Сад голубых пионов

      В октябре Пиона получает письмо о том, что отец и Петуния переезжают жить в Ливерпуль. Родители не разводятся, пишет Лили, пропуская слово «пока», но теперь в доме тихо и слишком много пустых комнат. Еще Лили пишет, что мама подумывает тоже переехать куда-нибудь, подыскать домик поменьше, где будет место только для них троих, и Пиона спешно строчит ответ, что должно же быть место для папы и Туни, когда они приедут на каникулы. В следующем письме Лили отвечает, что тогда они могут просто спать вместе, а еще добавляет, что прочитала весь учебник по зельеварению за второй курс.       Лили напрашивается на похвалу, и Пиона пишет, что та обязательно станет самой лучшей, но не слишком, умницей-разумницей, и какой-нибудь красивый мальчик обязательно поймает ее, когда она нечаянно упадет.       Самой Пионе зельеварение не очень-то нравится, потому что там есть ингредиенты вроде червей и чьей-нибудь слизи, без которых никак нельзя обойтись. Профессор Слагхорн постоянно журит ее, потому что Пиона меняет ингредиенты, и получается не так, как задумано, а Пиона отвечает, что «зато никаких червей». Пиона любит копаться в теплицах, постоянно остается после уроков вместе с профессором Спраут и слушает ее рассказы о самых разных на свете цветах.       По дороге на рождественские каникулы Люциус объясняет ей, что совы на то и волшебные, что могут найти адресата без точного адреса, и она выпрашивает его сову, чтобы отправить Туни письмо. Ответа она не получает, сова больше не возвращается, а по дороге обратно в школу Люциус рассказывает, что та вроде как потерялась. Он отмахивается от извинений, но Пиона видит еще не зажившее красное пятно на его щеке и обещает сделать что-нибудь важное, чтобы все возместить. Нарцисса в этот раз с ними не едет, и на весь оставшийся путь в купе повисает молчание.       Иногда Пионе кажется, что они друзья поскольку-постольку, просто так, пока на это есть время, и тлеющее между ними молчание в какой-то степени подтверждает догадку. Пиона думает, что на самом деле у нее больше никаких друзей нет, машет через весь Большой Зал каждый день и больше не ловит смешки и тычки.       Когда Лили отправляет ей оторванный клочок письма Туни, Пиона закрывается в туалете плаксы Миртл и рыдает так громко, что призрак обзывает ее идиоткой и прячется в унитазе.       Когда на плечи ложатся теплые руки, Пиона подается вперед и рыдает теперь в грудь беззастенчиво вошедшего в женский туалет Люциуса. Нарцисса яркой вспышкой сжигает письмо и похлопывает ее по макушке, и от этого неловкого жеста они все втроем смеются. Пиона – сквозь слезы, а Люциус и Нарцисса понимающе и даже чуточку зло, но от этого становится тепло, а вовсе не страшно.       В поезде Пиона разглядывает их обоих и только теперь замечает, насколько они все повзрослели. Пионе и Люциусу уже по пятнадцать, а Нарциссе – четырнадцать, и все больше становится видна между ними разница. Не возрастная вовсе, а социальная, в которое двое – аристократы, чистокровные волшебники, и только Пиона – ни туда, ни сюда. Высокая и угловатая, какая-то вся неправильная, с дурацкими топорщащимися во все стороны соломенными волосами и глазами непонятного цвета.       Так что Пиона прячет дрожащие пальцы в рукавах все еще черной школьной мантии, отводит глаза и заставляет сердце успокоиться, потому что, думает она, все-таки Чейси права. В чем права, Пиона не поясняет даже самой себе, закусывает губу и неубедительно улыбается, когда Нарцисса спрашивает ее о чем-то. Все мысли Пионы отчего-то занимают собранные в низкий хвост волосы Люциуса и его поджатые, как у Петунии, губы, и она думает об этом все лето, получая одну за одной насмешки от Лили.