Нарисуй мне любовь

— На сегодня — все. Поднимайся и можешь одеваться, — спустя два часа работы произнес Винсент, отложив кисти и вытерев руки. Он подошел к столу, стал перебирать и складывать тюбики с красками, нервно перемещая их с места на место. Хотя до этого все лежало на своих местах. — А можно мне посмотреть? — одеваясь спросил Лео. Он застегнул молнию на джинсах, натянул толстовку и сразу стало теплее. — От любопытства кошка сдохла, — бросил через плечо Винсент. — Работа еще не закончена. Он в очередной раз переставил кисти и переложил тюбики с красками. Зеленую зачем-то положил к красной. Присутствие Лео напрягало до предела. Еще никогда, ни один из натурщиков так не действовал на Винсента. Лео сник. Ему хотелось наладить контакт с этим мужчиной, ведь им еще работать и работать. Но пока это получалось не очень. Винсент держался холодно и неприветливо. Был раздражителен и колюч, как еж. Даже его взгляд был острым, как лезвие бритвы. От такого взгляда хотелось побыстрее спрятаться. Оставив в покое тюбики с красками, Винсент выдвинул ящик в столе и достал деньги. Обернулся. — Вот твои деньги — это плата за сегодня, — сказал он, протягивая Лео две шуршащие купюры. — Приходи завтра в это же время. — Но, этого много, — обронил Лео, увидев, что ему сулят плату практически за неделю работы. — Бери и уходи, — почти прокричал Винсент. Он хотел, чтобы Лео ушел и как можно быстрее. Сил больше никаких не было наблюдать этого мальчишку рядом. Лео забрал деньги и вещи и, не проронив больше ни слова, ушел. Только когда за ним закрылась дверь Винсент смог облегченно выдохнуть. Он вернулся к мольберту и посмотрел на набросок. Пальцы сами сжались в кулаки. С портрета на него смотрела пара красивых глаз. Как же давно он не видел их. И как соскучился. Винсент медленно скользил взглядом по будущему портрету. Он бы слукавил, если бы сказал, что ему не нравилось то, что он видел: длинная шея и остро выступающие ключицы, линия плеча плавно переходила в руку, свободно лежащую на обнаженном бедре. Вторая — была заложена за голову. И эти глаза… Пока что они были лишь бесцветным наброском, но Винсент знал, какими они будут потом, когда он закончит этот портрет. Такими, которые он когда-то любил. Но не такими, что когда-то смотрели на него с любовью. И эти глаза навевали тоску. Сердце больно сжалось в груди, а в памяти всплыли картинки тех дней, когда он был по — настоящему счастлив. Когда он по — настоящему жил, а не притворялся, играя на публику. *** 2011г. Флоренция. — Андреа! Вот этот мальчик, о котором я тебе говорила. Посмотри, какие у него работы! — с неописуемым восторгом воскликнула подошедшая девушка. Винсент смущенно посмотрел на нее и, на рядом стоящего, мужчину. Как звали эту девушку Винсент не знал. Только видел ее, гуляющей по площади. Каждый вечер она прохаживалась по главной площади, либо одна, либо в компании мужчины. И каждый раз с ней был кто-то другой. Она часто останавливалась возле Винсента и рассматривала его работы, наблюдала, как он рисовал. Но они никогда не разговаривали, и она ничего не покупала. — Да, необыкновенное чувство человеческого тела, — задумчиво проговорил мужчина, всматриваясь в одну из картин Винсента, на которой была изображена обнаженная девушка, до половины прикрытая только волосами. — Кто тебе позирует? — спросил мужчина. Винсент пожал плечами. — Обычные люди, которых я вижу на улице. — Но откуда ты знаешь, как они выглядят без одежды? — удивился на это мужчина. — У меня хорошее воображение, сеньор, — ответил Винсент, чувствуя, как от смущения начинают пылать щеки. — Правда, хорошо рисует? — спросила девушка, заглядывая своему спутнику в глаза. — Правда, — согласился тот, а потом, через секунду спросил: — У кого ты учился рисовать? — Ни у кого, — ответил Винсент, понимая, что это звучит не весьма правдоподобно. — Ты хочешь сказать, что никогда не обучался искусству рисования с натуры? — в голосе мужчины проскочила нотка сомнения. — Никогда, сеньор. Я обучался математике, но никогда не любил цифры так, как люблю рисовать. — Что же, я хочу сказать, у тебя огромный потенциал. Винсент подобрался, гордый такой похвалой, хотя и понятия не имел, кто этот мужчина, почти вдвое старше него. — Меня зовут Андреа Маурицио — я художник, — и мужчина протянул руку. — Винсент Моретти. «Какая теплая и мягкая ладонь» — подумал тогда Винсент. А эти глаза… Необыкновенной красоты. Разве можно было не влюбиться в них. Все чувства разом нахлынули на Винсента. От волнения ладони вспотели, а страх сковал все тело. — А это милое создание — моя подруга Моника Ботичелли, — и Андреа обернулся к девушке. Та мило улыбнулась в ответ. — А я подумал, что это ваша дочь, — проронил Винсент. Услышав это, Моника рассмеялась. — Андреа, он мне все больше нравится. Возьми его к себе. — Ну, раз ты так просишь, дорогая, — улыбнулся он ей такой нежной и ласковой улыбкой, что чувство зависти охватило Винсента. Осознав это, он густо покраснел и устыдился, что завидует их чувствам. *** Винсент стоял на балконе, курил и смотрел на ночной Рим. Как же он любил этот город — Вечный город. Он влюбился в него с первого взгляда, стоило только ступить на эту землю, в день, когда Андреа привез его сюда, чтобы Винсент стал Великим художником. Андреа верил в него, как никто другой. Верил, что Винсент станет знаменитым и завоюет признание. И он не ошибся. Это Андреа показал ему весь мир, собранный под куполом одного города. Но для самого Винсента Андреа был воплощением целого мира, собранным в одном человеке. В его взгляде — теплом и ласковом, от которого могло растаять даже самое холодное и черствое сердце; в его руках — которые обнимали, даря чувство уверенности и защиты; его губах — самых нежных. Когда Андреа улыбался, в уголках его необыкновенных глаз появлялись лучики морщинок. Винсент любил в нем все. Как и в Рим, Винсент был без памяти влюблен в Андреа. Но, потом он потерял его, и все краски померкли. Мир приобрел черно-белый цвет. Ничто больше не приносило радости. Даже рисование не давало тех чувств и эмоций, которые, Винсент испытывал, когда в его жизни был любимый мужчина. Винсент выкурил одну сигарету и тут же вытащил другую из пачки. Покрутил в пальцах, а потом зажал зубами и прикурил. Нет, Альберто не мог так с ним поступить! Прошло уже пять лет после гибели Андреа, и Винсент пытался забыть весь тот кошмар, который ему пришлось пережить. Он честно старался жить дальше, не оглядываясь назад. И он жил — до вчерашнего дня. Вернулся к рисованию и стал выходить на улицу. Даже несколько раз появился в обществе, о чем не упустили упомянуть в прессе на следующий же день. Винсент хмыкнул, вспомнив, как звучали заголовки в газетах: «Любовник Андреа Маурицио вышел из тени после его трагической смерти. Неужели общество снова увидит картины Винсента Моретти?», «Правда ли, что смерть Андреа Маурицио была трагической случайностью или это было спланированное убийство?». Только за это нужно было засудить их всех. Винсент стиснул зубы. Но тогда он не стал во все это ввязываться. Сполна хватило того дерьма, которое тоннами вылилось на него сразу после похорон Андреа; когда было оглашено завещание, о котором некто не знал. Жалкие, меркантильные людишки. Подлые завистники, которые при жизни Андреа считались его друзьями, отвернулись от Винсента в ту же минуту. Они обвиняли его в том, что он пользовался добротой и любовью своего любовника и едва дождался похорон, чтобы прибрать к рукам все, что при жизни принадлежало покойному. Винсенту не нужно было ничего. Он лишь хотел повернуть время вспять и отговорить Андреа ехать в непогоду во Флоренцию. В тот момент Винсент хотел умереть вместе с ним, а не стоять под проливным дождем, смотря, как придают земле того, кого он так сильно любил. Сердце Винсента умерло в тот день и было погребено вместе с Андреа, чтобы оставаться с любимым навечно. Винсент глубоко затянулся. Горький дым заполнил легкие и ударил в голову, но облегчения это не приносило, только тягучая тоска еще больше разрасталась внутри. Винсент на мгновение прикрыл глаза. Их защипало от подступивших слез. Появление этого мальчишки — совпадение, или это злой рок преследует его? Почему снова эти глаза? Это Винсент и хотел выяснить у Альберто. Потушив окурок, он вернулся в комнату, взял мобильный и, найдя номер своего агента, нажал на вызов. Гудки продолжались очень долго. Настолько долго, что Винсент начал терять терпение, сильнее сжимая мобильный. — Блядь, да возьми ты уже эту гребаную трубку, Альберто, — прорычал Винсент в пустоту комнаты. Вызов оборвался, но Винсент и не думал отступать, он был намерен во что бы то ни стало, дозвониться до Альберто и получить ответы немедленно. Винс набрал снова. После долгих, мучительных минут ожидания, которые показались ему вечностью, на том конце послышался треск и сонный голос друга. — Слушаю, — сонно пробормотал Альберто. — Альберто, я просил тебя найти мне натурщика, у меня выставка через два месяца. А что сделал ты? — накинулся на него Винсент. — Винс, что случилось? Он не явился? Я так и знал. Вот паршивец! — Нет, он пришел. Вот только есть одно «Но», огромное, жирное «Но». И я хочу спросить — ты специально его ко мне подослал, чтобы напомнить? — Винсент стал нервно расхаживать по комнате. — Не понимаю о чем ты, Винс? — Прошло пять лет. И эти пять лет я пытался жить, и ты знаешь — у меня даже получилось, не вспоминать и не просыпаться посреди ночи в холодном поту, осознавая, что его больше нет! Но ты решил мне напомнить, да? Я понимаю, Альберто, Андреа был твоим самым близким другом, но и я его любил тоже. Больше жизни любил, и ты это знаешь. Так ответь мне — зачем ты так со мной? — Винс остановился возле одной из картин, висевшей на стене в его спальне. На ней был изображен собор Санта-Мария-де-Фьоре — красивейшая из достопримечательностей Флоренции. За год до гибели Андреа, они с Винсентом посетили его, и поклялись никогда не расставаться. Но, видимо, кто-то там, наверху, решил, что это слишком большая роскошь для двух влюбленных смертных. — Винсент, я правда не понимаю, что я сделал не так? — в голосе Альберто слышалось замешательство. — У мальчишки его глаза! И не говори мне, что ты этого не заметил, — кипел яростью Винсент. Послышалось шуршание. Потом вздох и наконец Альберто сказал: — Прости, Винсент, я виноват. Это первое, на что я обратил внимание, когда увидел Лео во дворе университета. Я воскликнул: «Боже мой, это же Андреа, только двадцатилетний. Его молодая копия». Винсент задохнулся возмущением. — И ты решил, что нужно его ко мне подослать? Ну да, как же, Винсенту ведь так спокойно живется! Пускай помучается. — Нет, что ты! — запротестовал Альберто. — А я думаю, что именно об этом ты и подумал, — шипел Винсент. — Я подумал, что неплохо было бы вам познакомиться. — Это сводничество, Альберто! Ты не имел права так со мной поступать! — Винсент выскочил из комнаты, быстро преодолел ступени на первый этаж и в мгновение ока оказался возле холодильника. Открыл его и достал начатую бутылку вина. Вчера они с Анжело так его и не допили, не до этого было. Винсент захлопнул дверцу, откупорил бутылку и припал губами к горлышку, сделал один большой глоток вина. Ну вот, снова он пьет. Винсент поставил бутылку на стол и выпалил: — И чтобы ты знал — у меня все хорошо! Мне не нужна помощь! Не такая! — Винс, я и не сомневался. Еще раз прости меня. Я не думал, что для тебя это будет так сложно — работать с ним. Я завтра же позвоню этому мальчику и скажу, что ты отказался с ним работать, — виновато обронил Альберто. — Нет, не нужно! — выкрикнул Винсент, и сам себя испугался, настолько громко прозвучал его голос. Что это еще за истерика? И чего это он так испугался? Да какое ему вообще дело — увидит он этого мальчишку или нет? Но, как оказалось, дело было. Вот только Винсент упорно отрицал это. — Что? — не понял Альберто. — Я сказал — не нужно, — повторил Винсент уже тише и добавил: — Я буду с ним работать. — Хорошо. Как скажешь, — отозвался на это Альберто с легкой улыбкой в голосе. Винсент опустился на пол, спиной прислонившись к дверце холодильника. Запустил пальцы в волосы и взъерошил их. Почему Лео так похож на Андреа? Винсент не знал, как его Андреа выглядел в двадцать. Он никогда не видел его фото: ни детских ни юношеских, но Винс мог поклясться, что они с Лео, как две капли воды похожи друг на друга. — Альберто, почему Лео так похож на Андреа? Ты же не думаешь, что?.. — Винсент запнулся. Это была первая мысль возникшая в голове, в тот момент, когда он увидел Лео. Только тот, кто не знал Андреа, мог не заметить этого сходства. И Моника это заметила, поэтому она так настаивала на том, чтобы он, Винс, взял Лео к себе. — Что Лео его сын? Нет, Винс, я так не думаю. Я бы наверняка знал об этом факте. Тем более… Сколько лет мальчику? — Двадцать один, — ответил Винсент. — Двадцать один, — задумчиво повторил Альберто. — Нет. Он стопроцентно не сын Андреа, — с железной уверенностью подтвердил он свои слова. — Ты так думаешь? А что, если он скрывал его от нас, от тебя? — Чего ты боишься, Винсент? — Я не знаю. Я не знаю, — прошептал тот. — Успокойся, не нужно истерик. Вероятность того, что этот мальчик действительно сын Андреа — равна нулю. Он никогда не интересовался женщинами, даже с целью продолжения рода. Уж я-то знаю. Мы с Андреа были знакомы еще до того, как он познакомился с тобой. Так что — это исключено. — А что если он был донором? — не унимался Винсент. — Мы этого уже не узнаем. И хватит строить догадки, Винс! Ты себя доведешь и меня заодно! Мое немолодое сердце не выдержит таких страстей, — Альберто решил на корню пресечь попытки Винсента — выстроить вокруг себя теорию заговора. — Я просто по нему скучаю, — с тоской проронил Винсент. — Я тоже по нему скучаю. Не было ни дня, чтобы я не вспоминал о нем. А теперь ложись спать и ни о чем не думай. Спокойной ночи, Винсент. В трубке послышались короткие гудки. Винсент отнял телефон от уха и посмотрел на потухший экран. — И все равно — херовый из тебя агент, Альберто, — отправил он послание сквозь темный экран на другой конец города. В эту ночь Винсент спал тревожно. За окном разразилась настоящая буря. Дождь хлестал по окнам и барабанил по подоконнику. Ветер безжалостно срывал листву с деревьев и нес ее по пустым улицам. Ломал ветви и завывал в дымоходах, словно это души давно умерших жалобно плакали о внезапно оборвавшихся жизнях, тосковали по своим родным. Вспышки молнии разрезали небо пополам, как горячий нож — масло и, казалось, что небо вот-вот обрушится на город, и всему придет конец. Такой грозы Рим не видел давно.