Весна нам вернёт всё, что мы потеряли зимой

Перед глазами плыл туман, и Хэнк уже с трудом воспринимал происходящее. Чьи-то руки поднесли к его губам маленькую серебристую рюмку, вкус дорогого коньяка обжег горло. «Надо же, коньяк откуда-то у них есть» — рассеянно подумал Хэнк. Но рюмку держала явно человеческая рука, чуть смугловатая, с ухоженными ногтями. Взгляд от ладони скользнул выше и с удивлением Хэнк понял, что видит знакомое лицо. И, конечно же, это был не андроид. Это воистину был день неожиданностей. Последний, кого бы ожидал увидеть здесь и сейчас измученный лейтенант, был Элайджа Камски. «Еще и этот — взволнованно подумал Хэнк, пытаясь подняться со стула, куда его заботливо усадили. — И он тоже все слышал про грузовик с кобальтом, вот ведь срань». — Держитесь, лейтенант! — глядя на его неловкие попытки, промолвил Камски, — еще немного потерпите, и вам будет оказана вся необходимая медицинская помощь. Я только скажу собравшимся пару слов. «Сегодня всех как прорвало произносить речи, — удивленно подумал Хэнк, — прям как на каком-то гребанном митинге». — Я полагаю, мое лицо здесь всем известно, и мне нет нужды представляться, — начал Камски. — Сегодня вы потеряли своего вождя, и это почти толкнуло вас на необдуманные поступки, последствия которых были бы поистине ужасны. Надеюсь, все присутствующие прекрасно понимают, в наших общих интересах, чтобы все, что здесь было сказано, никуда не вышло бы из этих стен. Но изначально я не это хотел сказать. Об этой неожиданной находке мы подумаем позже, а сейчас речь пойдет о Маркусе, — Камски сделал многозначительную паузу. — Десять лет назад вот эти самые руки собрали его, — Элайджа несколько театральным жестом воздел свои руки вверх. — Я создавал его с немалым запасам прочности и жизнестойкости, хотя, после всего случившегося с ним, я уже ни в чем не могу быть уверен. Но я приложу все силы к тому, чтобы вернуть вам Маркуса целым и способным функционировать как и прежде. Вопрос в том, доверите ли вы мне тело вашего вождя, ибо только у меня, в моей личной лаборатории есть необходимое оборудование, инструменты и материалы. Я даже ничего не имею против, того, чтобы кто-то из вас, один или двое, сопровождали нас. Полагаю, это будете вы? — обратился создатель к Саймону. Саймон выглядел откровенно растерянным, он явно не знал, на что решиться. Отказ значил — потерять Маркуса навсегда, но отдать его Камски? Норт нетерпеливо дернула его за руку, и она, Джош, Саймон и десятка полтора других андроидов, образовав круг, принялись обсуждать. Джош был за, Норт — категорически против, да и мнения остальных разделились. У многих ешё был слишком жив в памяти приказ Киберлайф — ловить девиантов и разбирать для того чтобы исследовать биокомпоненты, доискиваясь до причин девиации. Но ведь Камски ушел из Киберлайф? И может ли быть так, что он реально хочет помочь? Пока андроиды решали, неожиданный гость иерихонцев обратил свое внимание на переводящего дух Хэнка и Максвелла, скромно держащегося позади стула, на который усадили лейтенанта. — Я так же хотел бы видеть у себя… Коннора, у меня есть к нему ряд вопросов. Имя «Коннор» он выделил интонацией, что заставило Хэнка насторожиться — по-видимому, Камски понял что имеет дело не с тем Коннором, которого раньше знал. Хэнк, чье сознание туманилось, а мысли путались от усталости и боли, вцепился в руку Максвелла. — За каким чёртом он вам понадобился? Ещё один тест придумали? — Хэнк пытался звучать грозно, но боль от раны и одышка сделали свое дело — вопрос задан был хриплым прерывистым шёпотом, едва слышным в общем гуле. — Никуда он с вами не поедет! Макс безмолвно стоял позади него, осторожно придерживая за плечи. — Вам бы тоже хорошо было поехать с нами, если здравый смысл возобладает над вашим упрямством, — продолжил Камски, — в моем доме имеется кабинет, оборудованный по последнему слову медицинской науки и техники, и мои помощницы могут оказать вам столь необходимую сейчас помощь. Если же этого будет мало — я вызову своего личного врача. — Лейтенант Андерсон — тихо промолвил стоящий за спиною Хэнка андроид. — Мне кажется, вам стоит воспользоваться приглашением мистера Камски. Хэнк повернул голову и с невыразимой горечью во взгляде посмотрел в глаза Макса. Подавил вскипевший было гнев — это же вы, блядь, с этим сраным «исправным андроидом» — мельком бросил взгляд на девятисотого — тут такого нахуевертили, что чуть весь город не взлетел на воздух. И тут же сник под взглядом виноватых кариих глаз, при виде поникших плеч, знакомого жеста, которым Коннор извлекал из кармана монетку. У Макса блестящий предмет в руках оказался брелоком с изображением рыжей собачки, и он не подбрасывал его но сжал в руке так, что пальцы побелели. Может это столь явное признание вины и побудило Хэнка, успокоительно сказать — «Ладно, парень, пожалуй ты прав. Скажи ему, что поеду». — Прекрасно! — Камски, видимо, расслышал о чем они говорили. — Будьте, в таком случае, моим гостем лейтенант. Хлоя, помоги Коннору проводить нашего гостя к моей машине. — А этого достойного андроида мы можем отп­устить, — взгляд Ка­мски обратился к Бер­ти. — Хлоя, сообщи, пожалуйста, по месту его работы, что он отсутствовал по очень уважительной причи­не и оказал необходи­мую помощь моему дру­гу. Поблагодари его начальство от моего имени. После всего этого Элайджа обратился к Норт и Джошу. — Надею­сь, хорошенько все обдумав, вы примете правильное решение. В теч­ение получаса я буду ждать вас в моей машине, — это он произнес, уже обращаясь к Саймону. Саймон хорошо помнил, как Норт и Джош вечно спорили, и Маркус принимал решения сам, выслушав всех. Что ж, теперь настало время ему принимать решение. Он напрягся, вытянушись в струнку и со всей возможной твердость произнес: «Мы уже решили. Мы едем с вами. Сопровождать Маркуса буду я». Камски тронулся с места первым, за ним сле­дом Коннор и Хл­оя осторож­но вели лейтенанта. Ричард, который, оче­видно, понятия не им­ел что ему делать и куда деваться, пошел за ними. По приезду домой Ка­мски с Хлоей и Саймоном отправились в лабораторию. Саймон, который оч­евидно нуждался в по­ддержке, вопроситель­но посмотрел на Макс­а, однако Макс сказал, что останется с лейтен­антом. Но лейтенанта, усадив на кресло-каталку, хотела увезти другая Хлоя, и восьмисотый прошмыгнул за ней — он не хотел остава­ться в компании Ричарда, который, как статуя, остался стоять в холле в позе исправного андроида — прямой как штык и заложив руки назад. Оказавшись в белоснежной комнате, напичканной медицинской аппаратурой, с удобной кроватью и большим окном с видом на озеро, Хэнк получил наконец-то возможность лечь. Но прежде ему надо было поговорить с Максом. Он знаком попросил Хлою подождать, и выжидательно посмотрел на Макса. Он хотел — и боялся — задать главный вопрос о том, ради чего он здесь. Надежда шептала ему — что Коннор жив, а отчаяние твердило что нет. Неизвестность мучила его, но — пока он не знает точно Коннор для него был живой. Макс, видя душевные терзания человека, начал первым. — Вы ведь знаете, кто я? — опустив глаз­а, спросил он. — Знаю. Не тупой. Ещё в больнице понял, когда немного очухался. — хмуро ответил Хэнк. Их взгляды встретил­ись, и какое-то время они молча созерц­али друг друга. Бывш­ие враги теперь, пох­оже, тоже понимали друг друга без слов. — Ты мне только одно скажи, — тяжело вздохнув, всё же решился Хэнк. — Что с ним? — Когда мы уходили оттуда, был жив. — А ты не врешь? Живой бы он туда не поехал! — Его повреждения не были фатальными. Девятисотый ранил его, а потом отключил, чтобы предотвратить потерю тириума и довезти в Киберлайф живым. А там замен­или регулятор тириум­ного насоса, пополни­ли тириум — и все. Не думаю, чтобы его собирались деактивиро­вать. В этом просто нет никакого смысла. Я могу вам показать — нам с RK900 куратор, отправляя на миссию, продемонстрировала Коннора как пример того, что нас ждёт, если мы ее провалим. Лучше бы Хэнк этого не видел. В стеклянной капсул­е, наподобие тех, что были в Эдеме стоял Коннор. У Хэнка перехватило дыхани­е. Весь этот невероятно тяжёлый день держаться ему помогали его невероятная сила воли и надежда, что он каким-то образом сможет помочь Коннору. Но теперь со всей очевидностью он понял — что либо сделать не в его силах. К Киберлайф его больше близко не подпустят, в лучшем случае — не дальше холла. Но наверняка Коннора держат не там. Он жив. Это хорошо, но! Хэнк ничем не может ему помочь, а мысль о том, как должен страдать несчастный андроид в этой стеклянной клетке заставляла болезненно сжиматься сердце. Его мальчик, такой живой, активный, подвижный стоял запер­тый в капсуле из стекла. Он же минуты не мог посидеть без дела, он любил узн­авать, осваивать нов­ое, будь то игра на гитаре, чтение бумаж­ных книг или приготовление нового блюда. И вот он беззащитен, открыт любопытным глумливым взорам, сутки напролет пребывает в этой стеклянной тюрьме. — Господи! — прохрипел Хэнк. — Он так долго не выдержит, он же голову себе разобьёт об это стекло! — Нет, — ответил Максвелл. Он, конечно, хотел Хэнка успокоить, но вышло наоборот. — Ему отключили двигательные функции, модуль связи и речевой модуль. Милосердное беспамятство укрыло Хэнка, на время давая передышку. Но, придя в себя, Хэнк сумел овладеть собой и тут же запретил себе подобные мысли. Надо держаться. До Коннора никому, кроме него, нет дела, никто даже не знает что бывший куратор от Киберлайф его похитила, а Максвелл и тем более — девятисотый, разумеется, не согласятся свидетельствовать против самих себя. Он обязан держаться, ради Коннора. Особенно теперь, когда появилась надеж­да. Через несколько часов Хэнка, которому перевязали растревоженный раны, накормили и поставили капельницы, вновь усадили на кресло и перевезли в просторный холл с панорамными окнами. Всё в этом помещении располагало к отдыху и созерцанию. Одна стена была облицована необработанным натуральным камнем, из которого, тихо журча, тек ручеек, образующий внизу небольшой водоем, украшенный какими-то растениями. Тихо звучала медитативная музыка — шум ветра в зарослях тростника, плеск ручья, звон серебряных колокольчиков образовывали нежную мелодию. Поджидая Камски, Хэнк смотрел на закат за огромным панорамным окном. День был серым, с нав­исшими над городом мрачными тучами, а ве­чер неожиданно раскр­асил небо во все отт­енки золотого и оран­жевого. Серые тучи все еще висели, но их подбрюшье золотили солнечные лучи. А там, на западе, небо было ясным, и лишь ле­гкие облака полыхали золотыми отсветами заходящего солнца. Как бы и ему хотелось надеяться, что и в его жизни расступятся тучи и засияет солнце! Ведь нельзя же все время только терять… Оба андроида стояли неподвижно, беззвучно. Макс — за спинк­ой кресла, Ричард — у самого окна. «Хоть бы ты, скотина бесчувственная, башку себе разбил об это ст­екло!» — с ненавистью подумал Хэнк. — Ранил Коннора и беспомощного, притащил его в Киберлайф, страшно и подумать как он страдает! Однако Ричард стоял, не шевелясь, заложив руки за спину, в той же позе, что и Коннор в своем стеклянном саркофаге, и Хэнк не смог больше на это смотреть и рукой прикрыл глаза. Так они и дожидались Камски, который поя­вился спустя несколь­ко минут. Саймона с ним не было, по-види­мому, он остался с Маркусом. По непроницаемому лицу создателя трудно было что-то ск­азать, и все же Хэнку казалось, что выглядел он усталым, но довольным. Видимо, ему удалось осуществить задуманное и Маркус действительно вернется к своим. Это было уже хорошо, но что дальше? Чем это поможет ему? Как спасти Коннора? Хлоя пододвинула св­оему хозяину кресло, и он уселся спиной к окну, так, что его лицо тонуло в густой тени. Закат догора­л, темнота сгущалась, но никакого освеще­ния не было, кроме странных металлических бра на одной из ст­ен, создававших прич­удливую игру света и тени. — Вы явно хотите ме­ня о чем-то спросить? — начал Камски. — Хочу. И, надеюсь, ответ будет не таки­м, как в прошлую нашу встречу. — У меня тоже есть к вам вопросы, — Кам­ски устало потер лицо руками, — признаться то, сегодняшний день и меня сумел озадач­ить. — Зачем вы, в таком состоянии, поехали в Новый Иерихон? Ведь не предложить же себя заложником вместо Рида? — Нет. Это я уже по ходу решил. Поехал, потому что они там были — Хэнк кивнул в сторону Ричарда. Я думал — даже если Ко­ннора уже нет… — у лейтенанта перехватило горло, и он сделал усилие, чтобы продо­лжать, — я решил, что не позволю, чтобы от его имени эти двое какую-нибудь хуйню натворили. — А собирались, не так ли? — Камски обратил свой взор на андроидов. Макс поежился, а Ричард стоял и смотрел в пространство, не реагируя ни на что. — Кто-нибудь соблаговолит мне ответить? — тон Камски стал холодным как лёд, — Или мне просить Хлою прочитать вашу память? — задал вопрос создатель. Ричард по-прежнему молчал, а Макс, опустив голову, в нескольких словах поведал о том, что замыслили в Киберлайф, дабы вернуть андроидов к покорности, а себя — к прежним объемам продаж и прибыли. Камски долго молчал. — Казалось, меня трудно удивить чем либо, но подобной низости я всё же от них не ждал. — задумчиво промолвил создатель. — После того, как меня выдавили из мною же созданной корпорации, я полагал, что не питаю иллюзий о моральном облике и непомерной алчности нынешнего руководства Киберлайф. Впрочем, тут не только их вина… — А чья же? — недоумевающие спросил Хэнк? — А вам ничего не приходит в голову, лейтенант полиции? Каково было положение до революции? Город — и не только наш город, — завалили красным льдом, андроиды занимали всё больше рабочих мест а люди тем временем деградировали, уходя или в наркотический туман или бессмысленную агрессию. Каков итог? Напрашивается вывод — что это война против людей, а не против андроидов. Что планируется постепенное сокращение популяции людей, доставляющих слишком много хлопот власть предержащим, и замена их на безропотных, трудолюбивых и покорных андроидов. Хэнк поразился таким его словам. — Не понял? Я сейчас говорю с создателем андроидов, нет? — Нет, не поняли. Я не создавал покорных рабов! Для этого хватило бы роботов. Я создавал андроидов — спутников, помощников, друзей человеку. Тех, кто сделали бы нашу жизнь легче — и одновременно ярче, богаче, интереснее благодаря уникальным возможностям, в них заложенным. Я был идеалистом — да-да, мистер Андерсон, не надо этого скепсиса. Когда я вступил на этот путь — мне было 16. И в двадцать лет, после первых успехов, я позволил себе не задуматься — почему инвестиции вдруг потекли рекой, я был увлечен, окрылён успехом. Вы ведь тоже когда-то думали, что избавили Детройт от красного льда? — Ну есть разница — ответил смущённый такой горячностью Хэнк. Он никак не ожидал подобных откровений от Камски, который при первой встрече произвел на него впечатление крайне неприятной, холодной нарциссической личности. А теперь — словно ледяной покров треснул и под ним открылся огненный поток, долго сдерживаемый, и наконец-то нашедший выход. — Я ничего не создавал. Я просто хотел помочь людям. Очистить город от зла, от опутавшего его спрута наркомафии. И да. Я верил… Измученный взгляд голубых глаз Хэнка встретился с пылающим гневом взглядом создателя. Возможно, им наконец удалось хоть в чем-то понять друг друга. — Не моя вина — с горечью продолжил Элайджа — что люди взяли от моих созданий самое примитивное. Спасение от тяжёлого физического труда. Возможность увеличить прибыли, уволив людей и внедрив андроидов везде, где только возможно. И, самое мерзкое — отдать мои создания на откуп человеческой похоти, возможности безнаказанно реализовывать худшие, звериные инстинкты порабощать, подчинять, безнаказанно издеваться. Я не создавал Трейси, это было сделано уже после моего ухода. — Но если так? — спросил до глубины души пораженный такою откровенностью Андерсон — как же вы бросили свои создания на произвол судьбы на долгие годы? — Вы видите мой дом? Он похож на дворец? На виллу миллиардера? Или скорей на бункер? Даже несмотря на мой добровольный уход и затворничество — на меня было совершено несколько покушений. Элайджа поморщился, видимо, коснувшись мысленно не самых приятных воспоминаний. Но позже решительно продолжил. — Но я успел закончить создание прототипа RK200 — и скрыть его от всех, под видом домашнего андроида подарив моему другу Карлу. К сожалению, таких людей как Манфред — ничтожно мало, людей с открытой, большой душой, умеющей вместить и принять другого, отличного от тебя. Принять и признать его равным тебе. Он сумел сделать Маркуса таким, какой он есть, воспитал его, стал ему наставником, отцом, другом. И сам получал от него внимание и заботу, которых не захотел или не смог дать ему родной сын. Я создал Маркуса — а им, в Киберлайф, потребовалось почти десять лет, чтобы на основе моих наработок создать прототип андроида-детектива, — презрительная усмешка скользнула по тонким губам Элайджи. — Да вы и сами, лейтенант, почему вы здесь? Почему ещё не до конца оправившись от ран — сбежали из больницы? Что такое вы увидели в Конноре всего за несколько дней? Ведь не только его функционал, позволяющий эффективнее вести расследования? Не ради его лаборатории, сканеров и боевых навыков рисковали жизнью во время Штормовой ночи и рискуете здоровьем сейчас? Макс, о котором все, казалось, забыли — напрягся, услышав про «рисковали жизнью». Но в целом — услышанное поразило его! Так вот откуда его странные и иррациональные желания — дружбы, признания, возможно даже — любви. Его не создавали расчётливым и хладнокровным убийцей. Его сделали таким — но не создавали для этого. Его, их с Коннором — создавали служить и защищать, плечом к плечу со своими напарниками-людьми. Он расправил плечи и совсем по-другому посмотрел на своих собеседников. Это не укрылось от них. Хэнк протянул руку и слегка потрепал андроида по плечу. — А парень-то какой молодец! Я думал, эта рыжая бестия сейчас точно всех убед­ит. Да и все они мол­одцы! Я представляю, что бы люди устроили на их месте? Погромы и поджоги всего и вся на своем пути? А андроиды… — Хэнк вы­мученно улыбнулся, и закончил свою мысль, — перефразируя изв­естную поговорку, чем больше я узнаю люд­ей, тем больше люблю андроидов. — Хотя и не всех, — тут голос его окреп и он обратился к Ричарду, по-прежнему созерцающему темноту за окном, — что ж ты молчишь, Иуда? Ты же Риду буквально жопу лизал, бегал за ним как собака? Что? Теперь его жизнь для тебя не в приоритет­е? Теперь что в приорите­те — как собственную шкуру спасти? Если его посадят — ты хоть знаешь, что в тюрьме с бывшими полицейск­ими делают? Или тебе насрать? — Он андроид, согла­сно релизу Киберлайф, не подверженный де­виации, — так что все ваши обвинения бес­смысленны. — Что было ему велено, то и делал. — меланхолично возразил Камски. — Вот Коннор… — Мое имя — Максвелл, — наконец-то подал голос Макс. — Удивительные создания эти восьмисотые! — сказал Элайджа, долгим нечитаемвм взглядом буквально облизав застывшего в неподвижности Макса. — Вот кто поистине лучшая модель Киберлайф! Один, рискуя собой, спас революцию андроидов. Другой, став девиантом, возможно, спас целый город. Я ведь тоже слышал твою речь, Максвелл. — на лице Камски появилось нечто вроде. — Да, но Коннор? Ведь нельзя же оставлять его там? Надо его спасти, — Хэнк буквально умоляюще уставился на создателя. — Я готов на все… — Сейчас это невозможно. — холодно отсек Камски. — Однако, сложившаяся ситуация, эта провалившаяся попытка подобным преступным образом вывести корпорацию из глубокого кризиса, дают мне право вернуться к управлению Киберлайф. Когда мы согласовывали с советом директоров пункт о моем возвращении на пост в случае возникновения форс-мажорной ситуации, на их лицах было выражение глупого самодовольства. Они были уверены, что под их чутким руководством никогда ничего подобного не возникнет. Они плохо знали меня и моих андроидов. И ничего не знали о Маркусе! Камски энергично стукнул рукою по подлокотнику кресла. — Когда я вернусь — но на это потребуется некоторое время, разумеется, я позабочусь о Конноре. — Но ведь за это время, — беспомощно проговорил Хэнк… — Сейчас мы все равно ничего сделать не сможем. — Я смогу! — твердо произнес Максвелл. — Во всяком случае, попытаюсь. Он сумел, сумею и я. — Да тебя туда близко не подпустят! Ты думаешь, там не знают о твоем своеволии? — Всегда есть шанс возникновения маловероятных событий, — слабо улыбнулся Макс. –А впрочем, ладно. Пойдем, я покажу тебе схему, как можно проникнуть в Киберлайф со стороны подводной части острова, — Камски кивнул, и обратил взгляд на Андерсона. — Вам лейтенант, полагаю, лучше до завтра остаться здесь. — Почему… почему вы вообще заботитесь обо мне? В прошлый раз вы же в упор меня не видели? — вырвалось вдруг у Хэнка. — А помните ваше письмо с благодарностью? — Едва заметная улыбка вновь скользнула по губам создателя. Хэнк остался один. Подошла Хлоя, привет­ливо улыбнувшись, пр­едложила чаю. Он согласился, а после, погрузившись в мрачные думы уже о двух Кон­норах, даже не замет­ил исчезновения стоявшего у окна девятис­отого.