Весна нам вернёт всё, что мы потеряли зимой

На расследовании оказалось, что андроид в деле весьма неплох, собственно, девианта именно он и нашел. Однако на следующий день Хэнк сделал все возможное, чтоб избавиться от такого напарника. Требовал, просил, чуть ли не умолял капитана. Но, несмотря на все его старания, Фаулер был непреклонен, и от дел по андроидам, ни от одного конкретного андроида избавиться у Хэнка не вышло. Наверное, Хэнк еще не все удары получил от жизни, но этот был неожиданным и особенно подлым. Капитан, старый его друг, знал, как он ненавидит андроидов и знал почему. Так за что Джеффри его так? Хэнк знал из курса психологии, что это неправильный вопрос. Что правильно – надо спросить себя не «за что?», а «для чего мне все это?» И, типа, сразу озарит понимание и все встанет на свои места. На свои места ничего не встало, и никакого озарения не снизошло, и вообще Хэнку было вот ни разу не до психологии. Первое время андроид выбешивал его не на шутку. Своими дурацкими «личными вопросами», подсказанными, видимо, его дурацкой социальной программой, своевольными выходками, замечаниями о неправильном питании и неправильном отношении к работе. Да, мать твою, андроид сраный будет его учить, вот ведь дожил до чего в свои пятьдесят с лишним лет, из которых больше двадцати прослужил в полиции! И, тем не менее – что-то во всем этом было, чего пока Хэнк не мог постичь. Этот раздражающий его андроид был слишком…живой. Для человека такое поведение было бы понятно, – установить дружеские отношения с напарником, а машине сраной зачем? А потом была погоня за девиантом, которая кончилась тем, что пойманный девиант самоубился, а андроиду Хэнк врезал от всей души. Вот значит как? Сегодня он пытается с тобой дружеские отношении завязать, вопросы личные задает, о здоровье будто бы беспокоится. А завтра считает, что раз восемьдесят девять процентов вероятности спастись у тебя было, то нехер и помогать. Не понимая, что это значит – одиннадцать процентов умереть, разбившись насмерть при падении с крыши. Сначала Хэнк ощутил некоторое злорадство, глядя на понуро бредущего за ним андроида. Вот так, и по морде получил, и девиант от тебя ускользнул, чертова ты машина. Но позже ему стало не по себе. Тогда он сам не понял почему. Да и не хотел понимать. ​ А потом был сраный Эдем. Этот день Хэнк будет вспоминать долго. В этот день что-то надломилось в его душе. В этот день он едва не пристрелил своего андроида. Когда эти девчонки Трейси почти голые, под ледяным ноябрьским дождем стояли, взявшись за руки, и одна из них так им и сказала: «Я просто хотела жить. Еще раз увидеть свою любимую» – Хэнк был буквально поражен. Это прозвучало слишком по-человечески. И ведь она не врала, потому что эта любимая дралась как дикая кошка, защищая подругу. Он бы выстрелить в них не смог. Уж слишком похожи на людей. Арестовать, судить – это да. Но они – андроиды, какой суд? Да и пистолет был не у него. А этот, помешанный на своей миссии передовой прототип, мог запросто перестрелять их – и все. Но прототип так и не выстрелил. У Хэнка дико болела голова, а вдобавок мозг взрывался от противоречий. Коннор же утверждал, что он – машина, и всегда выполняет свою миссию. Ловко выяснил, куда девалась убившая своего клиента Трейси, дрался с ней, можно сказать, не на жизнь а на смерть – а выстрелить в них так не смог. Глаза свои шоколадные таращил, пока девчонки убегали – и не стрелял. Так кто же ты у нас, Коннор? Все то, что пришлось Хэнку повидать за время их расследований, перевернуло его давно устоявшиеся представления о жизни – что андроиды – это зло, что из-за них мир медленно, но верно катится в пропасть. Что одни ради прибыли все увеличивают выпуск проклятых роботов, а другие как дураки покупают их, ведут в свои дома, доверяют им свои семьи. А кое-кто и заменяет ими семью. Вот ведь даже уже и детей-андроидов создали. Эти дни показали ему, что зло тут только люди. Это они ломали, уродовали андроидов. А андроиды просто хотели жить. Он видел это в их испуганных глазах. Он слышал это от Трейси. А потом случилась Стредфордская башня. Это было потрясением не только для Хэнка – наверное, для всей Америки. Андроид, так решительно, уверенно и спокойно заговорил о правах своего народа, который и народом-то никто не считал. Хэнк слушал его речь вместе с Коннором и думал – вот стоит тут рядом со мной один дохуя умный андроид. Передовой прототип, у которого есть все данные, чтоб подумать над словами этого деятеля, и уразуметь его правоту. Он на их совместных расследованиях достаточно насмотрелся, чтобы понять, почему андроиды становятся девиантами. Так что он выберет – свою миссию или свой народ? Часа не прошло, как Хэнк получил ответ. В коридоре было полно народа. Копы, федералы, спецназ. Ворвавшийся с автоматом андроид положил всех. Кроме него, Хэнка. Коннор закрыл лейтенанта собой от пуль. Хэнк еще разговаривал с ним, как с живым, выбираясь из-под ставшего невероятно тяжелым неподвижного тела. А выбравшись – увидел простреленную автоматной очередью спину, серый пиджак, залитый синей кровью. – Коннор, – позвал Хэнк, но ответа не было. Сомкнутые ресницы, спокойное лицо – как будто парень уснул. Вечером Хэнк пил, но алкоголь не приносил облегчения. Все стояли перед глазами круглые дыры и ярко-синие пятна на сером пиджаке. Бледное лицо, родинки, тени от длинных ресниц на щеках… Сраный андроид, который, не задумываясь, отдал за него свою жизнь. Глупо, наверное, но Хэнку было его отчаянно жаль. И пожить-то совсем не успел парень. Сколько там было его жизни – месяц, два? И несколько дней у них в департаменте. Хэнк теперь пожалел, что так неприязненно относился к Коннору – орал, хватал за грудки. Он же не сам себе миссию свою выбрал и старого черта, ненавидящего андроидов, в напарники? А теперь было поздно. Вот если бы начать все сначала… Хэнк и сам не ожидал, что еще недавно страшно раздражавший его андроид успел занять в его душе какое-то место, и теперь там образовалась некая пустота. Он вспомнил слова Коннора – его ответ на вопрос что будет, если он выстрелит – рай для роботов? – Не будет ничего. Пустота. – ответил тогда андроид. Где же он теперь, его кареглазый робот? И почему он, лейтенант, вообще думал об этом? А перед глазами стояли ярко-синие пятна на сером фоне и пустой коридор, где он единственный остался в живых. * * * Но ведь это люди не возвращаются, а Коннор вернулся, чем едва не довел Хэнка до сердечного приступа. ​ Вопреки своим вчерашним горестным раздумьям и сожалениям о своем грубом отношении к напарнику, Хэнк, как только удалось восстановить дыхание и подобрать отпавшую челюсть, тут же начал орать. – Какого черта, жестянка? Предупреждать надо! Ты до инфаркта довести меня хочешь, чтоб тебя, сраная машина! ​ Но, выкрикивая все это, Хэнк встал из-за стола и двинулся навстречу не ожидавшему такого приема андроиду. Наоравшись и выпустив пар, Хэнк ощутил облегчение – и даже, похоже – радость? Во всяком случае, на лице его появилась улыбка – и андроид как-то робко, неумело, отзеркалил ее. Улыбка вышла так себе, на троечку. Возможно, это вообще впервые его андроид улыбался. Хэнк приблизился, он был готов обнять парня, но увидел кривящуюся в усмешке физиономию Рида. ​ – Вот видишь, что ты наделал? – широким жестом он указал на идущего из кафетерия детектива, – Гэвин Рид расстроился, а он так радовался вчера, что больше тебя не увидит, а ты вдруг взял да вернулся. – нарочито сочувственным тоном сказал Хэнк. Рид бы показал лейтенанту Андерсену средний палец, но не мог – в одной руке был стакан кофе, в другой – батончик. Поэтому пфекнул зло и пошел на свое место. * * * Расследование зашло в тупик, и Хэнк решил обратиться за помощью к бывшему главе Киберлайф и создателю андроидов Элайдже Камски. Возможно, он им сможет чем-то помочь? Это была очень странная встреча. Камски, словно змей-искуситель только что не кольцами обвивался вокруг Коннора, предлагая чудовищный выбор. Убить стоящую на коленях девушку-андроида – и он все расскажет о девиации, и укажет место, где скрываются девианты, или же пощадить – и уйти ни с чем. И оружие в руки парню вложил. Хэнк тогда почувствовал, как перед ним буквально разверзлась пропасть. Если Коннор сейчас выстрелит – значит и впрямь машина, сраный андроид, готовый ни в чем не повинную девушку убить ради своей миссии. Значит, конец всему. Хэнк не будет, просто не сможет с ним работать, даже уйдет к чертовой матери из полиции, если Джеффри не пожелает его услышать. А может, из жизни тоже уйдет… вот только Сумо. Вот и наступил момент истины. На какое-то мгновение установилась зловещая тишина. Молчал, ожидая результата, создатель. Замер Коннор с пистолетом в руках, лицо напряженное, брови чуть нахмурены, диод заходится желтым. И покорная воле хозяина девушка, стоящая перед его напарником на коленях. ​ Но Коннор не выстрелил. Вернул оружие своему создателю, и Хэнк почти готов был его обнять, когда несчастный, растерянный Коннор говорил: «Ну не смог я выстрелить! Понятно? Не смог!» И был такой живой и настоящий в этот момент… После этого события завертелись просто с бешеной скоростью. От дела их отстранили. Коннор должен был вернуться в Киберлайф, а Хэнка раздирали противоречия. Мысль о том, что Коннора будут исследовать, выясняя причины провала миссии, была ему нестерпима. Но если дать ему возможность уйти – что будет он делать? Парень пристроился задницей на Хэнков рабочий стол и попросил о помощи – ему надо было попасть в архив! Он точно знает, что среди улик есть разгадка. А потом он как-то обреченно поблагодарил за совместную работу. И добавил, что они могли бы стать друзьями. Хэнка внутри как будто скручивало. Речь шла уже не о миссии, а о жизни. О жизни Коннора, который только что пощадил другого андроида. И разве мог Хэнк ему отказать? Допустить, чтобы его забрали в Киберлайф? Но отпустить – куда? Камски сказал, что Коннор должен будет выбирать. И какой же выбор он сделает? Пойдет убивать своих? Андроидов, которые внезапно осознали себя живыми – и вместе с этим к ним пришло понимание того, что они не заслуживают той рабской, бесправной жизни, на которую обрекли их люди. Перед его внутренним взором пронеслись воспоминания – Трейси, держащиеся за руки, андроид, воззвавший к RA9 и бросившийся с крыши, нянька, обнимающая девочку на обочине скоростной трассы. Речь андроида – вполне себе такая здравая речь, где он от имени своего народа просил свободы. Крис, которого пощадили андроиды. И пластиковые тела расстрелянных девиантов, устилавшие улицы, потому что люди-то пощады не знали. И Коннор, которого Киберлайф, как цепного пса, натравил на своих созданий, обретших волю. Впрочем, раздумывать было уже некогда – в холле маячила щуплая фигура агента ФБР. – Иди, – сказал Хэнк. – У тебя несколько минут. Надолго я его не задержу. Но этих нескольких минут Коннору хватило на все, даже говнюку Риду навалять, которого позже обнаружили лежащим в архиве без сознания. Вечером, отстраненный от работы – и скорей всего, навсегда, Хэнк залип у экрана телевизора. Лейтенанта мучили сомнения. Что же он натворил-то? Федералу морду набил – считай, что прощай, работа. А Коннор, ради кого он так рисковал, что сейчас делал Коннор? Принял ли он сторону своего народа, или же, в угоду Киберлайф, похоронил их надежду перестать быть рабами? На экране события с ужасающей быстротой сменяли друг друга. Где же все это время был его андроид? Тот, с кем за неделю прожили, казалось, целую жизнь! – Ты только не умирай! – шептал отчаянно Хэнк. - Коннор, я в тебя верю! Ты сумеешь сделать правильный выбор. Однако, вскоре в правильности выбора пришлось усомниться. Федералы штурмовали убежище девиантов – старый, мирно ржавевший в порту корабль. И привел их туда именно Коннор, хотел он этого или нет. Если не девиантнулся в архиве – то по трекеру могли отследить. И, скорее всего, на этом корабле его и прикончили – либо свои, либо чужие. Про лидера девиантов тоже ничего не было слышно. А тем временем по всему городу шли облавы на андроидов, за городом спешно сооружали так называемые «пункты утилизации». Когда на экране замелькали кадры с горящим взорванным кораблем и мечущимися по палубе людьми, Хэнк подумал, что это конец. Скорей всего, что Коннора уже нет. А потом случилось то самое, что Хэнку вспоминать было особенно тяжело. Когда раздался стук в дверь, и Хэнк, недоумевая, кому он мог понадобиться в поздний час, открыл – как же он обрадовался, что Коннор жив! Пришел, попросил о помощи. И Хэнк, конечно, с готовностью бросился ему помогать... Укрыться, выбраться из осажденного города. Очнулся он, когда на него навели оружие, потому что он никак не мог взять в толк, за каким чертом они должны ехать в Киберлайф. Потом были несколько часов унизительного стояния с пистолетом у виска. В голове крутились мысли – значит, Коннор жив. И, значит, он все же сделал правильный выбор. Это радовало. А то, что его взяли в заложники и используют, чтобы навредить парню – вот это было ужасно. Но самым ужасным оказалось другое. Когда Коннор и его двойник, абсолютно одинаковые, дрались друг с другом, Хэнк понял, что уже не сможет их различить. Да, он добрался до оружия, но как велика цена ошибки! Лично для него. Для Коннора. Для той новой жизни, что мучительно и кроваво пыталась прорваться сквозь людскую косность, жадность и жестокость. Он выдохнул с облегчением, когда понял, что он тоже сделал правильный выбор. И в тот момент, он, конечно же, не подумал, что это только люди не возвращаются. А через несколько дней они встретились. И не было больше радости, чем увидеть Коннора живого, с несмелой, но такой милой, абсолютно человеческой улыбкой. Пусть в этой его форме – но с распахнутым воротом, без галстука-удавки на шее! Это был момент удивительного, абсолютного счастья. Дальше началась обычная жизнь, практически послевоенная. Город с трудом возвращался к мирной жизни. Победа в революции – это было прекрасно, но это было только начало. Начало длинного пути, который должны будут пройти две расы, пока научатся мирно сосуществовать друг с другом. Да, андроидов признали новой разумной расой. Им выделили несколько заброшенных зданий на окраине города. Но никаких законов, защищающих их жизнь, пока что принято не было. Они больше не были имуществом. Фактически это значило, что они были никем. И в этих-то обстоятельствах Хэнк, который был уверен, что Коннор – второй лидер девиантов после Маркуса, буквально подаривший ему победу, живет где-то там, в Новом Иерихоне, в почете и уважении. А оказалось – парень поселился в какой-то заброшке недалеко от этого Нового Иерихона. И совершенно один. Хэнк даже слушать не пожелал никаких его "там есть все необходимое" и "андроиду много ведь не надо". Потребовал, именно – потребовал – переселиться к нему. – Коннор, слышать ничего не желаю! Это – приказ! Они оба, конечно, улыбнулись тому, что приказы отстраненного от работы Хэнка для опального охотника на девиантов теперь никакой силы не имели. Но Коннор послушался. Более того – парень явно был рад и даже не скрывал этого. Если не считать его заброшки и тех жилищ, где они были в целях расследования, Коннор ведь и нормального жилья человеческого не видел. Хэнку немного стыдно было царящего у него беспорядка и запущенности, а любопытный андроид бродил по дому, разглядывая, осторожно касаясь то клетчатого пледа на кресле, то корешков бумажных книг, то старых виниловых пластинок. Ему все было ново и интересно. – Хм... – нерешительно начал Хэнк, – вот как меня сейчас от работы-то отстранили – ну вот и будет время домом заняться. Поможешь? С тобой в четыре руки за пару дней и управимся. – Не думаю, – наклонив голову, произнес андроид, – судя по обстановке в городе, вас, наверное, вызовут на работу. В городе прошла эвакуация, в брошенных домах орудуют мародеры, а андроиды... Андроиды практически беззащитны. Да, их признали разумной расой, но убивать не прекратили и с этим надо что-то делать. А многие полицейские наверняка тоже уехали, патрульных андроидов, – выразительное лицо Коннора помрачнело, – отправили в лагеря утилизации. Хотел бы я знать, хоть кто-нибудь из них выжил? – Коннор вскинул на Хэнка глаза, в которых застыла боль. – Я бы хотел вернуться на свое место и по-прежнему быть вашим напарником. Вот только согласится ли капитан? – Ну, узнаю, – пробормотал Хэнк, – возможно, ты прав. А пока что, давай-ка пообедаем... Ах, да, я и забыл-то, что ты не ешь. Надо будет тебе этой синей жижи купить, тебе ж тоже подкрепляться-то надо? И, знаешь, что еще? Переоденем-ка тебя, пожалуй! А то после визита в эту вашу сраную башню я твою форму киберлайфовскую просто видеть не могу. Пока мое что-нибудь подберу, а когда все успокоится, мы с тобою в магазин съездим. ​ Хэнк открыл шкаф, в котором, на удивление, в отличие от общего беспорядка в доме, царил идеальный порядок и стал искать среди старых вещей хоть что-то подходящее. Это было непросто, и, когда из недр шкафа были извлечены старые джинсовые шорты и толстовка времен полицейской академии, Хэнка ждал сюрприз в виде обнаженного Коннора, послушно ожидающего, когда ему выдадут одежду. Шорты и толстовка кучкой упали на пол. Хэнк застыл, он потрясенно смотрел на совершенное по красоте тело, которое от человеческого отличалось лишь очертаниями регулятора тириумного насоса под скином. Цвет кожи бледный, как у человека, не знающего загара, бугорки сосков, ямка пупка и даже родинки – полное подобие человека, только вот поискать еще таких красивых людей. Хэнк зажмурился и ладонью хлопнул себя по лбу, не в силах собраться с мыслями. Ну да. Много чего андроиду в башку напихали, но стыдиться своей наготы явно не научили, да и зачем? Хэнк попытался нагнуться за одеждой, Коннор оказался быстрее. Когда они оба выпрямились, Коннор стоял к нему слишком близко, так, что Хэнк уловил едва слышны мерный шум, издаваемый тириумным насосом. Похоже, этот парень не только о стыде, но и о личных границах понятия не имел. Но и человек не поспешил отстраниться. Он ощутил странное, иррациональное желание прикоснуться к андроиду, дотронуться до нечеловечески гладкой кожи, до чуть подсвеченного голубым очертания регулятора. Так прошло несколько секунд. Хэнк первым не выдержал. – Ты, это, одевайся что ли уже, – хрипло пробормотал он. – А я это, я пойду, что ли, с Сумо погулять... ​ Лейтенант напрочь забыл, что вообще-то собирался обедать. * * * Коннор оказался прав стопроцентно. Рано утром звонок от капитана разбудил Хэнка. Отстранение отменили, поскольку в городе творится черт знает что, а людей катастрофически не хватает. Накинув на плечи халат и отчаянно зевая, Хэнк потащился в душ. Но в гостиной его взгляду предстала просто возмутительная картина. – Коннор! Я кому вчера сказал – не пускать на диван собаку? Какое из этих слов ты не понял? Коннор не просто пустил на диван Сумо. Он стоял перед диваном на коленях, а рыжая лохматая туша нежилась на диване, на спине, раскинув мощные лапы в стороны и наслаждаясь тем, как Коннор чешет ему живот. – Я сто лет собаку не мыл, ты представляешь, сколько грязи и шерсти на диване теперь, а пылесос сломан. Хэнк еще хотел добавить что-то о наглом игнорировании его просьб, но выражение детского счастья на лице Коннора заставило его замолчать. Пусть. Если ему так нравится – пусть. Это ж первая его ночь в настоящем доме. Не в башне своей, не в участке и не в заброшке. И пока упругие струи воды окончательно прогоняли сон, Хэнк думал – если кто сказал бы теперь, что андроиды – не живые, ох, с каким удовольствием он послал бы по известному адресу!