Eternalism

Новость о том, что с Томом нельзя связываться, иначе последствия будут серьезными, быстро распространилась по факультету Слизерин. Никто не осмеливался беспокоить его, пока он занимался своими делами, вплоть до того, что некоторые стали избегать его, как чуму. Впрочем, похоже, его это не беспокоило. Возможно, это было даже то, чего он жаждал. Страх пришел с определенным чувством силы и контроля, и это были те две вещи, которые действительно ценил Том. Спустя пару дней мадам Вервен смогла вернуть Абраксасу его человеческий облик. Смущенный тем, что они видели его в виде крысы, он старался держаться подальше от всех однокурсников, особенно от Гермионы. Она пыталась заверить его, что в этом нет ничего страшного и что она от этого не стала думать о нем хуже, но он, похоже, не хотел ничего слышать.       Как ни странно, в результате Абраксас, казалось, стал еще ближе к Тому, что было полной противоположностью тому, что она ожидала. Это было почти так, как будто шоу мощного преображения произвело на него впечатление, поскольку он продолжал делать ему комплименты. Хотя Том, казалось, не обращал на это никакого внимания и по большей части игнорировал его.       Гермиона и Том также почти не разговаривали после всего произошедшего, но Гермиона была рада, когда не раз обнаруживала, что он читает книгу, которую она ему купила, а не свои обычные книжки о Салазаре Слизерине. Дошло ли до него содержание, она не знала.       Однако вскоре Гермиона отвлеклась от наблюдения за Томом, так как было объявлено, что они будут проходить Боггарта по Защите от темных искусств. Это был урок, которого она одновременно и с нетерпением ждала, и боялась. Не было никаких сомнений, что это будет интересный урок, особенно когда его преподает таинственный профессор Реншоу, который был ее любимым профессором, но, зная, чем был её Боггарт в прошлом... — Как вы знаете, сегодня мы будем иметь дело с Боггартом, — сказал профессор Реншоу, расхаживая взад и вперед перед высоким темным платяным шкафом, стоявшим в центре класса. — Кто здесь может сказать мне, что такое Боггарт?       Рука Гермионы инстинктивно взлетела вверх. — Боггарт — это оборотень, который принимает форму того, что, по его мнению, напугает нас больше всего, — ответила она. — Вы правы, мисс Грейнджер, — одобрительно кивнул ей профессор Реншоу. — Многие не понимают, что Боггарты на самом деле могут читать мысли. Именно так они определяют самый большой страх человека.       Гермиону это удивило. Профессор Люпин никогда не вдавался в подробности, объясняя, как работает Боггарт. Ее учили думать о нем скорее как о кошмарной силе, чем о настоящем волшебном существе. Как интригующе. — Сначала мы будем практиковать заклинание… Без палочек, — профессор Реншоу бросил ледяной взгляд на нескольких студентов, которые начали доставать свои палочки.       Смущенные тем, что их окликнул довольно строгий профессор, они быстро сунули палочки обратно в карманы мантий. — Теперь мне нужно, чтобы вы очень внимательно слушали то, что я говорю, и повторяли за мной. Крайне важно, чтобы вы произносили это правильно, — предупредил он. — Риддикулус! — Риддикулус! — эхом отозвался класс.       Он заставил их повторить это еще несколько раз, прежде чем профессор остался доволен и позволил им приготовиться к практике. — Хорошо, теперь достаньте палочки и выстройтесь в линию. По одному вы будете подходить к шкафу и сталкиваться со своим самым большим страхом. Имейте в виду, что это не реально, а просто мираж, призванный заманить вас в ловушку. Чтобы избавиться от него, вы должны заставить его принять форму чего-то, что вы находите забавным.       Студенты толкались и пихались, пытаясь выстроиться в линию. Излишне говорить, что никто не хотел идти первым.       Профессор Реншоу вздохнул, выбрав наугад студента, мальчика-третьекурсника, и потащил его вперед. Остальные ученики немедленно прекратили драться и выстроились в шеренгу.       Это еще одна вещь, которая Гермионе нравилась в профессоре Реншоу. То, как он мог так легко вызывать уважение и заставлять студентов вести себя так, как он хотел, было впечатляющим. Но в то же время его методы были своеобразными.       Она не могла не вспомнить свою первую встречу с ним в Лютном Переулке и то, как казалось, что их тела были под каким-то заклинанием. Так он заставлял студентов делать то, что хотел? Если да, то как он это делал? Она никогда не видела и не слышала, чтобы он накладывал на студентов какое-либо заклинание. Возможно беспалочковый невербальный Империус?       Нет… Она была почти уверена, что директор не позволит профессору накладывать проклятие Империус на студентов, когда ему заблагорассудится… Ну… Был Грозный Глаз Грюм, но это другая история.       Это не Империус… Так что же это было?       У Гермионы давно образовалось одно подозрение насчет профессора Реншоу, но она не обдумывала его. Это было не то, что можно было спросить в слух. Как минимум невежливо, а как максимум опасно. Кроме того, ей еще предстояло найти конкретные доказательства, подтверждающие ее теорию. — Хорошо, начинаем!       Профессор Реншоу открыл шкаф, и один за другим ученики выходили вперед, чтобы встретиться с Боггартом.       Большинство из них были довольно обычными, принимая форму таких вещей, как пауки и змеи, но некоторые из них были интереснее. Например, девушка из Хаффлпаффа заставила Боггарта превратиться в коробку, которая пыталась засосать ее, что указывает на клаустрофобию.       Когда подошла очередь Абраксаса, Гермиона была уверена, что Абраксас заставит Боггарта превратиться либо в Тома, либо в крысу. Однако, к ее большому удивлению, этого не произошло. Вместо этого он превратился в… Его отца… Стоя там с выражением неодобрения на лице, Боггарт в виде мистера Малфоя продолжал кричать на Абраксаса о том, как сильно он его разочаровал. Абраксас выглядел таким уязвимым, но потом вспомнил, что это был всего лишь мираж, и наложил заклинание. Затем одежда на его отце превратилась в пышное розовое платье и парик в стиле рококо, возвышающийся над его головой. Абраксас расхохотался, как и почти все в классе.       Боггарт Друэллы превратился в отвратительную версию самой себя, покрытую фурункулами и бородавками с головы до ног и надутую, как воздушный шар. У Розалины он превратился в образ пустого банковского хранилища, а у Сигнуса превратился в его мать, которая по иронии судьбы выглядела в точности как Вальбурга, уговаривая его делать разные вещи, например, убраться в комнате и найти себе милую чистокровную жену.       Затем пришла очередь Тома. Из всех в комнате именно его Боггарт, интересовал Гермиону больше всего. Вспоминая все, что Гарри рассказывал ей о нем, она не могла вспомнить ничего о том, чего он боялся больше всего. Она знала, что он ненавидит, когда его считают слабым и уязвимым, но только из своего личного опыта общения с ним. Но может ли это быть его самым большим страхом?       Осознание к Гермионе пришло достаточно скоро, потому что, когда Том подошел к Боггарту, оно приняло форму не одного, а двух тел. Гермиона ахнула от увиденного. Она увидела, как Том и она сама рухнули на пол, бледные и абсолютно безжизненные.       Том издал странный звук, что-то среднее между вздохом и всхлипом.       Смерть…       Больше всего он боялся смерти…       Внезапно она поняла, почему Том в ее время сделал крестражи. Всему виной был его страх смерти. Однако это было еще не все… Теперь он боялся не только своей смерти, но и ее. Весь гнев и разочарование, которые она чувствовала из-за его поведения, испарились. Он действительно заботился о ней. Настолько, что потерять ее было одним из его самых больших страхов.       В конце концов, Том не смог найти в себе силы наложить заклинание, и профессору Реншоу пришлось вмешаться, чтобы помочь ему. Боггарт превратился в девушку, одетую в одежду 18 века. С первого взгляда Гермиона подумала, что женщина красива, и удивилась, с какой стати ее кто-то боится. Потом она увидела шею… Она была совершенно изуродована, словно вырвана чьими-то голыми зубами…       Профессор Реншоу произнес заклинание, даже не вздрогнув, и женщина исчезла из поля зрения. — Боюсь, что на сегодня всё. У нас совсем не осталось времени, — поспешно сказал он, заталкивая Боггарта обратно в шкаф и запирая дверь. — Мы продолжим эту тему на следующем уроке.       Когда они собирали свои вещи и выходили из класса, то и дело слышались стоны и жалобы. Гермиона не могла их винить. Это означало, что им придется провести еще один день, беспокоясь о том, во что превратится для них Боггарт. Гермиона чувствовала то же самое, именно поэтому она решила не торопиться, собирая свои вещи.       Когда все ушли, она подошла к столу профессора Реншоу и откашлялась, чтобы привлечь его внимание. — Извините, что беспокою вас, сэр, но я хотел узнать, не позволите ли вы мне встретиться с моим Боггартом в одиночку.       Обернувшись, чтобы посмотреть на нее, профессор Реншоу бросил на нее странный взгляд. — Есть какая-то особая причина? — Я боюсь, что мой Боггарт может быть плохим… как у Тома…       Несмотря на то, что она досконально знала всю программу вплоть до седьмого курса включительно, Гермиона не подозревала во что превратится ее Боггарт сейчас. Она была уверена, что все будет не так, как раньше, потому что больше не боялась провалить уроки. Однако был довольно высокий шанс, что ее Боггарт может превратиться во что-то или кого-то из будущего, во что-то, что она не сможет объяснить. Она настолько доверяла профессору Реншоу, что позволила ему увидеть свой самый большой страх, поскольку знала, что он не станет задавать слишком много вопросов. — Хорошо, я позволю вам это, но не ждите от меня особого отношения и дальше, — уступил он. — Спасибо, профессор, — улыбнулась ему Гермиона.       Снова отпирая шкаф, он жестом велел ей сделать шаг вперед, чтобы убедиться, что она готова ко встречи со своим самым страшным кошмаром.       Сначала он выглядел как чёрное пятно, но затем он начал растягиваться и принимать форму человека. Гермиона издала испуганный крик.       Она никогда раньше не видела этого мужчину или, по крайней мере, его в таком облике, но сразу же узнала его по подробному описанию Гарри. Его малиновые глаза смотрели прямо в ее глаза, его раздвоенный язык высовывался изо рта, когда он облизывал губы, случайно задев плоскую часть своего лица, где должен был быть нос.       Это был Лорд Волан-де-Морт… — Что это, во имя Мерлина!? — воскликнул профессор Реншоу, в шоке отпрыгивая назад.       Гермиона не ответила на это… Она не могла… Как будто все ее тело забыло, как правильно функционировать. Все, что она могла сделать, это стоять и смотреть на него.       Медленно он начал приближаться к ней, пока они не оказались лицом к лицу. Протянув руку, он провел длинным заостренным ногтем по ее щеке, заставив Гермиону вздрогнуть, когда она почувствовала, как он прорезает её нежную кожу. Это было странно, потому что она никогда ранее не слышала, что Боггарты способны принимать реальные телесные образы. — Ты действительно думаешь, что сможешь остановить меня? — прошипел Волан-де-Морт. — Ты не более чем глупая и жалкая маленькая грязнокровка.       Гермиона стиснула зубы. Давно ее никто так не называл. Она предположила, что немного отвыкла от этого обзывательства. — Моя кровь ничем не отличается от твоей! — плюнула она ему в ответ, наконец восстановив способность пользоваться своим языком.       Волан-де-Морт улыбнулся ей своей кривой улыбкой, обнажая гнилые зазубренные зубы. — Ты права. Мы больше похожи, чем осмеливаемся признать, но ты все же намного слабее меня. Ты позволяешь своим чувствам управлять твоими суждениями. Ты не можешь остановить меня. Тебе не остановить тьму, которая развращает сердце, разум и душу. Это неизбежно. — Ты не прав! — возразила она, вырываясь из его объятий.       Гермиона знала, что он ошибался. Любовь была гораздо сильнее, чем все темные искусства вместе взятые. На самом деле именно любовь побеждала его, и не раз. Именно любовь спасла Гарри в младенчестве, на первом году его жизни. Любовь была той самой силой, о которой говорилось в пророчестве, силой, о которой Волан-де-Морт не знал и никогда не познал бы. — В глубине души ты знаешь, что я прав, — настаивал он, протягивая ей руку. — Присоединяйся ко мне, Гермиона, и правь рядом со мной как моя Темная Госпожа. Вот где твое место.       Она покачала головой, напоминая себе, что на самом деле это не настоящий Лорд Волан-де-Морт. Настоящего еще не существовало, или, по крайней мере, она на это надеялась. Был только Том, и он доказал ей в этом самом классе, что действительно заботится о ней.       Думая об этом, Гермиона вызвала у себя в воображении нелепый образ, который в такой ситуации еле как появился у неё в голове, и, подняв палочку вверх, она наложила заклинание. — Риддикулус!       Вот так Лорд Волан-де-Морт превратился в дружелюбно выглядящего циркового клоуна с кудрявым рыжим париком, и большим красным шаром вместо носа, а также жонглирующего связкой пирожных с кремом, которые в итоге упали ему на голову.       Она только начала смеяться, когда заметила профессора Реншоу. Он все еще стоял там, такой же неподвижный и потрясенный, как и раньше, но теперь его глаза светились красным, как у Волан-де-Морта… Гермиона также заметила белоснежный отблеск его клыков, торчащих из-под алых губ.       Ее теория наконец подтвердилась. Профессор Киран Реншоу на самом деле был вампиром…       Вспомнив, как Боггарт в виде Волан-де-Морта расцарапал ее, она быстро зажала рану рукой, так как была уверена, что профессор Реншоу учуял запах ее крови. — Я-я пойду… — пробормотала она, начиная пятиться.       Она не думала, что профессор Реншоу намеренно причинит ей вред, но она не знала, насколько он удерживает контроль над собой. А проверять на себе как то не хотелось. Вампиры были крайне непредсказуемы, особенно когда были голодны. Все рациональное мышление вылетало в мгновение ока, когда жажда крови брала верх. По крайней мере, так было написано. — Если вы не возражаете, я бы хотел, чтобы вы задержались еще на минутку.       Затем он в последний раз запер Боггарта в шкафу, прежде чем повернулся и жестом велел ей следовать за ним в его кабинет.       Гермиона немного колебалась. Казалось, он довольно хорошо себя контролировал. В конце концов, он еще не бросился на нее, а это было хорошим знаком. Вокруг никого не было, только они одни. И все же Гермиона обнаружила, что все еще доверяет ему, даже зная, что он может высосать ее досуха. Каким-то образом она знала, что он этого не сделает.       Итак, она последовала за ним в его покои, которые располагались возле кабинета.       В комнате было темно, все окна были закрыты толстыми занавесками, чтобы не пропускать солнечный свет. Она часто замечала, как закрывались ставни на окнах в классе, когда он входил. Теперь она знала причину этого, точно так же, как теперь знала, как получилось, что он смогу управлять ей и Томом в Лютном переулке.       Это была богато украшенная комната с персидским ковром на каменном полу, огромным письменным столом и стулом 18-го века и средневековыми гобеленами на стенах, на некоторых из которых был изображен своего рода фамильный герб, несомненно, принадлежавший профессору Реншоу, и другие с классическими сценами с королями и рыцарями в сияющих доспехах. Повсюду были разбросаны свечи, вероятно, чтобы компенсировать недостаток естественного света в комнате.       Пересекая комнату, он потянулся к шкафчику у дальней стены и достал высокий пузырек, наполненный темно-красной жидкостью, которую Гермиона приняла за кровь, когда он запрокинул голову и выпил ее одним чистым глотком. Когда он снова повернулся к ней лицом, его глаза и зубы снова стали нормальными. — Это правда, что вы магглорожденная, мисс Грейнджер? — спросил он.       Было бесполезно отрицать это, учитывая, что Боггарт Волан-де-Морт не попытался скрыть этот факт. — Да, это правда, но я стараюсь держать это в секрете от других слизеринцев.       Он понимающе кивнул головой. Будучи бывшим слизеринцем, она была уверена, что он слишком хорошо знает, о чем она говорит. — Вы случайно не знаете, из какой вы можете оказаться волшебной семьи? — Нет, боюсь, что нет, — покачала она головой. — Я изучала этот вопрос, но ничего не нашла.       Гермионе показалось странным, что он, казалось, проявлял такой интерес к ней и её родословной, и еще больше к тому, как он смотрел на нее, как будто искал что-то, хотя она понятия не имела, что это было. — Я бы порекомендовал вам попробовать посмотреть в «Забытые фамилии». Это книга, в которой хранятся генеалогические древа всех волшебных семей, которые вымерли или просто затерялись на протяжении веков. Многие магглорожденные нашли на ее страницах свои волшебные семьи. Однако, вам потребуется разрешение, чтобы взять его из библиотеки, так как в настоящее время он находится в разделе с ограниченным доступом. — Если вы действительно заинтересованы, я могу подписать для вас пропуск.       Сказать, что Гермиона была удивлена, было преуменьшением. Что случилось с тем, кто десять минут назад говорил, что особого отношения от него не дождаться? Что заставило его передумать? — Я была бы очень признательна, если бы вы сделали это для меня, но я не совсем понимаю, почему вы предлагаете. — Не думайте об этом. Мне просто любопытно, какой семье принадлежит заслуга рождения такой исключительно умной ведьмы как вы.       У нее было предчувствие, что в этом было нечто большее, но она ничего не сказала, предпочитая вместо этого быть благодарной за возможность, которую он ей дал.       Схватив кусок пергамента и перо, он быстро набросал записку и передал ей. Почерк у него был изысканный и аккуратный, как старомодная каллиграфия. Она всегда обожала каллиграфию и пыталась научиться этому, но, как бы Гермиона не старалась аккуратно выводить красивые круглые буквы, у неё выходили те же резкие и острые, которые прочитать посторонний просто был не в силах. Это бесило ее до бесконечности. — Спасибо за все, профессор.       С запиской в руке она повернулась и хотела было уйти, но не успела дойти до двери, как ее окликнул профессор Реншоу. — В обмен на то, что я сохраню в тайне ваш статус крови, я должен попросить вас сохранить в тайне открытие мою… Болезнь, скажем так… — в тоне его голоса сквозила нотка срочности. — Все сотрудники были проинформированы об этом, но студенты… Я бы не хотел, чтобы эта информация беспокоила их.       Она улыбнулась ему. — Не волнуйтесь, я никому не расскажу.       Приняв вид строгого профессора, он довольно сухо кивнул и отмахнулся от нее. — Тогда идите, вы свободны.