Яблочный аромат прошлого...

      Тина перебегала двор, проклиная нудный дождь, что зарядил неделю назад и даже не думал прекращаться, внезапно закончившийся кофе, свою забывчивость и жизнь в целом. В прихожую она вбежала, стряхивая с волос капли осевшей влаги, матеря берлинскую погоду на чем свет стоит и тут же осеклась, что-то было не так. Девушка оглянулась по сторонам и втянула носом воздух, отчётливо пахло сигаретным дымом. Внутри все похолодело. Дрожащими руками, она выудила из кармана телефон и набрала охрану.       - У нас в доме кто-то есть. - Прошептала она, назвав свою фамилию и адрес. В трубке воцарилось молчание, было слышно только щелканье клавиатуры, наконец на том конце провода ожил ее собеседник.       - Сегодня в четыре утра приехал герр Линдеманн. Вы имеете в виду, кто-то ещё, кроме него?       - Герр Линдеманн?       - Я здесь, но к чему этот официоз? - От неожиданности Тина чуть не выронила телефон. На лестнице стоял Тилль - растрепанный, заспанный и в одних трусах, жизнерадостной расцветки в весёленький цветочек.       - Извините пожалуйста. Я не знала, что герр Линдеманн вернулся.       - Все в порядке, обращайтесь. - Вежливо сообщили в трубке, и в ухо понеслись гудки.       - Я не хотел тебя пугать. - В ушах гулко отдавался сердечный ритм, она действительно испугалась, что кто-то пробрался в дом.       - Что случилось? Почему ты здесь? - Тилль оглянулся по сторонам.       - Так я вроде как живу здесь. Успокойся, это я, а не маньяки и воры. - По поводу маньяков у Тины были сомнения, о чем она и сообщила вслух. Очевидно, стресс давал о себе знать. Тилль рассмеялся и тут же зашелся кашлем.       - Ты заболел?       - Немного, пару концертов пришлось перенести. Я подумал, что лечиться дома удобнее, чем в гостинице и приехал сегодня утром. - Страх понемногу отпускал, и Тина поняла, то что она приняла за утреннюю хрипотцу, на самом деле воспалённое горло.       - Ты бы оделся. - Несмотря на болезненное состояние и саднящее горло, Тилль оставался Тиллем. В глазах блеснул лукавый огонек, а уголок губ приподнялся в улыбке.       - Я не хотел тебя смущать. - На самом деле хотел, но ей это знать не обязательно. Тина смело посмотрела ему прямо в глаза.       - Я оценила креативность дизайна и расцветки, но ты рискуешь простудиться ещё сильнее. Я приготовлю тебе завтрак. - И гордо удалилась на кухню, оставив Линдеманна размышлять над сказанным. Расцветка, конечно, так себе, но главное ведь содержание.       Представление об одежде у Тилля было своеобразным, поэтому спустя пол часа он появился на кухне в привычном виде, в домашних штанах и с голым торсом. Тина вздохнула, но промолчала. В конце концов он взрослый мальчик, а она ему не мама, чтобы контролировать. Щёлкнула зажигалка, по кухне поплыл сизый дымок, распространяя запах крепкого табака, следом надрывистый кашель.       - Ну и что ты делаешь? Совсем горло угробить хочешь? - Она выдернула у него сигарету и бросив ее в пепельницу, поставила на стол чашку чая с лимоном. Линдеманн состроил жалобную мордочку и тяжело вздохнул.       - Какие вы женщины злые, всё-таки. - Он устроил голову на сложенные на стойке руки и с сожалением посмотрел на пепельницу, в которой дотлевала сигарета.       - Придется тебе с этим смириться. Зато какой простор для творческого воображения. - Тина шутила, пытаясь скрыть жалость и беспокойство, она улыбалась, но внутри кололо, будто тонкой иголочкой. - Ты у врача был?       - Был, привез с собой мешок лекарств. - Ещё один вздох, а взгляд ещё печальнее предыдущего.       - Не смотри на меня, будто ты собака, которую я привела на кастрацию. Нужно лечиться, тащи сюда свой мешок. И надень что-нибудь потеплее. Ну или в доме сделай теплее, если одежда настолько противоречит твоим принципам.       Пока Тилль завтракал, поминутно вздыхая и горюя о своей тяжёлой судьбе, Тина разобралась с лекарствами, которых на деле оказалось вовсе не мешок, а небольшой аптечный пакет. Раствор для полоскания, микстура, жидкость для орошения горла, ингалятор и таблетки - ничего страшного и сложного. К пакету прилагалась инструкция и схема приема, но все лекарства были запечатаны.       - Ты когда у врача был?       - Позавчера. А что?       - А то, что если лекарства просто лежат в пакете, то они никоим образом не способствуют выздоровлению. Вот что с тобой делать? - В ответ она получила хитрющую улыбочку. Тилль уже было открыл рот, чтобы рассказать, что именно с ним нужно делать, но опять зашелся кашлем.       Тина нахмурилась, ей очень не нравился этот кашель - надрывный, с хрипами и всхлипами, идущий прямо из легких. Воспалённое горло уже казалось мелочью. Конечно, она не врач, но за свою жизнь она много раз болела бронхитом и знала, чем это грозит. Проконтролировав все процедуры, она уложила Тилля на диван в гостинной и поставила на столик очередную чашку чая.       - Я в магазин, а ты отдыхай. Узнаю, что курил, убью. - Укрыв его теплым пледом, она рванула к себе, чтобы переодеться, надеясь, что он уснет и ему станет легче.       Линдеманн не спал. Он даже закрыл глаза, но сон все не шел. Курить хотелось просто зверски, но он терпел. Не то, чтоб его сильно проняли угрозы Тины, просто он не хотел ее расстраивать. Она беспокоилась и переживала, хоть и пыталась это всячески скрыть. А он растрогался от ее переживаний, и эта трогательность даже подавила совсем не трогательные эмоции, бушующие в нем. Точнее трогательные, но в другом смысле, более однозначном. Похоже, болезнь как-то странно на него влияет.       - Я пришла. - Тину встретила тишина, только телевизор бубнил почти неслышно. Она сняла ботинки и на цыпочках пробралась в гостинную. Поправила сползший плед и поискала глазами пульт. Пульт обнаружился на диване, наполовину торчащий из-под Тилля. Осторожно, стараясь не разбудить, потянула. С таким же успехом можно было попытаться вытянуть доску из-под бетонных блоков. Вторая попытка тоже не увенчалась успехом, хотя Тина и попробовала немного отодвинуть спящее тело. На третьей ее цапнули за руку, она чуть не заорала.       - Ты меня до седых волос доведешь когда-нибудь.       - А что это ты делала?       - Хотела полюбоваться утренним шедевром дизайнерской мысли. Что же ещё? Тебе вообще как, удобно лежать? - Она со смехом вытащила пульт. Пластик был теплым, стараясь не думать о том, от чего он нагрелся, протянула пульт Тиллю. - Просто принцесса на горошине. Ты как?       - Хорошо. - Ему и правда было хорошо. Несмотря на слабость и боль в груди, несмотря на кашель, что был похож на лай умирающей собаки и заложенное горло, несмотря на тело, которое бил температурный озноб, ему было хорошо.       Тина кивнула и развернулась, собираясь уходить. Он поймал ее за руку в последнюю секунду и крепко сжал прохладную ладошку в своей горячей ладони.       - Не уходи. - Она очень внимательно посмотрела на него, потом на свою руку в его руке, провела свободной ладонью по волосам и положила ему на лоб.       - Я никуда не ухожу, мне только нужно встретить курьера и я вернусь. - Сказала спокойно и абсолютно серьезно, будто обещая маленькому мальчику, что не бросит его. - А тебе нужно выпить аспирин, у тебя жар.       Стало легче. Внутри разлилось тепло, а ледяная рука, сжавшая сердце, вдруг отпустила. Он запретил приходить парням, боясь, что они подцепят заразу, и тогда тур провалится в преисподню. Телефон уже трещал от сообщений, но у Тилля не было никаких сил их читать, а тем более отвечать. Он просто хотел лежать в тишине, чтобы ненавязчиво бубнил телевизор, а рядом была Тина, желательно поближе. Он понимал эгоистичность своего желания, ведь она тоже могла заразиться и заболеть, но картинка, как она лежит рядом с ним под пледом, упрямо не желала его покидать.       Он слышал, как запиликал домофон, стук двери, тихие голоса и шуршание пакетов. Вот вдалеке тихо хлопнула дверца холодильника, который теперь гордо носил имя Каспар, зажурчала вода и зашумел чайник. Эти простые домашние звуки успокаивали и убаюкивали. Теперь ему хотелось быть здесь. Место, из которого раньше так отчаянно хотелось сбежать, вдруг превратилось в место, куда хотелось возвращаться.       - Тилль, ты спишь? - Он приоткрыл один глаз, над ним стояла Тина со стаканом в руках. - Выпей, нужно сбить температуру.       Он послушно опрокинул в себя шипучую гадость, безропотно и мужественно пережил все процедуры и опять упал на диван, вдыхая лёгкий травяной запах, исходящий от подушки. Пока он возился с лечением, Тина сменила наволочку на свежую и принесла ещё один плед, аккуратно сложив на подлокотник. Это были мелочи, на первый взгляд. Но зачем совершать что-то глобально-героическое и бессмысленное, если можно приготовить чашку чая и помнить, сколько ложек сахара нужно в нее положить. Из мелочей складывается жизнь, а подвига можно прождать до смерти, да так и не дождаться.       Аспирин начал действовать, жар спал, тело перестало ломить, как будто его прокрутило в центрифуге, а тиски, сжимающие голову болью, немного ослабли. Когда на горизонте вновь появилась Тина с разносом, Тилль решил, что можно жить дальше.       - Что там у тебя?       - Теплое молоко. Не вздыхай, как будто я предлагаю тебе цианид. А чтобы не так грустно было его пить, вот еще. - Она поставила на столик две чашки и тарелку с горкой, красиво уложенных пончиков, покрытых разноцветной глазурью. - Видишь, не все так плохо.       Тилль тут же потянул сладость из тарелки и откусив, блаженно прикрыв глаза. А потом хитро прищурился и заглянул в другую чашку.       - А что тут у тебя?       - То же, что и у тебя, можешь выбирать любую. - Она устроилась в его кресле, подтянув под себя ноги и улыбалась. - Солидарность бывает не только женской и мужской, она может быть общечеловеческой.       - Смахивает на утопию. - Она только пожала плечами.       - Разве хорошее отношение, это утопия? Не пройти мимо и протянуть руку, когда в ней нуждаются. Поддержать близкого человека и попросить прощения, если обидел. Быть способным посочувствовать, или искренне порадоваться за другого. Это не утопия и ты это прекрасно знаешь. Не старайся казаться хуже, чем ты есть на самом деле. Добро не делает человека слабым, оно подчеркивает и подтверждает его силу.       Тилль задумчиво жевал, прихлебывая из чашки теплое молоко, как-то внезапно позабыв, что терпеть его не может. Он был согласен с Тиной, частично. Только современный мир диктовал свои условия, порой жестокие и беспощадные. Продать и купить можно все и всех, в этом он был убежден и сам часто участвовал в сделках купли-продажи. Он покупал обожание и любых, понравившихся женщин, расплачиваясь своей популярностью и известностью, а иногда и деньгами, в различных эквивалентах. Девушки продавали свою красоту, за возможность погреться в лучах славы, приобщиться к звёздной тусовке и прикоснуться к телу, которое хотели тысячи, чувствуя свое превосходство. Только ни одна из этих девушек не вязала ему свитеров и вряд ли стала бы отпаивать молоком, слабого и больного. Очевидно, истина была где-то посередине.       Утром Тина бесшумно проскользнула в дом, стараясь не разбудить Тилля. Вечером ему стало хуже, температура опять поползла вверх, а кашель стал ещё сильнее. На все ее попытки убедить его вызвать врача, он только отмахивался и сверкал красными воспаленными глазами. Она просидела с ним до позднего вечера, напоила лекарствами и ушла только убедившись, что он спит. А потом пол ночи наблюдала за окном, в котором тускло горел ночник, борясь с желанием вернуться и убедиться, что все в порядке.       Тилль спустился со второго этажа ближе к полудню. На щеках горел температурный румянец, глаза слезились и блестели нездоровым блеском. Он поежился и натянул на ладони рукава старой растянутой кофты. Тине стало не по себе, если оделся, значит совсем плохо. Влив в него очередную порцию аспирина и вручив градусник, отправила прилечь, игнорируя протесты и хриплые заверения, что в норме. Она готовила ему бульон, размешивала мед в имбирном чае и поминутно вздрагивала от громкого кашля.       Поставив пиалу с супом и чашку на столик, девушка присела у дивана и положила ладонь на высокий мужской лоб, горячий, как печка. Вытащила градусник и ужаснулась, почти тридцать девять. Она проклинала себя, что не додумалась взять телефон у Пауля, или Рихарда. Сейчас можно было бы позвонить и попросить о помощи. Интересно, а где телефон Тилля?       - Если ты обдумываешь коварный план по сдаче меня врачам, то даже не мечтай. - Голоса почти не было слышно. Громкий и глубокий, сейчас он тонул в хрипоте и приступах кашля.       - У тебя сейчас очень сексуальный голос, поэтому лучше помолчи.       - А то что?       - А то воспользуюсь твоим тяжёлым состоянием и почти бездыханным телом. - Она шутила, пытаясь скрыть растущее беспокойство и страх. Дикий, животный, на уровне инстинктов, заглушающий разум и рациональность. Этот страх рос в ней в геометрической прогрессии, пускал корни все глубже и заполнял собой до краев. Она очень боялась, что через край перельется и страх трансформируется в истерику.       Тилль поднялся и попытался покрутить головой. Мало того, что тело и так не слушалось, так ещё и шея затекла. Он поморщился и откинул голову на спинку дивана.       - Тебе нужно поесть. А потом лучше подняться наверх, на кровати всё-таки комфортнее. - У него не было сил ни шутить, ни спорить. Он просто кивнул, щедро удобрив почву для аномально-быстро растущего страха и паники.       Тина уложила его, оставила на тумбочке бутылку воды и чашку чая. В ванной намочила полотенце под струёй холодной воды и уложила на горячий лоб. Тилль тяжело и со свистом выдохнул. Веки были тяжёлыми, а свет, пусть и тусклый, нещадно резал глаза. Он чувствовал, как расслабляются гудящие, налитые болью мышцы и провалился в сон. Тина сменила компресс, убедилась, что дыхание выровнялось, и Тилль уснул, и только тогда спустилась вниз.       Она занималась своими делами, постоянно посматривая на часы, выполняя данное себе обещание, не соваться в спальню чаще, чем один раз в час. Она тихонечко заходила, меняла компресс и убедившись, что все в порядке уходила вниз, чтобы опять медитировать на циферблат. Время тянулось непозволительно медленно.       Когда за окном стемнело, Тина решила разбудить Тилля и попробовать его накормить, а потом напоить аспирином и прочими лекарствами. Если ему не стало лучше, вызовет скорую, будь что будет.       В спальне ничего не изменилось. Так же тускло горел ночник, Тилль спал, лёжа на спине. Из груди со свистом вырывалось тяжёлое, сиплое дыхание. Тина позвала его и подошла ближе, никакой реакции. Сняла с головы полотенце, которое было горячим, как будто его выполоскали в кипятке. Потормошила за плечо и опять позвала. Он был таким горячим, что казалось, можно обжечься, просто прикоснувшись. Тина дернула с тумбочки градусник и засунула подмышку, придерживая тяжёлую руку. Спустя всего минуту градусник показывал сорок.       Стало страшно, страх быстро перешёл в панику. Что ей делать? Дрожащими руками набрала номер службы спасения. Ответили быстро, но вопросы задавали долго и глупо. Поняв, что пострадавший, это взрослый мужчина с высокой температурой, диспетчер посоветовала Тине успокоиться и обратиться в больницу, а потом отключилась.       По лицу уже вовсю текли слезы. Девушка тормошила Линдеманна, хлопала по щекам и даже брызнула на него водой из бутылки. Не помогло ничего. Он не просыпался, тяжело вдыхал и выдыхал с громким свистом, оставаясь угрожающе-горячим. Его телефон, точно. Телефон валялся в кресле у окна. Тина выдохнула и постаралась взять себя в руки. Сейчас она позвонит кому-нибудь из ребят и все будет хорошо.       Экран засветился, поприветствовав ее замочком блокировки. Увидев ее, Тина разрыдалась в голос. Может позвонить на пульт охраны? Если там не смогут помочь, попытаться достучаться до соседей. Звонить в полицию и говорить, что она убила человека...Все, что угодно. Она не может сидеть и смотреть, как он умирает. Единственная родная душа в целом мире. Человек, что спас ее, подарил надежду и заставил поверить в себя. Абсолютно чужой, но так быстро ставший родным. И вдруг в голове пронеслось воспоминание. Даже не воспоминание, а шутка, что прозвучала в подсознании голосом Тилля. Она знает, кто ей сможет помочь...