Яблочный аромат прошлого...

      От океана веет холодом и сыростью, но она не уходит в дом, наблюдая за мужчиной, что бежит у самой кромки воды. Он почти скрылся из вида, превратившись в маленькое темное пятнышко на фоне бескрайних вод. Он случайно вернулся в ее жизнь, когда она только-только успела выбраться из пропасти, в которую он летел с головокружительной скоростью. Летел красиво, он вообще все в жизни делал красиво, а сам был красив до такой степени, что барышни укладывались штабелями к стройным ногам, при одном его появлении.       Молодой, успешный, популярный, богатый... Он погибал и не желал останавливать процесс саморазрушения. Он шел по острому лезвию, сексуально виляя сногсшибательной задницей, ослепительно улыбаясь и делая вид, что все хорошо.       Все было плохо, не просто плохо, а ужасно. Это его убивало, подталкивая к краю пропасти. Она увидела сразу, как только он снял солнцезащитные очки и поставила свое условие. Он молчал, размышляя, куда бы поприличнее послать зарвавшуюся девицу, но почему-то не послал. Она положила перед ним свою визитку и попрощалась. А когда спустя неделю он позвонил, понеслась спасать. Она точно знала, как важна вовремя протянутая рука. Иногда она может стоить жизни... Десять лет назад.       Тина открыла глаза и увидела белый потолок. Попыталась пошевелиться, но тело не слушалось. Она чувствовала и руки, и ноги, но пошевелить ими не могла. Повернула голову и увидела, что руки пристёгнуты к поручням кожаными ремнями. Левая рука перебинтована. Вот и все. Она оказалась в психушке. Пусть и в американской, но психушке. По лицу потекли слезы, обжигая огнем правую щеку, но она не обращала на боль никакого внимания.       Дверь открылась почти бесшумно и в палату вошёл мужчина в белом халате. Подошел к кровати, внимательно посмотрел на нее и улыбнулся.       - С возвращением. А вот плакать не нужно, это вам сейчас совсем противопоказано. Как вы себя чувствуете?       - Почему я привязана? - Врач вздохнул и взял ее за здоровое запястье, посчитав пульс.       - Иногда, пациенты, приходящие в себя после абстиненции, могут навредить себе, это вынужденная мера. Вы помните события, предшествующие вашему попаданию в больницу? - Она только кивнула. Стало жутко стыдно за себя и свое поведение. На глаза моментально навернулись слезы. Врач опять посмотрел на нее, будто оценивая состояние и расстегнул ремни.       - Садитесь потихоньку, у вас может кружиться голова, вы несколько дней лежали.       Дни потянулись бесконечной, однообразной вереницей. Тина почти не выходила из палаты, а к ней заходили только врачи, навещать ее было некому. Затянулись ее раны и ей сняли швы, медики уверяли, что если найти хорошего пластического хирурга, то от шрамов не останется и следа. Ей было все равно. Она не смотрела в зеркало, боясь опять увидеть там не себя и видела шрам только на руке. Большой, грубый рубец темно-бордового цвета не пугал и вызывал только чувство лёгкого сожаления.       В один из дней, счёт которым она давно потеряла, в дверь ее палаты постучали. Ожидая увидеть очередного психотерапевта, Тина очень удивилась, когда на пороге появился Райан. Он прошел в палату и положил на тумбочку букет цветов, что выглядели абсолютным диссонансом на фоне больничной аскетичности. Он не спрашивал, как она себя чувствует и как додумалась до того, до чего додумалась. Просто поздоровался и предложил пройтись по больничному скверу.       Они шли по широкой аллее, вокруг буяла зелень и цвели деревья, весна была в разгаре. Райан осторожно поддерживал девушку под руку, она была слабой и бледной и впервые вышла на улицу за долгое время. Под раскидистым кленом стояла широкая скамейка. Она была старой, дерево рассохлось и потрескалась от времени, зато было тёплым и прогретым солнечными лучами.       - Присядем? - Вопрос был задан для проформы, мужчина уже вел ее в сторону клена. - Ты извини, что я раньше не приходил, врачи были против. Говорили, что ты в плохом состоянии.       - А сейчас в хорошем? Райан, вы ничего мне не должны, забудьте. - Он вытащил из кармана куртки пачку сигарет и протянул ей. В ответ на удивленный взгляд только улыбнулся и поднёс к сигарете огонек зажигалки.       - Мне кажется, тебе пора выходить из этого вакуума, свое дело они сделали, а дальше можешь только ты сама. - Тина осторожно затянулась, чувствуя, как от табачного дыма кружится голова. Тело становилось будто невесомым и словно покачивалось над землёй на лёгком облачке.       - Зачем вы мне это говорите?       - Давай на ты. Джон очень тепло отзывался о тебе, ты была ему дорога, по-настоящему. А он был дорог мне, я не хотел бы его подводить. Он просил меня присмотреть за тобой, если с ним что-то случится. - В голове у Тины прояснилось. Свежий воздух, капля никотина, что способна убить лошадь и отсутствие химической заторможенности заставляли мозг работать в ускоренном темпе.       - Вы и Джо? Вы... - Договорить она почему-то не смогла, чувствуя, как щеки предательски заливает краска. Райан опять улыбнулся.       - Тебе очень идёт румянец. Нет, мы не были парой. Хотя, я и пытался. Джо был сломлен отъездом Мартина, но не показывал этого. А когда появилась ты, будто ожил. Ты стала ниточкой между ним и его любовью, и его это вдохновило. Он очень хотел помочь тебе.       - В чем помочь?       - В жизни. У Джона была сестра, младше его на пару лет, она умерла от лейкемии, когда ей было пятнадцать, он очень любил ее и говорил, что ты на нее похожа. Джоанна до последнего боролась и верила, что сможет выжить, а ты решила сдаться без боя. - Тина почувствовала, как горло сдавило, а внутри разлилось чувство горечи и сожаления. Она уже давно забыла эти ощущения и эмоциональные оттенки, чувствуя только одно - боль.       - Зачем ты мне все это рассказываешь?       - Чтобы ты посмотрела на свою жизнь под другим углом. Ты ещё такая молодая, красивая... - Она горько улыбнулась и потрогала пальцами глубокие шрамы на своей щеке.       - Да уж, красивая, красивее меня теперь только Квазимодо.       - Это все ерунда. Я знаю гениального пластического хирурга, за пару месяцев от этих шрамов не останется и следа. Ты можешь изменить себя и свою жизнь. Хотя бы попытаться, если уж выпал такой шанс.       В голове что-то щелкнуло. Она может изменить себя. Она может начать новую жизнь другим человеком, похоронив Тину со всеми ее трагедиями, страхами и болью. Оставив ее в стенах этой больницы, упиваться своими страданиями и пытаться собрать осколки разбитого, как зеркало, сердца. Она выйдет в мир другим человеком, с другой внешностью, другим именем и другими чувствами, или вовсе без них.       Тина стояла зажмурившись, пока врач снимал бинты и компрессионные повязки. Последний слой упал на пол, и она почувствовала, как к ее коже прикоснулся прохладный воздух, а следом пальцы хирурга. Он осторожно ощупал лицо, нос, губы. Затем руки переместились на грудь, она ойкнула почти неслышно, но доктор заметил.       - Тянуть будет ещё месяца три. Все это время вам нужно носить специальное белье и не снимать даже на ночь. Это не совсем удобно, но необходимо. А вообще, все прекрасно. Смотрите сами. - Она осторожно открыла глаза и посмотрела на себя в зеркало, впервые за долгие месяцы. Рядом продолжал стрекотать врач, объясняя, что припухлость ещё есть, но это не страшно и ненадолго, но она его уже не слышала.       Из зеркала на нее смотрела незнакомка. Как ей и обещали, от шрамов на лице не осталось даже следов, но дело было не только в этом. Она изменилась полностью. Глаза стали больше, изменился их разрез, чуточку вытянувшись к вискам. Нос уже без горбинки, немного тоньше, кончик еле заметно вздернут. Губы пухлее, а линия подбородка более чёткая. Исчезли мешки под глазами и носогубные складки. Взгляд скользнул вниз по телу. Тут принципиально ничего не изменилось, кроме груди, что стала больше на один размер.       Незнакомка была красивой, ее не портили даже небольшие отеки и синяки, что не успели полностью рассосаться после операции. И она была не Тиной. Девушка провела ладонью по груди и талии. Пока она находилась здесь, набрала пару килограмм, кости перестали выпирать со всех сторон, тело приобрело соблазнительные изгибы и женственность. А лицо осталось живым, это было ее главным условием, она не хотела становиться куклой, с застывшей маской вместо лица, она просто хотела стать другой. От Тины остались только глаза, темно-карие, почти черные, что отражали сейчас свет ярких больничных ламп.       - Вы довольны?       - Более чем. Спасибо, доктор. Меня не обманули, вы и правда волшебник. Скажите, а вы случайно не знаете такого же волшебного дантиста? - Врач порылся в ящике стола и достав визитницу, протянул девушке карточку.       - Этот человек сможет сделать вашу обворожительную улыбку ещё более прекрасной. Документы на вашу выписку готовы.       - Ещё раз спасибо, доктор.       Из больницы ее встречал Райан. Он стоял возле своей машины, в руках букет цветов, которые совершенно с ним не вязались и выглядели глупо. Наверное, у адвокатов есть какая-то особенность, отличающая их от остальных людей. Тина вспомнила Каспара, который напоминал ей немецкий холодильник, но когда случилась беда, примчался и помог. Она прислушалась к себе. Воспоминания отдавались ноющей болью в сердце, но уже не рвали на куски, как раньше. Возможно, у человека есть предел боли, пройдя который, наступает безразличие. Может в этом и состоит метод ее приручения? Когда чаша наполнена до краев, тебе уже все равно, что в ней.       Девушка подошла ближе, осторожно ступая и все ещё чувствуя неуверенность. Райан поднял глаза и скользнул по ней безразличным взглядом.       - Я могу вам чем-то помочь? - И только когда она рассмеялась, он присмотрелся, внимательно посмотрел ей в глаза и узнал.       - Это правда ты? - Она только кивнула и приняла букет от ошеломленного мужчины. - Ты совсем не похожа на себя.       - В этом и состоял мой план.       - Давай прокатимся куда-нибудь, выпьем кофе. Думаю, тебе за шесть месяцев успели надоесть стены. - Она не смогла ему отказать. Погода была по-настоящему летней и располагала к прогулкам. Райан привез ее в центральный парк. Они молча шли по тенистым аллеям, думая каждый о своем. Устав от ходьбы, расположились прямо на траве под большим деревом, вдали от влюбленных парочек и шумных мамаш с детьми.       - Ты действительно очень изменилась, даже взгляд другой. Только я не совсем понимаю, зачем? - Тина вздохнула и отпила из большого стакана уже подостывший кофе.       - Потому-что боялась, что буду вспоминать каждый раз, подходя к зеркалу. Я не забыла, но теперь эти воспоминания, они будто не обо мне. Я ещё сама не привыкла и не очень понимаю, что мне делать дальше и как жить, но я чувствую, что у меня есть на это силы. Это был как процесс перерождения. Один человек умер, родился другой. Мне нужно решить вопрос с документами, но я не знаю, в каком состоянии мой банковский счёт, после оплаты всех этих лечебниц.       - Притормози. - Райан улыбнулся и мягко сжал ее ладонь. Ему импонировало ее настроение, она, действительно, ожила. - Завтра оглашение завещания Джона, после него поговорим о документах и прочих юридических тонкостях.       Двери клуба открылись впервые за последние шесть месяцев. Именно здесь должно состояться оглашение завещания. Тина с утра занялась уборкой, выгребая из углов полугодичную пыль. Джо хотел, чтобы клуб жил, но что от нее зависит? Сегодня у этого места появится новый хозяин и неизвестно, что он захочет с ним сделать.       По залу ходят люди. Кого-то она знает, кого-то помнит с похорон, кого-то видит впервые. На барной стойке большой портрет Джо в траурной рамке. Тина наливает в бокал виски и ставит рядом с фотографией, подкуривает сигарету и оставляет в пепельнице. "Я хочу, чтобы когда-нибудь здесь отгремело огненное шоу "Раммштайн" - проносится воспоминание в ее голове. Ее милый, неудержимый друг. К сожалению, некоторым мечтам суждено остаться мечтами.       В зале появляется Райан. Смотрит на портрет с лёгкой улыбкой, в которой сквозит горечь невосполнимой утраты, и приглашает всех за стол. Тина в пол уха слушает стандартный юридический набор фраз, не совсем понимая, что она вообще здесь делает.       Само завещание слушает тоже не очень внимательно. Ей нужно дождаться конца и обсудить с Райаном процесс замены ее документов, после которого она окончательно станет другим человеком, оставив в прошлом даже свое имя. Краем уха она улавливает обрывки фраз из последней воли Джо.       Друзьям он оставил свои машины и несколько байков, коллекцию гитар и винилов. Отдельная коробка для Мартина, что как в воду канул и за пол года так и не вышел на связь. Крупные пожертвования в фонд борьбы с лейкемией и центр реабилитации подростков с наркотической зависимостью. Несколько коллекционных изданий для Райана.       - Все остальное движимое и недвижимое имущество завещается Валентине Подвысоцкой. Ей же предстоит упокоить прах покойного, согласно инструкциям, оставленным в этом письме. Завещание вступает в силу спустя шесть месяцев с момента его оглашения, если за это время не появятся другие лица, что могут претендовать на имущество, согласно законам штата Нью Йорк. - Райан захлопнул папку, а Тина вздрогнула, будто он ударил ее по голове. "Я сейчас чувствую себя, как герой дурацкого американского кино, но я хочу оставить тебе послание, чтобы ты все поняла и сделала правильно. Я уйду в любом случае, у меня лейкемия, агрессивная форма и лечению она не поддается, вопрос только во времени. Береги себя. Твоя жизнь - это самое ценное, что есть в этом мире. Пока ты дышишь, ты можешь все. Клуб теперь твой, я верю в тебя, верю в то, что это место останется таким, как я хочу его запомнить. Пусть звучит музыка и горит огонь. Попрощаемся с тобой на Бруклинском мосту. Верю в тебя. Будь сильной. Твой Джон Уилсон."       Тина протянула письмо Райану, который провел последних посетителей и устало опустился на стул.       - Ты знал? - Он быстро пробежался глазами по строчкам и закурил.       - О завещании знал, о болезни нет.       - Почему я? Вокруг него было полно людей, которым он мог доверить клуб. Почему именно я?       - Значит не мог. Значит, в тебе он видел то, чего нет в других. Ты вполне можешь продать клуб, вместе со всем остальным, в завещании нет никаких условий. Это скорее просьба, чем распоряжение.       Тина посмотрела на портрет, с которого ей улыбался Джо. Просьба. Разве может она предать его память? Подвести человека, который верил в нее, хоть почти и не знал? Он видел что-то. Возможно то, о чем она сама пока не догадывалась. Райан молча наблюдал за ней, понимая, что внутри идёт борьба. С собой, со своим прошлым, с демонами, которые чуть не сломали, но она выстояла, став сильнее во много раз. Она действительно стала другой, не только внешне. Он мягко коснулся ее ладони.       - Что ты собираешься делать?       - Собираюсь выполнить его последнюю волю.       Бруклинский мост горит тысячами огней. Тина оставляет машину на парковке и выходит на пешеходную зону. Ее путь лежит на смотровую площадку, откуда открывается потрясающий вид на ночной Нью Йорк. Далеко внизу плещется вода, отражая множество огоньков. За спиной проносятся машины, обдавая теплом и удушливыми выхлопами. Она останавливается, ставит на перила большую коробку и закуривает, глядя вдаль на светящийся мегаполис.       Ее жизнь опять сделала крутой поворот. Кто бы мог подумать, что никому не нужная сирота, окажется волею судьбы в Берлине, а потом в Нью Йорке. Вспомнив Германию, Тина улыбнулась. Страна ее мечты. Мечты сбываются, но всегда есть нюансы. Жалеет ли она о произошедшем? Нет, теперь уже не жалеет. Глупо жалеть о том, что произошло.       Она курила, не спеша делать то, зачем сюда пришла и думала. О странах и городах, о невероятных поворотах судьбы и людях, что встречались на пути и неизменно влияли на жизнь, меняя и ее саму. Андрей... Тилль... Мартин... Джон...       Тина откинула крышку коробки и глубоко вдохнула. Воздух, пропитанный сыростью и тяжёлым запахом выхлопных газов, вдруг тонко запах яблоками. От себя не убежишь. Можно забивать чувства и эмоции алкоголем и наркотиками, можно изменить внешность и имя, можно пройти бесконечные сеансы у психотерапевта и пересмотреть свои взгляды на жизнь, но внутри ты все равно останешься тем же человеком, со своими страхами, комплексами, воспоминаниями, болью и любовью.       Она достала из коробки пакетик и встряхнула, наблюдая, как внутри перекатываются маленькие таблетки. Открыла его и недрогнувшей рукой высыпала содержимое в темные воды Ист-Ривер. Следом несколько таких же пакетов. Со скурпулезностью ищейки она обыскала клуб, свою квартиру и квартиру Джо, выгребая все, что даже отдаленно напоминало наркотики. Никогда больше, что бы не случилось.       Опустошив коробку, содержимое которой тянуло на приличный тюремный срок, взяла в руки урну. Закрыла глаза, чувствуя, как по щекам текут слезы.       - Прости, Джо. Прости, что закрылась со своей болью и не видела ничего вокруг. Пусть звучит музыка и горит огонь. - Она сняла тяжёлую крышку и развеяла прах с моста, соединяющего Бруклин с Манхэттеном. Джо навсегда останется в этом городе, городе, который так любил и на который был похож.       -Feuer frei! - Она дернула кожаный шнурок, на котором висела подвеска, подаренная Тиллем на Рождество. Перед глазами, как кадры из фильма, проносились моменты с его участием.       Орущая толпа на стадионе, взмывающие ввысь столпы пламени и льющиеся из потолка потоки искр. Тяжёлые ритмы, от которых быстрее бьётся сердце, будто стараясь подстроится под музыкантов... и они... Крепкие тела покрытые остатками грима и гарью, горящие глаза, в которых отражаются языки пламени, железные маски-капканы на лицах, извергающие струи огня...       В руке, занесённой над бездной, покачивается черный, полупрозрачный камень. Он ловит свет и будто оживает. Внутри начинает разгораться маленький огонёк, постепенно заполняя собой все пространство и освещая неровные, ломаные грани. Пальцы почти разжались, готовые отпустить такой дорогой подарок в свободный полет. В последнюю секунду внутри что-то кольнуло. Рука сжалась в кулак, ловя камень почти на лету. Тина посмотрела с моста на мягко планирующий вниз кожаный шнурок, что быстро скрылся из вида, растворившись в темноте.       - Feuer frei! Bang, bang... - Она спрятала камень в карман и твердым шагом направилась в сторону парковки. Туда, где начиналась ее новая жизнь...