На снимках в движении

. — Уходи, — просит Антон устало на драматичной развилке двух коридоров. Арс оскорблённо ахает. Упёрший руки в бока, нелепо трагичный в тусклой желтизне гостиничных ламп. — Я просто не хочу спать, — возмущается он. — Ну займи себя чем-нибудь. — Может, пойти ещё куда-то? Они втроём только вернулись с вечерней прогулки — Дима уже давно у себя, Антон же затеял на пару с Арсом шебуршания в коридорном закутке возле кулера с водой. Они как будто в компьютерной игре — хотите ещё изучить локацию или ляжете спать, чтобы начать новый игровой день? У Арса вечно проблемы с неуёмной энергией, ему постоянно нужно где-то быть и что-то делать, как будто если он потратит вечер впустую — не ускачет на набережную в огнях, не спляшет с уличными музыкантами, не затеет дурацкий спор с открыто флиртующим барменом — то сойдёт с ума и распадётся на пиксели. Антон вздыхает. Им всем спокойнее, когда Арсений находится где-то поблизости, не лезет на стены и не трогает руками ничего взрывоопасного. — Ты Клинок досмотрел? — Да, зимой ещё. — А четвёртый сезон? — Он вышел уже? — С апреля начался, ты не смотрел? — Антон ловит озадаченный взгляд. — Вот видишь, у тебя есть дела. Поначалу это сочетание казалось почти диким — Арсений и аниме. С другой стороны, однажды они застали его за просмотром Болека и Лёлека — он тогда полез доказывать, что помнит ещё из детства полнометражку, в которой у главных героев была озвучка, и ему не верили, с ним спорили, а он нашёл, комично злой из-за Болека и Лёлека мужчина сорока лет, включил на большом экране и заставил смотреть почти час. Жуткий был вечер. — Короче пиздуй, — отмахивается Антон, направляясь в свой номер. — Ты, если что, пиши. — Ты же не ответишь. — Не. Арс беззлобно фыркает, разворачивается в своё крыло и на ходу ищет по карманам ключ-карту. Однажды за ним не уследили, и он из гостиницы убежал в лес — ничего страшного не случилось, и он просто потащился фотографироваться на освещённый луной овраг, но сам факт рассмешил и ужаснул. И порой всерьёз кажется, что в один из дней Арс просто исчезнет — сбежит с лесными феями или городскими духами куда-нибудь на скрытые от людских глаз окраины, сорвёт тем самым концертный тур и хулиганисто не будет отвечать на звонки. Антон возвращается в свой номер. Прогулки ему хватило, но в сон тоже не клонит — есть идея, на самом деле, ноющий такой порыв, который ещё в Воронеже выдёргивал его под ночь из дома, потому что тянуло под чёрное небо без звёзд и вело только на один адрес. Антон идёт в ванную. Пялится зачем-то на развешанные полотенца, перебирает одноразовые бутылочки над раковиной. Бродит по номеру, щёлкает каналы, смотрит без интереса в окно. Достаёт наконец телефон и печатает сообщение Диме. Спишь? Антон хмуро оглядывает себя в зеркале — на макушке топорщится хохолок, колышется потешно от дуновения кондиционера. пока не собирался Не возражаешь против гостей? Я просто так написал во множественном, а так я имел в виду только себя а Арс куда делся? К себе пошёл ну приходи тогда Антон отправляет в ответ эмоджи большого пальца, хватает подушку с кровати и спешит до Диминого номера чуть ли не вприпрыжку. Радость совсем дурная толкает в спину, будто он в летнем лагере бессовестно нарушает режим. Поз открывает дверь уже в домашнем. Пропускает Шаста внутрь, не отрывая взгляд от экрана телефона с проигрывающимся видеороликом. — Арс точно угомонился? — Да, он смотрит аниме, — Антон топчется по кругу в крошечной прихожей, топорща карманы шорт. — До сих пор странно звучит, понимаю. — Да хоть Свинку Пеппу, главное, чтобы он реально в номере у себя был, — Дима ногой задвигает разбросанные тапки в шкаф. — А то мы ж его знаем: сказал, что пошёл спать, а через полчаса у него селфи на фоне каких-то заброшек. Антон скорбно кивает и оглядывает Димин номер — точно такой же, как у него, только отзеркаленный в другую сторону. И здесь нет такого срача, как у Антона, где всюду валяются какие-то штаны, кульки и фантики от подаренных на концерте конфет. Дима только сейчас обращает внимание на подушку. — Ты пришёл ко мне прям жить? — Не, ну если у тебя поднимется рука выгнать меня, то я уйду, конечно. — Звёзды же запретили нам селиться в один номер, — Дима недоверчиво щурится. Антон прыскает, кладя принесённую подушку на Димину кровать. О да, его фееричный поход на передачу про то, во что он не верит и что готов был обстебать на пару с Журавлёвым. Антон честно думал, что устанет закатывать глаза, но под конец мотора у него болели щёки от смеха, зловещие наставления одновременно пугали и веселили, и даже злосчастные брендовые трусы, всученные ему, как сказали звёзды, демонами-искусителями, получилось отвоевать у строгой и бесконечно смешной Олеси. И с Позом в итоге оказалась высокая совместимость — подумаешь, всего лишь не сходятся в бытовых вопросах, так Шаст в них в принципе не сходится ни с кем, предпочитая хаотичный образ жизни в духе отшельника-лешего. В конце концов, он же пришёл ненадолго, просто поваляться и побубнить перед сном, а потом и правда уйдёт к себе, и не будет он Диму даже трогать, чтобы от их непослушания не трещал в негодовании небосвод. Ты что, звёзды хочешь наебать, Антош? — Ну нам же с тобой не быт здесь общий строить, правильно? Я же ничего не… — Шаст тянет руку к посуде на столике и случайно задевает торчащую из чашки ложку, жмёт на неё, как на рычаг, и отправляет в сальто за холодильник. Вздрагивает от металлического звона, втягивает голову в плечи и испуганно застывает. — Ой. Отвечаю, оно само. Медленно оборачивается, сдерживая дурной бессовестный смех. — На кровать ко мне лёг быстро, пока ты тут всё не разъебал, — Дима бьёт рукой по матрасу рядом с собой, и Антон с его приказного тона круглит глаза в изумлении, прикусывает улыбку и послушно спешит на кровать. Ложится рядом, смотрит в глаза внимательно и складывает лодочкой ладони под щёку. Выгибается полумесяцем, скрючивается в недоделанный калачик. Дима подставляет под голову руку, оглядывая с любопытством его позу. — Мы опять с тобой в буквы складываемся? Антон ржёт в подушку. В день рождения Арсения они с Димой собой показывали имениннику буквы его имени — сцеплялись руками, наклонялись, сгибались пополам. Арс закрыл перед ними дверь ещё на “с”. Потом снова открыл, конечно, потому что за дверью ныли и возмущались, мол, они репетировали, старались, а он такой вот неблагодарный козёл. — Поз, вот скажи честно, — Антон деловито закидывает на Диму ногу. — Если бы у нас с тобой была херовая совместимость, ты бы загрузился? — Пф, ещё чего, — Дима делает лицо, с каким вполне мог бы сыпать купюрами с высоты стадионной вип-ложи. — Я бы пришёл на эту передачу и разнёс бы по фактам, почему не стоит верить в эту хуйню. Он странно замолкает, уставившись куда-то в стену. Антон ловит себя на мысли, что мог бы так пролежать хоть всю ночь — наблюдая, как завораживающе тени заостряют черты. — И да, я бы реально загрузился из-за этой хуйни. Антон щекочет Диму тихим смешком, гладит по руке и тянется ткнуть в шею носом. — Я рад, что в итоге выяснилось, что наш дуэт был создан на небесах. — Да, только случится катастрофа, если мы сойдёмся в одном пространстве и начнём хозяйничать. — Да не говорили мне, что случится катастрофа! — Антон перекатывается на спину, чтобы удобнее было возмущённо жестикулировать. — Тем более мы вон сколько жили с тобой, и что, разве плохо жилось нам? — Вообще охуенно жили, — улыбается Поз, как на быстрой перемотке видящий сейчас картинки из прошлого. — Ну вот! И ты разве прям бесился из-за меня, что я свинячу? — Вот кстати не помню, чтобы мы хоть раз прям поругались из-за этого, — Дима опирается на локоть и нависает над Антоном, задумчиво постукивая пальцами по бедру. — Типа да, я называл тебя поросёнком, что ты бесючий и свинючий, но мы ж не ссорились, ты же вообще ржал стоял. — Так потому что невозможно обижаться на тебя, даже когда ты обзываешься. — Так и на тебя ведь невозможно злиться, с тебя охреневаешь больше. Ты же как нечистоплотная зверушка какая-нибудь, копишь хлам и шуршишь на кухне по ночам. Антон улыбается до ушей и свистит тихим смехом, дёргает Поза за рукав, чтобы придвинулся ближе. Дима на порыве проводит рукой по его волосам, то ли зачёсывает назад, то ли просто играется, потому что Шаст под ним разморённый и ластящийся, елозит и тянет на себя, и Дима тянется навстречу без возражений. Антону нравится смотреть на Диму вот так — когда весь остальной мир не в фокусе, размытый по краям за ненадобностью, потолок заплывает сумраком, но самое тёмное, опасное и одновременно родное остаётся прямо перед ним — на расстоянии одного судорожного выдоха. Что мы знаем о демонах Антона Шастуна? Они ухмыляются ему прямиком из утягивающей черноты Диминых глаз. — Ничего не случится, если я просто, — Антон привстаёт на локтях и впечатывается губами в приподнятый уголок рта, — забью на звёзды и останусь у тебя на ночь. — Вот как? Тогда моя задача, — Дима, тут же словившись, целует горячую шею и скользит рукой под задравшуюся футболку, — не выпускать тебя из кровати, чтобы ты никуда не полез рушить мой быт. Антон с хрюком хочет возразить, что он вообще ничего не трогает и никому не мешает, но его затыкают поцелуем, а Дима именно так и любит целовать — чтобы все мысли вихрем из головы, до подогнувшихся коленей и до мурашек прошившей волной. По возможности, селитесь в разные номера — Антон на съёмках еле сдержался, чтобы не хохотнуть и не проговориться, чем именно чреваты их с Димой совместные ночёвки. Антон прогибается в спине и дёргается навстречу руке, скользнувшей под резинку белья, когда за окном вдруг раздаётся оглушительный и раскатистый гром — застывает, вытаращив глаза, прислушивается, как рокот расходится гулким эхом и отдаёт дребезжанием в стёкла. — Ёб вашу мать, — Антон подскакивает с кровати, кидается к окну и дёргает занавеску. Первая в этом году гроза случается росчерком молний на иссиня-чёрном небе, дождь бьётся о стёкла шипением и грохотом. Комната вспыхивает секундным заревом, отразив далёкие всполохи. Дима за спиной Антона с досадным вздохом разводит руками. — Вот видишь, что ты натворил? Тебе же сказали, нельзя нам вместе селиться, а теперь вон, пожалуйста, апокалипсис. И всё из-за нас. Антон оглядывается через плечо. Застывает на мгновение, видя, как зрелищно рисуются на Диме отсветы молний и полумрак. Возвращается и садится на кровать, берёт с тумбочки телефон и, нервно сглотнув, открывает внезапное сообщение от Олеси — та прислала картинку со зловещей надписью “звёзды всё видят” и своим сердитым лицом, прифотошопленным среди грозовых туч. Антон поднимает на Диму испуганный взгляд. Поворачивает ему экран телефона, чтобы разделил с ним ощущение жути. — Мне страшно. — Может, она следит теперь за тобой? Через тот стеклянный шарик? — Мы перекидываемся с ней сообщениями, и она шлёт мне иногда смешные картинки, астрологические мемы там всякие, — Антон отправляет Олесе эмоджи прикрывающейся ладошками мартышки, откладывает телефон обратно на тумбочку и хватается за голову. — Но она впервые настолько попала в ситуацию, что я готов ёбнуться. Дима всё это время улыбается — ему весело и с невероятных совпадений, и с перепуганного Шаста. Снова похлопывает рукой рядом с собой, подзывая лечь, — со мной ничего не страшно, Антош, ныряй под бок и прячься от всех. Антон так и поступает — укладывается рядом, отсмеиваясь отголосками нелепого сюрреализма. Дима нависает над ним мгновенно — прищуривается, огладив от плеча до вздымающейся груди, оставляет ладонь на рёбрах, в чью решётку глухо отдаёт расшатанное сердцебиение. — Антош, хочешь пафосную фразу? — Я хочу от тебя всё, — выдыхает Антон, откидывая голову на подушку и затылком ловя нехорошие мурашки. Дима усмехается и наклоняется ниже, мазнув губами шею и коснувшись раскрасневшегося уха: — Наша тяга друг к другу сильнее запретов, данных нам звёздами. Антон шумно втягивает носом воздух, вцепляется в Димины плечи и возводит отчаянный взгляд к потолку. — Блять, Дим. — А теперь я избавлю тебя от лукавого, — Дима рывком приподнимает потерявшего бдительность Шаста над кроватью и стаскивает с него шорты с бельём. — Освобожу от проклятущих тряпок, посланных тебе демонами и нечистой силой. Антон шалеет по новой, разводя в нетерпении колени. Ловит Димино лицо в ладони, смотрит, как его высвечивает очередная вспышка молнии, и думает только об одном — в руки тёмных сил он отдаётся прямо сейчас. А ещё о том, что именно таким он в жизни Димы и случается: смешной несобранностью и неуклюжестью в самые неподходящие моменты, забытыми паспортами и потерянным на вокзале пакетом, суетливым шуршанием под боком или грохотом высоко над головой. Приходит сам и притаскивает с собой бардак — в огромном рюкзаке, в хаотичных телефонных заметках и в бедовой башке. И Дима не выставляет всё это за дверь, ворчит и нежничает, любуясь нелепостями-несуразностями, не гонит прочь, а подманивает рукой, касанием сцеживая всё плохое. С этим у звёзд вышел явный просчёт — Антон шлёт им свои шальные приветы, пока он ближе к космосу, чем когда-либо. .