***
Деймон никогда раньше не нервничал, входя в покои, которые принадлежали ему на протяжении большей части тридцати лет. Мальчики, которые теперь жили в покоях Деймона, были причиной его колебаний у двери, хотя это длилось всего мгновение, прежде чем он протянул костяшки пальцев и постучал по дереву, коротко кивнув стоявшему у двери Королевскому гвардейцу. Изнутри послышался звук драки, за которым последовал быстрый визг, и бровь Деймона изогнулась вверх. Мгновение спустя дверь распахнулась, и появился Люк с покрасневшим лицом, растрепанными кудрями, и глазами, сияющими от волнения. Над головой Люка Деймон заметил Джейса, завёрнутого в простыни, вытащенные из его кровати, и пристально смотрящего на своего брата, явного победителя гонки к двери. — О! — Люк испуганно моргнул, увидев там Деймона, — Я думал, ты muña. Губы Деймона дёрнулись. — Мои волосы не такие длинные, как у неё, — невозмутимо сказал он, и Люк захихикал. Даже Джейс улыбнулся, и в груди Деймона расцвело тепло. Для него было очевидно, что Джейс был более подозрительным братом. Деймон не мог винить сына. Он был воспитан как наследник Рейниры, и бремя мира легло на его плечи с момента рождения. Он серьёзно относился к своим обязанностям и, насколько мог, взял на себя роль защитника Рейниры. Хотя он, казалось, испытал облегчение, узнав, что эта работа больше не принадлежит только ему, он также не хотел перекладывать свои обязанности на Деймона. Со временем он научится. Для Деймона было очевидно, что Люк, напротив, считал его героем. Он знал, что такая вера будет недолговечной; У Люка были задатки героев из песен, но Деймон всегда предпочитал тени. Но он будет предаваться поклонению мальчика, пока оно длится. Веселая улыбка Люка сияла под проницательными глазами, и Деймон знал, что мальчик видит больше, чем показывает, особенно между своей матерью и двоюродным дядей. Ему понадобится вся возможная помощь, когда наконец придет время. — Я могу пойти за вашей матерью, если хотите, — предложил Деймон, хотя он надеялся на мгновение наедине со своими сыновьями. Он не мог претендовать на них как таковых. Он не знал, затянется ли когда-нибудь эта рана, но он не откажет ни себе, ни своим сыновьям во всём, что он дал бы, если бы они принадлежали ему как по имени, так и по крови. — Нет! — воскликнул Люк, широко раскрыв глаза и автоматически протянув руку, как будто желая не дать Деймону уйти. — Извини, мы просто удивились! Деймон слегка ухмыльнулся. — Мне говорили, я часто так делаю. — И чем ты хотел нас удивить? — спросил Джейс. Даже невинный вопрос, казалось, был покрыт подозрением. — Вашим именинным подарком, — просто ответил Деймон. — Но наши именины были в начале торжества! — сказал Люк, переводя широко раскрытые глаза то на Деймона, то на брата. — Вы празднуете два дня, не так ли? Зубы Люка впились в нижнюю губу, и он кивнул. — День, когда мы родились, и день, когда мейстер сказал, что мы будем жить, — тихо ответил Джейс, освободившись от сети простыней и поднявшись на ноги. — Мы были маленькими и болезненными, и кто-то уже пытался напасть на нас. Челюсть Деймона сжалась. Визерис не пожалел подробностей, однажды ночью сидя у огня и наслаждаясь выпивкой, рассказывая Деймону эту историю, не зная, что он описывает рождение сыновей Деймона. Три мучительных дня Рейнира трудилась, чтобы привести их в этот мир. Там было так много крови, — прошептал Визерис, не замечая, как побелели костяшки пальцев Деймона, сжимавшего собственную чашу Золотого Арбора. Мейстер прошептал, что она чуть не умерла, но смогла выжить. Джейс и Люк родились, но сомнения и отчаяние омрачили королевство. В конце концов, Эймма родила двух сыновей, которые умерли в колыбели. Люди боялись, что Рейнира пошла по стопам матери. Но они выжили, несмотря на трудности и тёмную фигуру, отправленную в детскую за младенцами. Через семь дней после их рождения Джейс и Люк предстали перед двором и всем королевством. Деймон знал, что до конца его лет день их рождения будет посвящен женщине, которая страдала, чтобы дать им жизнь. А в этот день он почтит своих сыновей. Он молча потянулся к висевшим на его боку бархатным мешочкам, чёрным, с вышитым красным гербом Таргариенов. Осторожно вручил каждому мальчику подарок и подождал, пока их глаза расширятся, когда они вытащат кинжалы. — Это… — Люк замолчал, его глаза стали круглыми, как блюдца, и он уставился на маленький кинжал, снова и снова переворачивая его в руке. — Валирийская сталь. Заговорил Джейс, трепет и благоговение, наконец, прорвались сквозь естественную подозрительность, которую он проявлял всякий раз, когда находился рядом с Деймоном. Его взгляд метался между Деймоном и кинжалом. — Они из валирийской стали, не так ли? Деймон кивнул. — Да. Это не игрушки, которыми можно легкомысленно пользоваться или обмениваться. Но вы — кровь дракона. У вас должна быть частичка своей истории, как и у меня. Так же, как у вашей матери. Их глаза округлились, и Деймон задумался, видели ли они когда-нибудь ожерелье из валирийской стали, которое Деймон подарил ей много лет назад. Он надеялся, что видели. — Где ты вообще их нашел? — Люк удивился, и губы Деймона растянулись в еще одной ухмылке. — Возможно, я расскажу когда-нибудь. Но вам лучше пока убрать их. Ваша мать никогда не простит мне, если на вашем празднике обнажат сталь, а я буду виновником. Ни один из мальчиков не стремился спрятать драгоценный подарок, который дал им Деймон, но они легко подчинились. Его уже не в первый раз поразило, насколько хорошо Рейнира их воспитала. Любовь, которую они питали к матери, была очевидна в каждом их поступке, уважение и преданность, которые они ей оказывали, были естественными и ожидаемыми. Была горечь, которую Деймон всё ещё изо всех сил пытался проглотить, потому что он не видел, как его племянница вжилась в роль матери, хотя именно это положение пугало её больше, чем сам Железный Трон. И всё же она воспитала двух добрых и послушных сыновей. «Не только Рейнира», — напомнил себе Деймон. Лейнор тоже. Сознание того, что его сыновья называли отцом другого, что он сыграл столь важную роль в их жизни, уже не ранило так сильно, как раньше. В каком-то смысле он был благодарен человеку, который был рядом с Рейнирой и обеспечивал некоторую защиту. Это было больше, чем сделал сам Деймон. Не было никаких сомнений в том, что Лейнор передал много мудрости Джейсу и Люку, пока был жив. Деймон был за это благодарен. Послышался еще один стук в дверь, но на этот раз не было борьбы за первенство, потому что ближе всего был Деймон. Как и Люк всего несколько минут назад, его брови взлетели вверх от удивления, когда он увидел на пороге кого-то, кроме Рейниры. Лейна Веларион не стала дожидаться приглашения и вошла в покои своих племянников, её взгляд был теплым и ласковым, когда она смотрела на них. Знала ли она? Деймон задумался над этим вопросом. Он знал, насколько близка была Рейнира со своей кузиной и как любили друг друга брат и сестра Веларионы. Было нетрудно предположить, что Рейнира призналась Лейне. Однако было очевидно, что независимо от того, знала она об их настоящем отце или нет, она не любила мальчиков меньше. — Ваша мать ждет вас в своих покоях, — сообщила мальчикам Лейна. — Она надеялась, что вы оба сопроводите её на сегодняшний пир. Немедленное согласие вырвалось из их уст, и Лейна радостно рассмеялась, в то время как Джейс и Люк бросились натягивать бархатные сорочки, подходящие для пира в их честь. Всего мгновение спустя оба мальчика выбежали из покоев, и только Люк поспешно попрощался с Деймоном и Лейной. Деймон усмехнулся и повернулся к Лейне, высоко подняв бровь. — Как поживает ваш муж, леди Лейна? Она вздохнула, проведя руками по тёмно-синей юбке, переливающейся гроздьями серебряных бусинок. — Уже лучше. Мейстеру пришлось вправить плечо обратно в сустав, и кость была сломана. Ему было больно, но маковое молоко помогло, и он отдыхает. Мы вернёмся в Дрифтмарк, чтобы он выздоровел в более спокойной обстановке. Деймон кивнул с сочувствием на лице. Он не завидовал травмам Дейрона Велариона. — Очевидно, что он не будет присутствовать на сегодняшнем пиру. Вы сопроводите меня, принц Деймон? Её тон был приятным и без лукавства, но глаза Деймона подозрительно сузились. Он провел достаточно времени в компании Корлиса Велариона, чтобы знать, что даже стоячие воды глубоки. Он помнил Лейну по лунам, проведенным на Дрифтмарке за планированием войны. Она всегда была любителем приключений, задолго до того, как предъявила права на Вхагар. Она была бурной, как море, часто сетовал Корлис, хотя Деймон едва ли понимал, чего ожидал этот человек, когда выбирал себе невесту Таргариен. Она флиртовала со всеми, кроме мужчины, с которым в конечном итоге должна была быть обручена. Деймон был рад, когда узнал, что брак между Лейной и сыном Морского Лорда Браавоса так и не состоялся. Пылкие взгляды, которыми обменивались Лейна и Дейрон Веларион на протяжении всего турнира, только укрепили его подозрения, что, если бы Лейна была вынуждена вступить в брак, который изначально планировал для неё отец, сын Морского Лорда погиб б от руки Лейны или Дейрона. В глубине взгляда Лейны скрывалось гораздо больше, чем просто приличия, но Деймон никогда не уклонялся от любопытства. — Конечно, леди Лейна, — он протянул руку, которую Лейна легко приняла, и они пошли по коридору Красного замка. — Это такое восхитительное событие, не так ли? — Лейна болтала, улыбаясь слугам, которых они встречали на своем пути, — Праздник, который проводится в честь сыновей моего брата. Глаза Деймона слегка сузились, не упуская из виду акцент, сделанный на её последних словах. — Это так, — просто согласился он. — И моей кузины, конечно, — продолжила Лейна. — Она так долго была омрачена печалью. Должна признаться, мне не терпится увидеть, какой счастливой она снова может быть, когда ей будет позволено. В сознании Деймона не оставалось никаких сомнений. Лейна Веларион знала происхождение Джейса и Люка. — Полагаю, нам придётся подождать, чтоб увидеть, какое счастье обретет принцесса, как и всем остальным придворным. Лейна хихикнула. — Возможно, вам придётся подождать. Я уже давно являюсь доверенным лицом принцессы, принц Деймон. Я не сомневаюсь, что она расскажет мне, как только решит это для себя. Рейниру всё еще нужно было убедить, казалось, сказала Лейна. Деймон не мог определить, понравилась Лейне эта идея или нет, но он не проигнорирует то, что она ему дала. Нет, если это сблизит его с Рейнирой. — Меня беспокоит только то, — снова начала Лейна, — что она может вообще отказаться от счастья в погоне за чем-то более осязаемым. Его челюсть сжалась. — Осязаемым? Лейна кивнула, когда они свернули за угол и оказались всего в дюжине шагов от большого зала. — Осязаемым. Боюсь, с годами принцесса поняла, что в счастье нет постоянства. Она считает, что счастье и постоянство соединялись очень редко в её жизни. Он оставил её. Хотя его отослал Визерис, Деймон не вернулся. Он не предпринял никаких действий, пока его наконец не призвали, и Рейнира пострадала из-за этого. — Не могу сказать, что удивлен, — пробормотал Деймон, когда они подошли ближе, глашатай объявил об их присутствии лордам и леди, собравшимся на праздник, — Пламя и кровь вечны, в отличии от многих других вещей. Лейна бросила на Деймона многозначительный взгляд, и он наклонил голову, понимая и признавая несказанное. Лейна наклонилась вперёд, чтобы нежно поцеловать его в щеку, её губы были настолько близко, что только Деймон услышал её шепот. — Если ты задумаешь причинить вред моей принцессе, Деймон Таргариен, я скормлю тебя тому самому дракону, который когда-то носил твоего отца. Отстранившись, Лейна направилась туда, где сидели остальные Веларионы, а Деймон нашел свое место рядом с тремя пустыми, которые, как он знал, были для почетных гостей. Едва Деймон занял свое место, как двери в зал снова распахнулись, и появилась Рейнира в сопровождении Джейса и Люка. Почти сразу же по собравшейся толпе пронесся шепот, и Деймон понял почему. Сегодня завершился траур Рейниры, и, очевидно, что она решила сделать заявление. Платье было темно-красным, со съёмными рукавами, покрытыми блестящими золотыми драконами, которые доходили от локтей до запястий, оставляя её плечи и декольте совершенно обнаженными, из-за чего не один лорд неловко заёрзал на своём месте, избегая гневных взглядов жены и любовницы. Корсаж плотно прилегал к коже Рейниры и был украшен такими же блестящими золотыми бусинами, как и её рукава, а вокруг талии кружились замысловатые драконы. Платье расширялось чуть ниже лифа, подчеркивая чувственный изгиб её бёдер, юбка развевалась к лодыжкам. Её волосы были уложены в замысловатую прическу: верхняя часть заплетена в косу, а остальная ниспадала до талии серебряно-золотыми локонами. В её волосах были разбросаны цветы, украшавшие корону, которую Деймон возложил на её голову. Хотя Деймон короновал Рейниру своей королевой любви и красоты, носить такую корону на празднестве, где присутствовала королева, считалось невежливым. Определённые обстоятельства позволяли это сделать, и Деймон не сомневался, что празднование рождения её сыновей позволило бы Рейнире носить корону, особенно как принцессе и наследнице, но это было бы прямым шагом против королевы. Было очевидно, что у Рейниры не было желания превратить именины сыновей в поле битвы между ней и Алисентой. И всё же она носила цветы в волосах, выглядя каждым дюймом королевой Таргариенов. Рядом с ней Джейс и Люк также были одеты в алые и чёрные оттенки, хотя к драконам присоединились серебряные морские коньки на их камзолах. Но Таргариены намного перевешивали Веларионов, и Деймон спрятал ухмылку в кубке с вином, за которым потянулся. Он не завидовал ни своей племяннице, которой, должно быть, причиняла головную боль одежда её сыновей, ни своей кузине, если уж на то пошло. Цвета домов Таргариенов и Веларионов создали ужасающее сочетание. Это была одна из причин, по которой Деймон отказал Корлису, когда тот впервые предложил выдать Лейну замуж за Деймона. Морской Змей горько нахмурился на принца, но Деймон вскоре вспомнил о своей женитьбе на Рее Ройс, и дело было закрыто, хотя Деймон оставался стойким в своем мнении, что, каким бы благоприятным ни был союз Таргариенов и Веларионов, ни к чему хорошему не привели попытки соединить их цвета вместе. Рейнира и мальчики быстро заняли свои места за главным столом: Рейнира — рядом со своим отцом, Джейс — с ней, а Люк сел между Джейсом и Деймоном, что было отголоском ужина, который они разделили по возвращении Деймона в Красный Замок. Визерис улыбнулся дочери и внукам, прежде чем подняться на ноги. — Лорды и леди, я благодарю вас за то, что вы собрались здесь со мной этим вечером. Сегодня вечером мы пируем в честь принца Джекейриса Велариона и принца Люцериса Велариона, будущего короля Вестероса и будущего лорда Дрифтмарка соответственно! Деймон не стал искать глазами сморщенные губы Алисенты Хайтауэр, вместо этого сосредоточившись на тени, которая, казалось, пробежала по лицу Люка, когда Визерис упомянул о его положении как наследника Дрифтмарка. — Это была неделя великого праздника и триумфа. Теперь давайте пировать и танцевать! Визерис махнул рукой, и музыканты тут же заиграли мелодию, которая, как знал Деймон, была любимой Рейнирой. Разговоры начались по всему залу, и вскоре лорды и леди собрались в центре, чтобы танцевать, в то время как другие с удовольствием поглощали еду, поданную на их тарелках. Деймон откусил лишь несколько беглых кусочков, предпочитая вместо этого играть с ножом, который сопровождал его тарелку, получая огромную радость от того, что время от времени встречался взглядом с Алисентой Хайтауэр, пока его пальцы продолжали ласкать нож. Без сомнения, этот образ преследовал её во сне той ночью, и он получал дикое удовольствие, зная, что вид скучающего принца с ножом для масла в руках может вселить в неё такой страх. Краем глаза Деймон мог видеть, что Рейнира откусила всего несколько кусочков от еды, прежде чем её пригласил на танец лорд Лютор Тирелл, второй сын, которого заменил ребенок его брата после смерти лорда Тирелла. Деймон, возможно, и испытал бы капельку жалости к этому человеку, однажды оказавшись в подобном положении, но Лютора Тирелла, похоже, едва ли волновало, что формально Хайгарденом правил ребёнок. А младенец, заменивший Деймона, был Отрадой Королевства. Он скорее погибнет, чем сравнит свою племянницу с визжащим младенцем Тиреллов. Вскоре всё больше и больше людей начали стекаться в центр зала, чтобы танцевать, включая Деймона. Он танцевал один раз с Лейной Веларион и дважды с леди Редвин, хотя ни один из танцев не представлял ему особого выбора. Деймон даже танцевал со своей другой племянницей, Хелейной, находя её причудливые движения странно очаровательными, хотя и не знал, что делать с её тихим бормотанием. Пары, вынужденные чашами яда. Она напевала эту фразу снова и снова, пока Деймон с радостью не толкнул её в объятия брата, а Эймонд набрался смелости и пригласил её на танец. Неуклонно Деймон пробирался в толпе, пока, наконец, особенно бурный танец не столкнул его лицом к лицу с Рейнирой, её лицо покраснело от напряжения танца, блеск в бледных, фиолетовых глазах не угас, даже когда её взгляд упал на Деймона. — Могу ли я украсть её на танец? — слова Деймона были направлены мужчине, который танцевал с его племянницей, но он не отводил взгляда от Рейниры, и его слова не были сформулированы как нечто большее, чем команда. Он даже не удосужился прислушаться к невнятному ответу, прежде чем его рука опустилась на талию Рейниры, затягивая её в головокружительную серию вращений и наклонов, как того требовала мелодия, которую сейчас играли музыканты. — Ты прекрасно выглядишь, принцесса. — Ты тоже хорошо выглядишь, дядя, — чопорно ответила Рейнира, явно стараясь сохранить приличия, насколько могла, — Поздравляю с победой на турнире. Деймон ухмыльнулся. — Я не мог позволить другому победить, не так ли? Не когда турнир устраивали в честь моих сыновей. Рейнира резко вдохнула, но Деймон надавил, прежде чем она успела заговорить. — Было правильно почтить их мать как королеву любви и красоты. В конце концов, именно её любовь и красота привели к рождению моих сыновей. — Деймон! — Рейнира прошипела. Её щеки пылали, но Деймон мог видеть потемнение в её взгляде, говорящее о желании. — Разве ты не помнишь, племянница? — насмехался Деймон, притворяясь невежественным, — Как я взял тебя той ночью? Снова и снова, растянувшуюся передо мной, как на пиру? Мелодия изменилась, но вместо того, чтобы отпустить её руку, чтобы она могла танцевать с одним из бесчисленных лордов, которые стремились добиться её титулов и красоты, он прижал её ближе так, что их груди оказались на одном уровне, а лица всего в нескольких дюймах друг от друга. Визерис не обращал на них внимания, поглощенный глубоким разговором с Лайманом Бисбери. Деймон воспользовался возможностью и затащил Рейниру в тёмную нишу, помня о взглядах, которые упали на Люка и Джейса, танцующих с Рейной Веларион и Алиандрой Мартелл. Никто не заметил, что Деймон увёл Рейниру прочь, прижав её к тяжелой каменной колонне, а ладонью потирал её влагалище, предлагая ей трение, которого она так отчаянно жаждала. — Я помню, как ты дрожала. Как ты кричала и рассыпалась на моих губах, а затем на моём члене. Я помню, как ты плакала, когда я снова и снова доставлял тебе удовольствие. Как ты думаешь, какой это был час? — Деймон притворился что обдумывает собственный вопрос, пока его глаза скользили по Рейнире, дрожащей в его руках. Его бедная, забытая племянница. Прошло слишком много времени с тех пор, как о ней кто-то заботился, заставлял её намокнуть и желать, а затем снова приводил в порядок. Её глаза стали стеклянными, и Деймону хотелось погубить её своими прикосновениями, свою идеальную фарфоровую куклу. Оглянувшись, чтобы убедиться, что никто не заметил их в тёмной нише, Деймон присел, просунул руку под тяжелые полы платья и рубашки Рейниры, провел вверх по её мягким, мускулистым ногам и нашел её пульсирующее тепло, пропитанное желанием. Желание его. — Как думаешь, во сколько моё семя наконец-то взялось, чтобы дать мне двух сыновей? Он подчёркивал свои слова, прижимая подушечку большого пальца к крошечному комочку плоти, который доставлял женщинам такое удовольствие, прохладный металл его перстня с печаткой на указательном пальце поглаживал влажные складки её влагалища. Рейнира кончила с такой внезапной интенсивностью, что Деймон почти удивился, почувствовав, как её влага внезапно растеклась по его пальцам. Он быстро убрал руку, чтобы поддержать племянницу, которая стояла на дрожащих ногах, прислонившись к колонне для опоры. Боги, она, должно быть, не заботилась о себе с тех пор, как они поцеловались в его палатке. Он не мог придумать другого объяснения тому, что заставило Рейниру быть такой разгоряченной, что она могла впасть в экстаз от малейшего прикосновения к её теплому влагалищу. Деймон встретился с ней взглядом и поднес руку ко рту, осторожно слизывая её вкус со своих пальцев, в то время как её щеки снова покраснели. — Твоего мужа уже год нет, zaldrītsos, — пробормотал Деймон. Он поднес её руку к своим губам, нежно поцеловал, прежде чем отстраниться от Рейниры. Она продолжала смотреть из-под ресниц, её грудь всё еще быстро поднималась и опускалась, чтобы набрать воздух обратно в лёгкие. — А я не терпеливый человек. Зафиксировав в своей памяти образ Рейниры, раскрасневшейся, удовлетворенной и совершенно не собранной, Деймон отступил в тень, проскользнув за гобелен в проход, который должен был привести его прямо к Башне Десницы, необходимость облегчить тяжелое возбуждение в бриджах было его первостепенной задачей.***
У Рейниры еще долго кружилась голова после того, как танец с Деймоном закончился. Если это вообще можно было считать танцем. Тыльную сторону руки всё еще покалывало в том месте, где его губы коснулись кожи, а щёки неестественно покраснели. Влагалище всё еще пульсировало от желания, а бёдра оставались липкими от выделений. И всё же улыбка тронула её губы, почти чуждая для удушающего пространства большого зала. Это было в том самом зале, где Рейнира танцевала со своим мужем десять лет назад, и всё то время её лиловые глаза смотрели на тяжелые дубовые двери, как будто её дядя мог в любой момент войти и увезти её на Драконий Камень, как она потребовала в ту ночь, когда он лишил её девственности, спрятав голову между её бедрами в раскаянии. На протяжении многих лет она кружилась по одному и тому же залу бесчисленное количество раз в окружении лордов и леди, украшенных сверкающей зеленью. Она держала голову высоко, несмотря на шепот, доносившийся за ней, её сыновьями и мужем. У неё также были приятные воспоминания, спрятанные в глубинах разума. Они с Лейнором придумывали маленькие игры, чтобы занять умы и держать себя в тонусе. Лейнор, когда только женился на Рейнире, не подозревал, насколько коварным на самом деле может быть двор. Это правда, что он был наследником Дрифтмарка и закаленным солдатом, но положение сына лорда Корлиса защищало его от многого. Проницательный взгляд Рейнис защитил его от еще большего. Однако он научился этому, находясь рядом с Рейнирой. Он научился играть в эту игру. Он даже стал довольно хорош в этом. Когда-нибудь, решила Рейнира, потянувшись за кубком с вином, предложенным проходящим слугой, она научит этой игре своих сыновей. Пить каждый раз, когда Сибелл Алгуд упоминала о своих любимых жеребцах. Рейнира сделала большой глоток. Выпить дважды, если услышали, как лорд Кит хвастался своим впечатляющим мечом. Еще два глотка. Большой глоток когда лорд Бисбери закатывает глаза. Рейнира замечала только один раз, и за ним тут же последовало подмигивание в ее сторону. Она подозревала, что её маленькие игры никогда по-настоящему не принадлежали только ей и её мужу. Она с нетерпением ждала того дня, когда поделится ими со своими сыновьями. Но не сейчас. Сегодня они были еще мальчиками. Взгляд Рейниры легко нашел их среди толпы, и губы снова растянулись в лёгкой улыбке. Было почти трудно вспомнить дни, когда материнство пугало её. Рейнира сама испытала его так мало. Хотя она любила свою мать, и её отсутствие никогда по-настоящему не заживет в сердце Рейниры, у Эйммы было отнято очень много времени, даже когда она была жива. Рейнира, к своему бесконечному сожалению, обнаружила, что с годами её воспоминания всё больше и больше тускнели. Иногда по вечерам она сидела с отцом и слушала, как он рассказывал истории из своей совместной юности с её матерью. Рейнире очень хотелось, чтобы искра матери не угасла при жизни Рейниры. Она думала, что ей бы хотелось узнать дракона Аррен из памяти отца. Не имея больше примеров, за исключением женщины, которая когда-то была ей самой близкой подругой и которая возненавидела Рейниру в тот момент, когда Отто Хайтауэра отослали из Красного замка, Рейнира была в ужасе, узнав, что беременна. Хотя Лейнор утешал и поддерживал её, она каждый день жила в страхе, что правда будет раскрыта. В сочетании с её страхами относительно родов и материнства это была долгая и тяжелая беременность. Осознание того, что она, вероятно, носит двоих младенцев, только усилило тревогу Рейниры. И вот она теперь. Десять лет спустя стала матерью двух мальчиков и любит их больше всех на свете. Рейнира не поспешила бы заявить, что полностью преодолела свои страхи. Мысль о родах всё еще нависала над ней, тяжелая и дурная. Она знала, что вскоре ей, скорее всего, придётся выйти замуж еще раз, и, возможно, ей даже придётся родить еще детей для того нового лорда-супруга. Рождение её сыновей было травмирующим и ужасающим; после всего десяти лет большая часть беременности и родов оставалась в памяти Рейниры туманной, запутанной страхом и неуверенностью. Она даже не могла сказать, что преодолела свой страх перед материнством. На самом деле было проще всего любить с такой преданностью, когда её сердце принадлежало сыновьям. Рейнира сомневалась, что в её сердце есть место, чтобы полюбить еще одного ребенка так же сильно, как она любила Джейса и Люка. Она не была идеальной матерью. Ни в коем случае. Она возложила слишком большую ответственность на плечи своих маленьких сыновей. Она видела это в том, как глаза Джейса тщательно анализировали каждую сцену, представшую перед ним, как обострялись глаза Люка, как его пальцы танцевали вдоль пояса, где будут ножны, как её собственные тревоги проявлялись в её сыне. Она ощущала это в чувстве вины, которое тяжело ложилось на её плечи всякий раз, когда она видела горе по Лейнору Велариону в глазах сыновей. Она ощущала узел, который образовывался у неё в животе всякий раз, когда она видела Деймона с сыновьями, которых он никогда не мог назвать своими. Даже сейчас когда она наблюдала, как Джейс разговаривает с Алиандрой Мартелл, её губы были плотно сжаты. Официальной помолвки не было объявлено, поскольку Рейнира оставалась непреклонной в том, что её сыновья не будут вынуждены вступить в брак просто ради выгоды. Но она не могла отрицать, что обещание союза с Дорном было заманчивым. Чтобы сделать то, что не смог сделать ни один из ё предков, даже с мощью армий и драконов Старой Валирии; Рейнира была не лишена собственных амбиций. Но ради этого она не стала бы продавать сына. Джейс втянул Алиандру в какой-то разговор. Девушка, на два года старше сыновей Рейниры, выглядела заинтересованной, но даже с того места, где Рейнира стояла в другом конце комнаты, она могла сказать, что им не хватало страсти. «Они дети», — успокоила себя Рейнира. Возможно, страсть может проявиться позже. Время ещё было. Она не удосужилась бросить взгляд влево. Она уже видела Люка и Рейну, оживленно обсуждающих основные моменты турнира. Этим отношениям не нужно было времени, чтобы появилась страсть. — Мы сегодня глубоко в своих чашах или глубоко в своих мыслях, дорогая дочь? Рейнира отвернулась от старшего сына и тепло улыбнулась отцу. Приближаясь, Визерис тяжело опирался на свою трость, и сердце Рейниры колотилось в груди. Ей было больно видеть его в таком состоянии. С годами он увядал и разлагался на её глазах. Он открыто говорил о своём конце, но даже на пике своей обиды Рейнира плакала от мысли, что такой день действительно скоро наступит в королевстве. Её отец совершил в своей жизни много серьезных ошибок, и были вещи, которые она никогда не смогла бы простить. Но, несмотря на все это, она любила его. Она знала, что это была любовь, на которую ей отвечали взаимностью десятикратно. Только когда она взяла Джейса и Люка на руки, она начала понимать глубину любви отца к ней. — Глубоко в печали, — призналась Рейнира, поворачиваясь так, чтобы Визерис мог видеть, куда устремился её взгляд. — Моим сыновьям десять лет. Они почти мужчины. Время пролетело, и я едва знаю, как его вернуть, — её нижняя губа дрогнула, хотя она оставалась слишком достойной, чтобы признать это. Король усмехнулся. — Невозможно вернуть потерянное время, — ответил он скорбно. — Боги заставили меня это усвоить. Я слишком часто пребываю в печали, когда думаю о том, как ты сидела у моих ног у Железного Трона. Рейнира мягко улыбнулась. У неё остались приятные воспоминания о том, как её отец проводил слушанья. Задолго до того, как она могла себе представить, что её назовут наследницей, она сидела у подножия легендарного трона, воображая, каково было бы когда-нибудь сесть на него самой. Отец сажал её к себе на колени, когда она была маленькой. Она видела, как он делал то же самое с Джекейрисом, шепча, что когда-нибудь трон станет его. Её улыбка исчезла, и Визерис это заметил. — Я знаю, что для тебя этот день тоже печален, Рейнира, — она взглянула на отца, который выглядел задумчивым, хотя в его глазах читалось раскаяние. — Должен признаться, я не был уверен, как сложатся дела у вас с сиром Лейнором, но мне доставило огромную радость видеть тебя такой счастливой с ним. И с сыновьями, которых ты ему подарила! Рейнира нахмурилась, склонив голову набок. — Ты был не уверен? Визерис усмехнулся. — Ну, да. Казалось, ты ни к кому не проявляешь интереса, и, насколько я знаю, Веларионы хотели возмездия за пренебрежение к их семье, — он вздрогнул, и Рейнира вежливо отвела глаза. Оба знали, кто кем пренебрег. — Но после нелепого предложения Деймона и… — Деймон просил у тебя моей руки? — прервала Рейнира, кровь внезапно прилила к её ушам, из-за чего было почти невозможно услышать. Визерис нахмурился. — Ну да. После того, ну, инцидента. Смешно, он требовал твоей руки. Моей единственной дочери! — он усмехнулся про себя, и Рейнира почувствовала слишком сильное головокружение, даже чтобы поправить отца, и была благодарна только тому, что ни Хелейна, ни Алисента не были достаточно близко, чтобы услышать его оговорку. — Я не знала, что Деймон попросил моей руки. — Я, конечно, отказал. Я бы никогда не позволил моему брату жениться на моей дочери. Я сразу же после этого изгнал его, — объяснил Визерис. — Отправил его обратно в Долину, к его настоящей жене. Второе правильное решение. Годы были к нему добры. Кажется, он повзрослел, — он скептически взглянул на Рейниру и вздохнул. — Знаешь, дочь, все, что я хочу, это твоего счастья. Всем ясно, что твои сыновья приносят тебе огромное счастье, даже перед лицом трагедии. Точно так же, как ты принесла счастье мне, моя дорогая. Не скорби по сиру Лейнору вечно. Позволь своему сердцу снова полюбить. Возьми другого мужа, роди ему еще сыновей. Возможно, на этот раз даже дочь! — на лице Визериса было веселое выражение лица, он не обращал внимания на то, как Рейнира пыталась перевести дыхание, — Я хочу увидеть тебя снова замужем, Рейнира. Прежде чем боги увидят мой конец. Я хочу подержать на руках еще больше внуков. Умеренно постукивая тростью по каменному полу, он поцеловал Рейниру в щеку и поплелся прочь, оставив её ошеломленной и прикованной к полу. Рейнире казалось, что она вот-вот упадёт в обморок. Комната, казалось, вращалась вокруг неё. Она не могла поверить словам отца, хотя знала, что они правдивы. Деймон просил её руки. Когда он это сделал? И уж точно не между борделем и моментом, когда он проскользнул в её покои. Её отец сказал, что вскоре после этого его сослали. Было ли это тем утром? Неужели Деймон ускользнул из её покоев, чтобы его не обнаружили? В течение лун и лет, последовавших за ночью, когда были зачаты её сыновья, Рейнира снова и снова прокручивала в уме череду событий. В конце концов, она собрала воедино то, что, как ей казалось, представляло собой всю историю. План Деймона заключался в том, чтобы привести её в бордель, чтобы её поймали. Он рассчитывал на то, что скандал заставит брата действовать, но не ожидал, что всё развернётся в противоположном направлении. Но Рейнира так и не узнала, что он просил её руки. Он пошел на это, даже когда столкнулся с гневом своего брата… Надежда, которая начала расцветать, мгновенно увяла в её груди. Её отец отказал ему. Визерис сам сказал: он никогда не позволит Деймону жениться на Рейнире. Даже несмотря на вновь обретенную зрелость, которую он увидел в своем брате, слова Отто уже давно просочились слишком глубоко в душу отца. Он никогда не разрешит им пожениться, а Деймон, несмотря на все его недостатки и приступы бунта, никогда по-настоящему не пойдет против своего брата. Каждый раз, когда Визерис отправлял его, как собаку на наказание, Деймон послушно уходил. И каждый раз, когда Визерис вызывал его обратно, как будто его действия никогда не имели значения, Деймон возвращался, спустя много времени после того, как большинство это уже не стало бы. «Нет», — поняла Рейнира с замиранием сердца. Не было будущего с Деймоном. Не как с мужем. Но она выйдет замуж снова. Не только её дядя не мог отказать королю. Рейнира закрыла глаза, сдерживая рыдания. Скоро ей придется принять решение. Для многих Эйгон был очевидным выбором, хотя от одной этой мысли у неё внутри всё перевернулось. Этот брак она вынесет только по приказу отца и только в том случае, если каждая её мольба останется без внимания. Брак с её братом только подвергнет опасности её сыновей. Конечно, был Криган Старк. Он был ровесником Рейниры и тоже вдовцом. У него был наследник, хотя она подозревала, что выманить его из Винтерфелла будет непростой задачей. Лютор Тирелл был бы еще одним благоприятным вариантом. Судя по её воспоминаниям, скучный и довольно невзрачный, но он не был ужасен. Довольно скучный, но безобидный. Его племянник мог унаследовать Хайгарден, и он не выказывал реальных амбиций по свержению ни младенца, ни регента младенца. И заручиться благосклонностью Хайгардена было бы полезно, учитывая влияние Староместа при дворе. Даже когда такие идеи устоялись, Рейнира не смогла предотвратить страдания. После поцелуя в палатке Деймона после его поединка с Кристоном Колем Рейнира ни о чем другом не думала. Даже вернувшись в его объятиях, позволяя ему кружить её по огромному залу, Рейнира снова представляла, как его губы касаются её. Он зажег в ней желание, словно пламя дракона. Рейнира думала, что может сгореть изнутри, просто подумав о нём, и она знала, что он в свою очередь желал её. Какие бы еще планы он ни вынашивал, он хотел Рейниру. Он не мог скрыть правду об этом и, казалось, не прилагал к этому никаких усилий. Но Рейнире нужно было снова выйти замуж, а у Деймона не был даже вариантом. Брак — это всего лишь политическое соглашение, — сказал он ей однажды. Ни это, ни страх не должны мешать нам делать то, что мы хотим. Трахать того, кого хотим. У Рейниры перехватило дыхание. — Muña? Вздрогнув, Рейнира взглянула вниз и увидела, что сыновья с беспокойством смотрят на неё. Подняв взгляд, она увидела такое же беспокойство на лице Лейны и искоса поднятые брови её кузины. Рейнира лишь слабо улыбнулась, прежде чем посмотреть на сыновей. — С тобой все в порядке? — спросил Люк нежным и умоляющим голосом. — Что случилось? — Джейс соответствовал брату с яростным требованием, и сердце Рейниры наполнилось такой любовью к двум её свирепым мальчикам, что она думала, что оно вот-вот вырвется из груди. — Ничего, мои милые, — успокоила Рейнира, немедленно подняв левую руку и погладив Люка по кудрям. Джейса, казалось, не убедили её слова, он всё еще был напряженным и взволнованным, а Рейнира держала другую руку рядом с собой. — Ничего не произошло, обещаю. У меня закружилась голова. Думаю, танцы и волнение дня утомили меня. Надеюсь, вы не возражаете, но думаю, будет лучше, если я уйду пораньше. Её сыновья, казалось, разрывались между протестом, явно не желая, чтобы она уходила с праздника, и желанием видеть её здоровой. Она улыбнулась и поцеловала Люка в лоб. Джейс слегка наклонился, и Рейнира повторила то же самое с макушкой старшего. — Останьтесь, милые мальчики. Сегодняшний вечер для вас. Наслаждайтесь пиром, наслаждайтесь гостями! Утром мы с вами позавтракаем. Хотя казалось, что они все еще хотели протестовать, в конце концов кивнули и проскользнули обратно в толпу, оставив Рейниру с колотящимся сердцем, когда она выскользнула из зала и направилась к гобелену, закрывавшему проход, который, как она знала, вел прямо к Башне десницы. Рейнира знала, что брак — это долг. Но она выполнила свой долг, и сделала это хорошо. Должна ли она действительно отказаться от желаний на всю свою жизнь? Нет, решила она, спеша через проход, который привел её прямо к башне. У неё были сыновья. Она была счастлива. Но она также заслуживала страсти, даже если ей придётся искать её вне брачного ложа. Хотя Рейнира знала, что этот проход может привести её прямо к очагу спальни Деймона, у неё не было намерения подниматься по ступенькам узкой лестницы в своём богато украшенном платье. Нет, Деймон узнает, что она вошла в его владения, в этом она была уверена. Предвкушение и страх вспыхнули в её жилах, когда она вошла в комнату с мозаикой дракона и тихо направилась в покои Деймона. Как она и ожидала, на его лице не было удивления, когда она толкнула дверь. Только ожидание и голое желание. Рейнира вздрогнула, внезапно ощутив взгляд Деймона на ней, голод в его глазах. — Тебе потребовалось больше времени, чем я ожидал, — в его голосе сквозило высокомерие, но он был более хриплым, чем обычно. Глаза Рейниры опустились вниз, и увидев сильное напряжение в штанах Деймона, она неосознанно облизнула губы. Её глаза метнулись вверх, чтобы встретиться взглядом с Деймоном, и румянец залил её щеки, когда она заметила его ухмылку, её действия были совершенно очевидны. Но ей было все равно. Деймон был тем, кто много лет назад побуждал её следовать своим желаниям. Деймон был тем, кто поцеловал её в своей палатке. Деймон был тем, кто короновал её своей королевой любви и красоты. Деймон танцевал с ней, его руки были такими теплыми и обнимали её за талию. Деймон довел её до экстаза одним лишь прикосновением. Деймон, Деймон, Деймон. — Иди сюда. Его голос был мягче, чем несколько дней назад в палатке, но в нем было не меньше властности. Рейнира не чувствовала себя менее обязанной подчиниться. Она была той, кто отдавал приказы, она была женщиной, которая когда-нибудь будет править Семью Королевствами. Она молилась, чтобы враги никогда не узнали, что Деймону достаточно заговорить, чтобы её колени подогнулись так сильно, что с таким же успехом они могли склониться. Она задавалась вопросом, были ли правдивы истории об Эйгоне и его сестре Рейнис, как Завоевателю вообще удалось чего-то добиться. «Возможно», — подумала Рейнира, подходя ближе, загипнотизированная фиолетовыми глазами Деймона, такими темными, что они казались почти черными, когда снова и снова скользили по её телу, — «это потому, что он видел в Висенье только свой долг». Знаменитая соблазнительница, прекрасная воительница. Возможно, если бы он любил Висению так же, как любил Рейнис, Вестерос никогда бы не был завоеван. Рейнира задавалась вопросом, какая судьба её ждет, ведь это действительно была Висенья, которая смотрела на неё сверху вниз, стремясь поглотить её, как жертву богам. Она остановилась, когда оказалась всего в нескольких дюймах от Деймона, её голова была запрокинута назад, чтобы встретиться с ним взглядом. И снова он позволил своему взгляду медленно скользить по её телу, поглощая её, и Рейнира вздрогнула. — Рейнира, — его голос был тихим. Она закрыла глаза и позволила себе протянуть дрожащую руку, чтобы нежно погладить шею Деймона. Она почувствовала, как его мышцы напряглись под её прикосновениями, прежде чем они расслабились, а взгляд заострился. — Я собираюсь трахнуть тебя сегодня вечером. Если ты не уйдешь сейчас, я положу тебя на кровать и сделаю своей. На этот раз я не уйду. Его слова были похожи на предупреждение, но всё, что услышала Рейнира, было обещанием. Она знала, что в её радужках осталось немного сиреневого цвета, настолько тёмных, что они будут с вожделением смотреть на Деймона, как будто он был валирийским богом, ниспосланным для неё и только для неё. — Я знаю. Движения Деймона были уверенными, но не поспешными. Он обхватил лицо Рейниры ладонями, его губы коснулись её губ в еще одном яростном, мучительном поцелуе, двойнике поцелуя, которым он наградил её в своей палатке, оставив совершенно несобранной. Его рот был теплым и твёрдым, его язык легко скользил между её губ. Вскоре одна из его рук соскользнула с её подбородка и спустилась вниз по спине. Он остановился на кончиках её волос, свисавших чуть выше её ягодиц, и Рейнира издала тихий всхлип, который он жадно проглотил. Он на мгновение отстранился, только чтобы позволить своим губам скользнуть ниже по её шее нежными поцелуями. Деймон отстранился, взгляд опустился на участок обнаженной кожи, её ключицы и верхнюю часть груди, и его глаза пылали желанием. Вскоре обе его руки начали возиться с лентами на спине её платья, быстро расправляясь с ними, хотя его хмурый взгляд, казалось, становился темнее с каждым мгновением, пока Рейнира оставалась одетой. Она могла бы предложить помощь, но она была принцессой королевства. Она редко носила платья, в которые могла бы влезть без посторонней помощи. К тому времени, когда ему удалось расшнуровать её платье, сердце Рейниры колотилось в груди. Деймон торжествующе хмыкнул, когда его пальцы, наконец, развязали последний узел, и платье осело лужицей у ног Рейниры, гравитация потянула тяжелый материал вниз, и она осталась стоять в спальне Деймона в одной рубахе, которая скользила по верхней части её бедер, чулках и неудобных туфлях, которые сжимали пальцы ног. В одно мгновение Деймон потянул перёд сорочки, освобождая её груди, куда сразу же опустился его рот. Рейнира откинула голову назад и застонала, чувствуя горячее желание в животе, когда Деймон осторожно провел зубами по её соску, прежде чем переключиться на другую грудь. «Думаю, он не против изменений», — подумала Рейнира, почти в бреду, вспоминая вопросы, над которыми она размышляла, пока пальцы исследовали собственное тело, доводя себя до пика в отсутствие любовника. То, что Деймон, несомненно, слышал, учитывая его намеки в палатке. Щеки Рейниры пылали от унижения, прежде чем оно быстро уступило место желанию, когда Деймон поднял голову, чтобы сосредоточить внимание на ее ключицах. Сорочка была сшита по тому же образцу, что и платье Рейниры, рукава соединялись с остальной частью рубашки на локтях, оставляя её плечи и декольте совершенно обнаженными, но она внезапно почувствовала жар, материал начал натирать её кожу. — Деймон, — заскулила она, начиная бороться и дергая оскорбительную одежду, — Дядя, пожалуйста. Ты мне нужен. Это было явно правильное слово. Деймон издал рычание из глубины своей груди и яростно сдёрнул рубашку Рейниры через её голову, оставив её голой, если не считать чулок и туфель. Прежде чем она успела осознать, что он делает, Деймон просунул руку под задницу Рейниры и поднял её на руки. Рейнира возмущенно вскрикнула, её ноги автоматически обвились вокруг живота Деймона, но рот нашел губы Деймона для еще одного жестокого поцелуя. Деймон проводил их обоих до своей кровати, стягивая на ходу её туфли и чулки. К тому моменту, когда его голени ударились о матрас и он осторожно уложил её, на Рейнире не было ничего, она ёрзала под горящим взглядом Деймона, а он оставался в той одежде, в которой был на пиру. — Красиво, — пробормотал он на высоком валирийском языке, его глаза так быстро скользили по телу Рейниры, что она была уверена, что он не может решить, куда смотреть. Она красовалась под его взглядом. Мужчины по-прежнему быстро сыпали комплимент за комплиментом к её ногам, но они всегда приходили с жаждой власти и мотивом, стоящим за словами. Она не верила, что у Деймона не было этих качеств, и не верила, что комплименты были просто пустыми словами, но всё было по-другому, когда она слышала, что она всё ещё прекрасна из уст мужчины, которого всегда любила, мужчины, от которого родила сыновей. Он не видел её обнаженной с тех пор, как они были зачаты, а тело Рейниры было навсегда изменено её детьми. То, что он все еще находил это красивым, заставило Рейниру приблизиться к краю, который, как она чувствовала, нарастал у основания позвоночника с тех пор, как Деймон поцеловал её три дня назад. — Несправедливо, что ты видишь меня без одежды, но отказываешь мне в такой же привилегии, — надулась Рейнира, приняв вертикальное положение, опираясь всем весом на единственный локоть, когда она потянулась к серебряным застежкам сорочки Деймона. Он отбросил её руку, покачав головой, и отошел от кровати, вызвав у Рейниры вскрик, который тут же затих, когда он упал на колени. Он поцеловал липкие бедра Рейниры, свидетельство их прежней порочности. — Не сейчас, — пропел Деймон, едва давая Рейнире время понять, что он собирается сделать, прежде чем он коснулся лёгкими, почти отсутствующими поцелуями места, которое её пальцы всегда находили безошибочно, его язык одновременно был мягким и грубым, тёмные волны похоти пробегали по телу Рейниры, когда она смотрела на него широко раскрытыми глазами. Деймон мрачно усмехнулся в мягкость её влагалища, вибрации вырвали сдавленные стоны из глубины её горла. — Д-Деймон, — выдохнула она. Он сделал вид, что не слышит её, вместо этого скользнул пальцем по её гладким складкам, нежно погружая его в её тугое тепло. Настала его очередь стонать, всё еще посасывая маленький комок плоти, который подвёл Рейниру так близко к краю, что она подумала, что может сойти с ума от желания. — Я мечтал о твоём вкусе все эти годы, — пробормотал Деймон между её бедер, нежно потираясь носом о мягкую плоть чуть выше её влагалища, — Он преследовал меня во сне, в минуты бодрствования, племянница. Ничто в мире не может сравниться. Горячая вспышка ревности пронзила душу Рейниры, когда она услышала скрытый смысл его слов. Другие его любовницы не идут в сравнение. Своего рода комплимент. На который она не имеет права злиться, поскольку сама завела любовника, и всё же её губы скривились. Деймон заметил это и снова рассмеялся, на этот раз сильнее нажимая своим нежным ртом, заставляя Рейниру упасть назад, её позвоночник теперь был вровень с матрасом, пятна начали танцевать на краю её зрения, когда еще один палец скользнул внутрь, принося очень желанное растяжение на толстых пальцах её дяди. — Не волнуйся, zaldrītsos, — ворковал Деймон, его голос был наполнен высокомерием, — Нет удовольствия, которое могло бы сравниться с Отрадой Королевства. Его рот опустился ниже, язык присоединился к пальцам, а рука, которая прижимала бедра Рейниры к матрасу, направилась к её влагалищу, его большой палец нажал на крошечный комок удовольствия, расположенный там, и клубок напряжения начал нарастать у основания позвоночника Рейниры, и наконец, взрываться с тихим стоном, сводя её ноги судорогой, даже несмотря на то, что Деймон был зажат между ними. Он не обращал на это внимания, просто лакая её влагу, а Рейнира задыхалась над ним, изо всех сил пытаясь восстановить дыхание и самообладание. Деймон наслаждался её чувствительными складками и, когда наконец, поднялся, его подбородок блестел от свидетельств похоти Рейниры. Выражение его лица было самодовольным, но Рейнира не могла отказать ему в праве на высокомерие. Она не могла вспомнить, когда в последний раз её пик был таким мощным. Но сейчас в движениях Деймона была настойчивость, поскольку он поспешно расстегнул застежки своей одежды, быстро расправляясь со своими рубашками и бриджами. Рейнира сразу же увидела, какое влияние оказала её кульминация на дядю. Она облизнула губы, жадно скользя взглядом по обнаженному телу Деймона, останавливаясь на его члене, напряженном и большом, его семя уже собралось вокруг толстой, румяной головки. Она помнила ощущение его члена, резкие толчки, которые он делал внутри неё, постоянную ноющую боль опухших складок после часов, проведенных за пожиранием друг друга. Кажется несправедливым, подумала Рейнира, туман её пика и безумная похоть еще не исчезли из её разума, что один-единственный член всё еще может доводить её до такого безумия десятилетие спустя. Её дядя потратил немного времени, расположившись между ног Рейниры, большим и указательным пальцами направляя свой член в скользкий жар Рейниры. Она зашипела от боли-удовольствия когда его головка вошла, поскольку он использовал всего два пальца, чтобы растянуть её. Харвин всегда использовал три, иногда тратя около часа на то, чтобы подготовить её к принятию его члена. Она никогда не знала, как объяснить, что жаждет растяжения, боли, от необходимости приспособится к чему-то большому. Не было лучшего экстаза, чем полнота, доводившая её до дискомфорта, острая грань боли, делавшая удовольствие намного слаще. Она была валирийкой. Её наследием была боль. Деймон понял. Он всегда понимал. Наконец он полностью вошел, грудь Деймона вздымалась, и он опустил верхнюю часть тела, перенеся вес на ладони, лежащие на матрасе, держащие лицо Рейниры. На мгновение яростный огонь между ними сменился нежностью. Рот Деймона снова опустился на её губы, вытягивая из её рта тихие стоны, его язык провел по центру губы Рейниры, где мог бы располагаться брачный шрам, если бы боги были к ней добрее. Он целовал её до тех пор, пока она не почувствовала головокружение от стольких ощущений, тянущих её тело в разные стороны. Медленно Деймон начал двигаться внутри неё, его бедра уверенно двигались вперёд, каждое движение и толчок его члена приближали Рейниру всё ближе и ближе ко второму пику. Она дрожала под дядей, её глаза снова и снова открывались и закрывались, она была поглощена погоней за собственным удовольствием. Её бедра встретили толчок Деймона, вызвав у него яростное рычание. Одна из его рук потянулась, чтобы ущипнуть сосок Рейниры, быстро переключившись на другой, и острая боль заставила её испытать второй пик. Внезапность и интенсивность её кульминации застали Рейниру врасплох, она выгнулась с сдавленным криком, её влагалище так сильно сжалось вокруг Деймона, что он внезапно излился в неё, почти невероятно увеличиваясь, член дёргался внутри неё. Тишину комнаты нарушало только тяжелое дыхание Деймона и Рейниры. Всего через мгновение Деймон рухнул на матрас, повернув их обоих на бок так, что он остался внутри Рейниры. Он потянул её ногу на своё бедро, устроив их поудобнее, и Рейнира зашипела, почувствовав, как это движение ввело член Деймона еще глубже. Её веки закрылись, дыхание наконец выровнялось. Она почувствовала, как рука Деймона пробежала по локонам, спускавшимся с её косы, нежно касаясь цветов, которые она вплела в волосы из короны, которую он возложил ей на голову. Утро наступит довольно скоро. Рейнира знала. С ним она будет уже не скорбящей вдовой, а женщиной, нуждающейся во втором муже. Том, кем не мог быть человеком, подаривший ей двух прекрасных сыновей и такое удовольствие, которого она не знала уже почти десять лет. Фракция королевы всё еще медлила за кулисами, ожидая возможности напасть, как стервятники, в тот момент, когда Рейнира совершит ошибку. Здоровье ее отца все еще маячило над ее головой, как зловещий призрак. Но в стенах этой башни, свернувшись в объятиях Деймона, только сегодня вечером Рейнира могла притвориться, что ничего не существует, кроме теплого очага её сердца, прижатого к равномерному биению сердца Деймона.