Возьмите все, что от меня осталось… Все! Виноваты! Как мы можем добиться успеха, если берём то, что нам не нужно, Врём, обеспечивая себе алиби, продаём ненависть, что сами порождаем… Огромная трагедия, (вы не сможете меня игнорировать или оправдывать жадность) Купленная в стране свободных! (свободных!) И мы все виноваты, Мы зашли слишком далеко — От гордости до позора… Мы так стараемся, Но напрасно умираем… Мы безнадежно блаженны и слепы Ко всему, чем являемся… Мы хотим всего этого, ничем не жертвуя! (Sum 41 — We Are All to Blame)
Поздний вечер погрузил город в тишину. Улицы смокли, как и ревы моторов машин, погружая мегаполис в объятия ночи. Звезды, будто светлые плевочки, на темном небесном полотне кое-где скрывались за облаками, чернеющими полосами, похожими на сгусток перьев. В такое время те, кто жил ночной жизнью, только выходили на свет. Тихий вечер сменялся ропотом, заполняя закоулочки бессвязной речью, пошлыми разговорами, веселым смехом, спорами и отголосками драк. В одном подобном заведении никто никого не запоминал, так как незачем заострять внимание на мимолетных прохожих, с которыми встречаешься и одновременно прощаешься на улицах мегаполиса. Возможно, с кем-то из них мы могли подружиться или связать свою жизнь, однако люди стали слишком черствы по отношению к другим, а может нерешительными. Скрипящие двери, столы и стулья делали бар более старым и, тем самым, менее привлекательным. В темном углу, с бутылкой саке на столе, сидели два человека, совершенно незаметные другим. Они напивались в компании друг друга, игнорируя взгляды остальных посетителей бара, который выбрали ради того, чтобы не встретить никого из знакомых. Опрокидывая очередную стопку в себя, каждый из мужчин легко морщил нос, закусывая алкоголь нарезками, что заказали ранее. Им было плевать сегодня на все. Сейчас существовало что-то совершенно иное, что-то невидимое другими, будто все отделены от них стеной, которую не дано никому увидеть, пока не окажутся по ту сторону. — Такое ощущение, что меня оживили и тут же убили… Эта сволочь нас подставил, а потом сбежал. Мразь… — проговорил Такао, сжимая рюмку в руке, поднимая глаза на своего напарника. — Ты этого не чувствуешь? — Я был не так уж и близок с Кисе, чтобы убиваться по нему, но разделяю твое недовольство по поводу Имаеши Шоичи. Этот ублюдок нас поимел! — Касамацу стукнул кулаком по столу, привлекая внимание посетителей. — Что?! — обратился Юкио к людям. — Ни у кого из вас своих проблем нет?! Сорвался, с кем не бывает?! Да идите вы, все… — Ведь он действительно не знал… Не знал, что это моя сестра, — Казунари грустно улыбнулся, а серо-голубые глаза заблестели в тусклом свете ламп. — Шин-чан всегда был слишком гордый, никогда не признавал ошибки, но когда действительно понимал свою вину, его глаза дергались, как у жертвы загнанной в угол. Он никогда не открылся бы, никому, кроме себя… — Ты мне тут еще расплачься. Ты же мужик? Мужик! Так нечего вести себя, как девушка! Ну, только если как та, рыжая… — О… Значит, вот какие девушки вам нравятся, детектив? — Заткнись! Еще по одной? — тот кивнул в ответ напарнику. — Бармен! Повтори, дружище!***
Уже двадцать минут Кагами расхаживал по гостиной, раздражая своим поведением Куроко и нервируя Сакурая, которые держались из последних сил, чтобы не пустить пулю в парня. Тайге не нравилось происходящее. Уже прошло два часа, а ни от Мари, ни от Аомине не было вестей. Парень рухнул на диван, пытаясь вникнуть в суть ситуации, найти выход. Самый подходящий — поехать за ними. Или же это просто было его желание? У него раскалывалась голова, он посмотрел в сторону коридора и встал с дивана. — Кагами-кун, ты куда собрался? — спохватился Тецуя, преграждая путь парню. — Я еду за ними. Неужели вы не понимаете, что что-то не так? — И ты думаешь, что это выход? — подключился к диалогу Рё, обращая и на себя внимание. — То есть вы хотите, чтобы мы их бросили? Что если им нужна помощь? — Кагами-кун, не ты один на нервах! Успокойся! — Вот именно! Такое ощущение, что мы бесчувственные твари! Там наши наставники! — И что?! Они могут быть мертвы! — Вполне возможно, что Аомине мертв, — донесся голос со стороны коридора, привлекая всеобщее внимание. Половина лица была в бинтах, что пропитались кровью в отдельных местах, а светлые пряди с одной стороны зачесаны назад. — Уж слишком долго от него нет вестей. — Кисе?.. Ты выжил? — изумленно проговорил Тайга. Он чувствовал облегчение за друга, но… — А Мидорима-сан? — Рёта несколько секунд неотрывно смотрел в карминовые глаза, после чего перевел взгляд на Сакурая: — Аомине рассказал мне примерный план особняка. Ты тоже там был, верно? Запомнил что-нибудь? — Я видел всего три комнаты. Больше ничего. Кисе, почему ты решил, что Аомине-сан мертв? — задал интересующий вопрос Рё, хоть он и не хотел в это верить. — Потому что Акаши знал истинную причину необычного спасения. Он знал, что твоя сестра являлась возлюбленной Аомине, и какова была её последняя просьба, — Кисе видел изумление и замешательство в миндальных глазах. Видел, как тот сделал пару шагов назад, а потом отошел в сторону. Видел, как Куроко хотел пойти за ним, но прервал его. — Оставьте его. Уверен, что скоро он придет в норму. — И каков наш план? — спросил Тецуя, пытаясь сосредоточиться на чем-то одном. — Слушайте…***
Туман охватывал поместье, будто змея, заключившая добычу в свои смертельные кольца. Обычно такие места выбирают создатели фильмов ужасов, чтобы пугать зрителей мрачными пейзажами. Кажется, что смерть поджидает на каждом шагу, и секунда невнимательности будет стоить жизни. Идеальное логово для убийцы, которое отражает его прогнившую душу без намека на человеческие чувства. Служанки быстро пробегали мимо двери подземелья, откуда иногда доносились громкие выкрики, в которых слышались боль и страдания. В сыром подвале, где влага каждодневно скапливалась на каменных стенах, превращаясь в капли, и способствовала разрастанию плесени, раздавался тихий свист. — Знаешь, ты заставляешь меня восхищаться тобой, — произнес Имаеши, присаживаясь у ног девушки, которые были привязаны к стулу под коленями. Он посмотрел на неё снизу вверх, рассматривая каждую дорожку от слез на её щеках. — Ты очень похожа на Химуро. Он тоже терпел все, не говоря ни слова. Правда, Мурасакибара просто сидел и наблюдал за мучениями своего друга. Он даже не удосужился ему помочь… — Замолчи. Ты не знаешь Атсуши… — проговорила Мари, не отрывая взгляд от сощуренных глаз. Она попыталась пошевелить ногой, когда Шоичи поцеловал её чуть выше колена. — И нравится тебе такая уродка, как я? — М? — брюнет поднялся на ноги, осматривая девушку. — Дай подумать… Сломанные ребра, вывихнутое плечо… Порезанная кожа… — перечисляя все раны, Имаеши упивался удовольствием, а по бугорку, что выступил на штанах, Блер поняла, что это его возбуждает. — Скажи, где все остальные, и умрешь быстро. — Пошел ты, извращенец, — огрызнулась она и получила удар с кулака такой силы, что стул, на котором она сидела, немного подпрыгнул, а во рту появился вкус крови. — Ты этого сама захотела. Жаль портить такую красавицу. Может, позже мы с тобой развлечемся… — довольно сказал Шоичи, находя щипцы на столе и возвращаясь к пленнице. Он аккуратно взял её руку и начал перебирать каждый палец, останавливаясь на мизинце. — Скажи, — предложил он, когда металл охладил кожу, заключая в кольцо перст. Она отвела свои голубые глаза в сторону, не желая видеть происходящее. — Нет… — тихо прошептала Блер. — А! — закричала девушка, не сдерживая голос. Она слышала хруст собственной кости, что сломалась под давлением щипцов. Боль волнами накатывала к руке, отдаваясь в мозгу, заставляя шумно глотать воздух и беззвучно ронять слезы на пол. — Как жаль, — ответил Имаеши, крутя перед глазами палец, показывая ей со всех сторон. — Продолжим? — Я убью тебя, сука… Я убью тебя, гребанный сукин сын! Раздолбаю твою рожу этими же щипцами, лишь бы стереть наглую ухмылку! Вот увидишь, тварь! Вот увидишь! — Хе… Ты слишком смелая для девчонки…***
Кисе ловко передвигался, пробираясь вглубь особняка, ища место, где могли держать Мари. Сейчас он был рад тому, что владеет катаной — бесшумное убийство просто идеально для проникновения. Кагами следовал за ним по пятам, не отставая, озираясь по сторонам. — Кисе, я пойду направо, — оповестил парня Тайга, когда они дошли до небольшой развилки. — Не шуми, — сказал Рёта, поворачивая налево, бросая последний взгляд на невольного напарника, улыбнувшись его осторожности. — Удачи, парень. Кагами спрятал пистолет за пояс, полагаясь на грубую силу. Он и не подозревал, что медицинские знания могли помочь в убийстве, видеть слабые места, знать, как легче избавиться от человека. Тайга впервые слышал хруст костей, когда ломал шею одному из охранников. Удивительно, что пацифизм в голове говорил только секунду, после чего замолкал. Или он просто не хотел его слышать? Все мысли возвращались к Мари. Парень боялся, что не успеет, что опоздает, замешкается, хотя мог и спасти её. Кагами пробегал мимо еще одного зала, когда до ушей донесся душераздирающий крик. «Мари…» — пронеслось в голове, и парень рванул в зал, замечая дверь в стене. Он быстро спустился по каменной лестнице вниз, наплевав на самосохранение. Тайга достал пистолет, сменив быстрые шаги на медленные и как можно более бесшумные. — И почему ты такая упрямая? — поинтересовался Имаеши, перекидывая щипцы из рук в руки. — Тебя это волновать не должно, — ответил Кагами, направляя пистолет на убийцу и убирая предохранитель, который издал соответствующий щелчок. — Медленно отойди вправо. — Знаешь, ты совершаешь ошибку, — сказал Шоичи, но все же сместился в сторону. — Без тебя разберусь, — проговорил Тайга, доставая нож и перерезая веревки на ногах Мари, после чего на правой руке. Блер взяла нож из рук парня и сама перерезала оставшиеся путы. — Ты в порядке? — Почти, — она с трудом встала с места и подошла к Кагами, забирая у него пистолет и наставляя на Имаеши. — Серьезно? А как же щипцы? — все с той же улыбкой спросил брюнет, крутя предмет пыток в руках, который сохранил кровь Мари. Она улыбнулась, но улыбка больше напоминала оскал. Девушка, не раздумывая, прострелила Шоичи обе ноги, однако прицел ее подвел, поэтому Блер с упоением выпускала пули, опустошая обойму и наверняка попадая в цель не раз. Имаеши тут же рухнул на пол, оставляя кровавый узор на каменной кладке. Он кричал от боли, срываясь на истерический смех. — Я знал, что… в тебе есть нечто… садистское. Ведь… если это не так, … то зачем убивать… как можно кровавее? — проговорил «Доктор», иногда захлебываясь собственной кровью, прерываясь на несколько секунд, чтобы вновь открыть свой поганый рот, растянутый в безумной улыбке. — Мы абсолютно разные, — спокойно ответила Мари, делая шаг вперед. — Это только ты, гребанный ублюдок, получаешь наслаждение, мучая других. — Ха… Да ты бы видела свое лицо… когда я рассказывал детали… про Химуро… Блер аж закипела от злобы. Забывая обо всем, она подлетела к Имаеши, поднимая валявшиеся рядом щипцы здоровой рукой, и стала избивать, нанося удар за ударом. — Скотина! Тварь! Ублюдок! Сдохни! — наемница яростно наносила удары, пока череп брюнета не сравнялся с каменным полом. Обессилев, Блер рухнула на пол перед его трупом, погружаясь в собственные мысли. — Мари, — позвал девушку Кагами, поднимая и убирая пистолет. — Мари! — парень взял её за плечи, разворачивая, чтобы вернуть в реальность. Он прижал любимую к себе, крепко обнимая, пока она плакала, не сдерживая слезы. — Мари… — карминовые глаза зацепились за кровоточащую рану, не в силах перестать смотреть. — Твои пальцы… — он аккуратно поднял сломанную руку, на которой не хватало мизинца и безымянного. — Надо выбираться. — Нет, Тайга, — ответила Блер, смотря в глаза парню. — Все закончится сегодня. Пусть я лишусь хоть всех пальцев, даже рук, но я убью Акаши Сейджуро сегодня. С тобой или без тебя. — Хорошо, — Кагами нажал на передатчик, что находился у него в ухе. — Куроко, я нашел Мари. Мы в юго-западном крыле. Понял, — он посмотрел на Мари. — Подождем Куроко и Рё в одном зале. — Идет. Помоги мне с пистолетами. Тайга закрепил кобуру на ногах Блер, после чего перевязал наспех руку девушки. По-настоящему, надо было нормально обработать и даже зашить, но на деле — ни времени, ни инструментов. Все шло наперекосяк, но отступать уже поздно, слишком поздно. Они сами запутались в правилах, которые пытались диктовать «Вампиру». Что ж, теперь каждый с уверенностью мог сказать: «Игра началась…»