Нарисуй мне любовь

— Ну, и как прошел твой первый рабочий день? Ты вчера пришел поздно, — подпирая плечом дверной косяк, Матео наблюдал, как из-под одеяла показалась сначала лохматая макушка, а потом и голова Лео. Тот шмыгнул носом и потер глаза. Зажмурился от яркого солнца, светившего в окно. О том, что вчера ночью над Римом разразилась настоящая буря не было и намека. Небо было чистым и безоблачным. Природа словно очистилась. — Я успел до дождя, — ответил Лео, выползая из своего убежища. — Ну и как он? Такой же, как на фото или лучше? — вперив любопытный взгляд в друга, спросил Матео. Лео поднялся и сел. Почесал затылок и откинул челку с глаз. Пожал плечами. — Он сказал, чтобы я что-то сделал со своей застенчивостью, иначе, найдет себе другого натурщика, — печально проронил Лео, а потом добавил, с еще большей трагичностью в голосе: — Он рисует только с обнаженной натуры. Матео закивал головой, молчаливо соглашаясь с Моретти. — Правильно сказал, я давно тебе твержу — нечего стесняться. У тебя нормальное тело. Ну да, немного не хватает жирка на боках, да и подкачаться не мешало бы. Задницу там, например, чтобы была поаппетитнее, — рассуждал он. Лео выхватил из-за спины подушку и запустил ее в друга. Тот ловко увернулся от летящего в голову снаряда и улыбнулся. Подушка пролетела мимо и шлепнулась позади Матео на пол, расплывшись белым, воздушным облаком. — Уйди! Мне нужно вставать, — обиженно бросил Лео. Но Матео и не собирался этого делать. Он стоял, неотрывно смотря на Лео, пока тот прятался за одеялом, как за оборонительной крепостью. — Скройся! Я хочу в туалет, — и Лео повыше натянул одеяло так, что осталась торчать только одна голова и плечи. Матео хмыкнул. — Господи, да кто на тебя смотреть будет? Чего я там не видел? — и он покинул комнату. — Чего я там не видел? — передразнил его Лео, откидывая одеяло и свешивая ноги. Ступни коснулись холодного пола, и он вздрогнул. — Может и не видел. И вообще, может у меня детская травма и я не могу перед кем бы то ни было, раздеваться, — едва слышно пробормотал Лео. Натянув футболку, Лео подошел к зеркалу в шкафу и стал вертеться перед ним, рассматривая себя со всех сторон. Встав боком, он поднял один ее край, обнажив живот. Сначала выпятил его, словно объелся и его раздуло, а потом втянул. Но как бы Лео не старался, кубиков на его прессе так и не появилось, только ребра торчали, обтянутые тонкой кожей, сквозь которую проступали синие вены. И что в нем могло привлечь Моретти? Лео нахмурился, расстроенный увиденным. Тогда он повернулся другим боком и посмотрел на свою округлую, словно две половинки небольшого мячика, попу. Печально вздохнул, созерцая ее несовершенство. Ну и где он был, когда раздавали эту часть тела? Стоял в очереди за мозгами? А когда подошла его очередь — получил то, что осталось. — Нечего тут подкачивать. Ее если нет, то уже не нарисуешь, — обиженно пролепетал Лео. — А попробовать все же стоит, — вдруг донеслось со стороны кухни. От неожиданности Лео отпрыгнул от зеркала, одернул футболку и выглянул в коридор. Но там никого не было. Чертовы тонкие стены — все слышно. Даже если будешь молчать, соседи все равно узнают, о чем ты думаешь. — А ты не подслушивай! — крикнул в ответ Лео. — Иди есть, культурист, — послышался смешливый голос Матео. Справившись с утренним туалетом и одевшись во все домашнее, (давно заношенную, безразмерную футболку и штаны) Лео зашел в кухню. Матео, не став его дожидаться, уплетал за обе щеки круассаны с шоколадом, запивая кофе. Лео прошел мимо и сел по другую сторону стола. Придвинул к себе чашку и взял с тарелки, все еще теплый, круассан. Несколько минут они ели молча. — Сегодня пойдешь к нему? — спросил Матео и облизнулся, слизав с верхней губы воздушную сладкую пенку. — Угу, — промычал Лео. — Значит ты ему понравился, — закивал Матео. — Мне придется перебороть себя и раздеться, — проронил Лео в чашку, не поднимая взгляда на друга. — Так он увидит тебя голым?! — воскликнул Матео, словно выиграл в лотерею. — Не вижу ничего смешного. Для меня это смерти подобно. — Боже, Лео, ну чего ты стесняешься? Он мужчина, ты тоже. Чего он там не видел? Если Моретти рисует свои портреты только с натуры, то поверь — он видел столько голых тел, что ему должно быть наплевать, что там у тебя в штанах. — Я все равно боюсь. — Скорее жутко комплексуешь, — утвердил Матео. Лео кивнул, согласившись с безапелляционным доводом друга. — И зря. Вот зря, я тебе говорю. Нет ничего прекраснее человеческого тела. Мы такие, какими нас создала природа, и этого не стоит стыдиться, — продекламировал Матео. — Сам придумал, или вычитал где-то? — с насмешкой спросил Лео. — Так сказал твой Винсент Моретти. Он считает, что человеческое тело прекрасно в любом возрасте и исполнении. — Да он прям философ. И хватит называть его моим, — фыркнул Лео и поднялся. Он подошел к раковине и застыл, с ужасом смотря на гору грязной посуды. Ее было столько, что некуда было пристроить чашку. Лео медленно обернулся и с немым вопросом в глазах уставился на Матео. Как он мог оставить ему эту гору грязной посуды, когда вчера была его очередь мыть ее? — Ну, Мати! Что это? — возмущению Лео не было конца. — Сегодня твоя очередь мыть посуду, — ответил тот, как ни в чем не бывало, подняв руки, капитулируя. — Ты!.. Это нечестно! — пыхтел Лео от злости и обиды. — Я мыл позавчера! — но Мати только покачал головой, мол, ничего не знаю. Понимая, что своими возмущениями он ничего не добьется, а только заработает грыжу, дуясь, Лео приступил к выполнению, ненавистной ему, работы. И когда только они успели измазать столько посуды? — Я тут вот что подумал, — спустя некоторое время сказал Мати. — А не сходить ли нам в галерею, посмотреть на работы твоего художника? Приблизиться, так сказать, к великому искусству. Как ты на это смотришь, а, Лео? — Я с тобой не разговариваю, — обижено ответила спина Лео, и продолжил мыть посуду, нервно складывая тарелки на сушилку. Те звякали, ударяясь о бока друг друга. — Ну и ладно. Подумаешь, обиделся, — хмыкнул Матео и уткнулся в телефон. Но не прошло и нескольких минут, как он начал скучать, поглядывая на спину Лео и громко печально вздыхать, пытаясь привлечь внимание. Лео был непреклонен. — Ле-е-о-о, — позвал Мати. — Отстань, — буркнула спина. — Ну, Лео. Лео Лео Лео. — Чего тебе? — обернулся тот, и закинув на плечо полотенце, гневно уставился на обидчика. Матео улыбнулся и захлопал глазами, скорчив виноватую мину, в надежде разжалобить Лео. — Пошли в галерею. — Не хочу. И он не мой. Такой мужчина, как Винсент Моретти, никогда не обратит внимания на такого хлюпика, как я, — обронил Лео, теребя край полотенца. — А то, что он рисует с тебя портрет? Это ни о чем не говорит? — Он с многих рисует и что? — Ну ладно, убедил. И все равно — пошли. Я куплю тебе мороженое. Хочешь? — Будешь мыть посуду всю неделю, — выставил ультиматум Лео. Матео охнул и ухватился за сердце, театрально закатив глаза, делая вид, что умирает. — Ты меня без ножа режешь. Как так можно? Лео рассмеялся. Конфликт был исчерпан. *** Виа дель Корсо уже с самого утра была заполнена туристами и стала похожа на гудящий улей с пчелами. Они останавливались возле достопримечательностей, фотографировались сами и фотографировали здания. Ходили толпами и поодиночке. Заглядывали в кафе и тратили свои деньги в бутиках, которых на самой широкой улице Рима было несметное количество. И шум стоял по всей улице такой, будто галдела целая стая гусей. Парни подошли к одному из зданий, в котором располагалась картинная галерея и остановились у входа. — Ты уверен, что здесь выставляют его картины? — спросил Лео. — Уверен, — кивнул Матео и стал подниматься по ступеням. Лео засеменил следом. Они вошли внутрь и сразу же оказались в большом, просторном зале с высокими потолками и длинным, практически бесконечным, коридором, похожим на вход в лабиринт. Коридор имел несколько входов и выходов и, из каждого можно было попасть в зал чуть поменьше. В каждом из таких залов стены были увешаны картинами. И там было так тихо, что слышалось дыхание каждого. Посетители переходили от одного зала к другому, переговариваясь шепотом, останавливались возле понравившегося шедевра и подолгу стояли, внимательно рассматривая его. Лео и Матео медленно передвигались по залам, с восхищением любуясь работами известных художников разных эпох, а также с удивлением рассматривали творения современных. — Что-то я не вижу здесь его работ, — разочарованно проронил Лео. — Ты посмотри на это, — толкнул его локтем Матео, обращая внимание на одну из картин. На ней были изображены разноцветные пятна, словно кто-то хотел покрасить стены, да так и оставил. — Я тоже так могу, — махнул рукой Лео. Ему становилось скучно. — Интересно, сколько это может стоить? — Собираешься купить? — Нет, просто интересно. У меня дома точно найдется парочка таких шедевров на миллион долларов, — хохотнул Матео и оглянулся, убеждаясь, что его никто не услышал. Они двинулись дальше. Обошли еще несколько залов, посмотрели на картины великих художников прошлых веков и, уже отчаявшись, что им удастся сегодня увидеть то, ради чего они пришли, собрались уходить, когда Лео затормозил возле одной из картин. Матео остановился рядом и замер, раскрыв рот и затаив дыхание. — Красивая, — протянул он, очарованный увиденным. С портрета на них смотрела молодая женщина. Ее черные локоны струились вдоль тела шелковым водопадом до самых бедер, скрывая наготу, глаза поблескивали озорным огоньком из-под полуопущенных век, а на алых губах играла дразнящая улыбка. Ее кожа была бледной, как свет луны. Казалось, что она сейчас сойдет с полотна и увлечет за собой в чувственный танец, поманит изящным пальчиком, а после разобьет сердце. — Красивая, — снова протянул Матео. — Я знаю ее, — отозвался рядом Лео. Мати медленно повернул голову, с трудом оторвавшись от любования портретом, и вопросительно посмотрел на друга. — Я видел ее в доме Моретти в тот вечер, когда пришел к нему наниматься на работу. Она открыла мне дверь и впустила. Ее зовут Моника. — Да, здесь в основном только ее портреты, — осматриваясь, подытожил Матео. — Наверное, он ее очень любит, раз рисует только ее. — Наверное, — досадно проронил Лео, ощутив, как неприятно защемило в груди. — А посмотри на это, — и Матео указал на одиноко висящую картину у дальней стены. Она не была похожа ни на одно из творений Моретти. Полотно выделялось среди всех его работ необычностью исполнения. И это был не портрет. Это была абстракция. Черные и красные цвета смешивались между собой, растекались и переплетались, приобретая самые невероятные футуристические фигуры. Они пугали своими причудливыми образами, будто вырванными из кошмарного сна. Парни подошли поближе. — «Боль», — прочитал Матео и нахмурился. — Что-то произошло в его жизни. И почему она висит здесь, а не среди всех остальных его картин? — Наверно, потому, что она отличается от всех, или он таким образом хотел выделить ее. Если там только портреты, то здесь… — Боль, — подвел итог Матео. Как-то неприятно стало на душе от вида этих абстрактных линий. Лео будто почувствовал, что испытывал Моретти в тот момент, когда рисовал эту картину. Она была пропитана отчаянием и болью. Если на другие его картины хотелось смотреть, то от этой хотелось немедленно отвести взгляд. — Пойдем, я достаточно увидел, — сказал Лео, направляясь к выходу. — Ага, пойдем. Есть уже хочется, — и Матео засеменил следом. Парни вышли из галереи. Лео все никак не мог прийти в себя после увиденного. Та картина — она была ужасной. Не потому, что была плохо нарисованной, а потому, что в ней чувствовалась вся безнадежность и боль, горе и безысходность произошедшего. Утрата. Но что такого могло произойти в жизни Винсента Моретти, чтобы он нарисовал ее, а потом выставил на всеобщее обозрение? Какую боль он пережил, что она оставила свой отпечаток на холсте? Лео вспомнил, что если портреты Моники продавались, то эта картина — нет. Видимо, она была горьким воспоминанием из прошлого. С этого момента Лео захотелось узнать Винсента получше. Вот только как он это сделает Лео еще не придумал. Ведь, судя по первой, да и второй встрече, к такому человеку, как Винсент Моретти и на хромой козе не подъедешь, не то, чтобы завязать дружеские отношения. Но с чего-то нужно было начинать. — Я хочу мороженного. Давай зайдем в Джеллатто? — раздался рядом голос Матео. Лео повернул голову. Мати что-то рассматривал в телефоне. — Ты как, не против? — Нет. — Отлично. Надеюсь мы найдем там свободное место, мне есть, что тебе рассказать о твоем художнике. — Мати, я же просил тебя… — с явным раздражением отозвался Лео. — Да-да, не называть его «Твоим». Я понял, больше не буду, — лукаво улыбнулся тот. Лео вздохнул, не принимая обещание друга всерьез. Если Мати во что-то вцепился, то это надолго. Кафе «Джелато» находилось неподалеку от Пантеона — излюбленного места всех, кто хотел посмотреть на эту, единственную в своем роде, уникальную архитектурную постройку — Дом всех Богов. Сюда приходили поглазеть на величие одного из наиболее узнаваемых символов Рима, которое сохранилось в том первоначальном виде, в котором было построено еще во время правления римских императоров. Лео брел, смотря себе под ноги, размышляя, как бы так деликатно спросить у Моретти насчет той картины. Но ничего подходящего на ум не приходило. Спросить напрямую не позволяло воспитание. Это было бы неправильно — лезть в чужую жизнь. Оставался только один вариант, который был самым гуманным — интернет. Возможно, там была хоть какая-то информация о жизни Винсента Моретти. Возле кафе, ожидаемо, было полно народу, как и вокруг на площади, рядом с Пантеоном, а, нагретая на солнце, брусчатка пылала жаром. Дождавшись своей очереди, парни подошли к вагончику. — Два шоколадных, пожалуйста, — ослепительно улыбнулся Матео девушке за прилавком. Она обернулась и через минуту протянула два вафельных рожка с шоколадными шариками, обильно посыпанными разноцветными сердечками. Матео протянул десять евро. — Благодарю, сеньорита, сдачи не надо. Хотя, можете оставить свой номер телефона, — пропел он, сверкая своей голливудской улыбкой, и через секунду, почувствовав боль в боку, ойкнул. — Извините, сеньорита, мой друг такой идиот. У него с детства не все в порядке с головой, — оттаскивал Лео Мати от ларька. — Отпусти руку, — шипел тот. Парни сели за свободный столик. — Что ты устроил? — с укором посмотрел на друга Лео. — Я всего лишь хотел познакомится. — Выпрашивая номер телефона? А ты не подумал, что она может быть занята? — А какая разница? Сегодня занята — завтра нет, — ответил Мати, слизнув мороженое. — Это ты у нас вечный холостяк, боишься лишний раз к кому-нибудь подкатить. — Так не подкатывают. — А как? Может дашь пару уроков? — подколол Мати Лео. Тот сник, ощутив всю ущербность своего положения. Знакомиться у Лео не получалось. Он бы и хотел, но из-за своей застенчивости не мог первым подойти к понравившемуся парню и предложить пойти с ним на свидание. Заметив, что настроение у друга упало еще больше, Мати решил реабилитироваться. — Лео, ну извини. Я не со зла так сказал. Правда. Когда ты последний раз ходил на свидание? Вот я, например, не помню такого случая. Я, сколько тебя знаю, ты вечно в учебе. Так нельзя, нужно жить здесь и сейчас. Ловить момент, пока мы молоды. Ходить на свидания, влюбляться. Посмотри на меня. Я за этот месяц пять раз сходил на свидание. Пять раз! И каждый раз с новой девушкой. — И что с того? — поднял Лео взгляд. — Ни с одной у тебя не было долгих отношений. — Не правда. А Марис? — Это та, которая сама отшила тебя? — улыбнулся Лео. — Ничего не отшила, это я ее бросил, — смутившись сказал Мати. — Ну да. Весь универ видел и слышал, как ты ее бросил, — хохотнул Лео. — Ладно. Твоя правда — это она меня бросила. Ну и что? Я теперь свободен и волен делать, что захочу, и никто мне не указ, — гордый собой ответил Мати. — Я так не могу, — отозвался Лео. — Я хочу настоящих отношений. Таких, чтобы от любви сердце заходилось в груди, чтобы ни спать, ни есть, чтобы от одной мысли об этом человеке мурашки по коже. Понимаешь? — Не понимаю, — замотал головой Мати. — Пока ты будешь искать своего единственного — состаришься, — констатировал Матео. — Ну и пусть, — фыркнул Лео. Парни замолчали. Мороженное таяло под палящим солнцем. Люди проходили мимо, и Лео молча наблюдал за ними. Неужели он и правда имеет все шансы остаться один до конца своих дней? Одинокий старик, преподающий историю в каком-нибудь из университетов Рима. — Может тебе стоит присмотреться к этому Моретти? Так сказать, включить все свое обаяние и шарм. Пострелять глазками, пококетничать с ним. Вдруг что-то выгорит? — неожиданно спросил Мати. Лео закашлялся, подавившись мороженым, оторопело уставившись на друга. Это он сейчас решил сосватать его? Нет уж. — Ты рехнулся? Ты мой друг или сутенер? — пыхтел Лео, а у самого от таких слов пылали щеки. От одной мысли, что он может позаигрывать с Моретти, хотелось провалиться сквозь землю. Да он взгляд боится поднять на этого мужчину, не то, чтобы словом заикнуться о каких-то там намерениях. — Да и с чего ты взял, что Винсент Моретти интересуется мужчинами? — А с того, к чему я, как раз, подвожу тебя — к этому разговору о нем, — подмигнул Мати и полез в карман за телефоном. Открыл сохраненную вкладку и добавил: — Помнишь, я говорил тебе, что Моретти стал известным благодаря близким отношениям с Андреа Маурицио? — Ну? — Так вот — это никакая не женщина. Андреа Маурицио тоже был художником, довольно известным. Это с ним Моретти связывали тесные отношения. Настолько тесные, что они были любовниками. Теперь ты понимаешь к чему я веду? — пригвоздил Мати Лео взглядом. — Я не буду к нему клеиться, это неправильно, — надулся Лео и отвернулся. — А никто и не просит тебя клеиться к нему. Он, как я понимаю, человек непростой, к такому нужен особый подход. Тем более, после того, что он пережил, — с жалостью произнес Мати. Лео вскинул на него любопытный взгляд. Мати довольно улыбнулся, заметив заинтересованность друга в его рассказе, и тут же, незамедлительно, продолжил, пока интерес Лео к персоне Винсента Моретти не пропал: — Я поискал еще и нашел статью пятилетней давности, где написано, что Андреа Маурицио погиб. Жаль, там нет его фото. — Все равно это неправильно. Он, может быть, любил его, — потупив взгляд, сказал Лео. — Конечно любил, — подтвердил Матео. — Ты видел ту картину, она явно о погибшем любовнике. А теперь он свободен. Так что, не будь дураком, Лео, а хватай удачу за хвост, да побыстрее. Такой шанс выпадает один на миллион, и постарайся не упустить его. Лео больше не хотелось ни о чем говорить. Он посмотрел на время и ужаснулся. Через час ему нужно быть у Моретти. И как после такой информации Лео покажется перед ним? Ведь теперь он знает о Винсенте практически все. И любопытство может сыграть с ним злую шутку.