Eternalism

Гермиона с трудом могла поверить, что с момента ее приезда прошло уже целых три года. Казалось, что только вчера она стояла перед приютом Вула, и все же она давно туда не возвращалась. С началом Второй мировой войны, а также глобальной войны волшебников мистер и миссис Малфой решили, что будет лучше, если они останутся с ними на большую часть лета, а не вернется в приют. Никому из них не было грустно расставаться с этим местом, хотя Гермиона не могла не чувствовать себя в поместье еще более напряженной. Теперь, когда она знала их истинную причину такой доброжелательности, она уже не так доверяла им как раньше. На втором курсе произошло не так уж много событий, по крайней мере, ничего такого, о чем стоило бы упоминать. Абраксас прошёл отбор в команду Слизерина по квиддичу и стал Ловцом. Том решил, что ему лучше не пробоваться. Хотя у него хорошо получалось летать, он не очень хотел играть на одном поле с Абраксасом, опасаясь, что тот вновь может потерять концентрацию и снова врезаться в него. Абраксас уверял, что его не так легко отвлечь, но Том не собирался лишний раз рисковать, и Гермиона втайне была рада это слышать. Однако третий курс оказался интересным годом обучения, потому что появились два новых ученика, напомнившие Гермионе о ее задании. Миртл Уоррен и Рубеус Хагрид поступили в Хогвартс, причем Миртл была отсортирована в Рейвенкло, а Хагрид - в Гриффиндор. Люди пялились на крупного мальчика, куда бы он ни пошел, а Миртл, как и следовало ожидать, дразнили другие девочки из-за ее довольно больших очков. Излишне говорить, что ни у одного из них не было большого количества друзей. Сидя с Томом в библиотеке и работая над эссе по "Уходу за магическими существами", она не могла не взглянуть на полувеликана, который с видимым трудом пытался втиснуться на стул, выглядевший по сравнению с ним крошечным. Ей было больно видеть его такой жалкий вид. Ни один из членов его собственного факультета не потрудился даже попытаться подружиться с ним. На самом деле, многие гриффиндорцы только посмеивались над его очевидными трудностями. Надувшись, она решила, что с нее хватит, и начала собирать свои книги. — Пойдем, Том, посидим с Рубеусом. Оторвавшись от свитка, на котором он писал, Том бросил на нее странный взгляд. — Почему мы должны это делать? Он же гриффиндорец. — Мне все равно, гриффиндорец он или даже хаффлпаффец. Он сидит там один, ему явно нужны друзья, а его собственный факультет просто смеется над ним, — сказала она ему. — Разве ты не помнишь, каково это — быть одному в приюте, когда тебя ненавидят за то, что ты не такой, как все? Этот мальчик действительно ничем не отличается от нас. Том ненавидел, когда кто-то вспоминал о том, что он считал своим позорным прошлым, и Гермиона хорошо это знала, но иногда она чувствовала, что необходимо напомнить ему об этом, чтобы присмирить его. Кроме того, она полагала, что если ей удастся наладить между ними дружеские отношения, то, возможно, история не повторится. Она считала, что обязана дать Хагриду шанс получить полноценное магическое образование на этот раз. Через несколько минут Том вздохнул и тоже начал собирать свои книги. — Хорошо, если это сделает тебя счастливой, — пробормотал он. Чувствуя себя очень довольной, она направилась к столу Хагрида, с Томом на буксире, заняв место напротив первокурсника. Отвлекшись на мгновение от своего кресла, он с опаской поглядывал на них, словно ожидая, что они его сглазят или что-то в этом роде. Она заметила, что все взгляды в комнате были устремлены на них. Ей пришлось подавить желание закатить на них глаза. Честно говоря, неужели такая идея быть добрым и проявить немного дружелюбия по отношению к бедному мальчику была настолько сложной? — Привет. Ты Рубеус, верно? — поприветствовала она, протягивая ему руку через стол. — Я Гермиона Грейнджер, а это Том Риддл. Через мгновение он протянул руку в ответи взял ее, почти раздавив ее руку в своей, гораздо более крупной. — Зовите меня Хагрид, — сказал он. Он протянул руку и Тому, который, казалось, так же неохотно, как и сам Хагрид пожал ее, а затем вернулся к эссе, которое писал. — Приятно познакомиться с тобой, Хагрид, — сказала она. — Кажется, ты немного не справляешься. Если хочешь, я могу увеличить для тебя этот стул. Его лицо засветилось: — Ты правда сделаешь это для меня? Она не могла не улыбнуться ему. Было так приятно снова увидеть его, хотя, конечно, немного странно видеть его таким молодым и без большой клочковатой бороды. — Конечно. Вытащив свою палочку, она направила ее на его кресло, вернее, на то немногое, что она могла видеть позади него, и быстро произнесла заклинание Энгорджио. Стул тут же растянулся на пару размеров больше, так что Хагриду он подошел почти идеально. По его лицу от уха до уха расплылась широкая ухмылка. Он выглядел счастливее, чем в тот раз, когда узнал, что она и Гарри спасли Клювика от казни. — Так намного лучше, не правда ли? Он кивнул головой, его пучок волос, который был еще более кустистым, чем у нее, подпрыгнул. — Черт возьми, мне нужно самому выучить это заклинание, — заметил он. — Я даже не знаю, как тебя отблагодарить. Она отмахнулась от него: — Не беспокойся об этом. Я всегда рада помочь. После этого они втроем погрузились в приятное молчание, пока вместе работали над своими эссе. Она решила написать эссе о фениксах, так как они были одними из ее любимых магических существ, а Том, к ее ужасу, решил написать свое эссе о василисках. Когда она спросила его, почему он решил писать эссе о них, он ответил, что потому что они считаются "королями змей". Она попыталась успокоить себя, что он просто заинтересовался этим существом, потому что это змея. Он никак не мог знать о василиске из Тайной комнаты. Будучи на пару лет младше их, у Хагрида, очевидно, ещё не было в программе "Ухода за магическими существами", но это не мешало ему заинтересоваться этим. — Что вы проходите в этом году? — спросил Хагрид. — Сейчас в основном гиппогрифов и флобберчервей, — ответил Том. — Довольно скучно, как по мне. — Не знаю, как кому-то может быть скучно с гиппогрифом. Я читал о них. Удивительные звери. Гермиона закатила глаза на поведение Тома. — Не обращай на него внимания, он просто немного расстроенный, так как гиппогрифу на днях не понравился. Когда она об этом подумала, ей вспомнилась ее первая встреча с Клювокрылом и то, как тому не понравился Драко Малфой. Хотя, по правде говоря, это была вина Драко, поскольку он обращался с гиппогрифом совсем не так, как ему было велено. Сравнивая этих двоих, она должна была сказать, что Том, безусловно, лучше Драко. По крайней мере, он не был настолько глуп, чтобы оскорбить животное. — У тебя получится, — заверил его Хагрид. — Гиппогрифы — гордые звери. Ты должен проявлять к ним уважение. Том кивнул, но ничего не ответил. Закончив с эссе в библиотеке, Гермиона и Том вернулись в тихий уют общей гостиной и устроились перед камином с книгой в руках. Гермионе, однако, было трудно сосредоточиться на книге, так как она потерялась в мыслях, составляя мысленный список всех людей, чьи жизни она хотела бы улучшить. Конечно, ее главным приоритетом был Том, но она все же хотела помочь и другим. Естественно, был ещё Хагрид, и, возможно, Плакса Мир... Миртл... Ей постоянно приходилось напоминать себе, чтобы она не называла ее этим отвратительным прозвищем. А еще была ее новая компания друзей. Она не знала точно, как сложится их судьба, но не хотела, чтобы с ними случилось что-то плохое. Грейнджер должна была признать, что чувствовала себя немного ошеломленной всем этим. Судьба волшебного мира, по сути, зависела от нее. Каждый прошедший год приближал ее к темным событиям, которые она стремилась предотвратить. Это было очень тяжело для одного человека. Она знала, как должны были развиваться события, но понимала, что это не обязательно означает, что все произойдет именно так, как было раньше. Изменив прошлое, которое она знала, она создала альтернативную временную линию, в которой в любой момент могло произойти все, что угодно. Она не могла знать, когда Том начнет проявлять признаки погружения во тьму, и ненавидела это. Она ненавидела то, что не могла контролировать происходящее вокруг, но смирилась с тем фактом, что ничего не может с этим поделать. В конце концов, она была всего лишь человеком. — Гермиона, ты помнишь, о чем меня спрашивал Гриндельвальд? О змееустах и о том, не являюсь ли я родственником Салазара Слизерина? — тихо спросил ее Том. По ее позвоночнику пробежала дрожь. Как она могла забыть ту встречу? С тех пор лицо Гриндельвальда преследовало ее во снах. Однако она не хотела, чтобы он знал об этом, поэтому покачала головой. Встав со своего места, он подошел и сел на подлокотник ее кресла, протягивая книгу, которую читал. Она не обратила внимания, что именно он читает, не увидев в этом необходимости, но, возможно, ей следовало бы обратить на это внимание, так как книга называлась "Священные родословные чистокровных", и на странице, которую он открыл, было представлено семейное древо не кого иного, как Салазара Слизерина. Ее глаза пробежались по древу, пока не остановились на трех именах, которые она знала слишком хорошо: Марволо Гонт и двое его детей, Морфин и Меропа. — Он спросил меня, не являюсь ли я родственником Гонтов, и я тогда даже не подумал, что являюсь, но это меня заинтересовало, и я провел небольшое исследование, — объяснил он. — Мою мать звали Меропа, а мое второе имя — Марволо, данное мне в честь моего деда. — Где ты все это узнал? Том на мгновение отвернулся: — Возможно, я пробрался в приют и выведал информацию у миссис Коул. Ее глаза расширились. Когда это произошло? Когда он начал искать свою семью? Неужели он делал все это за ее спиной? Все это время она думала, что с ним все в порядке... что беспокоиться пока не о чем... Очевидно, она ошибалась. Он уже начал путь к превращению в Волан-де-Морта. — Я не могу поверить, что ты это сделал, — яростно прошептала она. — Тебя могли поймать. Мы не должны использовать магию вне школы, и особенно вне Малфой-мэнора. — Не волнуйся, я замел все следы, чтобы никто не смог отследить это. Почему-то это ничуть не обнадеживало... — Конечно, это не может быть простым совпадением. Но в этом слишком много смысла, чтобы быть ошибкой. Гриндельвальд сказал, что единственные змееусты, которых он когда-либо встречал, были родственниками Салазара Слизерина. Это значит, что я тоже должен быть его родственником. Она должна была признать, что его доводы были довольно убедительными. Она мало что могла сказать, чтобы опровергнуть это. Хотя у нее было чувство, что он и слушать не станет, если она попытается оспорить его размышления. Было видно, что его это взволновало, и в какой-то степени она не могла его в этом винить. Он всю жизнь считал себя сиротой, а теперь появился шанс, что у него есть семья, которая только и ждет, когда он ее найдет. — Разве ты не рада за меня? — спросил он, заметив ее менее чем восторженное выражение лица. — Разве ты тоже не была бы счастлива, если бы нашла какого-нибудь давно потерянного родственника, которого никогда не знала? — Конечно, я бы обрадовалась, и я рада за тебя. Просто... Я знаю, что Салазар Слизерин не одобрял магглорожденных вроде меня, и... наверное, я просто боюсь, что ты будешь придерживаться того же мнения, что и он... Закрыв книгу, он положил ее на крайний столик и сделал то, что удивило ее. Он протянул руку и взял ее за плечи, притянув к себе и заключив в объятия. Она обнимала его много раз за последние несколько лет, но он никогда не был инициатором объятий. — Я обещаю тебе, что никогда не позволю чему-то подобному встать между нами, — прошептал он ей на ухо. — Я могу ненавидеть магглов за то, как они обращались со мной... как они обращались с нами... но я никогда не смогу ненавидеть тебя. Ты всегда будешь выше их в моем сознании. Что бы ни случилось. В последующие дни Гермиона была не такой, как обычно. Оценки не сильно пострадали, но ее рука больше не поднималась первой на уроках, и она не заканчивала задания быстрее всех. Она старалась сохранять видимость порядка перед друзьями, чтобы они не волновались за нее, но это было особенно трудно, когда рядом был Том, а он этого совершенно не замечал. Том, которого она знала, медленно менялся на глазах. Большую часть времени он проводил, спрятавшись в дальних уголках библиотеки или в общежитии для мальчиков, одержимый идеей узнать все, что можно, о Салазаре Слизерине и остальных членах его недавно открытой семьи. Он не совсем игнорировал ее, если можно так выразиться, но он определенно больше не хотел проводить с ней все своё время. Все свободное время он посвящал исследованиям. Какая-то часть ее души задавалась вопросом, испытывали ли Гарри и Рон когда-нибудь по отношению к ней такие чувства. Она должна была признать, что бывали случаи, когда она просто убегала, чтобы что-то изучить, но обычно это было связано с чем-то, что могло бы помочь им в одном из их многочисленных приключений. Она никогда не позволяла себе стать настолько одержимой этим, чтобы пренебрегать своими друзьями. По крайней мере... ей так казалось... Гермиона не была уверена, что знает кто виноват в том, что Том так рано узнал о своей семье. Именно Гриндельвальд рассказал ему о Гонтах и их связи с Салазаром Слизерином. И как бы ей ни хотелось свалить всю вину на него, она не могла не винить в том числе и себя. Если бы только она могла предвидеть, что у Малфоев будут связи с Грин-де-Вальдом… Если бы только она не была так слепа, думая, что Том забудет о нем и о том, что он сказал. Она могла бы предотвратить все это, если бы только знала. И все же она еще раз напомнила себе, что, хотя она и ведьма, она все еще человек. Она не Бог. Всегда будут вещи, которые она не сможет контролировать, как бы она ни старалась. Все, что она могла сделать, это пытаться изо всех сил изменить то что было в ее власти. Тем не менее, это не успокоило ее полностью. Факт оставался фактом: ее долг — не дать Тому стать Волан-де-Мортом, и в данный момент ей казалось, что она потерпела неудачу. Как она могла исправить ситуацию, когда у него даже не было времени поговорить с ней? Она ненадолго задумалась о том, чтобы устроить что-то вроде масштабного вмешательства: украсть все его книги, пока он спит, или наложить заклинание, чтобы он не мог войти в библиотеку, но Грейнджер не думала, что эти идеи всерьез сработают. Он просто разозлится на нее за вмешательство. Кроме того, он наверняка сможет снять любое заклинание, которое она наложит, чтобы не пустить его. Были, конечно, и более жестокие методы, которые она могла использовать, чтобы остановить его. Она могла поступить так же, как с теми гриффиндорцами на первом курсе, и наложить на него несколько чар памяти, или застать его врасплох и оглушить на время, достаточное для приличного разговора, но она не хотела прибегать к таким мерам, поклявшись применить это только тогда, когда будет уверена, что у нее нет другого выбора. Она не хотела заставлять Тома что-либо делать, а хотела, чтобы он поступил правильно по собственной воле. — Гермиона, подожди! — воскликнул Абраксас, побежав догонять ее, по дороге пробиваясь сквозь поток студентов в переполненном коридоре. Остановившись, она подождала, пока он догонит ее, и продолжила свой путь. — Эй, разве у тебя не должна скоро быть тренировка по квиддичу? — спросила она. — Если да, то я обязана сообщить тебе, что ты идешь не в том направлении. Он покачал головой. — Произошла путаница с расписанием. Рейвенкловцы тренируются сейчас, а Слизеринцы — после. — Понятно. Какое то время они шли молча, и время от времени она ловила на себе его взгляд. Она была не уверена, просто ли это ее воображение разыгралось или же это происходило в реальности, но он, казалось, действительно немного нервничал из-за чего-то, продолжая затягивать галстук. Казалось, он хотел что-то сказать, но сомневался, стоит ли. Они уже дошли до вестибюля и начали спускаться по лестнице в подземелья, когда Абраксас наконец решил все же озвучить то, что у него на уме. — Я не мог не заметить, что в последнее время ты выглядишь так, будто тебе немного не по себе, как и Том, и я просто подумал, не поссорились ли вы двое или что-то в этом роде. Гермиона вздохнула. Девушка подумала, не было ли в этом чего-то такого скрытого. — Нет, не то чтобы мы ссорились. Просто... Я не знаю... Такое чувство, что мы начинаем отдаляться друг от друга. Кажется, у него больше нет времени на меня, и я боюсь, что теряю его. — Если тебе от этого станет легче, то он и на остальных не особо обращает внимание. Я сомневаюсь, что у него вообще будет время пойти в Хогсмид в эти выходные, — сказал он. — Кстати говоря, я подумал, не хочешь ли ты пойти со мной? Я слышал, что там очень весело. Гермиона замешкалась. Если бы она в последний момент не ухватилась за перила, то наверняка упала бы вниз по лестнице. Неужели Абраксас только что спросил ее о том, о чем она подумала? Она знала, что понравилась ему, но никогда не думала, что он зайдет так далеко, что пригласит ее на свидание. Она была не из тех девушек, с которыми чистокровные вроде него хотели бы встречаться. Но с другой стороны, она полагала, что он и его родители не были так зациклены на этом, как некоторые. Они все считали ее полукровкой, и это их нисколько не беспокоило. Как Грейнджер всегда делала, принимая решение, она взвесила все за и против. Хотела ли она пойти на свидание с Абраксасом Малфоем? Признаться, он был довольно симпатичным и приятным парнем относившимся с уважением к женщинам. Ей хотелось думать, что ее родители, если бы они присутствовали при этом, одобрили бы его. Кроме того, она не могла вспомнить, когда в последний раз позволяла себе забыть обо всем на свете и просто повеселиться. Если ей и нужно было отвлечься, то именно сейчас. Она могла подумать о том, как вести себя с Томом и после веселого дня. — Конечно, с удовольствием. Абраксас выглядел так, словно вот-вот взорвется от радости, но ему удалось сохранить спокойствие, он протянул руку и взял ее, поцеловав так же, как в день их первой встречи в Твилифтте и Таттингсе. — Это свидание.