***
Махидевран все же отыскала выход из своего заточения. Притворившись больной, вынудила лекарей непременно прописать ей прогулки на свежем воздухе. В один из запланированных дней госпожа пошла на риск и, оторвавшись от стражников, побежала в покои султана. — Госпожа, — слуги перекрыли ей дорогу, — султан приказал не впускать вас. — Да как ты смеешь?! — вскрикнула султанша. — Немедленно пропустите меня, иначе лишу вас голов! Ее истеричный вскрик не сработал. Приказ есть приказ, стража и глазом не моргнула. Стояла неподвижно, охраняя покой господина. — Вы оглохли?! — мать шехзаде не унималась. — Дай мне пройти! — Не ори, Махидевран. Разве не слышала приказ брата? Черкешенка сжала кулаки и медленно развернулась на голос некогда лучшей подруги. Ее испепеляющий взгляд достиг Хатидже, что невозмутимо стояла в паре метров от нее. — Госпожа, не вмешивайтесь. Мои отношения с султаном вас не касаются! Хатидже сделала несколько шагов вперед и, остановившись совсем близко к Махидевран, наклонилась к ее уху и прошептала: — Еще как касаются. Я не позволю никому манипулировать моим братом. — Я не… — султанша хотела уже ответить, однако Хатидже заставила ее замолчать, схватив за руку и сжав ее до покраснения. — Твое дело беспрекословно выполнять наши приказы, но никак не самовольничать. Махидевран вырвала руку и выплеснула все мысли, что скрывала долгие годы: — Я не рабыня! Я мать единственного шехзаде, и когда мой сын взойдет на престол, я стану выше каждого в этом дворце! Так что не смейте мне указывать! Вы обязаны уважать меня! Теперь не имело значения, истинны ли слова султанш. Сказанное в порыве чувств разрушило построенное годами доверие. Сомнения, подобно змеиному яду, просочились в сознание и медленно, но верно стали уничтожать нерушимую дружбу. — Смотри не пожалей о своих словах.***
Дни тянулись томительно долго. Все мысли Хатидже были только о нем. Она ждала его всем сердцем и душой, ведь тогда поверила каждому его слову, поверила в искренность его чувств. Ждала так, словно он был источником света в ее жизни, был воздухом, энергией, смыслом существования. Надеялась на скорую встречу, целыми днями стоя на краю террасы и вглядываясь в горизонт. Время от времени сознание создавало его образ на синем небе, вырисовывая черты из белых облаков. Только вот от этого на сердце становилось еще тоскливее. В тот день шел проливной дождь. Запах сырой земли заполнил покои госпожи, привнес некую свежесть после долгих жарких летних дней. Осень постепенно вступала в свои права. Деревья постепенно сменяли зеленый окрас на золотые наряды, начинали походить на величественные, изящные скульптуры искусного мастера. Состояние постоянной тревоги и ожидания порядком надоели Хатидже. Поднявшись с кровати, на котором она провела полдня, госпожа решила заняться одним весьма важным делом. Пришлось упорно поразмыслить над правильностью предстоящего поступка, однако в конечном итоге, Хатидже все же приняла судьбоносное решение. Покинув покои, она прямиком направилась к фаворитке брата. Уж кого угодно Хюррем могла ожидать в своих покоях, но никак не самую высокомерную особу всей империи. Услышав голос стражника, что объявил о приходе султанши, рыжеволосая вскочила на ноги, скорее от неожиданности, и поклонилась. Хатидже прошла внутрь и остановилась, сделав всего пару шагов вперед. Она с недоверием, даже неким презрением осмотрела сначала покои, а потом остановила взгляд на наложницу султана и выгнула брови в изумлении. — Еще не госпожа, а роскошные покои и шикарные украшения уже имеются, — с ухмылкой подметила Хатидже. — Это подароки повелителя, госпожа, — сжав зубы, ответила Хюррем. Девушка всеми силами пыталась держать себя в руках, не проявить неуважение, однако желание ударить наглую султаншу целиком и полностью овладело рыжеволосой. — Знаю. Это нам на пользу, — промолвила Хатидже и прошла вперед, а затем, с невозмутимой улыбкой опустилась на тахту и рукой позвала Хюррем к себе. Рыжеволосая недоумевающе наклонила голову и задала немой вопрос удивленным выражением лица, на что султанша тут же ответила. — Я хочу помочь, — сказала Хатидже, — а после ты поможешь мне. Непроизвольный смешок вырвался с уст Хюррем, она прикусила губу и с широко раскрытыми глазами уставилась на Хатидже. Ошарашенным голосом она спросила: — Как это понимать, госпожа? Вы смеетесь надо мной? — Ну что ты, дорогая, — милая улыбка появилась на лице Хатидже, хоть чувство собственной важности и продолжало украшать ее, — мы преследуем одинаковые цели. — Да? И какие же, госпожа? Неужто вас волнует мое благополучие? Учитывая то, как вы дружны с Махидевран султан, мне с трудом в это вериться, — с раздражением ответила Хюррем, будто теряя последние капли терпения. Однако Хатидже решила не обращать внимания на нервное состояние девушки, и продолжила докладывать план своих действий: — Махидевран слишком многое себе позволяет, меня это не устраивает, — госпожа вздохнула и продолжила, — я хочу убрать ее из нашей жизни, желательно поскорее. Рыжеволосая отказывалась верить собственным ушам. Она недоумевающе похлопала глазами и словно застыла на месте, ожидая дальнейших объяснений. — Ну что ты стоишь там?! — неожиданно вскрикнула Хатидже, чем еще больше поразила девушку. — Иди сюда, я не кусаюсь. Преодолев внутренние сомнения, Хюррем все же подошла к сестре султана и с некоторой опаской присела на край дивана, чуть дальше от султанши. — Тебе надо родить наследника как можно скорее, — продолжила говорить гостья. — Я знаю, госпожа, однако я никак не могу забеременеть, — с досадой ответила Хюррем. Когда она повторяла это в мыслях, было не так обидно. Но сейчас стало крайне неприятно, девушка ощутила горький привкус разочарования. — Я знаю, как это исправить. Вопросительный взгляд Хюррем упал на госпожу. Та в свою очередь с хитрой улыбкой на довольном лице ответила: — Когда-то Махидевран рассказала мне о коварной затее, — после недолгой паузы, Хатидже прикусила губу и прошептала, — что греха таить, это был мой план. — И какой же? Хюррем не терпелось узнать все тайны соперницы, дабы использовать их против нее. Однако было бы странно, если бы Хатидже так просто все выдала, не попросив об ответной услуге. — Лекарша, что проверяет девушек перед отправкой их к повелителю, дает им отвар. Это сильнодействующий яд, который препятствует беременности. — Что? — лицо исказилось в выражении жуткой боли. — Вы… вы… Хюррем отвернулась и прикрыла рот рукой. Слезы непроизвольно вырвались наружу, когда пришло осознание. Столько времени она глотала яд и даже не подозревала о страшных последствиях, столько времени убивалась в ожидании чуда, корила себя за то, что не может подарить султану наследника. А оказалось все гораздо проще… и страшнее. — Вы безжалостная… вы самый ужасный на свете человек… вы! Будете гореть в аду! — Успокойся! — Хатидже приблизилась к рыжеволосой и попыталась подбодрить ее. Но как только она коснулась ее руки, Хюррем оттолкнула ее и с ненавистью вскрикнула: — Убирайтесь из моих покоев! Я не хочу даже смотреть на вас! Гордость Хатидже была задета. Не такой реакции она ожидала от девушки, а потому полностью растерявшись, она прикусила щеки и в замешательстве покинула комнату. Хюррем прожгла ее спину взглядом до самого выхода, а потом упала на диван и, схватившись за живот, разревелась обжигающими слезами.***
В иной раз Хатидже не оставила бы оскорбление в свой адрес безнаказанным. Однако сейчас она действительно придала словам Хюррем большое значение. Ее высказывания вклинились в голову и заставили непроизвольно задуматься о всех тех поступках, что совершила она и позволила совершить Махидевран. После того разговора прошло несколько дней. С тех пор девушки сталкивались несколько раз, в основном благодаря Валиде султан, что не отпускала Хюррем от себя, будто превратив ее в правую руку. Как-то днем, мать султана приказала накрыть стол в саду и пригласить на трапезу Хатидже. Теплое осеннее солнце, лучи которого согревали женщин, временами скрывались за серыми облаками, выпуская на волю прохладный ветер, что в ту же секунду вызывал мурашки у сидящих под навесом. — Хюррем, подай мне одеяло, дорогая, — попросила Хавса. Девушка с улыбкой кивнула и, поднявшись с большой подушки, поспешила исполнить приказ. И пока она недалеко от шатра возилась с накидками госпожи, ища подходящий вариант, на горизонте показалась Хатидже. Султанша с хмурым лицом прошла к матери, поклонилась и заняла свое место за столом. Стоило Хюррем повернуться и увидеть ненавистную ей госпожу, как от радостного настроения и след простыл. Девушка сжала кулаки, сделала глубокий вздох и все же натянула улыбку, прежде, чем встретиться с одной из причин своих ночных кошмаров. В блеске голубых глаз читалось одно: «Ни одна змея не сумеет меня сломить, так и знайте…» — Госпожа, — окинув мимолетным взглядом Хатидже и вместо поклона всего лишь кивнув, Хюррем накрыла Валиде и опустилась рядом на подушку. Вместо словесной перепалки, между девушками шла борьба испепеляющими взглядами и красноречивой мимикой. Хюррем вовсю показывала свой боевой настрой, а Хатидже, напротив, изучала обстановку, затаившись. Надолго их не хватило. Валиде постоянно задавала вопрос то одной, то другой, увлекая обеих в разговор. По позитивному настрою матери, Хатидже пришла к утешительному выводу: Хюррем не проболтала ее секрет. Однако надолго ли все останется в тайне? Спустя какое-то время, служанка Хатидже принесла ей некое письмо и прошептала что-то на ухо. Султанша тут же переменилась. Глаза засияли, а улыбка растянулась по всему лицу. — Что это Хатидже? — поинтересовалась Валиде. — Письмо от Ибрагима, — воодушевленно ответила девушка и, поднявшись с места, отошла в сторону и принялась читать послание от любимого. Все это время Хюррем с удивлением наблюдала за изменениями в лице госпожи, как та с бегающими глазами словно глотала каждое слово, что написал паша, как прикрывала рукою нелепую улыбку, как ходила из стороны в сторону, будто витая в облаках. Ненароком в голове рыжеволосой возник вопрос: как Ибрагим смог полюбить такую бездушную девушку? Неужто она ошиблась в нем? Или же в Хатидже? С этими мыслями Хюррем переместилась в прошлое, вспомнила их с Ибрагимом приключения и невольно заулыбалась. «Любовь моя, госпожа сердца моего. Вдали от тебя в душе моей поселилась кромешная пустота. Всюду враги и тьма, и лишь в твоих объятиях я смогу найти покой. Скажи, милая моя, как ты сумела разжечь огонь в моей душе?! Что мне делать без тебя в мире, где только ложь и боль? Молюсь Всевышнему, кричу: освободи меня, прошу, из этого плена! Позволь добраться до моей любимой и утонуть в ее объятиях. Где-то на земле, ждет она меня. Позволь мне прижать ее к себе и больше никогда не отпускать. Ты мой рай, ты мой факел, освещающий путь. Дождись меня, любимая, дождись. Не переставай вести меня, как лунный свет во мраке ночи. Не переставай ждать. Ведь когда-нибудь, я верю, мы вновь встретимся. Моя разбитая душа возродиться в миг, когда я вновь увижу огонь в твоих глазах, когда услышу голос твой. Ты сияешь ярче звезд. Ты стала мне дороже солнца, любовь моя. Я болен, болен твоей улыбкой, и спасение мое лишь в тебе. Прошу, дождись меня». Хатидже прижала к груди письмо и направила взгляд на небо. Где-то на краю земли Ибрагим так же смотрел туда, думал о том, дошло ли его послание, прочла ли султанша то, что адресовано было не ей…