Это безумие

На часах большая стрелка медленно приблизилась к цифре три, когда Том закончил свою работу. Он зажал деревко кисти зубами, самокритично оглядывая свою работу, но ничто не могло его расстроить. С, казалось бы, неживого листа бумаги на него глядела добрая женщина. Улыбка ее полных губ, сияющие карие глаза, легкий румянец на покрытых веснушками щеках и рыжая копна вьющихся волос. А на руках ребенок, еще такой маленький и беззащитный, он прижимается к груди матери и сжимает в маленькой пухлой ладошке складки ее легкой летней одежды. Вся работа была пронизана лучами света, но эту работу нельзя было ставить в один ряд с тем, что Том творил несколько лет назад. Сейчас Норан уже потерял сноровку, рука забыла гибкие движения, рисующие на холсте ровные и прекрасные линии, забылись и некоторые законы рисования. Но Том был сказочно потрясен собой. Давно уже его сердце не играло на полупрозрачных струнах вдохновения, и вот он снова вспомнил этот коктейль чувств, только что излившихся на бумагу. Его белая рубашка покрылась разноцветными пятнами, напоминавшими о его недавнем занятии. Прошло еще несколько медленных минут, а Норан все так же нежно разглядывал образ своей жены, и с любовной осторожностью касался ее изображенного лица. Потом мужчина все же спохватился, схватил свою сумку, и, выходя из душной квартиры, прихватил с собой портрет, оставив баночки гуаши открытыми, и краски начали медленно высыхать, теряя свои свойства. А Том, спеша, шагал по улицам шумного города. Он шел по плиткам, стараясь не наступать на стыки – это напоминало ему о детстве, о том сказочном времени, когда все ошибки и промахи прощались и забывались. Прохожие удивленно смотрели на его худое, бледное лицо, на слезящиеся глаза. Но особенно привлекало их внимание рыжее пятно краски под носом. Он счастливо улыбался, шлепая своими башмаками по застоявшимся лужам. Норан пару раз свернул не туда, ведь он редко бывал в квартире Миры, куда чаще она сама приходила к нему. Совсем ненадолго, на пару минут, но приходила. Наконец он пришел-таки к нужному подъезду и позвонил в дверь из красного дерева. Она тут же открыла, будто бы знала, когда он придет, когда он позвонит. Увидев, в каком Том был состоянии, она задорно посмеялась, и это добавляло ее образу изящества и красоты. Вообще беременные женщины вызывали у Тома недоумение – он их немного боялся. Боялся просто прикоснуться, ведь он не знал, как нужно обращаться с этим большим животом, чтобы не причинить ему вреда. Но Мира была прекрасна, она убрала у Норана с глаз волосы и провела в квартиру, свежую и просторную. Когда она увидела, что он ей принес, женщина переполнилась восторгом – она тут же побежала к зеркалу, чтобы сравнить себя с портретом. Мира расцеловала счастливого Тома в обе щеки. - Солнышко, это же прекрасно! – восклицала она, хлопая в ладоши, - Я очень рада, что ты это нарисовал! Всем буду показывать и хвастаться, честное слово! - Да чего уж там, - скромно отмахнулся Том, которому было достаточно просто увидеть ее. - Пойдем, я покажу тебе, там, на балконе, - она, видимо, вспомнила что-то, что очень сильно любила и поэтому очень волновалась, - Тьфу, заговорилась. В общем, тот самый цветок расцвел. Она очень любила цветы. Ее балкон был похож на небольшую оранжерею – он был заставлен цветами самых разных видов и размеров. Там всегда было очень тепло и влажно. Так вот, ее подруга как-то раз съездила в Египет, и там купила саженец какого-то цветка. По ее словам, это был «самый прекрасный и дорогой цветок на свете». По мнению Тома, этот «супер-цветочек» был больше похож на обычный сорняк, но он благоразумно молчал. А сейчас его рот раскрылся в изумлении. Росток набрал силы и впервые расцвел. Прекрасной кувшинкообразной формы белый цветок, а внутри ярко-желтый. Том зарекся себе нарисовать его, когда придет домой. - Мира, это шикарно! Я никак не думал, что он вырастет такой клевый! – Норан одобряюще улыбался ей, а она, гордо улыбаясь, толкала его в бок. - Пойдем, я чайник поставлю, - посмеялась она, в то время как Том все крутился у цветка, стараясь запомнить все подробности его причудливого строения. - Да не, я пока чаю не хочу, - он вышел наконец-таки с балкона и расселся на диване в ее спальне. Мира картинно надулась и все же пошла на кухню. Когда хлопнула дверь и сквозняк принес с кухни запахи, Том уловил то, от чего у него кровь застыла в жилах – с кухни явно доносился запах газа! А Мира?! Она же не чувствует запахов! Дальше все происходило как будто в дешевом фильме: он вскочил с дивана, пытаясь предотвратить необратимое. Но Том не успел – Мира, умиротворенно улыбаясь, зажгла спичку.