***
Гарем погрузился в скорбь. Никогда еще прежде стены дворца не испытывала столь мертвенной тишины. Валиде султан никак не могла прийти в себя после произошедшего, болезнь сердца дала о себе знать, забрав все силы у женщины. Хатидже султан почти не отходила от матери, за исключением тех случаев, когда навещала запертую в собственных покоях подругу. — Поговори с ним, прошу, — уже который раз молила Махидевран. Хатидже с сомнением оглядела подругу. Ничего в ней не указывало на наличие хотя бы капли сожаления. Глаза все так же излучали ненависть и полную уверенность в своей правоте. Как ни в чем не бывало, черкешенка продолжала настаивать на своем: по ее мнению, султан поступил крайне глупо, велев не выпускать ее из покоев. — Махидевран, — скрестив руки на груди и остановившись наконец посреди комнаты, Хатидже произнесла, — я не в праве судить тебя. Мои руки так же в крови, но это… Дыхание госпожи от чего-то резко перехватило. Стоило ей только начать об этом разговор, как мертвые тела девушек проскальзывали в памяти, заставляя вновь и вновь переживать тот ужас. — Ты перешла черту, Махидевран! Упрёк султанши показался Махидевран абсурдным, учитывая то, что сестра султана всегда поддерживала ее. Госпожа поднялась с дивана и подошла к Хатидже с надменной улыбкой. — Да кто бы говорил?! — съязвила она. — Повелителю будет очень интересно узнать о том, как ты ловко отравила своих мужей. Звонкая пощёчина накрыла лицо Махидевран. Она отшатнулась назад и, схватившись за щеку, подняла взгляд полный ненависти и непонимания на Хатидже. — Не забывай, кто стоит перед тобой! Знай свое место! Через секунду госпожа выскочила из комнаты, оставив там мать наследника сгорать от злости и обиды.***
— Александра?! Из последних сил он делал стремительные попытки добраться до берега. Течение сбивало с ног, однако с каждым шагом становилось намного легче. На руках он нес окоченевшее тело девушки, молясь Всевышнему сохранить ей жизнь. — Не смей умирать… не смей… Добравшись до суши, он опустил ее на сырую землю. Бледное лицо и посиневшие губы напоминали скорее мертвеца, чем жизнерадостную, всего несколько минут назад задорно играющую девушку. Ибрагим убрал мокрые, прилипшие к лицу волосы в сторону и, прильнув к ледяным губам, стал наполнять ее легкие воздухом. Спасти. Привести в чувство. Заставить открыть глаза и произнести хоть слово. Это все, о чём мог думать паргалы, пытаясь вновь зажечь ее сердце. Казалось эта пытка будет длиться вечно. С каждой секундой Ибрагим терял веру, слезы окутали и без того мокрые глаза, пока в какой-то момент Александра не пришла в себя. Вода вырвалась наружу, обжигая горло и нос девушки. Она откашливалась, судорожно смотря по сторонам и пытаясь восстановить дыхание. Перед глазами было все еще мутно, а в голове возникла нестерпимая боль. — Тихо, тихо, милая, — Ибрагим держал ее за плечи и поглаживал по спине, в то время, как Александра вцепилась за землю и прильнула лбом к песку. — Все закончилось, все прошло… Паргалы и самому нужно было успокоиться. Дышал он прерывисто, однако дрожащая улыбка не спадала с лица. Совсем ослабев, он рухнул рядом с ней и устремил взгляд на небо. На секунду паша прикрыл лицо руками: сделал глубокий вдох, потом выдох. Напряг все мышцы, расслабил, и вдруг непроизвольно вскрикнул, будто высвобождая остатки напряжения, да так, что его голос пронзил душу лежащей рядом девушки. Александра вздрогнула. По телу пробежался жуткий холод. Каждый вдох давался с таким трудом, девушка держалась за горло, думая облегчить боль. Постепенно к ней пришло осознание ужасной оплошности, что она совершила. Один глупый, опрометчивый шаг мог стоить ей жизни. И не только ей. Эта мысль, что застряла в голове, что вызвала в ней необъяснимый страх и переживания за великого визиря, стала ключом, что впоследствии, совсем неожиданно для нее, откроет в сердце место для него. Лучи солнца согрели ее. Летний воздух, запах мокрой травы, пение птиц и ощущение защитника за спиной помогли Александре прийти в себя. Она перевернулась на другой бок и попыталась присесть. Ибрагим к этому моменту уже минут десять как пристально смотрел на нее, следил за каждым вздохом, за каждым движением, чтобы в случае чего немедленно броситься к ней на помощь. — Паша…? — одно ее слово выражало сразу все недавно пережитые чувства. Она будто просила прощения, в то же время непременно ждала его ответа, хотела убедиться, что паша в порядке, что не держит на нее зла, что не станет осуждать. Глядя на голубые глаза девушки, что были полны надежды и страха, Ибрагим непроизвольно улыбнулся. — Надеюсь, вы хорошо искупались? Кто бы мог подумать, что обычная шутка заставит Александру разрыдаться во весь голос и кинуться в объятия паргалы, который ожидал этого меньше всего. Через секунду его руки окутали девушку, что есть сил он прижал ее к себе и вдохнул такой долгожданный аромат ее тела.***
По возвращении во дворец, Ибрагим приказал слугам немедленно приготовить Александре что-нибудь согревающее, принести ей сухое платье и теплые одеяла. Пока служанки помогали девушке переодеться и высушить волосы, Ибрагим также сменил насквозь промокшую одежду. — Она жива, паргалы, жива… — Ибрагим вздохнул с облегчением. Он накинул легкий кафтан и подошёл к зеркалу, чтобы поправить волосы. В какой-то момент в отражении он заметил некое письмо, что лежало на столе среди десятка книг и разбросанных документов. В груди неприятно укололо. Утром послания не было, а значит что-то срочное, о чем ему следовало знать. Как бы ни хотелось, паргалы все же подошел к столу и поспешил разведать содержимое письма. Печать падишаха тут же попалось на глаза. — Решил значит... Дочитав до конца, Ибрагим, едва сдерживая гнев, сжал свиток и выбросил его прямо в огонь. А после, не желая больше терять последних минут наедине с ней, покинул комнату. Паша направился в главный зал, где и оставил девушку. Войдя в комнату, он обнаружил ее сидящую на тахте, укутанную в одеяло и с надутыми губами. Стоило ей лишь заметить его, как она тут же встрепенулась и начала жаловаться на служанок: — Паша Хазрет Лери, — хриплый голос рыжеволосой оставлял желать лучшего, — прикажите им убраться отсюда! — она закашляла из-за собственных слов, что походили больше на скрип ржавого дверного проёма. — Вышли вон. Строгий тон Ибрагима напугал рабынь, они немедленно отошли от фаворитки султана и выскочили из зала. Сам паша же под удивленным взглядом Александры прошел вперед и опустился рядом с ней на диван, позволив себе после этого взять ее за руку и сжать своими ладонями. — Александра. Минуту назад он был уверен в том, что сможет признаться ей. Но сейчас, видя ее глаза, в которых не было той любви, что он представлял, голос разума стал громче. Уверенность вмиг покинула пашу. Он отвел глаза в сторону, хоть и продолжал держать ее руку. — Не волнуйтесь, паша, — неожиданно заговорила девушка, положив ладонь на его колено, — я в порядке. Когда Ибрагим вновь посмотрел на нее, его поразила улыбка Александры, такая наивная, добродушная улыбка. — А повелителю не обязательно знать об этом, — заключила она. Только вот упоминание о султане вызвало в ней нотки грусти. Улыбка преобразовалась и теперь выражала печаль. — Он наверное и забыл обо мне… — Нет, не забыл. Знал бы он, как осчастливит ее этой вестью, точно сказал бы раньше, не смотря на боль, что испытал сам. — Он зовет нас обратно. — Правда?! Паша, вы серьезно?! — девушка раскрыла рот от удивления, а потом рассмеялась от счастья, когда Ибрагим нехотя кивнул в знак подтверждения.***
Подготовка к походу занимала все время султана. Даже в минуты отдыха, он старался думать лишь о деле, дабы забыть поступок Махидевран. Не было сомнений в ее вине, долг султана должным образом жестоко наказать преступницу, даже если она мать шехзаде. Все законы, все факты вели лишь к тому, что женщину казнят. Однако Сулеймана мало заботило мнение даже самого Кадия. Он не раз нарушал закон ради любимой, и этот случай безусловно не станет исключением. Вопрос, что так мучил повелителя, заключался в другом: где ее грань? В какой момент она остановится? Как далеко утащит его за собой в этот мрачный капкан, пропитанный кровью? Может это он виновен во всем, и Валиде султан была права? Очередные размышления султана прервались, когда к нему пожаловала Хатидже султан. Сулейман устало вздохнул и поднял взгляд на госпожу. Печаль его тут же испарилась, стоило ему лишь увидеть любимую сестру, что почти всегда дарила ему радость своей легкой улыбкой. — Милая моя, иди ко мне, — Сулейман поднялся с кресла и с распростертыми объятиями подошёл к сестре. Улыбка ее стала еще шире, и она с радостью побежала навстречу брату. На несколько секунд, оба словно забыли обо всем ужасном, что происходило в реальности, и переместились в беззаботное время детских лет. Когда на их плечах не висела ответственность за государство и честь династии. — Как ты? Сильно испугалась той ночью? — шёпотом спросил Сулейман, гладя по шелковым волосам госпожи. Хатидже не сразу ответила. Хотелось еще немного побыть маленькой девочкой. Спустя время она все же отстранилась от султана и, поджав губы, покачала головой. — Единственное, чего я боюсь, что это может повториться. — Что ты хочешь сказать? – Сулейман недовольно изогнул брови. Хатидже цокнула, скрестила руки на груди и, после непродолжительного размышления, с вызовом спросила: – Действительно не понимаешь? Меня не обманешь, брат. Я знаю Махидевран как свои пять пальцев и могу с уверенностью сказать, она пойдет дальше. Не остановиться, пока ты не предпримешь мер. Сулейман сжал зубы, ему явно не понравились слова сестры, хоть они и несли в себе правду. В привычной манере он закатил глаза и отвернулся, затем зашагал к камину, завел руки за спину и произнес: — Она получит свое наказание. А теперь ступай, у меня много работы. Скоро поход. Первую часть сказанного Хатидже пропустила мимо ушей, а вот последующие слова разыграли интерес. Султанша приблизилась к брату и с удивлением воскликнула: — Поход? Почему ты не говорил об этом?! Ты уезжаешь в такое непростое для нас время, оставляешь нас?! — Успокойся, сестра, — падишах развернулся и, положив ладони на плечи сестры, произнес, — я вверяю вас Ибрагиму. С ним вам ничего не грозит. Услышав имя возлюбленного, Хатидже не просто успокоилась, она вмиг забыла о неприятностях, а на сердце стало особенно тепло. Она вновь обняла брата, чтобы скрыть от него глупую, влюбленную улыбку.***
Получив от султана письмо с приказом немедленно вернуться назад, Ибрагим велел слугам собираться, и с наступлением утра карета с Александрой и великим визирем выехала в путь. Словно ничего и не поменялось с того дня, как они покинули Топкапы. Те же просторы, леса и поля, то же небо, та же атмосфера вокруг двух людей, которых связала судьба. Паргалы неподвижно сидел напротив рыжеволосой наложницы, перебирал руками плотную ткань кафтана, время от времени поднимал на девушку грустный взгляд, однако быстро отводил его. Он не хотел выдать своей печали. Мало того, что ему вновь предстоит решить множество вопросов, касательно государства, так еще и придется вернуть любимую султану и попрощаться с возможно единственным шансом добиться ее. С лица девушки же не спадала улыбка, она с нетерпением ждала возвращения во дворец. Хотела посмотреть в глаза сопернице с гордой улыбкой показать свою значимость для султана. Ибрагим и не заметил, как быстро они доехали, как молниеносно Александра выскочила из кареты и, невнятно попрощавшись, побежала в гарем. Опустевший взгляд паргалы сопровождал ее до самых ворот, а затем паша вскочил на своего коня и помчался прочь, лишь бы забыть эти пару дней.***
Последние лучи солнца скрылись за горизонтом. Небо окрасилось в сиренево-голубой цвет, где-то вдали переливалось с морем. Белые паруса судов напоминали плывущие по воде облака. Сулейман с интересом разглядывал свои владения, пока Александра готовилась к ночи с ним. Она надела новое платье огненно-красного цвета, собрала волосы в небрежный пучок, от чего несколько прядей падали на лицо, а потом надела самые красивые украшения, чтобы поразить любимого султана. Сердце девушки трепетало от счастья. Она напрочь забыла о боли в горле, не обращала внимание на легкий жар, списывая это на волнение, думала лишь о нем. О том, чтобы поскорее оказаться в его руках. Оказавшись у порога, Александра невольно взглянула в сторону кабинета великого визиря. Вспомнив их приключения, девушка слегка улыбнулась, однако стражники, что уже доложили султану о ее приходе, открыли двери и напомнили хатун о ее цели. Александра прошла в покои и оглянулась. Комната пустовала, лишь тени калыхающихся штор и зажженные свечи указывали на присутствие жизни. Рыжеволосая неуверенно шагнула вперёд, и лишь дойдя до середины комнаты, она заметила силуэт падишаха, что стоял на балконе, облокотившись о перила. — Сулейман! Он услышал ее голос, а потом и быстро приближающиеся шаги. Ее нежные руки схватили его за плечи, а губы оставили мимолетный поцелуй, когда она подпрыгнула на носочках и добралась до щеки, а потом крепко прижалась к его спине. — Александра … — он закрыл глаза, накрыв ладонями ее руки, — любовь моя. Как я скучал по тебе… — Ты лишил меня своего лика, мой султан, заставил уехать, — с обидой и болью произнесла девушка. На ее слова султан отреагировал мгновенно. Он развернулся и тут же впился в ее губы пламенным поцелуем, целиком отдавшись воле чувств. Крепко сжав ее горячее тело в своих объятиях, он увел ее внутрь, продолжая углублять страстный поцелуй. Лишь полная луна заметила возвратившегося во дворец Ибрагима. Подобно ледяной статуе он не отрывал потухшего взгляда от пустого балкона. Именно там еще минуту назад его лучший друг целовал и прижимал к себе женщину, о которой днями напролёт мечтал сам паша. Будь перила сделаны не из мрамора, давно бы треснули под натиском его сжатых ладоней. — Отвечай! Отвечай за ошибку, паргалы! — полушепотом кричал самому себе, пока сердце разрывалось в груди. На небе появились первые звезды. Стало темнеть. Он провел на балконе казалось вечность, рассматривая ночные светила, что напоминали ее глаза. Не верилось ему. Задавал себе сотни раз этот вопрос и не находил ответ. Чёртова любовь, он презирал ее всю жизнь, и теперь получил за это наказание. Молил небеса о спасении, о лекарстве от этой одержимости. А в ответ лишь тишина. Зловещая, пугающая тишина. А где-то в углу стояла она. Та, в ком он однажды попытается найти покой. Та, в сердце которой уже пылал огонь любви к нему. — Ибрагим, — ее голос прорезал пустоту между ними и достиг его, заставив резко повернуться, — добрый вечер. — Добрый вечер, госпожа, — машинально поклонился, а затем изучающе осмотрел ночную гостью. — Вы устали наверное, почему не уехали к себе во дворец? От нее столько вопросов, на которые у него не было ответов. Он сжал губы в знак полного смятения и развел руками. Хатидже расплылась в улыбке. Даже не пыталась скрыть свои чувства, что так и лились наружу. — Госпожа. — Да, Ибрагим? Он сделал шаг навстречу и упал перед ней на колени. Схватил ее за руки и посмотрел так, словно увидел перед собой ангела. — Госпожа. Выходите за меня. Прошу вас стать моей женой. Ее глаза округлились до неимоверных размеров, а тело все задрожало. Такое неожиданное предложение повергло госпожу в шок. Да, и не только ее. «Что ты несёшь?! Не ей ты должен говорить это?!» — твердил голос разума, но он не слушал. Больное сердце кричало: — Я люблю тебя, моя милая Хатидже, люблю всем сердцем! — Ибрагим, тебя услышат! — Пусть слышат! Пусть весь мир слышит! — так и кричал он, высвобождая все отчаяние. Дабы уберечь любимого от глупости, Хатидже султан опустилась на холодный мрамор и заключила пашу в объятия. — Я согласна! Согласна… — прошептала она.