Яблочный аромат прошлого...

      Уже из гостинной Тилль учуял бодрящий запах кофе и свежих тостов. Он любил утро, когда день только начинается, и ещё не знаешь, что он тебе готовит. Любил спокойные утренние часы, когда можно ещё никуда не спешить, ленясь пить кофе и наслаждаться тишиной. Тишиной... Стены сотряслись от долбящего ритма, следом тяжёлый риф и его собственный голос разорвали пространство.       Он зашёл на кухню, прижимая плечом к уху телефонную трубку. Увидев его, Тина тут же выкрутила звук на минимум. Но собеседник, услышав и узнав песню, разразился заливистым смехом, обвиняя Линдеманна в самолюбовании.       - Это не я. - Буркнул тот в трубку и щёлкнул зажигалкой. - Тин, тебе привет от Ландерса. - Она отправила ответный привет Паулю, посмотрела на Тилля, что по привычке ходил по дому без футболки, опустила глаза и отвернулась. Тааааак. - Я перезвоню. - Он уже не слушал, что ещё ему говорит коллега, нажал на отбой, устроился на любимом стуле и стал внимательно наблюдать за девушкой. Напряжённая спина, нервные движения, время от времени Тина терла рукой затылок, как будто ей что-то мешает.       - С тобой все в порядке? - Она кивнула, не поворачиваясь и включила кофеварку.       - Все хорошо, просто болит голова. - Просто болит голова... Тилля такой ответ категорически не устраивал. У него была уйма дел и вопросов, которые он должен решить до отъезда, но уехать, оставив ее в таком состоянии, он тоже не мог.       - Посмотри на меня. - Она тяжело вздохнула, повернулась и поставила на стол две чашки кофе, все так же не поднимая глаз. Хотелось сбежать и отсидеться в своем домике до его отъезда. Нельзя, у нее работа. Или уже нет?       - Тина?       - Все в порядке, у меня правда болит голова. Вот здесь. - Она прикоснулась ладошкой к затылку и болезненно поморщилась. Линдеманн внимательно посмотрел на нее. То, что он принял за излюбленную женскую отмазку от чего угодно, похоже, было правдой. Он лихорадочно перебирал в памяти события прошлой ночи, пытаясь вспомнить, не мог ли он сам ей навредить. На ум ничего не приходило, головой она точно не ударилась, сознание не теряла.       - С тобой раньше такое случалось? - Он растворил в стакане воды таблетку шипучего аспирина, который держал в доме на случай похмелья и протянул девушке. Она послушно выпила и запила кофе, пытаясь перебить противный вкус.       - Нет.       - Как давно болит? Сегодня только?       - Несколько дней.       - Я позвоню Беккеру и отвезу тебя в клинику. - Он уже тянулся к телефону, но Тина ловко перехватила его руку.       - Не нужно, пожалуйста. Со мной все хорошо, правда. - Она смотрела на него умоляющим взглядом, глазами полными слез и страха. Она не может бояться его. Несколько часов назад она лежала с ним в одной постели, называла щекотным и смеялась над его беспокойством по поводу ее синяков. Потом ушла к себе, принять душ и переодеться, а вернулась уже такой. Тилль посмотрел в окно поверх ее головы на небольшой домик и тут до него начало доходить.       - Послушай меня, ничего не изменилось. Все будет, как раньше, абсолютно. Что ты уже себе напридумывала? - Он подошёл ближе и притянул ее к себе. Тина упёрлась лбом в его живот, обхватив двумя руками за талию, и судорожно выдохнула, выпуская наружу свое напряжение и страх.       - Вот так, умничка. - Он гладил ее по голове, чувствуя, как она успокаивается, опять ощущая под ногами твердую почву. - А то сама придумала, сама переполошилась. С чего ты вообще взяла, что что-то должно измениться? Это просто часть жизни, эпизод...       Тилль не успел договорить свою мысль, у него зазвонил телефон. Сейчас все звонки были важными, он не мог не ответить. Прижав девушку сильнее к себе и поцеловав в макушку, он подхватил телефон и вышел из кухни. Он не мог видеть, как из карих глаз потекли слезы, капая на глянцевую поверхность столешницы. И конечно он не мог слышать, как в чужой голове набатом звучат его слова: "Это просто часть жизни. Эпизод..."       - Что с тобой сегодня? - Мартин повернул кресло, в котором сидела Тина и посмотрел ей в глаза. Страх, неуверенность, боль, растерянность... Ему была знакома каждая из этих эмоций. Каждую, в свое время, он прожил, пропустил через себя и послал куда подальше, что позволило жить дальше.       - Мне кажется, я совершила самую большую ошибку в своей жизни и теперь не знаю, что делать.       - Посиди минутку, я сейчас. - Парень скрылся за шторкой, что отделяла зал салона от служебных помещений, спустя минуту вернулся с двумя чашками и маленькой конфетницей. Тина улыбнулась. Мартин любил изящные, красивые вещицы и этим напоминал девочку. А ещё мягким характером, звонким смехом и женственными повадками. Они виделись редко, чаще всего в салоне, но как-то сразу сдружились и нашли общий язык.       - Рассказывай, что ты натворила? - Он щёлкнул зажигалкой, подкуривая тонкую ментоловую сигарету.       - Я не могу.       - Почему?       - Это очень личное.       - Может если личное станет немного публичным, тебя перестанет это так мучить? - Тина с сомнением посмотрела на парня, зажмурилась и выдохнув, как перед прыжком в бездну, вывалила на него правду, умолчав только об одном, не назвав имени героя ее истории. Мартин курил, запивая каждую затяжку глотком кофе.       - Ну, в принципе, нормальная рядовая ситуация. Он мужчина, ты женщина, вы постоянно толчетесь на одной территории, рано или поздно, это должно было случиться. Он прав, обычный эпизод. Чего ты вообще переполошилась? Он же сказал тебе, что ничего не изменится. - Парень затушил сигарету и посмотрел на Тину. - Только не говори, что ты в него влюбилась.       - Я не знаю. Я ничего не знаю. Сейчас он уехал. Я больше всего боюсь того времени, когда он вернётся. Я не знаю, что мне делать, не знаю, как себя вести. Все было так хорошо. Черт... - Мартин опять подкурил и протянул ей сигарету.       - Успокойся. Ты всегда можешь уйти.       - Куда?       - Да куда угодно. Я так понимаю, с документами у тебя порядок, определенная сумма скопилась. Голодать не будешь, под мостом спать тоже. С работой что-нибудь придумаем. Ты же не в рабстве. - У Тины похолодели руки, она затянулась ментоловой сигаретой, чувствуя, как прохладный дымок обволакивает язык, прогоняя кисло-сладкий яблочный привкус, от которого она не могла избавиться больше недели, с тех самых пор, как уехал Тилль.       Мартин говорит, всегда можно уйти, она не в рабстве. Конечно, она может уйти, вряд ли кто-то станет ее переубеждать, или задерживать. Сейчас она уже не в таком критическом и беспросветном положении, в котором была, когда приехала в Берлин. Только она никогда не думала об этом. Почти за год своего пребывания в Германии, она ни разу не задумалась о том, что может настать такой момент, когда ей придется покинуть Тилля и идти дальше своей дорогой, без поддержки его сильной руки.       Во рту опять стало кисло, теперь даже освежающий ментоловый дым не мог перебить навязчивый яблочный вкус, вкус одиночества и отчаяния, вкус ее прошлого, что нахально врывалось в настоящее. В затылке разгорелся очажок боли. Девушка нахмурилась и потерла голову, пытаясь усмирить разгоняющуюся боль.       - Голова болит?       - Берлинская погода сведёт меня в гроб раньше времени. У меня никогда раньше не болела голова.       - Слушай, а может тебе уехать из Берлина? Подожди, ты выслушай сначала. У меня есть друг, он хозяин ночного клуба в Нью-Йорке и он давно ноет, что не может найти подходящего человека на должность заместителя, даже меня звал. Это отличный шанс. Другая страна, новая жизнь, все с чистого листа. Да и от меня Джо отстанет. - У Тины закружилась голова. Друг, ночной клуб, Нью Йорк... О чем Мартин вообще говорит? Но Мартин уже загорелся своей идеей и желанием помочь.       - Просто обещай, что подумаешь. И если вдруг надумаешь уходить, то хотя бы не в никуда. Хорошо? - Он легко сжал ее ладонь, наклонив голову набок, от чего стильная челка упала на лоб, закрывая лихорадочно блестевшие глаза. Тина поправила ему волосы и выдохнула, стало хоть немного, но легче.       - Хорошо. А почему сам не поедешь? Пылаешь страстной любовью к Берлину? - Мартин поморщился, как будто съел самый кислый лимон в мире.       - Никакой не пылаю, я вообще француз, а не немец. Не еду... Не еду, потому что сложно совмещать постель и работу, в чем ты недавно имела радость сама убедиться.       - Ты и Джо... Я правильно понимаю?       - Мы были любовниками. Теперь друзья, но мне не хотелось бы бросать поленья в этот тухнущий костер...       Тилля не было уже два месяца. Иногда от него приходили сообщения, ещё реже звонки. Ничего не изменилось, он оказался прав. Время притупило эмоции и стерло остроту ощущений, только предательская тяжесть в груди и стойкий яблочный аромат, что сопровождал теперь почти постоянно, напоминали Тине о недавно бушующих страстях.       Она занимала голову чем угодно, стараясь не думать о том, что произошло. Часами зубрила английский, совершенствовала немецкий, читала бессмысленные книги, только чтобы не следить за новостями группы, которые изобиловали фотографиями с вечеринок. Она уже не могла видеть счастливых, улыбающихся девушек, что висли на музыкантах, и в эпицентре, как всегда, Линдеманн.       Тина могла сколько угодно убеждать себя, что такая у него работа и вообще, он свободный человек, но ревность упрямой червоточиной проникала в душу и мозг, заглушая все здравые мысли. Ее бесили чужие руки на его теле, раздражала его улыбка и взгляд, направленный на других женщин. Чтобы не сойти с ума, Тина запретила себе даже думать об этом и решила отпустить ситуацию, насколько это возможно. По крайней мере до его приезда.       Он приехал неожиданно и без звонка. Перемывая широкие панорамные окна, попутно проклиная дизайнера, что умудрился впихнуть столько стекол в один дом, Тина вдруг почувствовала на себе взгляд. Опираясь на стену, сложив руки на груди, напротив нее стоял Тилль. Сердце ухнуло куда-то вниз, отправляя коту под хвост месяцы медитации и самовнушения. Под его пристальным взглядом она опять чувствовала себя маленькой, потерянной девочкой.       Стараясь не упасть, спустилась со стремянки, ноги предательски дрожали, выдавая волнение граничащее с паникой. Сделала шаг навстречу и остановилась, Линдеманн продолжал подпирать стенку, изображая каменное изваяние. Она не знала, что делать. На что она имеет право, и имеет ли она его, в принципе.       Тилль наблюдал за ней, ловя каждое движение и эмоцию. Она стояла посреди освещенной гостинной, солнечные лучи просвечивали тонкую ткань ее белой рубашки, обрисовывая плавные изгибы тела, совсем непрозрачно намекая, что под лёгкой тканью нет ничего, кроме нее самой, горячей и упругой, такой послушной и податливой, остро реагирующей на каждое его движение. В голове зашумело. Он в два шага преодолел расстояние, что разделяло их. Стремительный, обжигающий поцелуй, быстрый, лишающий возможности сделать вдох, не дающий возможности ни отстраниться, ни пошевелиться.       Тина ещё слышала слабые отголоски здравого смысла, что молил ее остановиться, когда поняла, что сидит на диване, точнее на коленях Линдеманна, который одним движением стягивает с себя футболку. В этот момент разум умолк, в игру вступили инстинкты, которым плевать было на смысл и логику.       Женские ладони опустились на широкие плечи, по телу прошла волна дрожи. Она прикасалась к нему, сама не веря в то, что делает, ощущая импульс в собственном теле от каждого прикосновения. Из головы вылетели все тяжёлые мысли и терзания последних месяцев, все переживания и догадки по поводу других женщин. Как только она почувствовала тепло его тела и ощутила запах, все стало неважным.       Будто со стороны Тина видела широкую ладонь на своей спине, как вторая рука ловко расстёгивает маленькие пуговицы на ее рубашке, пробираясь под ткань, оглаживая чувствительную кожу. Она больше не принадлежала себе. Она превратилась в сплошной оголенный нерв. Словно разделилась на две части - безвольное тело, что полностью принадлежало мужчине, подчинившем ее, растворяющим ее в себе и ласках, граничащих с болью, и второе воплощение, что наблюдало за происходящим со стороны, пытаясь докричаться до затуманенного разума.       Все как в тумане. Звуки стали приглушенными, а свет тусклым. Она не хочет видеть и слышать, ей достаточно чувствовать и ощущать. Одно движение и она уже лежит на спине. Будто сквозь неплотную дымку, видит склонившегося над ней мужчину, ощущает на своей коже каждый его шрам, чувствует своими мышцами его напряжение. Так не бывает, но это происходит с ней. Тихий лязг пряжки ремня. Резкий рывок и обжигающая боль.       Тилль одной рукой расстегнул на Тине джинсы и дёрнул их вниз. Острая пряжка зацепила кожу и поехала вниз, оставляя за собой длинную царапину, на которой тут же выступили мелкие капельки крови. Темно-рубиновые бисеринки напоминали кровавую росу на снежном покрове. Жутко и красиво. От резкой, саднящей боли Тина дернулась, но тут же расслабилась, ощутив на горящей коже влажные губы. Он опять делал это, смешивал боль с удовольствием, путая импульсы посылаемые в мозг и доводя тело до исступления. Слизывая мелкие капельки крови, Тилль услышал тихий, протяжный стон и ухмыльнулся, чувствуя, как выгибается ему навстречу дрожащее желанием тело. Плавное, уверенное движение вперёд и он слышит ещё один стон, громче и увереннее.       - Я слышал твой стон во сне. Твой стон и крик...       Тупая боль пульсирует в голове уже неделю. Тина не может спать, не может есть, потому что любая еда приобретает привкус яблок, отдает пряным приторно-сладким ароматом и вызывает рвотные позывы. Она почти постоянно одна. Тилль уезжает ранним утром и возвращается поздно вечером, если возвращается. Она пыталась ждать его, но увидев несколько раз хмурый, напряжённый взгляд, прекратила эти попытки.       Все закончилось. Ушли в прошлое их совместные вечера за чашкой чая, или бокалом вина, ужины на террасе, завтраки на светлой кухне, сопровождаемые веселой болтовней и смехом. Тина бесшумной тенью передвигалась по дому, стараясь не попадаться Линдеманну на глаза.       Он стал холодным и отчужденным, совсем другой человек. Как будто лимит тепла, предназначенный для нее, исчерпался и она стала раздражителем. Почему так произошло? Пока она держала дистанцию, он был заботливым и весёлым, а после сближения просто потерял интерес. Она все равно надеялась и ждала, хоть умом и понимала, пути обратно нет, она просто очередной эпизод в его жизни.       Тина занималась своей работой и вздрагивала от каждого звука. Нервы были на пределе, вымотанный плохим сном и голодом, организм готов был сдаться в любую секунду, но она держалась. Тилль был дома и он злился. С самого утра она не услышала от него ни слова, спиной ощущая, что мешает ему, не осмеливалась уйти к себе.       - Не нужно сюда ехать. Я сказал, что тебе нечего здесь делать. Да, через два дня мы уезжаем, у нас тур. - Тина обернулась на голос и натолкнулась взглядом на ледяную скалу, по-другому охарактеризовать Линдеманна у нее не получалось. Она слышала доносящийся из динамика его телефона, женский голос, вперемешку с другими голосами и смехом. - Хорошо, я сейчас сам приеду.       Хлопнула входная дверь. Рука, сжимающая горло, отпустила, выпуская наружу поток слез. Тина съехала по стене на пол, перед глазами все плыло и стояло хмурое, словно вытесанное из камня лицо. Она ему мешает. Он поддался слабости и она стала обузой, что мешает жить, как он привык, но которую не может вышвырнуть из своей жизни, чувствуя определенную ответственность. Через два дня он уезжает, раньше она всегда знала, когда Тилль должен уехать и когда вернется. Он предупреждал о своем приезде и из всех поездок привозил какие-нибудь безделушки, напоминающие о городе, или стране, где он был. Все в прошлом.       Линдеманн вернулся на следующий день. Такой же злой, помятый и распространяющий запах алкоголя. Тина молча протянула ему аспирин и чашку кофе. Взгляд чуточку потеплел. Тилль осторожно дотронулся до ее ладони.       - Мне нужно принять душ и поспать. - Привычным когда-то жестом, он потрепал ее по голове и Тину обдало запахом чужих духов, чужих женских духов. Она поморщилась, подняла взгляд и увидела на его шее свежий кровоподтёк и смазанный след от помады. Собрав всю волю в кулак, улыбнулась и сделала шаг назад. Когда тяжёлые шаги на лестнице стихли, дрожащими руками достала телефон и набрала номер. Ее душили слезы, наружу рвалась истерика, а голова горела адской болью.       - Мартин, я подумала над твоим предложением, я согласна...