Секспросвет.

      Ишимару невольно замирает, разглядывая чужой силуэт у входа, после чего отшатывается от тела Овады, как от огня. Его тело пробивает дрожью, когда его взгляд мечется от Тогами к Мондо и обратно. Тот в ответ смотрит недоумённо, и склоняет голову набок, обеспокоенно вглядываясь в лицо напротив.       — Всё в порядке? — Овада вновь подходит ближе, на этот раз не осмелившись коснуться рук Киётаки. Его взмокшая чёлка липнет ко лбу, его размеренное дыхание ощущается на лице, когда он приближается достаточно, чтобы быть услышанным. Он задается вопросом, не случилось ли чего, когда ранее красное от жары лицо Ишимару бледнеет и он начинает метаться глазами по помещению клуба, выискивая путь к отступлению.       — Если ты берёшь на первом свидании, то я тебе дам, если мы, блять, уедем отсюда. — Ишимару шипит тихо, пронзительно глядя в чужие глаза и хватая запястье Мондо, потащив его в сторону чёрного выхода, где они ранее курили. Его ладонь холодная и мокрая. Киётака оглядывается, пересекаясь взглядом с Бьякуей, из-за чего собственный шаг ускоряется.       — Что случилось? Иши, ты слышишь меня вообще? — Голос Овады дрогнул, когда Ишимару резко ускоряет темп их ходьбы, но он продолжает покорно следовать за ним. Он повторяет свой вопрос ещё раз, получая в ответ гневный взгляд.       — Слушай, ты хочешь одноразовый перепихон или нет? — его голос звучит не то саркастично, не то по стальному серьёзно, в то время как в глазах разгорается нетерпение. Мондо недоверительно кивает. От его былой уверенности не осталось ровным счётом нихуя, его действия и слова скованны и нерешительны.       Взгляд Ишимару последний раз метнулся в сторону клуба, когда он садится на байк Овады. Он уверен, всё клубное помещение очерненно с момента, как нога Тогами ступила на порог. За спину Мондо хочется держаться, как будто тот способен вытянуть его из того кошмара, в котором находится Киётака. Его дыхание неровное, когда он жмётся лбом промеж лопаток Овады, несдержанно всхлипывая — этот звук теряется в шуме дороги, оставаясь неуслышанным. Его ладони цепляются за грудь Мондо, пальцы скребут по его телу сквозь ткань одежды, отчаянно, как уличный котёнок. Щека вжимается в кожаную куртку. Глаза лихорадочно пытаются разглядеть номера и марки проезжающих машин. Холодный ветер бьёт по неприкрытым щекам на большой скорости. К горлу поступает тошнота из-за выпитого спиртного.       В подъезде Овады холодно так же, как и на улице. Пальцы Мондо бережно сжимают холодную ладонь Киётаки, пока его свободная рука проворачивает ключ в замочной скважине. Ишимару на каждое действие реагирует заторможенно в силу выпитого алкоголя, потому послушно следует за Овадой, когда тот тянет его за ладонь внутрь квартиры. Тот ведёт его в спальню и говорит сидеть на попе ровно, после чего покидает собственную комнату. Киётака оглядывается всматриваясь в бардак в комнате. Он подходит к окну и немного отодвигает шторы, вглядываясь в темень на улице, но единственное, что он видит — собственное отражение в оконном стекле. С его губ срывается разочарованный вздох.       Ишимару блуждает размытым взглядом по помещению и его взгляд цепляет одно из колец наручников, выглядывающих из нижней полки шкафа. Он подходит ближе и садится на корточки, вытаскивая заинтересовавшую вещицу. Металл наручников холодный, пальцы давят на мягкий мех нежно-розового цвета. Киётака щурится, силясь понять, не чудится ли ему, его губы поджимаются, брови сводятся к переносице.       — Какого хуя.. — Он мысленно даёт себе по лбу за то, что попросил уехать под предлогом траха без обязательств. Ишимару кладёт вещь обратно, услышав шаги за дверью, и вскакивает на ноги, глупо встав, раставив руки вдоль своего тела. В голову крадутся мысли о том, что сейчас его пристегнут этими самыми наручниками к изголовью кровати, разденут и затрахают до смерти без должной подготовки. Тело неконтролируемо потряхивает.       Мондо входит в комнату с двумя кружками: на одной — Патрик, а на другой — Спанч Боб. Он недоумённо смотрит на Ишимару несколько секунд, после чего изгибает бровь и произносит: — Чё встал, как будто обоссался? Жопу свою приземли.       — А.. — Ишимару немного краснеет от всего, что уже успел себе напридумывать. Он подходит ближе и садится на кровать, стараясь смотреть куда угодно, кроме лица Овады. Он принимает кружку с изображением Спанч Боба, вглядываясь в плавающие в стакане маршмэллоу. — Спасибо. — С губ срывается лишь шёпот, но Мондо, кажется, услышал.       — Пей быстрее, а то маршмэллоу растаят и будет во рту ощущение, будто на язык надрочили. — Овада садится на кровать рядом, начиная нескрыто разглядывать Киётаку, отпивая какао из кружки. Он слизывает сладкий привкус с губ, после чего начинает говорить. — Ну и? Что случилось в клубе? Недотрах в жопе заиграл? — Мондо вопросительно наклоняет голову и хмыкает. — Это из-за той расфуфыренной блонди?       — Чего?       — Да я про того петушару, который на тебя пялил. Что у вас с ним?       — У нас с ним ничего, как тебе такое? — Ишимару вопросительно вскидывает брови. Это странно. Странно находиться в компании этого человека снова, странно обсуждать Бьякую с ним. Но Овада лишь непринуждённо усмехается.       — Да я тебя умоляю, он смотрел на тебя так, будто ты отжарил его и не перезвонил утром. Должна же быть причина? — Мондо улыбается, как ясное солнце, за ним хочется наблюдать до чёрных бликов перед глазами. — Хочешь, я ему ебальник снесу?       Ишимару закатывает глаза в ответ на это предложение, но на его губах непроизвольно играет расслабленная улыбка. — Ага, а завтра твой труп будут как пазл собирать.       — Да, конечно. Этот павлин максимум распушит свою задницу от злости и успокоится. — Мондо весело смеётся. Наивный. Ишимару хмыкает и делает глоток какао из кружки, морщась и скривив губы от отвращения.       — Ты туда пол сахарницы хуйнул? Это пить невозможно, жопа слипнется. — Он отдаёт свою кружку хозяину квартиры, наблюдая, как тот встаёт и ставит обе кружки на стол       — Пробьём, хуле. — Овада издаёт гортаный смех, от которого у Киётаки появляется щекочащее возбуждение внизу живота. Его губы поджаты, рассудок всё ещё немного помутнён из-за опьянения. Он слышит отголоски слов Мондо, но содержание чужой речи проходит сквозь его мозг. Ишимару приходит в себя лишь в тот момент, когда его тычат локтём в бок. — Перепил? — одна из его ладоней ложится на спину Киётаки. Подушечки пальцев оглаживают вдоль выпирающего позвоночника, щекоча сквозь ткань футболки. — Тебя хуёвит? — Ишимару чувствует горячее дыхание Овады рядом со своим лицом, видит его обеспокоенный взгляд. Он чувствует, что вязнет в этих глазах. Пальцы Киётаки цепляют ворот чужой футболки и тянет на себя отчаянно и рьяно.       Его губы врезаются в губы Мондо. Тот лишь спустя пару секунд кладёт ладонь на щёку Киётаки, притягивая ближе. Ишимару начинает таять под чужой ладонью, растекаясь холодной лужей. Их поцелуй имеет вкус приторно сладкого какао и терпкой горечи алкогольного привкуса. Язык проходится по ровному ряду зубов, вылизывает дёсна. Ишимару ложится на спину, позволяя Оваде нависнуть над его телом. Тот аккуратно прикусывает его губы, выбивая из чужого рта сдавленный то ли стон, то ли всхлип. Мондо коленом раздвигает чужие бёдра, в то время как руки свободно скользят по талии Киётаки. Его губы оставляют поцелуи на линии челюсти, спускаясь к шее. Овада замечает следы круглых ожогов на изгибе чужой шеи и касается губами повреждённой кожи. Его рот мягко посасывает нежную кожу, спускаясь ниже, к ключицам, в то время как пальцы вслепую нащупывают ремень.       Звон пряжки ремня раздаётся в комнате, заполненной душным воздухом и звуком шумного дыхания. Футболка Ишимару скомкана и сброшена на пол с кровати. Большие и маленькие, красные и тёмно-фиолетовые синяки осыпают хрупкое тело под ним, как маленькое звёздное небо. Мондо кусает губы, когда слышит болезненный вздох при прикосновении. — Сильно больно? — Кажется, что Киётака под ним осыпется от одного неверного прикосновения. Тепло губ Овады успокаивает синяки на искалеченном теле. Обжигающе и больно. Больно невыносимо, когда собственная душа разбивается на осколки от просто хорошего отношения к себе. Больно, когда от ласки не получаешь удовольствия и из глотки рвётся отчаянный плач.       Ишимару поворачивает голову в бок, вжимаясь щекой в подушку. Мондо ложится рядом, прекращая попытки раздеть Киётаку полностью. Он чмокает его в нос и обнимает за талию, практически невесомо касаясь его тела. Ишимару чувствует, что его зажмуренные глаза вновь начинают слезиться, его ладони сжимаются на чужой груди, комкая ткань одежды.       Спустя пару минут молчания Мондо тихо шепчет, не желая нарушать покой Киётаки, если тот вдруг успел уснуть. — Иши, ты веришь в любовь с первого взгляда?       — Почему? — Голос Ишимару немного шипящий и такой же тихий, как у Овады. — Почему ты вообще спрашиваешь это у меня?       — Потому что я поверил в неё. Ну, в любовь с первого взгляда. — Киётака поднимает свой взгляд, чтобы посмотреть на выражение чужого лица. Глаза Мондо расслабленно прикрыты и его волосы немного растрепались, спадая на его лоб. Чужие губы, обветренные, но столь манящие, растягиваются в сонной улыбке. — Я имею в виду, люди влюбляются самыми разными способами, по самым разным причинам, да?       — Ты идиот. — Мондо не понимает, вопрос это или утверждение. Он лишь хмыкает и прижимает Киётаку к себе ближе. Ишимару прячет лицо в его груди, и Мондо чувствует, как мокнет его футболка. Он понимающе поглаживает его затылок, не произнеся ни слова.       — Иши. — Овада томно вздыхает, после чего продолжает говорить. Его голос полон спокойствия и умиротворения. — Что у тебя внизу?       — Чего?       — Синяки, Иши. Они же не только на верхней части твоего тела?       — Ты.. — Ишимару хмурится, давясь возмущением, когда до его ушей доходит исходящий от Овады смешок. — Подавись своим смехом, дебил блять. — Он недовольно ворчит, всё ещё пряча лицо, уткнувшись в чужую грудь.       — Я же серьёзно спросил. Если не хочешь, то я не настаиваю, не показывай. — Мондо устало улыбается, зарываясь носом в тёмную копну волос. Тело Киётаки заметно расслабляется, пальцы Овады поглаживают его спину, касаясь выпирающих позвонков. — Вырубает?       — Ага. — Ишимару трётся носом об его грудь, как котёночек, на что Мондо чмокает его в лоб. В голове и на душе пусто, и непонятно, что греет тело: алкогольное опьянение или чужие объятья. Предвкушение пиздеца и незнание, что делать дальше не беспокоят его. Явно не тогда, когда Овада накрывает его плечи пледом и проводит ладонями по его талии, стараясь не причинить боли своими прикосновениями.       — Я понимаю, что мы с тобой практически не знаем друг друга. Но я сделаю всё возможное, чтобы исправить это. — Шёпот Мондо окутывает тело Киётаки махровым одеялом. Он слышит его голос сквозь полудрём, хочется ответить, но все слова встают поперёк горла. Овада мягко касается его губ, исключая из чужого молчания, что Киётака уже спит.       — Просто позволь мне стать ближе..