С приветом с того света

До района нас подбрасывает личный водитель Кристины, который оказывается у ворот парка за рекордные пятнадцать минут после короткого созвона Яна с нашим клиентом. Пока едем, я дико нервничаю, что все мы пахнем слишком дерьмово для шикарного автомобильного салона, поэтому периодически выключаюсь из общего разговора, чтобы попереживать о том, как, должно быть, страдает водитель, нюхая нас с профессионально бесстрастным лицом. Диктую послушно свой номер, когда Кристина находит в кармашке за передним сиденьем блокнот и ручку. Ян и свой диктует, и мой набирает в телефоне, подглядывая в Кристинин блокнот. — И что мне теперь делать? — спрашивает Кристина задумчиво. Мы с Яном переглядываемся. Ясное дело, почти что риторический вопрос относится к ее новообретенному дару Ока, а не к подпорченной одежде и оставленному в парке оборудованию, которое наверняка заберут люди ее отца. Хорошо бы прихватили и мой телефон. Что-то я нагулялся за сегодняшний день на неделю вперед. — Звони нам, пиши в мессенджерах, — говорю как само собой разумеющееся. — Тебе сейчас не помешают… консультации. — Лайфхаки там всякие, — поддакивает Ян, поглаживая Орешка между ушей. — А вы скажите, — предлагает Кристина, пребывая в слегка смазанном, но на удивление бодром для человека, на которого столько свалилось, состоянии, — если подвернется новое дело. Я же журналистка будущая, умею вынюхивать разное, и… — Кристина косится на водителя, а потом смотрит на меня и заговорщически подмигивает, — я теперь глазастая. Могу внести свою лепту. — За лайфхаки? — интересуется Ян. — За процент, — отзывается Кристина, прищурившись. — Двадцать, как стажеру, — немедленно озвучивает Ян. — По рукам. — А? — спрашиваю обалдело, моргнуть не успевая, как они уже жмут грязные ладони. — Что? Куда?.. — Ген, забей, — советует Ян и тут же бросает, глянув в окно: — О, смотри, подъезжаем. — Нет, ну скажи! — прошу, дергая его за рукав куртки двумя пальцами, пока водитель петляет по дворам. — Мертвая тишина в классе, — шикает Ян и, вытягивая шею, чтобы рассмотреть, где водитель разворачивается, говорит: — У крайнего подъезда, пожалуйста. — Какой ты противный, — жалуюсь вполголоса. Ян никак не реагирует, а Кристина хихикает и утыкается в блокнот, в котором что-то увлеченно записывает. Мы выходим, желая Кристине удачи не опиздюлиться дома, где ее отец уже наверняка места себе не находит — сперва от желания дочь обнять, а потом уже, как мне видится, хорошенько разораться на тему одиноких ночевок в спальнике в стремном парке. Кристина решила, что сама расскажет отцу правду. Вижу в этом здравое зерно. Вряд ли наш клиент морально готов узнать о том, что его дочь ведьма, от двух воняющих канализацией пацанов со сфинксом в костюмчике. Поднимаемся к Яну. Пока он хватает чистые вещи, полотенце и Орешка и скрывается в ванной, я сижу на банкетке для обуви в прихожей как на иголках и мечтаю только об одном — помыться. Но как-то невежливо требовать от хозяина поскорее выметаться из ванной, тем более что он там с Орешком. Да и Ян справляется очень быстро. Я только успеваю рассказать заглянувшим в прихожую Чёртику и Зелёнке увлекательную историю вызволения Кристины из парка, как дверь открывается, и в клубах повалившего из ванной пара появляется Ян в одном полотенце, повязанном вокруг бедер. Надо признать, без одежды он выглядит куда лучше! То есть, конечно, дело не в шикарном теле или что-то в таком духе, просто вырвиглазные шмотки жесть как его портят. И татушку в виде тигра на бедре впервые как следует разглядываю — чувствуется рука мастера. А так Ян костлявый дрыщ и совсем не в моем вкусе. Хотя причем тут мой вкус, даже я сам не въезжаю. Орешек, чистый и чрезвычайно, судя по выражению мордочки, довольный спа-процедурами, гордо дефилирует в комнату. — Ща, — говорит Ян, проскакивая за ним следом. Возвращается спустя минуту с кульком завернутых в большое банное полотенце чистых вещей и инструктирует: — В стиралку свое закинь, места хватит… — Он критически оглядывает мое бедное пальто, которое стягиваю с плеч, и с не меньшим скепсисом встречает кружевную блузку с отложным воротником, украшенную искусственным жемчугом. К сожалению, каким-то образом я умудрился запачкать и ее. Ян качает головой и заявляет: — Не, это точно в химчистку. Вот… — Он достает с полки холщовую сумку. — Сюда сунь. С нескрываемым облегчением запираюсь у Яна в ванной. Маленькая, но с добротным ремонтом и нежно-персиковой плиткой на стенах, а главное — чуть ли не чище операционной. Бабушка любит говорить: «У хорошей хозяйки может быть временами не прибрано в квартире, все мы люди, но ванная комната у нее всегда вылизана на высочайшем уровне! Главный показатель. Учись, пока я жива». И хрен ей напомни, что уже не очень. Позабавленный мыслью, что бабушка оценила бы ванную Яна, я раздеваюсь, аккуратно сворачивая одежду и убирая в сумку, и с чистой совестью привожу себя в порядок. Чуть не помыв голову шампунем Герцога, наконец нахожу среди великолепия выставленных на полке средств сиротливое человеческое — гель «три в одном» для всего и сразу. Делать нечего, приходится обойтись без привычных бальзама и скраба. Правда, пока отмокаю, мой взгляд то и дело невольно падает на шампунь Герцога. Проблемы начинаются, стоит мне вылезти из ванной и аккуратно за собой убрать. Только трусы и выжили в диких условиях парка. Джинсы я закидываю в стиралку к вещам Яна и запускаю на пару часов. Но не ходить же в трусах, тем более что на мне сегодня элегантное красное кружево. Поэтому смотрю, что Ян выдал мне из своего. Серая футболка с ржущим черепом — обхохочешься. Из катышков на ней можно сделать себе еще одну. Черные треники с белыми лампасами. Единственное, что меня примиряет с необходимостью их надеть — они новые, с биркой. Не знаю, насколько они коротки Яну, если даже у меня щиколотки голые. Но не беда, ведь мне выделили носки. Тоже с черепами! Выгляжу, одевшись, как одна большая шутка из арсенала Яна. Думаю, он начнет от души угорать. Но Ян встречает меня на кухне с тем же молчаливым одобрением во взгляде, с которым я смотрел на него, когда он разделся. Я бы с удовольствием сжег то, в чем он сейчас: и уже знакомую домашнюю футболку грязно-желтого цвета, и черные шорты-парашюты с розовой резинкой. Длинные светлые волосы вообще забраны назад ярко-желтым обручем. Выражение одобрения на лице Яна, впрочем, сразу сменяется легким раздражением. — Че ты там целый час почти делал? — вопрошает он в воздух и ставит на деревянную подставку на столе огромную кастрюлю, накрытую полосатым кухонным полотенцем. — Пюре с котлетами будешь? — Ты успел котлеты с пюре сделать? — даже не пытаюсь скрыть восторженных нот в голосе. Я смертельно, оказывается, оголодал после прогулок на свежем воздухе. Слюна набегает в рот, а когда Ян, как фокусник, сдергивает крышку с кастрюли, и, стоит спиралькам пара растаять в воздухе, я вижу шапку из восхитительно круглых умопомрачительно пахнущих котлеток на перине из пюре, мне хочется картинно хлопнуться в счастливый обморок. И чтобы у меня перед носом поводили котлеткой вместо нашатыря, приводя в чувство! — Заготовки из фарша были, — небрежно отзывается Ян, мол, ничего особенного. — Садись давай, пока не остыло. Повторного приглашения не требуется. Плюхаюсь на стул, мне вручают вилку и полную тарелку пюрехи с тремя котлетами. Мне больше ничего для счастья не надо, но рядом Ян ставит граненый стакан с компотом из сухофруктов, и все — теперь мне придется драться за Яна, если настанет такой час. Сам Ян устраивается напротив и начинает жрать прямо из кастрюли. Не знаю, какими математическими формулами он руководствовался, но мне с лихвой хватает собственной порции: ровно настолько, чтобы почувствовать себя сытым, но не лопнуть от переедания. Все остальное содержимое кастрюли залетает в Яна на космической скорости под бодрый стук деревянной ложки. Ем и поглядываю по сторонам. В прошлые посещения не замечал, как похожи наши кухни. Совковые раковины, которые переживут человечество, старомодные подставки под столовые приборы, даже наборы прихваток и рукавиц на крючках практически идентичные. И, разумеется, его высочество эмалированный чайник бежевого цвета с простым цветочным узором. — Офигенно вкусно, — говорю искренне, доев ужин. — Спасибо большое. — Да не за что, — цедит Ян, хмурясь, будто его корежит от комплиментов. Он подрывается из-за стола, собирает грязную посуду и сгружает в раковину. Не знаю, стоит ли мне валить, пока Ян не подливает мне еще компота — своеобразный знак, что разрешают остаться. Расслабляюсь невольно, да и Ян веселеет, кинув взгляд на пиликнувший телефон. — Ого! Гонорар! — сообщает он, показывая мне сумму на экране. У меня чуть глаза на лоб не лезут. Я-то думал, он приукрасил, когда говорил про покрытие стоимости аренды приюта. Но здесь действительно хватит и на успокоение его нервов за судьбу подопечных, и на мое время простоя после негативных отзывов вдовы Гольцман в сети. Ян тыкает пальцем в телефоне и добавляет: — Антон пишет, твою мобилу забрали. Завезут через пару часов. Ну че, кажись, Кристине не сильно влетело. Можно брать ее в банду. — В банду? — переспрашиваю иронично, вздернув брови. Вздрагиваю от неожиданности, когда мне на колени запрыгивает Герцог. Он топчется, устраивается поудобнее и сворачивается калачиком. С таким тяжким вздохом опускает черную мордочку на скрещенные лапы, будто делает мне огромное одолжение. Теперь я точно не встану. Я бы не рискнул проверять, что будет, если потеснить комфорт Герцога. — Нам реально пригодится ее Око, — отвечает Ян, вновь сев за стол. — Ну… наверное, — соглашаюсь и тут же уточняю робко: — То есть мы продолжаем? Сотрудничать? — По-моему, вышло на уровне. — Ян пожимает плечами. Смотрит на Герцога, потом, куда пристальнее, на меня. — Если ты, конечно, не против. — Я в деле, — отзываюсь немедленно. Осторожно глажу нежно-кофейную шерстку Герцога, на что получаю благосклонное «М-р-р-р», и думаю, что наше приключение действительно того стоило. Не считая вонючей трубы. Мы спасли Кристину и упокоили призрак Александры, которой давно пора было отпустить земное. — И за Кристиной хорошо бы приглядывать. — Ага. — Ян задумчиво гоняет туда-сюда по столешнице стакан с компотом. — Дар быстро раскачивается. Еще чуть-чуть, и ее догонит триггер. Триггер — это то, чем пугают и наставляют ведьм второго и третьего поколения с детства. Случай, благодаря которому ведьма определяет для себя границы, через которые ее силы больше никогда не должны переступать. Никогда не знаешь наверняка, где его схватишь. Зачастую ведьма, опьяненная пиком своих сил, злоупотребляет ими на близких — самая частая причина непоправимых ссор среди нашего брата. Мне, можно сказать, повезло. Что бабушка довольно отходчивая и слишком меня любит. — Как случился твой? — спрашивает вдруг Ян. Говорить о триггере неприятно, но я почему-то чувствую, что Ян меня не осудит и не пристыдит. Не в его характере. — Я был подростком, — захожу издалека, поглаживая Герцога, — довольно проблемным подростком. — М, — коротко отзывается Ян. Губы у него подрагивают, и я с подозрением прищуриваюсь. — Что? — Ничего. — Ян быстро мотает головой и строит невинное лицо, которое ни на секунду не обманывает. — Колись. — Ладно, мне сложно представить тебя «проблемным подростком», — фыркает Ян, сдаваясь, и ухмыляется. — Кажется, будто тебя сразу таким в капусте нашли — в жемчугах и с кружевной салфеточкой. — Ничего тебе рассказывать не буду! — грожу строго, и Ян изображает пальцами, будто застегивает губы на молнию, проворачивает невидимый ключ и выкидывает. Киваю с достоинством и продолжаю: — Ну я психовал, что у меня такой дар… не от мира сего, как ты любишь говорить. Мама у меня ведьма-целительница, папа предсказывает по картам. Ни в их окружении не было подобных мне, ни на ведьминых форумах. Мама говорила, что я уникальный, надо наоборот — гордиться. Но когда ты подросток, ты хочешь быть уникальным… совсем по-другому. Не потому, что общаешься с мертвыми… Ян вздрагивает. Вижу черную тень, запрыгнувшую к нему на колени, и, улыбнувшись невольно тому, что Ян начинает его чувствовать, подсказываю: — Чёртик пришел. Опусти руку. Да, вот так… левее немного. Супер. Он потерся о тебя. Ян тоже улыбается, хотя может ощутить лишь присутствие, но не то, как Чёртик доверчиво тычется носом в его ладонь. Яну достаточно это знать. Чёртику, похоже, тоже. — Продолжай, — просит Ян участливо. — Короче, я психовал и бунтовал, — говорю, погружаясь в воспоминания. — Запирался в комнате, часами рубился в компьютерные игры, забивал на учебу, ходил весь в черном… — Когда я бунтовал, — тянет Ян, позволяя запрыгнуть к себе на колени и Орешку, потеснив Чёртика, — я надрался пива в деревне и въебался на папином тракторе в сарай для дров… — Он ловит мой тяжелый взгляд и покорно говорит, жмурясь точь-в-точь как Орешек, с которого сняли вонючий костюмчик: — Извини, вырвалось. — Ко мне постоянно наведывалась бабушка, — продолжаю со вздохом. — Призрак бабушки. Она, в общем-то, со мной тусовалась с моих девяти лет, когда умерла. — Ежусь. До сих пор стыдно за свое поведение. — А я хотел забыться от мира мертвых. Ну я и… — Ты ее выгнал, — догадывается Ян. В его голосе неожиданно звучит столько сочувствия, что мне становится легче говорить о прошлом. — Я ее выгнал, — повторяю вслед за ним глухо. — Силы были уже под моим контролем. Я взял и закрыл эту дверь. И целую неделю тупо не обращал внимания на стук. Упивался, злорадствовал. Теперь-то все было по-моему. А потом стук стал реже… и прекратился вообще. — Я забываюсь и перестаю гладить, и Герцог лупит меня хвостом по запястью, призывая не отвлекаться от задачи. — Еще через неделю я угомонился. Попробовал ее вызвать — ноль реакции. Начал искать у завесы — не нашел и следа. Звал, просил прощения, умолял, даже… — признаюсь как в страшном грехе, — хрустальный шар откопал, типа, вдруг поможет… Испугался ужасно, что никогда ее не увижу и до самой старости проживу, зная, что простился с ней на такой кошмарной ноте. — И что в итоге? — напряженно спрашивает Ян. Он даже бледнеет слегка, не спуская с меня глаз, будто думает, что я вот-вот расплачусь. Или винит себя за то, что задал вопрос, который влечет за собой историю без счастливого финала. — Все хорошо, — успокаиваю, мягко улыбаясь. — В итоге все хорошо. Бабушка месяц меня помурыжила и вернулась… Пришлось, правда, еще месяц ей рассказывать, как мне без нее плохо было. Но могло закончиться плачевно. Закрыв дверь, я захлопнул ее слишком плотно. Для всего мира мертвых. И через неделю почувствовал… что поддалась обратно она с трудом. Позже уже я вычитал в книгах, чем мог закончиться мой бунт. Через пару месяцев мне бы не хватило сил открыть дверь снова. Но силы бы никуда не делись. И я бы банально… сошел с ума. — Я повторяю в большей степени для Яна, чем для себя, учитывая, что этим страхом я давно отболел: — Все обошлось. Со мной все в порядке. Ян кивает с явным облегчением. — Реально хорошо закончилось, — бормочет он и зыркает на Зелёнку, который любопытно заглядывает на кухню. — Все сюда решили запереться, да? — Мя-я-яу! — Зелёнка запрыгивает на третий стул, демонстрируя, что никуда не уйдет из общей тусовки. — А у тебя? — спрашиваю, почувствовав, что мне можно. Ян не скроет от меня свой триггер после того, как я открылся ему со своим. — Ты же в курсе, что я анималист, — произносит Ян с готовностью, то Чёртику руку подставляя, то тиская Орешка. — Ну и триггер мой… тоже животный. Я уже не помню, когда котов… не чувствовал вовсе. Я для них всегда будто бы был своим. Я даже не особо удивился, когда обнаружилась моя с ними связь — это казалось таким естественным: понимать их, говорить с ними на одном языке. Пару лет назад… экспериментировал с зоной влияния, и вышло слишком жестко. — Ян хмурится. Мне не надо спрашивать напрямую, чтобы прочесть в нем, как в открытой книге, насколько он корит себя. Не меньше — чем я в случае с бабушкой. Ян поднимает на меня блестящие зеленые глаза и хрипло договаривает: — Чача со мной не живет больше. Хотя она меня тоже… слишком любит, чтобы не простить. — Что случилось? — Я протягиваю руку по столу раскрытой ладонью вверх. Ян не задумываясь накрывает мою ладонь своей и сжимает. Он весь дрожит. Чёртик встает на задних лапах и прижимается призрачным тельцем к его груди. — Она высоты всегда боялась, — выдавливает Ян, болезненно морщась. — Я думал, воспользуюсь силой, чтобы переломить этот страх внутри ее сознания. Каким же дебилом я был! Страх ушел. Но… так не поступают с близкими. Не заставляют делать что-то через силу. У меня ушел год, чтобы выпросить прощение. Хотя я его не достоин. — Ты хотел как лучше, — говорю пылко, сжимая его пальцы. — Да, способ был… так себе, но ты не желал ей зла. И она знает, что ты ее любишь! Ян молчит, но вроде бы позволяет себя успокоить. Мы оба вздрагиваем от неожиданности и крепче сжимаем руки, когда раздается дверной звонок. — Наверное, — говорит, отмирая первым, Ян, — телефон твой привезли… Я неловко разжимаю пальцы, позволяя Яну встать и сходить в прихожую. Он возвращается спустя минуту и кладет передо мной телефон. — И вообще, — продолжаю прерванный разговор, — ты теперь точно знаешь, как делать не надо. Это же триггер. Он не бывает простым... Ты не плохой человек. Говорю это, основываясь на том, что знаю о нем. Какой он со своими котами. Какой он с теми, кто попал в беду, вроде нашей новой знакомой Кристины. Какой он со мной. Ян какой угодно, но не плохой. Я бы даже сказал, он замечательный. Чего не скажешь о его вкусе в одежде. Ян смотрит рассеянно на меня, на стакан из-под компота. Потом поднимает глаза к настенным часам. — Скоро мертвый час, — сообщает он, хотя уверен, что до него еще три как минимум. — Я твои шмотки тому челу дал, который только что заходил. — Что? — спрашиваю обалдело. — Зачем? — В химчистку попросил отнести и мой номер им оставить, — отвечает Ян просто. В ответ на мой взгляд, полный недоумения, он фыркает. — Ой, Ген. Мы сегодня охуенно сработали и заслужили пару бонусов. Че у него, ноги отвалятся, лишние тридцать метров пройти? Тут недалеко, денег я ему дал. — Неудобно как-то, — бормочу сконфуженно. — Неудобно шубу в трусы заправлять, — отмахивается Ян. — Курить пойдем? Пока мертвые спят. — Пойдем, — соглашаюсь, потому что хочется уже. Кажется, вопрос с тем, остаюсь ли я на ночь, даже не обсуждается.