Весна нам вернёт всё, что мы потеряли зимой

Хэнк всегда терпеть не мог ходить по магазинам. В далеком детстве, его чуть ли не силой таскали туда родители, когда он вырастал из своих вещей. Позже — вещи выбирала ему жена, он вполне полагался на ее вкус. А после развода, с его-то работой и с маленьким ребенком, и вовсе стало не до того. Поэтому одежду свою, купленную, в основном, по случаю, носил подолгу, чуть ли не до обветшания. Но в последнее время кое-что изменилось. Конечно, не то, чтобы лейтенант вдруг полюбил это дело, но надо ведь было Коннору нормальную одежду купить. Не в Хэнковой же старой толстовке ему разгуливать, а эту его киберлайфовскую форму Хэнк все грозился сжечь на заднем дворе, чтоб никогда больше ее не видеть. Как-то ночью приснился ему кошмар — бесконечные ряды непробужденных андроидов в мертвенном белом свете подземного склада, две одинаковых фигуры в серых пиджаках — но в этом сне он сделал неправильный выбор. И злой двойник Коннора уходит, издевательски бросая ему: «Спасибо, Хэнк! И что бы я без вас делал!» А Хэнк остается наедине со стоящим на коленях Коннором с синей дырой во лбу. Реакция Коннора на предложение в выходной пойти в магазин была неоднозначной. Любопытному андроида было, конечно, интересно, ведь явно до этого он никогда в магазинах не был. Но Коннор не желал, чтобы Хэнк ради него тратил свои деньги, ведь неизвестно, когда он сможет вернуть ему долг. Однако, Хэнк даже слушать не стал никакие Конноровские отговорки типа «но андроиды не чувствуют холода» или «я не хочу чтоб вы тратили на меня свои деньги». — Да пошел ты к черту, Коннор, я под пулю за тебя подставлялся, а ты мне тут про деньги будешь втирать! — возмущенно заявил лейтенант. А Коннор сперва упрямо нахмурился, а потом, пораскинув своими электронными мозгами, склонил на бок голову, и так мягко и доверчиво улыбнулся, что у Хэнка затрепетало что-то в груди. Их выбор пал на Detroit VS Everybody. И оказалось, это очень даже интересное дело — ходить по магазину с любопытным андроидом, который норовил заглянуть во все отделы, потрогать на ощупь разные вещи. — Ты только ничего не вздумай облизывать, продавцы этого не оценят! — с напускной суровостью сказал Хэнк. Коннор уставился на него, в карих глазах мелькнула обида. Но от него не ускользнул лукавый прищур голубых глаз, и Коннор тут же пообещал, что оближет только оплаченные покупки! Первым делом Хэнк решил купить теплую куртку. Коннор выбрал практичную и недорогую стеганную темно-серую, с воротником-стойкой и накладными карманами. Хэнк поморщился. — Открою тебе секрет, парень. Кроме серого на свете существует много других цветов. Ну-ка давай посмотрим вместе. Выбор Хэнка останов­ился на стильной муж­ской дубленке авиатор из эко кожи с высо­ким воротником и ро­счерками серебристых застежек-молний. В тон им был светло-се­рый мех на воротнике и внутри. Хит сезон­а, по утверждению пр­одавца. Но Коннору удалось доказать, что для их работы это не самая удобная вещь. Сошлись на удлиненн­ой стеганой куртке глубокого темно-синего цвета, с капюшоном и удобными карманами на застежке. Зато уж на домашней одежде Хэнк оторвал­ся по полной. Тут бы­ли и футболка с толс­тым бело-рыжим щенком — Коннор тут же на нее согласился, услышав, что это копия Сумо в детстве. А Хэ­нк тем временем отыс­кал еще одну — с мас­сивным очень важным бульдогом в клетчатом кепи и с трубкой. Коннор невинно спрос­ил, не из-за сходства ли с капитаном Фау­лером выбрал Хэнк эту вещь? Хэнк, приглядевшись, рассмеялся, хлопнув по плечу этого юмориста. Никогда бы он не по­думал, что в магазине можно провести вре­мя весело и с пользо­й. * * * Вообще-то, подумал лейтенант, и себе надо бы тоже что-нибудь купить. Еще недавно ему наплевать было, во что он одет. Хэнк прекрасно знал, чтобы «добрые» сотрудники вроде Гэвина смеются над его цветными рубашками, но не похуй ли ему были их насмешки? А последнее время… Ну да, не все равно, особенно на фоне андроида, который даже в обычных джинсах и толстовке, которая висит на нем, как на вешалке — выглядит как с картинки. Был у Хэнка тайный замысел — устроить сюрприз на рождество и Коннору и всему отделу. Сюрприз заключался в кардинальной смене имиджа. Вдруг захотелось отмотать назад время, и из основательно потрепанного жизнью пожилого копа превратиться в лейтенанта полиции, каким он был когда-то на пике карьеры и славы. Для этого замыслил он поход в барбершоп, ну и покупку новой одежды. Но это все в другой раз, без Коннора, а то какой же сюрприз? Хэнк не хотел доискиваться, откуда вдруг взялись такие желания, они просто были — и все. Мало ли он раньше тратил на выпивку? Так уж лучше на то, чтоб достойно выглядеть своего возраста и звания, уверял он себя. И никакие андроиды тут ни при делах, ясно? Поэтому, оплатив куртку, толстовку и футболки для Коннора, он решил присмотреть и для себя что-нибудь. Выбрал пару рубашек и домашний комплект — хватит уже дома ходить в старых застиранных футболках. И вот, как раз когда он разделся и собрался примерить футболку от домашнего комплекта, в примерочную заглянул любопытный андроид. Хэнк и слова не успел сказать, как Коннор протиснулся внутрь с какой-то пестрой одеждой на вешалке. — Хэнк, ты говорил, что летом мы поедем на море! Я подумал… Ооо, — Коннор замер, уставившись на его татуировку, а Хэнк замер от неожиданности и смущения. — Это татуировка? — Брови парня поднялись удивленно, а сам он сделал шаг вперед, бесцеремонно вторгаясь в личное пространство Хэнка. Он поднял руки, касаясь груди лейтенанта. Тонкие изящные пальцы скользили по линиям рисунка, щекотно касаясь кожи, удивленный взгляд карих глаз андроида, рассмотрев портрет, обрамленный затейливым орнаментом, остановился на лице Хэнка. — А можно личный вопрос? Зачем ты это сделал? Для чего вообще люди это делают, ведь эта процедура весьма болезненна для человеческого организма? Так и не дождавшись ответа от лейтенанта, у которого просто перехватило дыхание от неожиданной близости андроида, Коннор продолжил говорить. — Если сделать изображение человека, — Коннор опустил глаза, щеки его окрасились нежным румянцем, и выглядело это просто невозможно как мило, — дорогого для тебя человека? Жаль, что на скине это невозможно, я бы тоже хотел подобное. Так прекрасно — всю жизнь носить образ того, кто дорог, у самого сердца. Я знаю, вы, люди, придаете этому мышечному органу, отвечающему за перекачку крови особое значение. Сердце как символ чувств, любви, страсти… Коннор стоял так близко, что Хэнк ощущал даже имитацию дыхания. Узкие прохладные ладони лежали на могучей груди лейтенанта, карие глаза смотрели с интересом и каким-то детским восторгом. Сколько времени прошло, а Хэнк все не переставал удивляться, как в одном существе уживалась опасная мощь боевой машины, могущей без оружия за считанные секунды уничтожить противника — и вот это вот все. Абсолютно живое, юное лицо, широко распахнутые от удивления глаза, и такая милая, искренняя улыбка… Хэнк напрягся. Непроизвольно, почти помимо его желания, его большие ладони накрыли узкие ладони Коннора, ощутив бархатистую нежность скина. Хэнку перестало вдруг хватать воздуха, сердце стучало так, словно решило пробить изнутри грудную клетку. Сердце как символ любви… надо же, и где только Коннор нахвататься-то этого успел? Их близость кружила голову, вдруг захотелось, как тогда, у моста — обнять, прижать к себе, даже не так — буквально стиснуть в объятиях это чудо, к существованию которого в его жизни Хэнк так до конца и не мог привыкнуть. Иногда ему казалось, что это сон. Как заснул однажды, пьяный в хлам, а все остальное — Коннор, разбудивший его оплеухами и все, что дальше с ними происходило — это сон, просто сон, и он проснется в пустом доме от скулежа голодного Сумо, которого не удосужился покормить, как это бывало не раз. Обнять, прижать к себе покрепче, не отпускать того, кто за считанные недели стал так ему дорог, кто и человеком-то не был, но был живее многих живых людей… Коннор наклонил голову и как-то странно посмотрел на Хэнка. –А еще? Есть у тебя еще татуировки? Покажешь? Карие глаза, только что полные удивления и восторга вдруг стали тревожными. — Хэнк? Тебе плохо? У тебя значительно участился пульс! — в голосе андроида звучало недоумение, брови нахмурились. Ну да. Если бы только пульс. Вторая татуировка была, но была она на правом бедре, и менее всего Хэнку хотелось привлекать внимание Коннора к этой части своего тела, потому что… Блядь, ведь ему не 16 лет, а этот со своими сканерами и анализаторами, все сейчас поймет раньше самого Хэнка! Хэнк уперся ладонями в грудь андроида и рявкнул: «Коннор! Ты что творишь? Ты о личных границах вообще когда-нибудь слышал?» Резко развернув парня, Хэнк, немного не рассчитав своей медвежьей силы, буквально вышвырнул Коннора из примерочной. Кое-как натянув оде­жду на влажное от вы­ступившего пота тело, и так ничего и не купив, Хэнк, раздоса­дованный, смущенный, не обернувшись и ни слова не говоря, по­кинул отдел. Злился он на самого себя, на неожиданную реакцию своего тела, но со стороны это могло выглядеть так, будто бы его разозлило пов­едение андроида. Во­зможно, поэтому, ока­завшись на улице, Хэ­нк его поблизости не увидел. Ну и ладно. Ему надо, черт возь­ми, побыть одному… Подумать, и вообще. Ноги сами принесли его в ближайшее пи­тейное заведение. Там он никогда не был, да и неважно. Забыв о данном самому себе слове начать новую жизнь, Хэнк решил выпить. Совсем немно­го. Просто хотелось расслабиться, забы­ть поскорее о случив­шемся. Но расслабиться все никак не удавалось. В голове теснились воспоминания, мысли. Коннор появился в его жизни как злая насмешка судьбы. Андр­оид, которых Хэнк не­навидел. За считанные дни ненависть сменилась интересом, пот­ом — симпатией. Хэнк увидел, а вернее — почувствовал жизнь в том, кто сам себя упорно продолжал на­зывать машиной. А недавно он понял, как тяжело приходилось Коннору в последнее время. После того, как эти уроды из Киб­ерлайф пытались изба­виться его руками от Маркуса, он стал чужим среди своих, но своим среди чужих пока что не стал. Сил­ьный — и, одновремен­но — слабый, сомнева­ющийся. Вместе с дев­иацией пришло чувство вины, осознание, сколь бесчеловечной была его миссия — ло­вить таких же потеря­нных, как теперь он сам, не знающих что делать с обретенными чувствами девианто­в. Ему хотелось помочь. Его хотелось защ­итить. От самого себ­я, от других, от нен­ависти таких, как Гэ­вин. А вместо этого Хэнк, в его-то годы, все чаще ловил себя на том, что любуетс­я, откровенно пялится на красивого парня, которому, наверняк­а, нафиг ничего подо­бного не сдалось, он ведь создан детекти­вом, а не секс-андро­идом, вообще-то. А будь он человеком, мо­жно было бы подкатит­ь… Хэнк вспомнил одно утро, когда, проснув­шись, поплелся в душ, но соблазнился аро­матом свежей выпечки и свернул на кухню. У плиты, со сковоро­дкой в руках стоял Коннор и разговаривал с Сумо, настырно вы­прашивавшим угощение. Из одежды на парне была только желто-с­иняя рубашка Хэнка. Длинные босые ноги переступали по плиткам пола, сипловатый голос ласково увещевал пса, красивые руки — на одной была ярк­ая рукавичка-прихват­ка — ловко управляли­сь со сковородой и лопаткой, которой он снимал капкейки и пе­рекладывал в керамич­ескую миску. Хэнк какое-то время жадно и безнадежно смотрел на эту милую домашнюю сцену, а потом, испугавшись быть обнаруженным, быстро вошел в ванну. Он запер за собой дверь, и, шагнув в душевую, бессильно сполз по кафельной стенке. Такой Коннор, по-домашнему милый, близкий и охуенно желанный — одновременно был далек и недоступен. Он был живым, но человеком он не был. Хэнк слишком хорошо помнил то отвращение, с которым Трейси говорила о людях, а потому запретил себе даже думать о каких либо поползновениях в сторону андроида. Да, не только у машин бывает стена запрета, горько усмехнулся лейтенант. Свою стену он выстроил сам, и вот теперь случайная, мимолетная близость так легко пробила в ней брешь… — Блядь, вот о чем ты сейчас думаешь? — сам себя одернул Хэнк. Если Коннор поймет, если заметит, какое действие оказывает на Хэнка — он же может просто уйти. Или того хуже — решить, что должен согласиться. Как он тогда сказал — я буду для вас кем хотите? Интересно, это подразумевало — и партнером для секса? Но Хэнк ни в коем случае не желал этого «кем хотите». Коннор заслуживает быть тем, кем сам он захочет, и сам выбирать тех, с кем ему захочется быть. Андроиды умеют любить, Хэнк знал это еще до революции, а в Штормовую ночь даже каменные сердца растопил поцелуй Маркуса и рыжей Норт. Боевая, ничего не скажешь — подумал Хэнк, вспомнив их мимолетную встречу. Наверное, именно такая подруга и нужна вождю, который сумел объединить свой народ и достучаться до очерствевших людских сердец. И Коннор тоже, со временем, найдет себе кого-нибудь из своих. А пока спешить ему некуда, он и на свете-то живет всего ничего в отличие от Маркуса, который, по андроидским меркам, прожил довольно долгую жизнь. И уж, конечно, это будет не старый ворчливый лейтенант, уставший от потерь, разочарованный в жизни, приобретший за годы одиночества не самые лучшие привычки. Если бы им встретиться раньше! Тогда, когда он только стал лейтенантом. Самый молодой лейтенант полиции Детройта, вот тогда бы ему дали такого напарника! И трех лет не прошло, как они остались с сыном вдвоем… А что было потом — вспоминать не хочется. Страшная потеря, поиск забвения в алкоголе. И вот — андроид. Коннор так быстро, так правильно вписался в его одинокую жизнь, как будто бы они были вместе давно. А тогда, когда Хэнк был в расцвете сил, когда был жив маленький Коул — Хэнк ни минуты не сомневался, что андроид полюбил бы мальчика, да и малыш был бы рад такому другу как Коннор! Он как наяву увидел то, чему не бывать. Совместные прогулки в парке, Коул бы носился без устали, в нем было столько жизни, столько энергии! И Коннор с ним, и Сумо с громким лаем догонял бы и валил в траву то одного, то другого. А потом плавали бы на лодке по реке, и Коннор, у которого был интернет в голове, отвечал бы на бесконечные «почему» мальчика, иногда, что греха таить, ставившие в тупик и немного раздражавшие Хэнка. А вечером, уложив уставшего мальчугана спать, они бы… Громкий голос каког­о-то подвыпившего по­сетителя прервал раз­ыгравшееся воображен­ие лейтенанта, рисов­авшее ему столь упоительные сцены их совместной жизни. Надо же, размечтался, ста­рый дурак. Не вернуть прошлого, где у не­го был сын, где сам он был еще молод, силен, полон веры в се­бя и в то, что ему удастся сделать жизнь лучше — пусть хотя бы в одном этом гор­оде. А суровая реаль­ность такова — подор­ванное здоровье, несносный характер, ну не такой, конечно, говн­юк, как Рид. Но и на резкость, и на расп­раву он был скор, то­му же Риду от него не раз доставалось, да и бедный Коннор ус­пел испытать на себе, каков бывает Хэнк, ежели его разозлить. Коннор. Хэнк ведь как ошпаренный вылете­л, ничего ему не объ­яснил, просто свалил и все. Что парень мог подумать? Куда по­йти? Хорошо, если домой, а если нет? Ему даже деться некуда, ему ведь и денег не пла­тят за работу, а куда без денег пойдешь? Тут Хэнка прошибла новая тревожная мысл­ь. А что, если он уй­дет? Если он не так понял, решил, что оп­ять в чем-то виноват? Или наоборот, все слишком правильно по­нял? И подумал, что вот только домогател­ьств со стороны напа­рника ему не хватает? Наплевать, что пьян­ым за руль, скорее домой. Поговорить, объяснить. Что будет объяснять — лучше по­ка не думать, а то так можно и в аварию угодить. Кое-как припарковав машину, Хэнк рванул к дому. Света ни в одном окне не было. Хэнк вошел, вернее — ворвался в дом. Те­мно. И телевизор не работает. Сумо пришел пободать его мохна­той башкой, выражая так радость от возвр­ащения хозяина. А Хэ­нк бессильно привали­лся к стене. Похоже, и впрямь ушел. Ну и где теперь его иска­ть, по каким заброшкам. Все детройтские заброшки обойти — жизни не хватит. Негромкое ворчание пса, недовольного тем, что на него не обратили никакого внимания, привело его в себя. Ладно, завтра на работе увидятся. На работу же он придет? Хэнк отлип от стены и сделал пару шагов. Споткнулся, едва не растянувшись, и, наконец, включил-таки свет. Ботинки Коннора! Куртки нет, а ботинки вот, брошенные кое-как, что, вообще-то на аккуратиста-андроида было не похоже. Ладно, наплевать. Главное, что здесь, дома! Хэнк рванул в комнату. Коннор сидел на своем диване неподвижно, обхватив руками колени и несчастными глазами глядел на Хэнка. — Я виноват. Я нарушил личные границы. Это недопустимо. Я обещаю, что это больше не повторится. Голос вроде и ровный, но и в позе и в голосе — напряжение. Явно не понимает чего еще ждать от взбалмошного старого дурня. Хэнк сам нарушил все границы, бросившись на диван и сжав в медвежьих объятиях андроида. — Да ни в чем ты не виноват, Коннор! Это я сам во всем виноват! Знаешь, я так испугался, когда увидел темные окна! Подумал, что ты ушел, и вернешься ли — неизвестно. Ну, парень, ты же знаешь меня, я резким могу быть, наорать могу ни за что. Только обещай, что ты не уйдешь, не исчезнешь из моей жизни. Я бы… Я без тебя давно с простреленной башкой бы лежал. Ты вернул мне смысл, вернул надежду. Что что-то может еще измениться к лучшему, для меня, для вас, для людей. Помнишь, что я сказал тебе в Киберлайф? Может, вы и спасете этот мир? Это были не пустые слова. Я столько лет боролся с теми, кто завалил наш город красным льдом — и мой сын погиб потому, что хирург принял дозу и не мог оперировать. Гэвин решил, что я слабак, сломался после первой же серьезной потери. А я не только мальчика своего потерял — потерял смысл дальше жить, бороться. А когда узнал вас получше — тебя, Маркуса вашего, других — я понял, есть ради чего жить. И ради кого. Хэнк протянул руку и осторожно коснулся подбородка андроида, привлекая внимание к своим словам, ему реально больно было смотреть на потерянного, грустного Коннора. — Но ты только не подумай, что я собираюсь ограничить твою свободу! Как только ты станешь на ноги, ну там жилье, работа, — я тебя не буду держать, отпущу. Мне бы только чтобы знать, что у тебя все хорошо. Ты это заслужил, слышишь? Что бы ты там о себе ни думал — ты лучший. Ты заслужил быть счастливым. Трезвым Хэнк бы не наговорил ничего подобного. Но он не жалел. Пусть парень, с его постоянными рефлексиями, знает, что есть тот, кому он нужен. Дорог. Любим. Хотя нет, последнее — это лишнее. Хэнк почувствовал, как в его объятиях расслабляется окаменевшее тело. Напряженное недоумение на лице Коннора сменилось улыбкой, а семафорящий желтым диод вновь стал безмятежно-голубым. Лукаво глянув на напарника, Коннор поуютнее устроился в его объятиях и замер, даже, кажется, не дыша, лишь тириумный насос едва слышно качал голубую кровь. Они так посидели еще немного, а потом Хэнк спросил — а ты с Сумо-то гулял? Коннор покачал головой. — Ну иди тогда погуляй, а я на ужин что-нибудь приготовлю, что ли… И услышал язвительный ответ. — В таком состоянии? Я представляю, что ты приготовишь. В лучшем случае — разогреешь остатки вчерашней пиццы. А прогуляться тебе полезно, так что сам иди и гуляй, а готовкой займусь я. Вот так Хэнка бесцеремонно выставили из дома, но он был так рад, что и не думал возмущаться. И услышал в спину: «Я искал тебя в нескольких барах. Так вот — если когда-нибудь для андроидов изобретут аналог алкоголя, первое, что я сделаю — напьюсь в каком-нибудь баре, отключу модуль связи, а тебе предоставлю испытать все удовольствия поиска своего друга по барам, переживая, не разбили ли ему голову в пьяной драке, потому что на звонки он не отвечает». Хэнк шел и улыбался в бороду. Вот же сраный андроид!