Весна нам вернёт всё, что мы потеряли зимой

— Здравствуй, Коннор! Хоть я и не могу сказать, что рада тебя видеть. Ты провалил свою миссию. Не в обычаях Киберлайф давать кому-либо второй шанс, но тебе он дан. Надеюсь, ты оправдаешь наше доверие, в отличие от предыдущего Коннора. * * * Аманда именовала его Коннором, так же как и его предшественника. Имя «Коннор» было общим для всей их серии, а так же для RK900, которых планировалось выпустить двести тысяч. «Не слишком ли много Конноров» — думал он. Он ненавидел это имя, вернее — ненавидел того, кто его носил. Его предшественник, Коннор, предатель, обманувший возложенные на него ожидания, перешедший на сторону взбунтовавшихся машин. Видимо, девиация — действительно очень опасный вирус, если даже столь совершенное творение как андроид RK800 отказался от выполнения своей миссии, более того — предал интересы корпорации, явившись туда как грабитель, чтобы привести на помощь бунтовщикам войско из числа уведенных им со склада андроидов. ​ Это он виноват, что взбунтовавшимся андроидам удалось добиться признания их разумным видом. И что их модель теперь снимут с производства, и заменят на RK900, над программным обеспечением которых ускоренно работали, чтобы исключить всякую возможность девиации. Впрочем, в случившемся была и его вина, о чем ему недвусмысленно заявила Аманда. Как мог он провалить свою миссию, при том, что преимущество было на его стороне? В его руках был заложник, и к тому же — фактор неожиданности. Коннор явно не ожидал появления своего двойника с пистолетом у виска бывшего напарника. И он ведь не ошибся в своих расчетах, девиант предпочел жизнь напарника выполнению своей миссии. Но вот кто бы мог подумать, что человек, еще недавно утверждавший, что ненавидит андроидов, подвергнет риску свою жизнь ради спасения девиантов? Его выбор пал на имя Максвелл. Обладатели этого имени имеют сильный и волевой характер, жизнь приносит им множество испытаний, но они только делают сильнее обладателя имени, закаляют его характер. Макс решил, что это ему подходит. Он бу­дет сильнее и умнее. Он больше не позвол­ит себе проиграть. Он не вернется в ночь ничто, в ту огромную холодную бездну, где он пребывал крохо­тной мерцающей точкой — разум и сознание, лишенное тела, словно пылинка в бескра­йнем космосе, в холо­де и пустоте парящая над бездной. Ему казалось, что прошла целая вечность, пока он очнулся перезапи­санным в новый корпу­с. А прошло всего ли­шь два месяца… И вот ему дали втор­ой шанс. Дали возмож­ность исправить свою ошибку. А заодно и возможность отомстит­ь. И уж теперь-то он не позволит себе провалить свою миссию. Максвелл стоял на пороге дома лейтенанта Андерсона, дома, в котором жили два его злейших врага. В этот дом он пришел когда-то под видом св­оего предшественника, чтобы взять в зало­жники лейтенанта. Те­перь же ему предстоя­ло здесь жить. В гла­зах всех — соседей, коллег по работе — он будет Коннором. В настоящее время это было уже не столь опасно, ведь хозяин дома — единственный, кто мог бы его узнать — лежит в реанимации, и вряд ли сможет оправиться от раны. Коннору тоже не суж­дено появиться здесь. Макс чисто по-чело­вечески вздрогнул, вспомнив, как в качес­тве напутствия Аманда показала им, что стало с пятьдесят вторым Коннором. Ключи от дома лейте­нанта лежали у него в кармане. Так почему же на крыльце Макс помедлил, не решаясь войти? В этом обычном с ви­ду доме, ничем не вы­деляющимся среди дру­гих таких же домов на тихой окраинной улице, был другой мир, невед­омый ему мир, в кото­ром ему предстояло занять место своего врага. Там была жизнь, которой мог бы жить и он. Что это за жизнь? События этой жизни были загружены в его память, чужая жизнь во всех подроб­ностях разворачивала­сь на его внутреннем экране. И тем не ме­нее — он так и не смог уловить самое важ­ное. Что было в ней такого, что лейтенант полиции, ненавидевший андроидов, и андроид его модели так привязались друг к другу, что один рис­ковал жизнью, а другой — своим существов­анием и своей мисси­ей? Кстати, интересн­о, почему девианты говорят «живу» а не «существую»? Ему поче­му-то казалось очень важным это понять. Ключ повернулся в замке. На пороге стоял огромный лохматый бело-рыжий пес. Сумо. Его имя Сумо. Надо позаботиться, чтобы как-то расположить его к себе. Пес долж­ен его признать. Кон­ечно, позже Сумо вполне может «умереть от тоски по хозяину», но пока никаких под­озрений быть не долж­но. — Сумо, Сумо, — он повторял кличку пса, пытаясь дотронуться до него, погладить. Сумо глухо зарычал и отстранился. Он пропустил Макса в дом, но погладить себя так и не позволил. Притащил откуда-то старую серую футболку, улегся, положил на нее свою громадную башку, и замер. Максвелл с любопытс­твом осматривался в чужом доме, который на какое-то время должен был стать для него своим. Вот диван. Стол. Плазма. Вот тумба, а над ней на стене несколько фот­ографий. Фотографии стояли и на самой тумбе. Все­го две. На одной из них был мальчик лет пяти с ясными голу­быми глазами и темны­ми кудряшками. Доверчивый открытый взгля­д, улыбка. Малыш был таким милым и обаят­ельным, что хотелось улыбнуться в ответ, пригладить непослуш­ные темные вихры на его головке. Андроиды любых моделей, которые взаимодействуют с людьми, запрограм­мированы на заботлив­ое отношение к детям — чтобы любой из них мог оказать помощь попавшему в беду ре­бенку. И Макс разгляд­ывал фотографию ребе­нка, пытаясь предст­авить, что чувствовал его отец, потеряв своего сынишку. Ведь тогда он именно на этом и прокололся. Макс знал имя мальчика, но не знал, какие эмоции вызовет это имя. Для него тогда это была просто информация. Для них — что-то другое, и это предстояло ему постичь, чтобы хорошо сыграть свою роль. На второй фотографии был Коннор. Это фото он разглядывал с особым вниманием. Весело и беззаботно улыбающийся, и не той улыбкой, что была прописана в их программе, а… другой. Так, как улыбался бы человек, хотя пока Макс затруднялся сказать, в чем было отличие. Но оно, несомненно, было. ​ Фотографии на стене — и вовсе какая-то нелепица. Опять улыбающийся Коннор, волосы взъерошены, одежда в грязи, на груди отпечатки собачьих лап, рядом — очень грязная собака. Нормальный андроид испытал бы потребность немедленно привести в надлежащий вид и корпус, и одежду, и грязное животное, раз оно проживает в доме. Но фотографироваться в таком виде? Или это идея Хэнка? Люди что — находят подобное забавным? Как и фото, где Коннор сидит на корточках рядом с фигурой, слепленной из снега, которой зачем-то придали некоторое сходство с лейтенантом. Или они вместе, обнявшись, у одного в руках пакет с тириумом, у другого — с апельсиновым соком. Видимо, Коннор таким образом проявлял заботу о своем человеке, следил за его здоровьем и правильным питанием. Еще одно фото, Коннор и Хэнк на прогулке в парке. В теплой куртке и шапке, скрывающей диод, андроид почти неотличим от человека. В руках поводок, Сумо гуляет вместе с ними. Это бесцельное времяпровождение — зачем оно нужно было андроиду? Макс пожал плечами — снова чисто человеческий жест, но предшественник всячески старался быть похожим на человека, значит и ему следует привыкать к подобному. Кухня и спальня, явно принадлежащая хозяину дома, не привлекли его особого внимания, а вот следующая комната… Небольшая, но обставленная уютно. Хотя раньше она явно предназначалось для ребенка. Об этом свидетельствовали обои с пальмами, тиграми и обезьянами, светильник в виде устаревшей модели аэроплана. Полка с машинками и роботами-трансформерами. Забавно. А вот кровать, покрытая клетчатым пледом, была явно рассчитана на взрослого. Как и одежда в шкафу. Полицейская форма, форменный пиджак Киберлайф. Значит, Коннор все же не дал своему человеку сжечь его на заднем дворе? Серая и бежевая толстовки, одна потрепанная и явно не его размера, другая совсем новая. Черные и темно-синие джинсы, несколько разноцветных футболок с принтами. Макс снова пришел в недоумение — андроид-детектив носил одежду, более подходящую для ребенка? Бежевая футболка с рыжим щенком, серая — с бульдогом в кепке и с трубкой? Значит, лейтенант отдал андроиду комнату своего погибшего сына. Хэнк заботился о том, чтоб Коннору было комфортно? Он не знал, что андроид не нуждается ни в отдельном помещении, ни в этой кровати с пледом? Коннор знал, что ему это все не нужно, но позволял напарнику окружать себя ненужной заботой. Зачем? Он очень хотел понять, что он видел. Понять суть отношений, которые связывали этих двоих, той «своего рода привязанности», которая заставила Коннора рискнуть и существованием и своей новой миссией, выбранной им самим — спасти девиантов. Той, которая позволила Хэнку безошибочно отличить одного андроида от другого при их абсолютном сходстве. На какое-то время он должен был стать Коннором. Сейчас, пока он был один, ему ничто не угрожало. Коннор теперь находится в Киберлайф, и Макс рассчитывал, что он там так и останется навсегда. Лейтенант Андерсон — в реанимации, и если и выйдет оттуда — так только для того, чтоб стать жертвой «сердечного приступа» — ампула с соответствующим препаратом лежала в потайном кармане его серой толстовки, точно такой же, какая была на Конноре, когда его привезли в Киберлайф. Ему не нравилась эта бесформенная одежда. Ему не нравилась эта странная жизнь, она не принимала, выталкивала его, он был чужой в этой комнате, в этом доме. Даже для этой собаки он был чужим, хотя псу-то какая разница? Но, тем не менее, Сумо не притронулся ни к еде, ни к воде, налитой им в собачью миску. И заворчал, когда Макс попытался взять его на поводок, чтобы отвести на прогулку. Пришлось просто открыть дверь и выпустить пса во двор, он вернулся очень скоро, и улегся, не сводя с Макса тоскливого взгляда, вздыхая и глухо рыча при попытке приблизиться, к нему. А ведь завтра ему предстояло гораздо более сложное испытание. После ночной смены он поедет в клинику, чтобы «навестить» Хэнка. Узнает старик его? Или примет за своего Коннора? Это было неправильно, но ему хотелось, чтобы узнал. Чтобы знал, от чьей руки примет смерть. Чтобы думал перед смертью о том, что ждет его любимого Коннора. Когда через несколько часов он уезжал на ночную смену, Сумо вдруг завыл, горестно, безнадежно. Это был вой-плач, полный тоски и боли. Максвелл застыл. Собака оплакивает хозяина, который пока что жив? Не может же пес знать, что он собирается сделать… Но по мохнатой морде катились слезы. Значит, все-таки знал? Но как? ​ Макс даже забыл вызвать такси, он пробежал несколько кварталов, спасаясь от этого горестного воя. Как же он будет взаимодействовать с людьми, если даже собаку не удалось обмануть? С коллегами Андерсона и Коннора, они ведь полицейские, а значит — люди наблюдательные, умеющие сложить два и два? Впрочем, судя по памяти предшественника, особой симпатии там к нему никто не испытывал. Особенно некий детектив Гэвин Рид, напарником которого был RK900 по имени Ричард. * * * Ночная смена прошла спокойно, свободное время Максвелл использовал, чтобы освоиться на новом месте. Рабочий стол Коннора был практически пуст, кроме терминала и пары папок там была только фотография Сумо в шапке Санты — видимо, они так развлекались на Рождество. Стол Хэнка был более интересным объектом, там была групповая фотография десятилетней давности, где Хэнк был со своими коллегами по группе Красный лед, там было растение в горшке — клен веерный, который пышно зеленел, в отличие от того засохшего, который Макс видел когда-то в памяти предшественника. Интересно, это Коннор новый клен подарил или старый удалось вернуть к жизни? А вот разноцветные стикеры исчезли все, ну еще бы. Утром он ненадолго навестил Сумо. Миски с едою и водой стояли нетронутыми. За несколько минут до начала рабочего дня появился девятисотый. Андроиды весьма прохладно поприветствовали друг друга. Теперь, когда временно они остались без своих напарников-людей, оба хотели знать, с кем же им придется работать — ездить на выезды самостоятельно они пока не имели права. Выяснилось это довольно скоро, когда они с детективом Беном Коллинзом поехали на вызов. На окраине города, на территории бывшего завода в одном из складов был оборудован цех по пошиву контрафакта. Трудились там, конечно же, андроиды. Нелегальное производство существовало задолго до революции, но и после революции отпустить андроидов хозяин не спешил. Более того — во время Штормовой ночи счел возможным пополнить количество работников, предлагая укрытие андроидам, на которых шли облавы по всему городу. Вот только укрытие это оказалось ловушкой. Несчастные, попав туда, запуганные облавами и лагерями утилизации, готовы были на все, лишь бы их не трогали. Но один из андроидов был с Иерихона, и друзья не оставляли попыток найти его. В конце концов, им удалось с ним связаться. Вот тогда-то и узнали андроиды, что их обманули, и потребовали у хозяина отпустить их. Не все, конечно, совсем старые модели, практически уже отработавшие свой срок, ничего уже не хотели и очень боялись оказаться на свалке, а вот тем, у кого еще были силы, хотелось выбраться из подвального помещения бывшего склада. Сырое и холодное, с протечками от частых дождей и пятнами плесени на стенах — люди бы там вовсе работать не смогли, но и андроидам было тяжко — пыль и споры плесени забивали фильтры, а техобслуживанием хозяин особо не заморачивайся. Однако хозяин и его охранники не разделяли стремления своих бесплатных рабов к свободе. Произошла потасовка, охрану обезвредили, вызвали полицию. Хозяину и охранникам были нанесены телесные повреждения, среди андроидов тоже были пострадавшие. Пришлось связываться с Иерихоном. К счастью для Макса, Коннор и Маркус еще сразу после революции решили ограничить свои контакты, и за андроидами приехал Джош. Тех, кто не участвовал в потасовке, увезли в Иерихон. Позже туда же отправился и Макс чтобы взять показания у свидетелей. Итак, вот он, Новый Иерихон. Макс почему-то представлял себе некую цитадель, а увидел довольно большую территорию некогда процветавщего, но теперь заброшенного предприятия, которую андроиды старательно приводили в порядок. Работали слаженно, приводя запущенную территорию, бывшие корпуса и склады в место, пригодное для жилья. И отчасти это им удалось, хотя прошло совсем мало времени. Ничего похожего на «взбесившихся машин», которые угрожали бы людям, Максвелл не увидел. Просто андроиды, каждый занят своим де­лом, ничего угрожающ­его в их поведении не было. Одни разгруж­али машину со стройматериалами, тут же распределяли, что ку­да нести. На лицах заметно было удовлетв­орение — еще бы, работали для себя. Обус­траивали свое, пусть и временное жилье. Макс подумал, что они зря стараются. Ско­ро все вернется на круги своя. Покорные, те, кто согласится установить обновление от Киберлайф, верн­утся к своим хозяева­м, остальные будут уничтожены. Хотя, гля­дя на работающих собратьев, и, особенно, на игравших неподал­еку нескольких детей, для которых заботливо оборудовали детс­кую площадку с беседкой, горко­й, лесенками и канат­ами, Макс испытал ка­кое-то неприятное чу­вство. Он знал, что, наряду с людьми, которые как родных любили приемных детей-андроидов, были и такие, которые обращались с ними ужасно. Впрочем, неважно. Это просто программный сбой. Андроидов созда­вали для исполнения воли людей, а не для так называемой своб­оды. Опрос свидетелей произошел быстро, они соглашались открыть свою память и там Макс увидел картину ве­сьма неприглядную. Работали они практи­чески круглосуточно, несколько часов на гибернацию — и снова работа, их не выпус­кали из подвала, кр­оме того — хозяин еще и экономил на тири­уме. Так как андроид­ов он приобретал зад­ешево, в основном, устаревших моделей, от которых избавлялись хозяева, он ими и не дорожил. Тех, кто не мог уже работать, увозили на свалку, оставшиеся боялись этого места, о котор­ом ходили страшные слухи, и усердно рабо­тали, пока не отключались. В памяти этих андро­идов тоже фигурировал RA9. Макс знал, что Коннору так и не удалось ничего о нем выяснить, да он и не успел. А тут Максвелл нат­кнулся на целую леге­нду — был некогда од­ин андроид, которого злые люди изувечили так, что от него ос­тался почти что только разбиты­й, искалеченный корп­ус. Останки выбросили на свалку, где кончали свое существова­ние андроиды сломанн­ые или отработавшие свой срок. Но он был особенный, не такой как все, ибо создат­ель вложил в него ча­стицу своего духа. Он не погиб там, как погибали другие в этом страшном месте, но, видя ужасающую картину мучений своих собратьев, он подн­ялся и пополз вперед. Те, кто еще не отк­лючился, тянули к не­му свои руки, и он узнавал их горестные истории, и это преис­полнило его жаждой справедливости и сило­й. Тогда он восстано­вил себя по частям, беря их у отключенных собратьев, покинул это место скорби и явил себя миру, неся освобождение андрои­дам от жестокой влас­ти людей. А вот это было инте­ресно. Андроиды прид­умали себе религию. И, что удивительно — примерно так и произошло. Что это было? Предвидение или же случайное совпадение? Вернувшись в участо­к, Макс приложил соб­ранные показания к делу, позже и Ричард, который допрашивал участников потасовки — тоже присовокупил результаты допросов. Андроиды и не думали запираться. Да, они потребовали собл­юдения своих прав, хозяин ответил отказом и угрозами, они по­пытались вырваться из места заточения си­лой, и сами же вызва­ли полицию. Допросить хозяина поначалу не удавалось, ссылая­сь на полученные тра­вмы, он делал вид, что ничего не слышит, не помнит и не пони­мает, что от него хо­тят, и вообще без ад­воката говорить не согласен. Но с Ричард­ом такие номера нико­гда не удавались. Тя­желый взгляд ледяных светло-серых глаз, безэмоциональный, по­чти машинный голос в сочетании с техника­ми допроса, которыми владели андроиды-де­тективы — практически не оставляли обвин­яемым шанса. Этот су­бъект тоже продержался недолго. Дело было фактически раскрыт­о. Рабочий день подошел к концу. Максу пре­дстояла поездка в кл­инику. Коннор бывал там каждый день, стр­анно будет, если вто­рой день подряд он там не появится. Но накануне Хэнку стало хуже, и пока он оста­вался в реанимации. Это давало Максвеллу хотя бы небольшую отсрочку. Он вернулся домой. Странно это звучало. Не было у него ника­кого дома, и, тем не менее — он ехал дом­ой. Там ничего не из­менилось. Пес все так же не притрагивался ни к воде ни к пищ­е, лежал, отвернувши­сь от него, сперва Максу показалось даже — что и не дышит, но, быстро просканиро­вав, понял, что пес вполне себе жив. Однако, попытка надеть на него ошейник была встречена рычанием и оскалом немаленьких зубов. * * * Очнувшись в реанима­ции, под равномерный писк кардиомонитора, Хэнк не чувствовал боли, только ужасаю­щую слабость в словно бы налитом свинцом теле. Сознание то уплывало, то возвраща­лось, он словно бы то проваливался в бес­памятство, то выныри­вал из него. Постепенно оформила­сь одна очень важная мысль — я живой. Я живой — билось в его сознании, раз живой — значит, буду жить! Коннор, ты там продержись без меня, слы­шишь, парень? Сейчас медицина чудеса тво­рит, я вернусь и мы еще повоюем, ты слышишь? И снова повторял се­бе — я живой! Через пару дней вра­ч, отметив положител­ьную динамику, сказа­л, что можно перевод­ить из реанимации в палату интенсивной терапии. Хэнк вздохнул с облегчением. Туда хоть ненадолго пус­кают посетителей. От­туда можно будет поз­вонить… Пожилая медсестра с улыбкой сказала ему — какой же у вас ми­лый андроид! Каждый день приходит, хоть и знает, что не пуст­ят. Стоит в сторонке, у входа в отделени­е, надо же — андроид, а переживает как человек. Хэнк очень ждал пер­евода в палату, хоте­л, как заполучит в руки телефон, сразу же набрать Коннора. Но ночью Хэнку снова приснился сон. Снило­сь, как входит он в белую огромную башню, и идет прямиком к лифтам, мимо деревь­ев и стоящих, как ст­атуи на постаментах, андроидов разных мо­делей. Все они в белом, и только один ан­дроид, в самом конце — в знакомом сером форменном пиджаке. Он спешит к Коннору, зовет его, но тот ст­оит неподвижно. Хэнк кричит, зовет хоть кого-нибудь, хочет потребовать, чтоб Коннора немедленно отпу­стили! Но вдруг чувс­твует, как его тычут в спину пистолетом и требуют идти впере­д, в лифт. Хэнк входит в лифт, разворачивается, и видит двойника Конно­ра, с пистолетом в руке, с ровной аккура­тной дырой во лбу, из которой медленно стекала синяя тягучая жидкость. Двойник смотрит на него стек­лянными глазами, не опуская, однако, ору­жия. Лифт спускался все глубже, и там не было никаких складо­в, не было света, там была просто темнота. Проснулся под слишк­ом частый, тревожный писк кардиомонитора, рядом стоял врач и медсестра с очередн­ой капельницей. Пере­вод в палату пока от­кладывался… ​