Позывной: док Харкнесс

Харкнесс

— Господи! Молим тебя дать нам силу и терпения, знание и уверенность в эти тяжкие времена, — хрипловатый голос отца Клиффорда громко разносился по помещению, отскакивая от стен и пролетая над смиренно склоненными головами прихожан. — Прости нам грехи наши, Господи, как прощала святая Моника злодеяния Эрена и его приспешников… Харкнесс молча сидел на последней скамейке у дальней стены. Народу в церкви было больше, чем обычно. Нависшая угроза разрушения авианосца перепугала многих настолько, что те даже попытались обратиться к вере. С момента атаки на мемориал и Ривет-Сити пошла вторая неделя. Анклав продолжал отчаянно бороться, выбивая себе рубежи в глубине Вашингтона и постепенно укрепляясь у мемориала, как разрастающася раковая опухоль. «Прайд» больше не появлялся на берегу, вместо него на авианосце оставались другие бойцы, успевшие добраться до Ривет-Сити до усиления позиций врага. От Мали так и не было никаких вестей, и чем больше времени проходило — тем больше шериф ловил себя на том, что все чаще готов уже положиться на выдуманного человеческого всемогущего бога. Невозможность что-то изменить прямо сейчас, отсутствие ответа на переданное послание (да и передали ли его вообще?), грызущая неизвестность давили на психику. Хотелось сделать хоть что-то. Даже если просто ненадолго поверить в чудо. Мали сидела на скамейке, отрешенно глядя в сторону трибуны. Несколько прихожан, тихо переговариваясь, расположились впереди, поближе к пастырю и его помощнику. Проходивший мимо Харкнесс затормозил у дверей, завидев девушку, и с легким удивлением глянул в её сторону. Мали казалась настолько отстраненной, что шериф не сразу решился подойти, бесшумно вторгаясь посреди общей молитвы. — Не помешаю? — тихо поинтересовался он, осторожно опускаясь рядом. Мали подняла глаза, запоздало заметив его появление. Девушка молча мотнула головой и вновь уставилась в пол. Было совершено очевидно, что проповеди Клиффорда не интересовали её. Но тогда зачем она здесь? — Не знал, что врачи бывают религиозны, — с легкой улыбкой шепнул Харкнесс, заметив, как спустя пару минут Мали все чаще посматривает в его сторону. — Я не… — девушка запнулась и тихо вздохнула. — Это сложно объяснить. Но иногда я чувствую потребность побыть здесь. Харкнесс кивнул, искоса рассматривая её профиль. — А ты? — вдруг шепотом спросила Мали, заставив резко отвести взгляд и судорожно вспоминать, о чем шла речь. — Что? — Про тебя уж точно не скажешь, что верующий, — уголки губ девушки дрогнули в легкой улыбке. Он и не был. Но ради неё готов был уверовать. Если только это могло бы вернуть ему Мали и остановить происходящий вокруг кошмар. Харкнесс закрыл глаза и запрокинул голову. — Моя мама была очень религиозна, — тихо пробормотала Мали, отрешенно наблюдая, как паства Клиффорда прославляет Господа и святую Монику, подняв вверх ладони. — Отец тоже, но куда меньше. Но пытался воспитывать меня, как католичку. — Говоришь так, будто у него это не получилось, — Харкнесс не удержался-таки от улыбки и поспешно подавил её, в последний момент подумав, что Мали могла счесть это за насмешку. Девушка вновь подняла на него глаза. Слишком серьезные и непривычно печальные. — После всего, что я натворила — сомневаюсь. — Что же такого ты могла сделать? — с искренним удивлением поинтересовался Харкнесс и чуть подался в сторону собеседницы, чтобы ей не пришлось повышать голос. Мали опустила взгляд на собственные руки. — Я работала в Парадиз-Фоллс, — наконец, едва слышно ответила она, боясь вновь поднять глаза. — Штопала охотников в обмен на свою свободу. А потом они приводили все новых пленников. Харкнесс ничего не ответил. Услышанное никак не изменило его отношение к девушке. И даже не казалось чем-то серьёзным и заслуживающим осуждения. — Ты делала, что могла, чтобы выжить, — тихо ответил он и опустил ладонь на скамейку рядом с ладонью Мали. Почти касаясь её пальцев, якобы случайно. — И это точно не то, за что стоит проклинать себя, поверь. Мали печально усмехнулась и ниже опустила голову, слегка хмурясь. Как всегда, когда о чем-то задумывалась слишком глубоко. — Мои родители построили очиститель в мемориале Джефферсона вместе с командой доктора Ли, — вдруг выдала она. Харкнесс не перебивал, внимательно слушая. — Знаешь, папа рассказывал, что вдохновился на это любимым отрывком мамы из Библии, — Мали повернула свою ладонь так, что теперь она лежала в таком же положении, как и ладонь Харкнесса, и печально процитировала, — Откровение 21:6. «Я есть Альфа и Омега, начало и конец. Жаждущему дам даром от источника воды живой». Из этих строк появилась идея об очистителе, а позже и сама установка. На фоне того, что они сделали для Пустошей, да еще и после того, что натворила, я чувствую себя… недостойной. Не знаю, чего я ищу здесь. Прощения бога или просто пытаюсь чуть больше походить на родителей. Харкнесс осторожно накрыл ладонь девушки своей, уже не задумываясь о субординации. Взгляд устремился вслед за взглядом Мали в сторону воодушевленно проповедовавшего Клиффорда. — Я потерял память в результате контузии на боевом задании, — вдруг признался он, так и не сумев придумать ничего лучше, что сказать в поддержку. — И не помню толком, что это было за задание и на кого вообще работал. Не факт, что не на каких-нибудь ублюдков. Не знаю, что вообще творил на службе у них. И иногда тоже не уверен, что был хорошим человеком. Остается только пытаться быть им сейчас и стараться принимать правильные решения, — шериф позволил себе слегка сжать ладонь девушки. — Ты спасаешь жизни, Мали, но не в ответе за то, как люди ими распоряжаются и как поступают. И ты достойнее многих, кого я знаю, поверь. Харкнесс замолчал, закончив свою тираду. И вдруг ощутил, как пальцы девушки под его ладонью дрогнули, приподнимаясь ему навстречу. Взгляд сам собой скользнул по пустой скамейке рядом. Синт подавил в себе желание подняться на ноги и уйти посреди молитвы. Не слишком красиво по отношению к Клиффорду и Диего. Однако, каждое долбанное слово о милости, всепрощении и любви к ближнему звучали, как удар ножом в живот. После всего того, что он, А3-21, натворил, может ли он даже думать о подобном? И вообще обращаться к человеческому богу, не будучи сам живым существом? — Давайте вместе помолимся за тех, кто мученически погиб в мемориале, — произнес Клиффорд и воздел руки к потолку. — Упокой, Господи, их души и даруй им покой на том свете. Одиннадцать погибших, и почти все они — из отдела безопасности. Еще пятеро участников проекта пропали без вести. Их могло бы быть меньше, если бы шериф отправил на охрану мемориала не так много добровольцев. Безусловно, там находилось много важных для города людей. Двое врачей, трое ученых, практически все техники, лаборантки, от работы которых зависела теплица и система очистки воды для жителей авианосца. Однако, это не снимало тяжести с плеч от мыслей о загубленных зря жизнях. О потерянных близких. Огонь жарким ярким столбом рвался в темнеющее небо, подпитываемый розжигом и отдававший себя в плотный черный дым. Харкнесс молча смотрел, как постепенно исчезает в этом огне тело Джеймса. Первым схватился его некогда белый лабораторный халат. Затем рубашка и довоенные вельветовые брюки. Пламя пожирает кожу и волосы, разъедая и уродуя ткани. Глядя на горевшее тело, уже сложно было представить, что еще утром оно было ученым — возможно, одним из талантливейших, которых знал этот мир — который отчаянно хотел подарить этому миру еще один шанс. Харкнесс постоял еще с несколько минут, молча глядя на своего несостоявшегося тестя, а затем развернулся и зашагал в сторону моста. Ожидавшие поодаль его сослуживцы двинулись вместе с шерифом, без слов выражая взаимную поддержку. Сегодня каждый из них потерял друга и брата по оружию. А кто-то потерял и родную кровь. Харкнесс поднимался на сходни, мысленно пытаясь прогнать голос Уилла из собственной головы. Но от Коулмана и при жизни было так просто не отделаться. «Хреновый сегодня день выдался, дружище? Наверное, самый паскудный за последние лет… пять?» Еще пара шагов. Перед глазами сама собой возникла легкая усмешка блондина, которая менялась с выражением глаз и интонацией, но оставалась практически всегда с ним. Наверняка даже в момент смерти. Харкнесс мрачно уставился в сторону трибуны и передних скамеек, где люди, взявшись за руки, по очереди обращались с мольбами к кому-то свыше. А затем приподнял взгляд к изъеденному коррозией потолку. «Если ты действительно существуешь… Если ты также считаешь таких, как я, своими детьми… Могу я попросить у тебя кое-что?» Было странно мысленно обращаться к чему-то незримому, что являлось по сути своей лишь продуктом человеческих мыслей. Неловкость от сравнения с обращением к любому неодушевленному предмету смешалась с неким внутренним трепетом, стоило хоть на миг допустить реальность происходящего и вспомнить, кем синт являлся на самом деле. Харкнесс глубоко вздохнул. «Наверное, я попрошу слишком много для человекоподобной машины. Или для того, кто впервые решил обратиться к тебе. Но все же. Пожалуйста, помоги нам вышвырнуть Анклав отсюда ко всем чертям. И верни мне её. Я готов сделать все, что потребуется. Только дай мне какой-то знак». — Аминь! — громко произнес Клиффорд, и его паства громким хором вторила ему этим же коротким словом. Харкнесс мысленно повторил за ними и поднялся на ноги. Молитвы молитвами, но чуда им предстояло добиваться самим. День тягостно тек своим чередом. Харкнесс в двадцатый, наверное, раз обошел внешние палубы, чувствуя, как внутри авианосца не мог найти себе места и лишь муторно ходил из угла в угол, из коридора в коридор. Среди жителей Ривет-Сити тоже явственно чуялось напряжение. И тщательно сдерживаемый коллективный страх, при первом же триггере грозящий перерасти в неконтролируемую панику. Злая ирония, не иначе, но эта лодка готова была вот-вот перевернуться и без помощи извне. Взгляд устремился в ту же сторону, что и всегда. Силовое поле над мемориалом при дневном свете казалось почти незаметным, отчего на долю мгновения даже хотелось поверить, что на его территории никого не было. На причале было чисто, что отчасти успокаивало и напрягало одновременно. Шериф быстро поздоровался с кем-то на ходу и остановился у проходной. Солнце ощутимо припекало, с берега несло теплым ветром и запахом далеких костров. К концу февраля стало совсем сухо, и даже сезон дождей в этом году закончился слишком быстро. Ладони неосознанно прошлись по карманам разгрузки, ища стащенную со стола в казарме почти пустую пачку сигарет. Харкнесс чиркнул спичкой и затянулся. Синт вдруг поймал себя на мысли, что простые перекуры за компанию с кем-то и попытки занять руки в минуты тяжелых раздумий незаметно перетекали в привычку. Возможно, для него даже более вредную, чем для живого человека. — Чудесное воскресенье, не правда ли? — внезапно раздался голос Сидни за спиной, заставивший шерифа вздрогнуть от неожиданности. — Прямо-таки почти довоенная идиллия. Харкнесс обернулся. Девушка с усмешкой поправила заметно отросшие уже по ключицы смоляные волосы, треплемые ветром, и подошла ближе. — Я думал, ты ушла сразу после отбитой атаки, — с легким удивлением произнес Харкнесс, глядя на вставшую рядом с ним наемницу. Сидни ухмыльнулась, неопределенно осматривая берег. — Ушла, — подтвердила она. — Но вчера вернулась. У вас тут прямо-таки паломничество началось. Харкнесс лишь вздохнул в ответ. Действительно, обитатели крохотных незащищенных поселений поблизости, бродяги и скваттеры — все разом хлынули в Ривет-Сити, стоило Анклаву расположиться поблизости. И поток людей не прекращался ни на день. Чем дальше Анклав запускал свои руки в Вашингтон — тем больше народу бежало в попытках спастись. Шерифу пришлось отменить свой изначальный приказ держать город на изоляции, потому что беженцы, недолго думая, раскидывали лагеря прям на берегу. А такое скопление народу только привлекало зря внимание рейдеров, тоже вынужденных двигаться со своих территорий и крайне этим обозленных, да и давало Анклаву лишь новый повод для шантажа. — Сначала решила вернуться домой, к Эмайлин, — как ни в чем не бывало продолжила Сидни. — Представляешь, пошла в один заброшенный торговый центр, забрать свою заначку. И даже там наткнулась на говнюков из Братства, которые мародерили его почем зря. Не анклавовцы, так эти уроды. Харкнесс усмехнулся и покосился на деланно возмущенную девушку. — Забрала в итоге? — поинтересовался он, решив поддержать разговор. По правде говоря, что-то смутно подсказывало ему, что в их светской беседе где-то крылось второе дно. Он слишком давно уже знал Сидни, и успел убедиться, что наемница никогда ничего не говорила просто так. Даже в дружеских беседах или в постели. — Забрала, — кивнула девушка, не переставая хитро поглядывать на шерифа, отчего его беспокойные подозрения внутри лишь усиливались. — Тогда почему ты здесь, а не со своей подружкой? Сидни, словно издеваясь, молчала. А затем жестом попросила сигарету и заглянула в протянутую пачку. — Последнюю не возьму, — отказалась она. Харкнесс лишь отмахнулся. — Забирай, я все равно решил завязывать, — где-то под ложечкой всколыхнулось раздражение от осознания того, что девушка смогла-таки поймать его на интерес. — Так что заставило тебя вернуться сюда, Сид? Наемница затянулась и внезапно улыбнулась. — Да так, подумала, что ты захочешь узнать, что с ними была девушка, очень похожая на миссис Харкнесс, — она неторопливо выдохнула, с явным удовольствием глядя, как стремительно меняется выражение лица мужчины, и добавила, — невысокого роста, смуглая кожа, темные волнистые волосы до плеч. Медик, судя по всему. Верно? Ты, кстати, не сказал в прошлый раз, что успел жениться. Шериф с силой вцепился в локоть ойкнувшей наемницы и рывком оттащил с КПП в сторону внешней лестницы, где никого не было. — Где? — выдохнул он, чувствуя, как слова отказывались складываться в членораздельную речь. Сидни лишь поморщилась и высвободила руку. — Информация не менее ценная, чем колечки, которые я тебе продала, не находишь? — усмехнулась девушка. Харкнесс до боли в костяшках сжал кулак, чувствуя, как по пальцам пробежала дрожь. — Сколько? — Какой серьёзный. Почти грубый. Не то, чтобы мне не нравилось… — Блять, Сид! — Харкнесс нервно повысил голос, старательно гоня проснувшуюся после многолетней спячки реакцию на похожую фразу и похожий тон. — Просто назови цену, чтоб тебя! Наемница обожала играть на чужих нервах, это он отлично помнил. И чем более эмоционально синт будет реагировать, тем дольше она станет растягивать свое удовольствие. Обычно Харкнесс всегда брал верх собственной невозмутимостью, в итоге выводя на эмоции саму девушку, однако сейчас он с треском проиграл ей уже в самом начале. — Ну… — взгляд Сидни описал полукруг, губы растянулись в знакомой игривой улыбке. — Как насчет поцелуя напоследок? Да сделай уже лицо попроще! Харкнесс молча уставился на неё, чувствуя, как изнутри закипает бессильная ярость и желание пойти самолично прочесать весь деловой центр. Сидни, поняв, что шутка вышла сомнительной, а шериф не настроен на игры, фыркнула и выбросила истлевшую зря сигарету за борт. «А что у нас с лицом?» — воспоминание ядовитой змеёй выскользнуло на поверхность, удушающими кольцами сдавливая горло. — Да ладно, Харк, — усмехнулась наемница. — Это было в «Colambia market». Рядом с Вернон-сквер, примерно в паре кварталов от больницы Надежды и гостиницы «Стейтсмен». Не совсем же я мразь. Харкнесс медленно выдохнул и молча кивнул в ответ. Улыбка уже не лезла на лицо, как ни натягивай. — Спасибо, — пробормотал он и отошел на пару шагов. — Я в долгу не останусь. Если что понадобится, крышки или боеприпасы, обращайся. Кстати, откуда ты узнала, как она выглядит? Сидни пожала плечами и облокотилась о приваренную прошлой осенью ограду. — Обратила внимание на фото в твоем кабинете. На столе лежало. Хотя, я и так поняла бы — она отзывалась на твою фамилию и лихо отбривала какого-то чмыря фразой про мужа-шерифа. — Я понял, — пробормотал Харкнесс и вновь уставился в сторону Цитадели. Здание бывшего Пентагона было в каких-то тридцати минут ходьбы. — Слушай, это было несколько дней назад, — Сидни вздохнула, проследив за его взглядом. — Думаю, они вернулись в свой форт в тот же вечер. Просто подумала, ты был бы рад узнать, что твоя зазноба жива. Слышала в прошлый визит от местных, что произошло в мемориале. Раздражение постыдно ушло на задний план, уступая место искренней благодарности. Сидни сделала для него больше, чем даже себе представляла. Харкнесс развернулся, чтобы уйти, когда наемница насмешливо окликнула его: — Жена тоже по фамилии зовёт, а, шеф? — По имени, — буркнул шериф и остановился у ступеней. — О, впервые за четыре года слышу, что оно у тебя есть, — ехидно бросила в ответ девушка. Харкнесс вздохнул, внезапно осознав, как это все выглядело со стороны, и подошел обратно к бывшей любовнице. — Извини, Сид. Я просто… — Никогда не рассматривал тебя всерьез настолько, чтобы назвать собственное имя, — со смехом закончила за него наемница и, приподнявшись на носках, слегка взъерошила короткие жесткие волосы мужчины. — Эй, все нормально. Мы же договаривались, никакой привязанности. Харкнесс усмехнулся краем рта. — Спасибо еще раз. Огромное. Сидни тепло улыбнулась и тихонько пихнула его кулаком в грудь. — Накинь сверху еще два магазина в дорогу, и будем в расчете. Жду не дождусь, когда уже буду дома. После яркого солнца, заливавшего светом все внешние палубы, внутри всегда казалось первое время темно и неуютно, как в брошенном бункере. Харкнесс постоял с минуту, привыкая к экономичному освещению, а затем быстрым шагом начал подниматься в надстройку. В голове был сумбур, на душе — смесь самых разных эмоций. И несмотря на то, что Сидни принесла хорошие новости — а могла бы и не возвращаться в Ривет-Сити, так что её точно стоит хорошо отблагодарить — внутри остался неприятный осадок от разбуженных давних воспоминаний. Тех, которые он старательно хоронил, чувствуя отвращение к самому себе изо дня в день. — Скучал по мне? — до тошноты знакомый игривый голосок блондинки скребся о внутреннюю сторону черепа. Блять, только этого ему сейчас не хватало! Харкнесс остановился в пустом пролете и нервно провел ладонью по лицу, словно пытаясь проснуться. Долбаное институтское прошлое, чтоб его. Энни неизменно вызывала в нем два желания одновременно. Первое — ударить. Стереть с милого фарфорового личика эту проклятую ухмылку, заставить эти глаза, неизменно смотревшие со смесью превосходства и похоти, остекленеть навсегда. Второе — после осознания невозможности первого — исчезнуть. Провалиться куда-нибудь на реакторный уровень, а лучше — выйти на поверхность и получить какое-нибудь длительное задание. Лишь бы подольше не возвращаться в Институт. И в отдел высших систем, на осмотр к доктору Энни Уилсон, специалисту по контролю искусственной психики. Но как назло, Зиммер гонял своего охотника к ней практически после каждого возвращения из Бостона, желая убедиться, что эмпатия А3-21 не развивалась выше положенного. — Конечно, — сквозь зубы тихо выдавил из себя охотник, стараясь не смотреть в глаза Уилсон со слишком явной ненавистью. Энни прищурилась и с несколько секунд оценивающе смотрела на синта. А затем резким хлестким движением наградила его звонкой пощечиной. А3-21 на мгновение зажмурился, но продолжил стоять, никак не реагируя. Любая попытка самозащиты может быть расценена, как потенциальная угроза сотруднику Института, и синта первым же рейсом отправят на перезагрузку. — Громче. И с правильным выражением, — потребовала Уилсон. — И что это за лицо такое? А3-21 нервно сжал зубы и попытался взять себе в руки. Спокойно. Нельзя показывать недовольствам или агрессию. Расправить пальцы, уже готовые сжаться в кулак. Не давать повода уничтожить его личность, сбросить до уровня примитивной болванки. Просто принять эту игру и выполнить то, чего от него хотят. Синт закрыл глаза и глубоко вздохнул, заставляя себя расслабить мышцы. А затем вновь взглянул, как ни в чем не бывало, на нетерпеливо ожидающую девушку и мягко улыбнулся, надеясь, что это не выглядит хищным оскалом. — Конечно, доктор Уилсон, — с придыханием произнес он. Энни довольно кивнула в ответ. Харкнесс, чувствуя, как начинает задыхаться от бешенства, крепче вцепился в холодные перила, словно пытаясь удержаться в реальности, но его вновь тянуло на дно. Тонкими пальчиками с аккуратно подпиленными ногтями. Прикосновение к щеке обманчиво-нежное. А3-21 слишком хорошо знал, что за ним последует, и не ошибся — ученая грубо ухватила лицо охотника пальцами, заставив его наклонить голову, и неторопливо властно поцеловала. Бесцеремонно протолкнула свой язык в его рот, по-хозяйски проходя внутри. Коротко и больно укусила губу, наслаждаясь короткой — какая-то доля мгновения — попыткой отвернуться. — Хороший синт, — насмешливо шепнула Энни в губы, выпустив, наконец, его лицо, и отступила на пару шагов, осматривая, словно собственное произведение. — Можешь теперь на «ты». И по имени. Сними с меня туфли. Девушка почти грациозно опустилась на невысокий диванчик, стоявший у стены в её комнате. Легко, с идеально прямой спиной, даже не оглядываясь. Затем расслабленно откинулась на спинку и демонстративно закинула ногу на ногу. — Конечно, Энни, — повторил А3-21, пытаясь удерживать в голосе прежний приветливый тон, который так нравился ученой. Наплевать, это всего лишь долбаные туфли. Аккуратно снять и поставить у дивана. Несильно растереть поочередно ступни, так, чтобы не вызывать неприятную щекотку. Простое механическое выполнение поставленных задач. Можно даже позволить себе ненадолго отключить голову. Жаль, что не эмоции. Ступени, коридор, еще один. Харкнесс быстро шел, почти не глядя перед собой, и, кажется, даже случайно сшиб кого-то шагавшего навстречу. Гражданский или кто-то из подчиненных — уже не так важно. Озадаченный возглас на мгновение возвращает из состояния растущей ярости в реальность, а затем почти сразу растворяется где-то позади. — Прекрасно, — довольно прошептала эта сука, а затем, подождав, пока синт уберет руки от её ног, рывком села и потянула его на себя за черную форму охотника. — Теперь снимай все это. В глазах блондинки медленно разгорался почти демонический огонь. Синт никогда не знал заранее, что опять придет ей в голову. Пару дней назад Энни заставила его стоять у стены, подобно манекену, «забыв» о его присутствии. Неделю назад и вовсе обездвижила кодом отзыва. Всякий раз, переступая порог комнаты Уилсон, он превращался в её личную игрушку. Имел право лишь на ограниченное количество одобренных эмоций и слов. Но за пределами этого помещения А3-21 был одним из самых опасных охотников бюро робоконтроля. Превосходным убийцей, при появлении которого в Институте другие ученые предпочитали замолчать и посторониться. Но не, мать её, Энни Уилсон! Форма неприятно скользнула по коже шершавой коркой. В тот день он вернулся с задания, буквально залитый чужой кровью после попытки противника резко сократить дистанцию. Охотник, скрипнув зубами, сбросил испорченный верх на пол. Хотелось вымыться, смыть с собственных ладоней и лица темно-алые разводы. Зиммер же отправил его к Уилсон сразу после возвращения, будто уловив сквозь стекла очков молчаливое раскаяние синта от итогов задания. Энни оценивающе оглядела охотника, а затем жестом поманила его в сторону ванной комнаты. На мгновение в голове промелькнуло короткое облегчение и даже некая благодарность. Однако, Уилсон лишь смочила ладонь, и несколько раз провела ему по лицу, размазывая подсохшие алые разводы. А3-21 отстраненно молчал. Капли влаги с ладони Энни медленно стекли по шее, очерчивая светлые полосы на темной подсохшей кровавой корке. Дыхание ученой слегка участилось. «Чертова статуя», — так и читалось в её глазах то, как она не раз называла А3-21 поначалу. И следом у Уилсон обычно шел приступ злости. От понимания того, что не дано было ей быть пробудившим эту статую Пигмалионом. Девушка в ярости провела ногтями по груди охотника, выцарапывая кривые, рваные полосы на коже. А3-21 крепче сжал зубы, вновь стараясь игнорировать теперь уже целенаправленно причиняемую боль. Энни остановилась, глядя на выступившие капельки крови, а затем, с досадой выдохнув, слизала их языком и подняла на синта слегка помутневший взгляд. — Ты лучшее творение Зиммера и Аль Гафур, — прошипела она, в бессильной злости впившись острыми ногтями в плечи А3-21, оставляя на нем алые отпечатки полумесяцев и заставляя наклониться к себе. — Не смей отворачиваться! Смотри мне в глаза! Я хочу видеть всю человечность, которую ты так старательно от меня скрываешь. Охотник равнодушно пожал плечами и наклонил голову, встретившись с её горящими глазами. Может, стоило изобразить для неё хоть немного желаемых чувств, чтобы успокоить рвущиеся из-под контроля эмоции девушки, но сейчас ему действительно было все равно от усталости. Единственное, что он чувствовал — как подсохшая кровь неприятно стягивает кожу коркой и склеивает ресницы. Захотелось проморгаться. А еще дождаться момента, когда эту психопатку, наконец, отпустит и можно будет уже отмыться. Да, наверное, всё-таки стоит дать ей желаемое. А3-21 заставил себя вновь улыбнуться и наклонился к приоткрытым губам Уилсон. Шериф рванул на себя дверь, игнорируя встревоженный оклик от кого-то из подчиненных. Привычная обстановка, лежавшие на своих местах вещи, тишина и легкая полутьма — все это немного ослабило накрывшие голову воспоминания. Мечущийся взгляд остановился на фото с Мали. Дыхание постепенно выровнялось. Ненавистное прошлое поблекло и вновь начало уходить на задний план. Харкнесс тяжело опустился на стул и несколько раз глубоко вдохнул, постепенно успокаиваясь. Все это уже давно было похоронено вместе с чертовой Уилсон. Зиммер тоже мертв, и уже никто не вернет сбежавшего охотника назад и не принудит силком тащить туда же других беглецов. Харкнесс выдохнул и, окончательно взяв себя в руки, открыл шкафчик. Вытащил запасное оружие. Сменил униформу охраны на «дорожную» одежду, в которой уходил с Мали до 112-го. Застегнул разгрузку и начал методично распределять боезапас, когда со стороны двери раздался негромкий стук. — Харк? Все в поря… — внутрь шагнула обеспокоенная Лана и застыла, непонимающе уставившись на шерифа. — Какого хрена происходит? Ты уходишь? — Не более, чем на сутки, — пробормотал Харкнесс, застегивая кобуру. Дэнверс ошарашенно моргнула. — Куда? — В Вашингтон. — Боюсь спросить, зачем. Пауза. Шериф на секунду прервался от своего занятия, а затем, не глядя на сестру, начал прилаживать ножны. — Я должен найти Мали. Лана закусила губу, пытаясь понять, не шутит ли он, а затем почти утвердительно произнесла: — Совсем ебанулся? Харкнесс лишь глянул на неё исподлобья и закинул на плечо винтовку. Дэнверс, так и не получив ответа, в два шага оказалась напротив него и в гневе вцепилась ему в плечи. — Ты оставишь целый город и своих, когда у нас тут под носом Анклав? — рявкнула она. — А если сегодня на нас нападут? Мали в порядке, в Цитадели, как ты уже выяснил, и сложно придумать место более безопасного, поэтому прекрати страдать этой херней! — С прошлой атаки минуло уже две недели, — Харкнесс тоже повысил голос. — Анклав продвигается все глубже в Вашингтон, а паладины таскают её за собой по всему деловому центру в качестве полевого врача. Знаешь, это уже не выглядит безопасным! Ты не думала, что Мали могут вообще держать там против воли? Или что рядом есть засланный крот, как Винс, которому приказано убить её вслед за Джеймсом? — И ты решил, что за сутки обойдешь все его районы, непременно встретишь патруль, убедишь их отдать тебе хирурга и вернешься с ней целым и невредимым? — со злой насмешкой уточнила Дэнверс. — У меня есть свои связи в Вашингтоне и возможность отследить патрули. Снова думаешь, что я спятил? — Связи? Это какие? — Не столь важно. Харкнесс попытался сделать шаг в сторону двери, но Лана решительно преградила ему дорогу и встала в проеме. — Откуда вообще ты узнал, что Мали выводят в Вашингтон? Шериф вздохнул. — Сидни видела её с группой Братства рядом с Вернон-сквер. — Твоя бывшая охотница за реликвиями? — сердито уточнила Дэнверс. — И ты ей так легко поверил? — С чего мне ей не верить? Сид точно описала внешность Мали и знала, что она медик. — С того, что её запросто могли купить! — Лана в бешенстве пнула громыхнувшую дверь. — Анклав уже давно отправил за твоей и моей головами снайпера. На наше счастье, Винсу духу не хватило выполнить приказ. Не думал, что Сидни просто выведет тебя в нужное место, где анклавовцы завершат начатое? Харкнесс остановился перед ней, пытаясь найти себе хоть одно оправдание, но так и не сумел. Его просто не существовало. — Наш долг прямо сейчас — защита жителей Ривет-Сити, — дрогнувшим голосом бросила Дэнверс, сейчас как никогда похожая на покойного отца. — Всех, а не одного врача, как бы она ни была дорога нам. Это главная функция службы безопасности и твоя тоже, чтоб тебя! Харкнесс почувствовал, как горло вновь сдавило. — Я не чертов робот с набором функций! — почти в полный голос крикнул он, привлекая к ним внимания из разом стихших казармы и коридора. — У меня есть свои чувства, Лана! — И ради этого ты готов убиться в Вашингтоне? В такой момент?! — Ты момент не выбирала, когда ушла с головой в депрессию и оставила на меня разваливающийся отдел. Не на день и не на два! — прошипел в ответ Харкнесс и тут же пожалел о сказанном, глядя на изменившееся лицо Дэнверс. — И теперь ты решил отплатить мне той же монетой, предав всех нас? Синт, психанув, бескомпромиссно подвинул девушку в сторону, освобождая себе проход в коридор. Бойцы один за другим столпились у дальней двери, непонимающе глядя на орущих друг на друга руководителей. — Я никого не предаю, — твердо произнес он. — План обороны, отхода и эвакуации населения мы обсуждали не один раз. В городе дополнительно стоит отряд рыцарей Братства. Я, блять, вернусь через несколько часов. И вообще, какого хрена ты меня заранее хоронишь? Знаешь, когда это дерьмо закончится, я официально передам тебе шефство, потому что, судя по всему, херовый из меня шериф. — Харк! Мужчина остановился у лестницы, услышав окрик, и обернулся. В глазах раскрасневшейся Ланы блестели злые слезы. Парни позади тихо переговаривались, ошарашенно глядя в их сторону. С трудом сдерживаясь, Дэнверс приблизилась к брату и тихо сказала: — Я все понимаю, клянусь. Но ты нужен здесь, черт возьми. Синт заставил себя взглянуть ей в глаза и до боли закусил изнутри щеку, чтобы повторно не поддаться эмоциям. И не разрушить все до конца. Он не мог уйти, не и мог второй раз доверить жизнь любимого человека в чужие руки и слепо полагаться на судьбу. В конце концов, он просил знак — что, если это он и был? — А мне нужна Мали, — так же тихо ответил, наконец, шериф. — Ты даже представить не можешь, как сильно. Харкнесс с тяжелым сердцем спустился вниз с чувством человека, которому должны вот-вот выстрелить в затылок. Лане казалось его решение глупым и спонтанным, однако он размышлял о подобной вылазке с того дня, как «Прайд» покинул авианосец. Так и не дождавшись ответа, Харкнесс обдумывал, как можно было гражданскому попасть в Цитадель. Расспрашивал идущих с той стороны путников, осторожно задавал наводящие вопросы рыцарям. Но полученная от Сидни информация разом перекроила все планы. И всё-таки на душе скреблось поганое чувство, что шериф действительно оставляет город в угоду собственным интересам. Что ж, наверное он действительно не был достоин этого звания. Харкнесс, не глядя на встреченных на ходу патрульных, вышел к КПП и услышал, как его окликнул знакомый голос. — Шеф? Подождёшь? Томас махнул ему, быстрым шагом спустившись следом. Синт с удивлением отметил, что Сантьяго вышел тоже со сменным оружием, застегивая на ходу похожую разгрузку. — Не против моей компании? Харкнесс ощутил, что может вздохнуть чуточку легче, и слабо улыбнулся. Хотя явно догадывался, чья на самом деле это была инициатива. — Лучше вернись и поддержи Лану. — Самое лучшее для неё сейчас — знать, что спину ее брата прикроют. Поверь, мне это чувство знакомо, — невозмутимо откликнулся Сантьяго и закрепил оружие. — Какой план? Харкнесс благодарно коснулся его плеча и кивнул в сторону развалин. — Навестим знакомых рейнджеров и напомним об одном долге.