***
– Разберёшься, – воодушевляюще заявил Реборн, провожая в дальний путь подавленного парня. Окрасился мир разноцветными красками. Да такими, словно сумасшедший художник их выплескивал на чистый холст. В глазах зарябило, и Тсуна, не сдержавшись, зажмурился. – Эй, ты! Чего стал?! – воскликнул кто-то раздраженно, грубо пихнув будущего босса в спину. – Шевелись быстрее! Тсуна едва не упал, силясь не потерять равновесие на покрытой мелкими камнями земле, да еще эта красная пыль лезет в нос и забивается под веки. Красная пыль? Десятый удивленно распахнул глаза. Так и есть: перед ним распростёрся широкий, пугающий своей глубиной каньон, и сухой жгучий ветер метался по потрескавшейся земле бордовой бурей. – Ты че, оглох? Живей, новенький, – продолжал между тем подгонять его тучный дядька с редкой рыжей щетиной, одетый в шорты и белую футболку. – Этот чертов каскадер ужасно нетерпеливый, хуже настоящих звезд. Если мы не установим аппаратуру сейчас, он сиганет просто так. Ни черта не соображая, Тсуна послушно взял какую-то непонятную штуковину и принялся устанавливать ее на штатив. Все это время он не мог оторвать взгляда от открывшегося его взору пейзажу: покрытая глубокими трещинами, здоровенными валунами и разнообразной формы каньонами, земля без намека на растения простиралась на столько километров, на сколько хватало глаз. А в белесом от яркого света небе солнце, покрытое песчаной пеленой, было похоже на собственное отражение. Но кое-что сверкало здесь сильнее небесного светила. Там, на склоне, у самого обрыва. Дечимо прищурился и понял, что это диски байка, руль и шлем в руках парня, восседавшего на мотоцикле. И что это был за парень… Савада вцепился руками в стальной стержень треноги, чтобы не потерять равновесие – так был хорош наездник. Такой стройный, такие изящные плавные линии талии, изгиб шеи, такие, черт возьми, огромные глаза. Дерзкие. По-бунтарски разукрашенные. Пирсинг в губе…. – Череп, – со слезами желания на глазах прошептал Тсуна. Огромная луна, окруженная миллиардами звезд, безжалостно светила вниз так ярко, что его присутствие не могло остаться незамеченным, и все же Десятый уже второй час топтался возле трейлера великого каскадера, словно влюбленный под окнами любимой. Ничего путного ему в голову не лезло. Наконец, не выдержав напряжения, он содрал с себя одежду и, оставшись в одних цветастых семейниках, словно настоящий герой-любовник, распахнул заветную дверь и замер. Внутри было пусто. Не понимая, что, собственно, происходит, Тсуна сел за маленький столик, посидел там, подержавшись за голову. Потом принялся наматывать по тесному помещению круги. Увалился на огромную постель с шелковым покрывалом, принял, по своему мнению, наиболее соблазнительную позу, надеясь впечатлить красавчика своими шикарными труселями, и с надеждой стал смотреть на дверь. Но домой никто не спешил. Тогда, окончательно психанув, парень вскочил и, выбежав на улицу, отправился гулять как есть – в нижнем белье. Благо, стояла такая жара, что такая форма одежды была как никогда кстати. В бестолковой лохматой голове не было ни одной мысли, кроме «найти и оттрахать», но и эта несложная формулировка пропала, когда, проходя мимо огромного брезентового шатра, напичканного декорациями, Тсуна услышал невнятное бормотание, насыщенное ласковыми словами наподобие «дорогуша, милая, лапочка». Не сдержав любопытства, Дечимо сунул голову внутрь. Как и ожидалось, это был незабвенный Череп собственной персоной. Живой и неоприходованный. Он нежно вытирал тряпочкой свой любимый байк и шептал ему слова утешения. – Ах вот как! – негодующе всплеснул руками Десятый, неожиданно приревновав свою новую жертву к его мотоциклу. – Ну я тебе сейчас устрою. Савада юркнул в палатку и, нырнув с головой в кучу тряпок, быстро отыскал то что надо и принарядился, привыкая к новому образу. – Ты кто? – тоненьким голосом, почти фальцетом, испуганно спросил Череп, увидев среди груды хлама еле различимый в свете пробивающейся через брезент луны силуэт. – Чего тебе надо? – Я смерть твоя, – зловеще ответил Тсуна. – Я пришла по твою… епть, – договорить ему не удалось, так как он зацепился за валявшиеся декорации и с грохотом свалился, подняв облако пыли, затем, громко отматерившись, поднялся на ноги и сказал уже нормальным голосом: – Я, блин, смерть твоя. Пришла по твою душу. Черепа перемена амплуа с торжественно-мрачного на простецки-бытовой совершенно не смутила, и великий каскадёр продолжил испуганно верещать: – Какая нахрен смерть?! Я бессмерник из ада! Чего тебе надо? А! Не подходи! Десятый Вонгола под этот визг пришел в себя и после неудачного падения продолжил свое шоу. Савада выставил вперед руки и, болтая длинными рукавами, пошел прямо на перепугавшегося до смерти будущего Аркобалено Облака: – У-у, – глубоким голосом протянул он, – я заберу тебя с собой. – Ой не надо! – пискнул Череп, обхватив себя руками. – Я еще хочу жить! Я слишком молод, чтобы умереть! Забирай, что хочешь – жизнь оставь! – Нет, – не растерялся Савада, – мне нужен только ты. Череп, впав в полнейшую панику, свалился на четвереньки и попытался уползти. – М-м, какая задница, – глубокомысленно заметил Джудайме, рассматривая обтянутые кожаными штанами ягодицы. – Мне нравится. Ладно. Меняю твою жизнь на одну ночь. – Какую еще ночь?! – не вставая, возмутился Череп. – Я звезда! Я самый лучший каскадер! Меня во все фильмы зовут сниматься! Я не собираюсь торговать своим телом! – У-у, – снова зловеще завыл Тсуна. – Я заберу твою душу. – Ладно-ладно, – замахал руками Череп. – Давай быстрее. – У-у, – уже разочарованно протянул Савада, – какой ты неромантичный. «Давай быстрее». Прямо здесь что ли? А где цветы? Где шампанское? Где постель с лепестками роз? А, впрочем, подойдет и байк. – Байк? – бледным эхом повторил каскадёр, оборачиваясь назад. – И вправду подойдет? – Почему нет? – поинтересовался Десятый, прижавшись всем телом к подтянутому красавцу, так заманчиво сейчас покусывающему нижнюю губу. Череп опустил взгляд; из-за полумрака огромные карие глаза, взирающие на него из темноты капюшона, казались бездонными, он мог бы смотреть в них вечно, но неожиданное предложение казалось ему гораздо заманчивее. Лишиться девственности на собственном байке. Ох, как давно ему этого хотелось. Снилось одинокими ночами, как его беспомощного привязывают к рулю и безжалостно насилуют. Тсуна не выдержал этого умоляющего взгляда. О нет, он схватил самовлюбленного парня за загривок и толкнул вперед. – Давай, – ледяным тоном, измучившись от ожидания, приказал он, – садись. – Как? – покорным шепотом спросил Череп. – Ты что, никогда не ездил на байке? – насмешливо спросила «смерть», касаясь кончиком носа мочки уха. – Садись, прокатишь меня. Чувствуя себя не собой, а свой байк не своим, парень принял привычную позу и даже не шелохнулся, когда вокруг его запястий защелкнулись наручники, приковывая руки к рулю. Прядь собственных волос, содрогаемая горячим дыханием, просвечиваемая светом круглой луны, казалась ему самым прекрасным и соблазнительным, что он видел в своей жизни. Незнакомец провел рукой по его шее и поддел пальцами подбородок, заставляя запрокинуть голову. В этом не было ничего такого. Он просто сидел на байке, полностью одетый, никто его не касался в более интимных местах, чем шея, но возбужденный член уже терся о кожаные штаны. До тех самых пор, пока их не сняли. Пока под мольбы о большем не погрузились в него, пока байк жалобно не заскрипел под двумя движущимися в одном ритме телами.***
Под звук громкого хлопка незабвенный Джудайме вернулся назад в будущее в одних трусах. Хаято радостно защелкал фотоаппаратом. Ему было все равно, где и с кем был его любимый босс. Гокудера был самым счастливым из всех, ведь Тсуна жил с ним в одной комнате.