Яблочный аромат прошлого...

      За окном серо и как-то мутно. То ли дело в том, что утро только начинается, то ли вчерашняя яркая и солнечная погода сменилась хмурой и пасмурной, не понятно. Тилль открыл глаза и привычно потянулся, разминая затекшие во сне мышцы. Тело отозвалось приятной усталостью и сладкой истомой, как после хорошего заплыва. Мышцы гудели, а мысли были четкими и понятными, никакого сожаления, или раскаяния. Они хотели этого оба, одинаково сильно.       Он встал, не утруждаясь на одевание, подошёл к окну и потянул на себя створку. В комнату ворвался прохладный, влажный воздух, принеся с собой мелкие капли, то ли тумана, то ли начинающегося дождя. Подставив лицо освежающий мороси, мужчина улыбнулся, нащупал на подоконнике пачку сигарет и закурил, с удовольствием вдыхая терпкий дым, чувствуя, как приятная горечь обволакивает язык, оседая в лёгких убийственным ядом, бомба замедленного действия. Он знал это, но не собирался отказываться от маленького удовольствия, как и от многих других, более глобальных.       Докурив и потушив в пепельнице окурок, он закрыл окно и задвинув плотнее шторы, вернулся в постель. Тина спала, обнимая во сне скомканное одеяло. Тилль осторожно лег рядом, стараясь не шуметь и посмотрел на девушку. Самая обычная. Хрупкое тело, выступающие ключицы, узкая талия, изящная линия бедра, тонкие и правильные черты лица - ничего особенного. Он видел красивее и ярче. И не только видел. Но что-то цепляло в ней. Что-то странное, эфемерное и неуловимое, оно тянуло к этой девушке, как будто она закрепила на нем невидимый поводок.       Тилль Линдеманн давно оставил попытки и надежды построить что-то стоящее и постоянное, именуемое если не семьёй, то хотя бы стабильными отношениями. Какая уж тут стабильность, с таким-то образом жизни. Его вполне устраивали короткие, ни к чему не обязывающие связи, больше напоминающие товарно-денежные отношения. И только иногда, вспоминая, что ему почти сорок, он задумывался, насколько его ещё хватит? Как долго его внутренний зверь будет довольствоваться кусками мяса, а проглотив очередную жертву, смиренно скалиться, устраивая лохматую голову на мощных, исполосованных глубокими шрамами, лапах?       Тилль провел ладонью по обнажённому женскому плечу, чувствуя гладкость нежной кожи. Опустился ниже, обрисовывая пальцами контуры, выступающих под кожей, ребер. Очертил изгиб бедра, на котором уже налились фиолетовым цветом следы его рук. Наклонился и невесомо прикоснулся губами к синяку, что казался ещё темнее, контрастируя со светлой кожей. Взял в руки маленькую ладошку, совсем лёгкую и безвольную во сне, на запястье тоже красовались яркие кровоподтёки.       Что-то кольнуло внутри. Тонко, но довольно ощутимо. Что-то, очень похожее на сожаление, или чувство вины. Ничего страшного, всего лишь пара синяков. Тилль никогда и ни от кого не скрывал своих предпочтений и увлечений, предпочитая быть тем, кем он есть на самом деле. Он не хотел быть причиной разбитых иллюзий и сломанных надежд и все равно ею был. Все равно, несмотря на его прямоту, женщины упрямо надеялись, что он изменится, вот с ней так точно, превратившись из дикого зверя в ласкового, ручного котенка. Последней такой женщиной была его бывшая жена, которая ушла хлопнув дверью, обозвав его напоследок бездушным чудовищем.       Иногда его разрывало от противоречивости своих же желаний. Он хотел, чтобы его принимали настоящим и вместе с тем, ещё и любили. Не слепой фанатской любовью, что граничила с поклонением, а обычной человеческой любовью. Однажды он поделился своими терзаниями с Рихардом. Тот выслушал его, удивлённо приподняв темные брови, и хмыкнул, ответив, что таким, как он есть, человека могут принять в тюрьме, ну или в психушке.       А потом в его жизни появилась Тина, а вместе с ней и желание возвращаться домой. Тилль очень осторожно относился к новым ощущениям, будто пробуя их на вкус. Она переживала и заботилась о нем. Старалась окружить комфортом и уютом и никогда не была навязчивой, без слов понимая, в какой момент ему требуется уединение и одиночество. Она понимала его и не смотрела с раболепским обожанием, заглядывая в рот и ловя каждое слово. Она любила их группу и музыку, но ко всем относилась ровно и по-дружески, не отказывая себе в удовольствии постебать Рихарда. Она была странной, эта странность и являлась тем самым поводком, с помощью которого, она медленно, но верно подтягивала Линдеманна все ближе и ближе.       Вчера она дернула за поводок так, что Тилль едва удержался на ногах. Скромный, стеснительный воробушек оказался страстным ураганом. Она горела желанием и отдавалось ему так самозабвенно, что в голове шумело от одних воспоминаний. В ее действиях не было ни капли притворства, или игры, она была естественной и настоящей и принимала его первобытность, целиком и полностью. Он был хорошим любовником и знал это, но даже хороший секс оставлял в душе опустошенность, а зверь гнал его на поиск все новых жертв. Сейчас же зверюга мирно дремала внутри, довольно урча, как сытый кот, которому чешут за ухом.       Когда все закончилось, Линдеманна захлестнуло волной страха. Такое с ним случалось несколько раз в жизни, можно по пальцам пересчитать. Прижимая к себе дрожащее тело, он ждал момента, когда Тина начнет вырываться, истерить и обвинять его во всех смертных грехах. А потом сбежит, чтобы забыть как страшный сон все случившееся.       - Отпусти меня. - Тилль разжал руки и закрыл глаза, опираясь затылком о стену. Без ощущения ее тела ему сразу стало холодно. Развеялась непередаваемая атмосфера "после", с особенными эмоциями, запахами и тишиной. Чувство удовлетворения сменилось горечью, которую хотелось запить, желательно чем-то покрепче.       - Ты меня раздавишь. И я пить хочу. Воды нет? - Он приоткрыл один глаз, думая, что бредит. Голос хриплый, но никаких истерических ноток. Глаза смотрят внимательно, но спокойно, лукаво поблескивая в полумраке. Она все ещё тяжело дышит и держится одной рукой за горло, но никуда не бежит и похоже, не собирается. Тилль поднялся на ноги и пошатываясь вышел, все ещё думая, что все это какая-то странная реакция организма. Или психики. Или того и другого одновременно. Вернулся он с оставленной в гостиной бутылкой вина. Тина сидела на том же месте. Посмотрела на него снизу вверх и опять улыбнулась.       - Не вода, но тоже неплохо. - Забрав у него бутылку, сделала глоток прямо из горлышка, за неимением бокалов, о которых он просто позабыл. Тилль опустился рядом и тоже хлебнул из бутылки. Терпкая жидкость разлилась по телу приятным теплом, расслабляя мышцы и возвращая безмятежную лёгкость.       - Ты просто маньяк, Тилль Линдеманн. - Он приподнял бровь и посмотрев на девушку, расхохотался. Сказано это было легко, с ноткой юмора и налетом сарказма. Точно так же она обозвала их извращенцами во время игры в "Правда, или действие", а потом пищала от умиления, предлагая Ландерсу и Круспе пожениться...       Тина зашевелилась, отпустила одеяло и открыла глаза. Взгляд расфокусированный и потерянный, она ещё не до конца проснулась и не совсем понимает где находится, но увидев рядом Тилля, улыбается. Губы растягиваются в улыбке непроизвольно, выражая искреннюю эмоцию.       - Доброе утро. Выспалась? - Она пожимает плечами и проводит ладонью по его обнажённому торсу, поднимаясь к шее. Тонкие пальцы проходят по линии губ и останавливаются на щеке, прижимаясь к колючей щетине. Тилль накрывает ее ладонь своей и сильнее прижимает к своему лицу.       - Как ты?       - Хорошо. Мне хорошо. Очень. - Лёгкий вздох и прямой взгляд темных глаз, внутри которых пляшет маленький огонёк, совсем как в камне на ее шее.       Тилль отбросил в сторону одеяло, что разделяло их тела, пусть и очень условно, но его все равно раздражало, придвигаясь ближе, прижимая к себе теплое, расслабленное от сна тело, вдыхая тонкий запах лаванды, исходящий от ее волос. Тина обвивает его тело руками и ногами, насколько это возможно, в стремлении быть ближе, не оставив даже крошечного расстояния между телами. Она гладит широкое плечо, прикасается губами к груди, а потом смешно чихает и трётся об него носом.       - Ты чего?       - Ты щекотный. - Она забавно морщит нос и опять гладит по груди, пропуская между пальцами короткие волоски. Затаив дыхание, Линдеманн следит за ее действиями, чувствуя, как огромный, кровожадный зверь внутри него утробно мурчит, заваливается набок и проваливается в глубокий сон...