Eternalism

Том ждал ее у входа в женское общежитие ровно в семь, выглядя очень красиво в своём черном смокинге, состоящем из белой накрахмаленной рубашки, черного пиджака, брюк и белого галстука-бабочки. Любой, кто не знал, что он полукровка, ни за что бы не догадался, ведь он выглядел как воплощение настоящего чистокровного джентльмена. — Гермиона, ты прекрасно выглядишь… Он проследил за ней, пока она входила в общий зал. Под руководством Друэллы и Розалин она выбрала относительно скромное, но все же очень красивое платье розового цвета, ниспадающее чуть ниже колен, с короткими пышными рукавами и затянутым корсетом, в паре с чулками, белыми перчатками длиной до запястья и парой розовых туфель на шпильке. — Спасибо, Том, — сказала Гермиона, не в силах сдержать ухмылку, так и рвущуюся наружу. — Должна сказать, что в костюме ты выглядишь очень нарядно. Нарядно… Это было одно из тех слов, которые раньше она даже не подумала бы употребить, но теперь они стали казаться ей совершенно естественными. Гермиона полагала, что это связано с ее новым окружением. Он ответил на ее ухмылку своей собственной. — В таком случае, мне придется носить их чаще. Подойдя к нему, она протянула руку и поправила ему галстук, заметив, что он немного сбился. Ей всегда нравились мужчины в костюмах. Но не все мужчины могли это сделать. Для начала, костюм должен был действительно подходить человеку, который его надевал, а не быть обвешанным рюшами. Том определенно был одним из тех мужчин, которым костюм подходил не только по фасону, поскольку он был сшит на заказ специально для него, но и по эстетике. Черный костюм только усиливал мрачную и таинственную ауру. — Мы готовы идти? — спросила она, оглядываясь по сторонам. — Где Абраксас? — Он пошел на свидание, — сообщил ей Том. У Абраксаса тоже было свидание? Это стало новостью для нее. Не то чтобы она была расстроена этим. Наоборот, Гермиона была рада за него. Она только надеялась, что с этой девушкой он не будет вести себя так же неуклюже и неловко, как с ней. — Я знаю ее? — Не думаю, — покачал он головой. — Малфой скорее всего уже у Слизнорта вместе со своей спутницей, четверокурсницей из нашего факультета, Герой Кэрроу. Грейнджер не знала эту Геру Кэрроу, но она знала пару девочек-близнецов по имени Флора и Гестия Кэрроу еще в ее прежние времена. Возможно, они были как-то связаны с Герой? В любом случае, это не имело значения. Она была уверена, что встретит девушку в Клубе Слизней. — Ну что, пойдем? — Том протянул ей руку. Кивнув, девушка взяла его за руку, и они вместе вышли из общей комнаты в тускло освещенный коридор. Ее поразило, насколько комфортно она чувствовала себя с Томом. В отличии от двух предыдущих свиданий, если их вообще можно было считать таковыми, она не чувствовала ни капли нервозности. Да и чего было нервничать? Это был просто Том. Ей казалось, что она знает его всю жизнь, хоть ей было известно, что это не совсем так. Они были друзьями… равными… и теперь, возможно, они могли бы стать больше, могли бы стать возлюбленными… Поначалу она испытывала злость на Дамблдора за то, что он отправил ее в прошлое, подальше от всего, что Гермиона знала, и хотя она, вероятно, никогда больше не будет полностью доверять ему после всего, что он сделал, она смирилась с этим фактом. Она чувствовала себя так, словно ее место здесь… словно ее место всегда было здесь. К их приходу вечеринка уже началась, несмотря на то, что они пришли не так поздно. Большинство гостей уже сидели за столом, хотя несколько человек стояли в дальнем углу вместе со Слизнортом и группой мужчин, которые, как она могла предположить, были его знаменитыми друзьями. Большинство из них стояли к ней спиной, не позволяя определить личность кого бы то ни было. Однако Грейнджер была удивлена тем, сколько других гостей были ей знакомы. Наряду с Абраксасом и его спутницей, которая, к слову, оказалась очень красивой и миниатюрной девушкой, а также была сильно увлечена Абраксасом, здесь также были Поллукс Паркинсон, дедушка Пэнси и шестикурсник из Слизерина, Бетти Боунс из Хаффлпаффа, Юджин Крауч из Рейвенкло и, наконец, Минерва МакГонагалл и Флемонт Поттер из Гриффиндора. Как Флемонту удалось получить приглашение, она не знала, и, судя по всему, он был также потрясен, увидев ее и Тома здесь. — Мистер Реддл и мисс Грейнджер! — Заметив их в другом конце комнаты, Слизнорт поманил их к себе. — Я так рад, что вы смогли прийти! — Спасибо, что пригласили нас, профессор, — Том поприветствовал их пухлого мастера зелий очаровательной улыбкой. — Похоже, вы приготовили для нас грандиозный вечер. Том мог быть одним из самых вежливых и обаятельных молодых людей, которых Гермиона когда-либо знала, если хотел того. Тот факт, что он прилагал столько усилий, стараясь быть таким милым со Слизнортом, указывал на то, что за этим стояла какая-то причина. Реддл что-то хотел от него. Вопрос был только в том, что? — Так и есть, мой мальчик, — Слизнорт широко ухмыльнулся. Повернувшись обратно к своей группе, он махнул рукой двум подросткам, и представил их. — Прошу внимания, это мисс Гермиона Грейнджер и мистер Том Реддл, два наших лучших студента в Хогвартсе. Один за другим, джентльмены повернулись к ним лицом. Большинство из них сразу же переключили все свое внимание на Тома, отчего Гермиона почувствовала себя довольно обделенной и, честно говоря, немного раздраженной. Экс-гриффиндорка не была в неведении относительно происходящего, поскольку это была одна из тех вещей, которые, к сожалению, никогда не менялись, в каком бы времени она ни находилась. Эти мужчины игнорировали ее и ее потенциал только потому, что она была женщиной. Задыхаясь от несправедливости, она сделала шаг назад. Гермиона уже хотела показать им, насколько сильной может быть женщина, как вдруг услышала тонкий голос, обращенный к ней. Отделившись от остальной группы, к ней обратился пожилой мужчина с длинными белыми волосами, блестящими голубыми глазами и одетый в аккуратную, пусть и устаревшую мантию. — Рад наконец-то познакомиться с вами, мисс Грейнджер, — поприветствовал он ее, протягивая сморщенную руку для пожатия. — Простите меня, я уверен, что вам, должно быть, интересно, кто я такой. Меня зовут… — Николас Фламель! — воскликнула Гермиона. Она не могла поверить своим глазам. Прямо перед ней стоял Николас Фламель… тот самый Николас Фламель, который создал философский камень, а вместе с ним и Эликсир жизни! Это точно не сон? Несомненно, она должно быть спит, ведь все это казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой. — Вы знаете, кто я? — Фламель, казалось, был весьма удивлен тем, что она знает, кто он такой. — Конечно, я знаю, кто вы. Вы просто величайший алхимик и зельевар в мире, — сказала она ему. — Я читала все о вас и ваших достижениях ещё на первом курсе. Подумать только, я встречаюсь с вами лично… Это большая честь для меня! Он ласково улыбнулся ей. — О, я ничего не знал обо всем этом, но мне приятно знать, что я не совсем позабыт молодежью этого возраста. — Гораций сказал мне, что вы необычайно искусны в зельях и хотите сделать карьеру в этой области. Скажи мне, дитя, каковы твои надежды, может быть планы на будущее? И вот Гермиона с огромным удовольствием начала рассказывать ему о своих надеждах и мечтах о мире и также о том, как она собирается его улучшить. Фламель лишь кивал головой и по большей части позволял ей взять инициативу, но пару раз он высказывал свое согласие с тем, что она говорила. Ей так много хотелось рассказать ему. Гермионе хотелось рассказать ему о том, как она и ее старые друзья рисковали жизнью, чтобы защитить философский камень от лап темного волшебника, или о том, как на втором курсе ей удалось успешно, по крайней мере в основном, сварить Оборотное зелье. Увы, она знала, что не может рассказать ему об этом. Кроме того, сейчас было не время и не место. — У вас очень перспективные идеи, мисс Грейнджер, — похвалил он. — Я с нетерпением жду, когда вы их осуществите, и надеюсь, что смогу быть свидетелем их результатов. Вскоре всех позвали к обеденному столу, положив конец их увлекательной беседе. Вернувшись к ней, Том вежливо отодвинул для девушки стул и подождал, пока она займет свое место, после чего сел сам слева от нее. Ведьма благодарно улыбнулась ему. Ее прежнее раздражение вызванное поведением мужчин, интересующихся только Томом, было полностью забыто. К сожалению, появился новый объект для раздражения, когда Гермиона обнаружила, что Флимонт сидит рядом с ней. Два мальчика по обе стороны от слизеринки смотрели друг на друга. Несомненно, между ними была сильная неприязнь, еще с первого курса, когда Флимонт поставил ей подножку в коридоре, а Том в отместку натравил на него свою змею. Конечно, Поттер этого не помнил, но все же это помнил Том. Насколько Флимонт знал (и помнил), это было не более чем шутка, и дальше неё не зашло. — Ужин подан! С громким хлопком на столе перед ними появилось множество вкусных блюд. Это было не так эффектно и масштабно, как на ежегодных праздничных пирах, но все же впечатляюще. Стол оживился, и гости снова погрузились в беседу, каким-то образом находя время и для еды, и для разговоров. Первую часть трапезы Гермиона провела в молчании, не проявляя ни малейшего интереса к обсуждению последних матчей в мире профессионального квиддича. Том тоже не выглядел особо заинтересованным, но все же честно ответил, когда другие волшебники поинтересовались его мнением про этот вид спорта. Один за другим Слизнорт обращался к каждому из своих юных гостей, расспрашивая их об их жизни и любых важных связях, которые они могли иметь. Оказалось, что отец Флимонта когда-то был членом Визенгамота, но вышел из него после того, как чистокровные поддержали маглов во время Первой Мировой войны по его инициативе. Каким бы болваном она ни считала Флимонта, ей все равно было интересно узнать больше о семье Гарри. Так же, конечно, все присутствующие знали семью Абраксаса. Мистер Дариус Малфой был одним из самых известных ее представителей, а так же самых выдающихся волшебников в Магической Британии. Он имел большое влияние как в министерстве, так и в школе, являясь близким другом директора Армандо Диппета. — А что насчет вашей семьи, мисс Грейнджер? — спросил Слизнорт. — До меня дошли слухи, что наш профессор Реншоу — ваш дядя. Как он поживает? Мы нечасто видим его вне класса. Это было правдой. Он очень редко присоединялся к остальным сотрудникам в Большом зале, поскольку по понятным причинам предпочитал обедать в одиночестве. — С моим дядей все в порядке, сэр. Я узнала, что он мой дядя, только пару лет назад, так как моя мать никогда не рассказывала мне о нем, но мне нравиться узнавать его, а также узнавать больше о себе. Остальная часть ужина прошла в том же духе, Слизнорт пытался расспросить всех собравшихся учеников, молча избирая тех, кого он хотел бы сделать постоянными членами своего Клуба, а кто просто напросто не соответствовал его критериям. После окончания ужина, за которым, как обычно, последовал десерт, столы были убраны, свет стал более тусклым, и заиграла музыка. Все, кто пришел сюда с парой или смог найти подходящего партнера, пошли танцевать, а мужчины постарше отправились в бар за напитками. — Не хочешь потанцевать? — спросил Том. Она улыбнулась и кивнула, вложив его руку в свою. — Естественно хочу. Вложив ее руку в свою, а другую нежно положив ей на спину, он начал плавно вести по танцполу. Гермиона никогда не была ужасной танцоршей, поскольку ей удалось побывать на Святочном балу на четвертом курсе, не опозорившись, но с тех пор она значительно улучшила свои навыки, и все благодаря урокам бальных танцев, на которых настояла миссис Малфой, не приняв ее с Томом отказов. Единственное, что омрачило их танец, был момент когда Слизнорт решил немного скрасить обстановку и объявил о смене партнеров. Каждый парень должен был поменяться партнершей с парнем слева от него. В итоге Том поменялся с Абраксасом и танцевал с Герой Кэрроу, а Флимонт занял его место с ней. Ни один из них не был особо доволен таким раскладом. На самом деле, Том, казалось, вообще не обращал внимания на Геру, так как постоянно оглядывался то на нее, то на Флимонта. Честно говоря, Реддл выглядел так, словно был готов подойти и придушить гриффиндорца на месте. — Ты выглядишь… хорошо, — сказал Флимонт. — Спасибо. Гермиона не могла понять, действительно ли он искренне похвалил ее, или просто сказал это, потому что почувствовал себя обязанным как-то разбавить обстановку. Если бы это был Гарри, она бы точно знала, что комплимент был искренним, но это был Флимонт. Грейнджер не могла понять, что происходит в его мозгу. Если он вообще у него был… — Я видел вас с Чарлусом* вместе время от времени, — прокомментировал он. — Как он поживает? Что? Он сейчас действительно спрашивал, как дела у его младшего брата, после того, как так жестоко с ним обращался?! Если бы не тот факт, что они находились в переполненной людьми комнате, и за ними присматривал учитель, она бы без колебаний ударила его прямо в нос. Однако, как бы там ни было, Гермиона не хотела устраивать лишнюю сцену, поэтому она просто попыталась успокоиться. — У Чарлуса все хорошо. Ему удалось найти хорошую компанию друзей, которые не относятся к нему, как к носителю какой-то ужасной чумы передаваемой через факультет. Поттер сузил глаза, но потом смягчился. — Послушай, я знаю, что не был излишне добр с тобой, и ты, вероятно, считаешь меня ужасным человеком, но у меня нет другого выбора, кроме как поддерживать необходимую видимость, — защищался он. — Гриффиндорцы и Слизеринцы — враги. Так было всегда, и я не знаю, как в вашем факультете, но в Гриффиндоре любой, кто пытается подружиться со слизеринцами, практически изгой. Гермиона знала, что он, вероятно, имел в виду Хагрида, который не утруждал себя попытками скрыть то, что дружит с ней. Он даже считал Тома своим другом, хотя она была уверена, что Том его таковым не воспринимал. — Ты не знаешь, каково это — чувствовать себя изгоем. Когда все смеются над тобой только из-за твоего имени… Лучше просто идти нога в ногу вместе с остальной толпой. Гермиона не знала, что на это ответить. Было ясно, что он имел в виду сейчас себя, а не Хагрида, по крайней мере, не совсем. Гриффиндорцы издевались над ним из-за его имени? Она знала, что Флимонт — не самое удачное имя, но не думала, что оно настолько плохое. — Ты ошибаешься. Я знаю, каково это — быть изгоем, — поправила она его. — Я провела первые десять или около того, лет своей жизни, думая, что я урод, потому что я могу делать то, что не может никто другой. Его глаза слегка расширились. Такого он точно не ожидал. — От того, что ты идешь нога в ногу с остальной толпой, проблемы не уходят. Ты просто становишься таким же, как те, кто над тобой издевался. Кто для тебя важнее? Группа мальчишек, которые называют себя твоими друзьями, или твой родной брат, одной крови и плоти с тобой? Если ты не будешь осторожен, однажды ты можешь полностью потерять своего брата. Танец вскоре закончился, к ее облегчению, и Флимонту удалось сделать быстрый поклон, прежде чем повернуться и поспешно уйти. Том так же быстро оставил свою партнершу и вернулся к ней. — Ты в порядке? — спросил он. — Поттер ведь не пытался ничего с тобой сделать? Гермиона покачала головой. Удивительно, но Флимонт не пытался оскорбить или же подшутить над ней, как это бывало раньше. На самом деле, все выглядело так, будто он просто хотел узнать, как дела у его брата. Если что и было задето, так это его гордость, так как слизеринка назвала его настоящим болваном. После этого некоторые гости засобиралась, и стали уходить, но Слизнорт позвал всех тех, кто все еще присутствовал, к камину, чтобы сфотографироваться — это была его своеобразная традиция, фотографироваться со своими любимыми учениками. Встав в центр, Гораций собрал вокруг себя группу состоящую из шести человек: Том, Юджин и она сама с одной стороны, а Абраксас, Минерва и Флимонт — с другой. Том встал рядом с Гермионой, заметно ближе, чем все остальные, и незаметно обхватил ее за талию, пока никто не смотрел в их сторону, как бы молча заявляя свои права на неё. Со временем она привыкла к этому, но ей по-прежнему не нравилось, что публичные проявления привязанности не одобряются волшебниками этого времени. По взмаху палочки Горация сработала вспышка фотоаппарата, и снимок был сделан, запечатлев официальных членов Клуба Слизней 1942 года. Эта фотография станет первым вещественным доказательством того, что она действительно была там в то время. Гермиона улыбнулась при этой мысли. Ей больше нигде не хотелось бы оказаться, кроме как здесь. Она чувствовала себя дома.