***
Как-то раз к ней подошел Ленни, темнокожий парнишка, с которым они так и не нашли общий язык, и сказал коротко: — Хозия просил позвать тебя. Он внизу. — Хорошо, а зачем? — спросила Маргарет, когда Ленни уже развернулся, чтобы пойти по своим делам. — Не знаю. Но уверен, старик затевает что-то интересное, — искренне улыбнулся он. Днем она редко бывала в четырех стенах. При свете солнца Шейди-Бель представлял собой зрелище еще более убогое, чем обычно, был подобен седому старому псу, едва хромающему на пораженных артритом лапах, псу, которому давненько пора издохнуть, а он вопреки всем человеческим и нечеловеческим законам продолжает влачить свое жалкое существование. Никто уж не вспомнит, как крепки и быстры были его лапы, как блестела темная шерсть и как зорко глядели глаза, еще не пораженные слепотой… — Мне передали, что вы хотели меня видеть, мистер Мэттьюз. — Оставь эти формальности, девочка. Мы не в салоне. Но, — мужчина хитро прищурился, — скоро в нем будем. — В салоне? Не в салуне? — удивилась Маргарет. — Именно. Думаю, ты прекрасно знаешь, что мы уже погостили у этого напыщенного индюка Бронте. Но он, к счастью, не единственный богатый человек в городе. Более того, как бы он ни хвалился, есть те, кто не платит ему и живет относительно спокойно, пока не назревает какой-нибудь конфликт интересов. Один из таких господ, коренной, в отличие от итальянца, мистер Граймс, местный филантроп, покровитель для разного сброда от мира искусства, устраивает экстравагантный прием. Что-то вроде бала-маскарада. Попасть туда можно только по приглашению. — У меня два вопроса. Первый: где раздобыть приглашения? Второй: зачем? — Ну, насчет первого можешь не беспокоиться. Пока Артур и Датч раскручивали свои сомнительные делишки, я тоже времени не терял. Познакомился с парой гастролирующих артистов из Нью-Йорка и выиграл у них приглашения в карты. Они именные, но гостей, как я узнал позже, никто не проверяет, их лица скрывают маски — в этом суть. Я надеялся на деньги, но денег у них оказалось не так уж много. Итог оказался куда лучше. А второй вопрос, девочка моя, наивнее некуда. Разве в тебе нет воровской жилки? Подумай, все эти господа, удобренные шампанским, фонтанами хлещущим на таких приемах, совершенно забудут о своих кошельках. — Воровской жилки? Я привыкла к более, м-м, грубой работе, — в нос воспоминанием ударил резкий запах пороха, а носок сапога заныл от фантомных ударов по почкам. «Говори, где деньги или останешься без пальца. Что, думаешь, она не сможет? Каждый второй так думает. Конец всегда один, — сквозь дымку времени доносился до нее звонкий насмешливый голос Джорджа. — Давай, сестричка». Ни один мускул на лице девушки не взрагивал, когда жертва верещала от боли. Ее только удивляло, что люди готовы за сотню долларов рискнуть частью своего тела. — Печально. Может, я старый дурак, и лучше взять Мэри-Бет? — почесал подбородок Хозия. — Нет! Не надо! — затрясла головой Маргарет, согласная на любое дельце, лишь бы выбраться отсюда ненадолго. — Я справлюсь, мне нужны деньги. А еще я кое-что помню из того, как себя вести в приличном обществе. Только научите, пожалуйста, паре фокусов, чтобы не пришлось покидать вечеринку через окно. — Вероятно, рано или поздно все равно придется так ее покидать, — улыбнулся мужчина. — Надейся на лучшее, рассчитывай на худшее. Хорошо. Поедем в Сен-Дени, не будем терять времени. Прикупим одежды, приличествующей случаю. У меня-то уже имеется смокинг, а вот тебе не помешает более женственный наряд. Заодно потренируем твои ручки где-нибудь в парке. Не все же винтовку держать.***
К концу дня Маргарет тошнило от тех нелепостей, которые приходилось говорить и делать с мужчинами, чтобы отвлечь их внимание. Ноги болели от беготни, трижды ее чуть не поймали жертвы вместе с бдительными полицейскими. Добыча была скромной. Без малого пятьдесят долларов и пара серебряных часов. — Для начала неплохо, — добродушно хлопнул девушку по плечу Хозия, явно довольный шоу. — Я начинаю жалеть о своем решении, — тяжело выдохнула взмокшая, как лошадь, Маргарет. — Мы зайдем в ближайший отель и я приму ванну. Не обсуждается.***
— Боже, как я, наверное, чудовищно держусь на каблуках, — чуть успокоившаяся и отмытая, девушка все никак не могла перестать высматривать недостатки своего сценического образа. — К счастью, мы артисты, а не аристократы, мисс Фергюсон. Нам это позволительно. — Мистер М… Макдермид, а вы как будто каждый день расхаживаете в смокинге. — Я как раз и собирался стать артистом. Никогда не поздно, так ведь? Наслаждайтесь вечером и не забывайте про общее дело. Если что-то пойдет наперекосяк, встречаемся в условленном месте. Жду там час, затем возвращаюсь в лагерь, с вами или без. — А вдруг меня схватят? — сомнения одолевали ее. — Если то, что рассказывал Артур про ваш побег из Роудса правда хотя бы наполовину — не схватят. — М-да, хотелось бы и мне так в это верить. «Тогда я не носила каблуки», — подумала Маргарет, перекладывая злополучное приглашение из руки в руку.***
Без особых приключений они показали охране пригласительные билеты и разошлись кто куда, окучивая разных гостей. Так называемая актриса выманила наружу какого-то увальня, намекая на то, что там они смогут уединиться, чтобы аккуратненько изъять у него красивые позолоченные часы. У нее получилось, но боров был так настойчив, не хотел ее отпускать, не заполучив поцелуй или еще чего, что Маргарет, схватив садовую фигурку из добротного камня, хорошенько ударила его по затылку. Этот тип, к тому же, при падении треснулся виском о бортик фонтана, отнюдь не более мягкого, чем фигурка. Возможно, он не переживет вероломного нападения декоративного Амура. Обильно сквернословя себе под нос, девушка оттащила мужчину в ближайшие кусты, так что все его массивное тело при ночном освещении было неплохо запрятано и, скорее всего, найдется только утром, если никто не решит заняться в кустах непотребствами, например. Стоило перестраховаться. Ножом она срезала с бедолаги кусок рубашки, свернула в жгут, связала им конечности и вставила затычку в рот, затем — финальный штрих — оттерла кровь с фонтана. Во внутренних карманах обнаружилась приличная пачка деньжат, которым можно было бы довольствоваться и больше не рисковать. Вернувшись в залу, она, празднуя триумф, опрокинула бокал шампанского, приподнимая маску так, что было видно только губы. К ней навязался очередной кавалер, выглядевший, на ее непритязательный взгляд, очень дорого. Великолепная маска арлекина скрывала лицо полностью. Высок, хорошо сложен, черные волосы, напомаженные до маслянистого блеска, зачесаны за уши. Но незнакомец не спешил заговорить с ней, только молча протянул руку, приглашая на танец, а Маргарет, черт знает почему, согласилась, хотя Хозией было велено — не привлекать лишнего внимания. Но незнакомец был такой статный, настоящий принц или французский аристократ… Когда еще в жизни выдастся такая возможность? Маргарет немного умела танцевать, но ее навыки играли малую роль в этом представлении. Партнер, хорошо чувствствовавший музыку, умело вел ее. От его прикосновений у девушки кружилась голова — или это от танца? Ей казалось, она сейчас вроде как Золушка, и сердце уже начинало сжиматься от осознания — незнакомец навсегда исчезнет, останется в этом вечере. Маргарет с тоской глядела на его смокинг, на свое синее платье, роскошное, дополняющее синюю же венецианскую маску, понимая, что сказка вскоре закончится, она вернется в лагерь, ляжет спать на матрас, постеленный на полу, как собаке, и проснется на рассвете, отлежав все бока. Когда он так же молча потянул ее на балкон, к счастью, никем не занятый, Маргарет ничуть не сопротивлялась. Они остались вдвоем, и незнакомец снял с нее маску, положил на карниз. Девушка забеспокоилась, что красивую маску унесет ветром, но, поглощенная романтическим флером, застыла в ожидании дальнейших действий. Его пальцы в белой шелковой перчатке коснулись ее подбородка, и она, следуя инстинктивному порыву, крепко прижала его руку к своей щеке и потерлась об нее, как кошка, тщетно пытаясь заглянуть в глаза незнакомца, на которые падала тень от треуголки, входившей в образ. Ей не терпелось снять маску кавалера. Когда она потянулась к нему, незнакомец остановил ее, покачал головой — и сделал все сам. Вторая маска присоединилась к первой на карнизе. Перед ней стоял Датч ван дер Линде. Скорее всего, она сначала побелела, потом покраснела, возможно, даже позеленела, не зная, куда спрыгнуть и куда провалиться. — Вам не понравилось, мисс? — ухмыляясь, спросил он своим густым хрипловатым голосом. — Нет… Я… Нет, это было… волшебно, но… — ее взгляд перескакивал с предмета на предмет, цепляя все вазы и цветы, стоявшие на балконе, избегая янтарных глаз, тех, которые она еще минуту назад мечтала поскорее увидеть. — Тогда позвольте мне продолжить, — сказал Датч и сделал шаг вперед, обхватив ее лицо ладонями, поцеловав так, как, наверное, и бывает в любовных романах, долго, трепетно. Ей становилось жарко, тесно в непривычной одежде. Опомнившись, она постаралась ответить, и, когда он уже отклонялся, ее губы двинулись навстречу, руки обвили шею мужчины, продлевая божественный миг. Наконец, они смогли оторваться друг от друга. Маргарет тяжело дышала от волнения, корсет не давал сердцу биться в полную мощь, сдавливая рвавшуюся наружу потаенную силу. Датч подал ей маску и надел свою. — Но что ты здесь делаешь? — выдохнула она, облизнувшись, чтобы вечерний ветер не забрал у нее драгоценные следы его страсти, нет, их общей страсти, такой внезапной и буйной. — Я знал про вашу с Хозией затею. Мелкий заработок меня не слишком интересует. Я здесь скорее ради информации. Могу дать денег, только не подставляй себя. Та ситуация с толстяком едва не обернулась полным фиаско. Хорошо, что ее наблюдал только я. Воровка из тебя никудышная. «О боже». — Хозия сказал встретиться в определенном месте, если что-то пойдет не по плану, так? — продолжал Датч в деловом тоне. — Да… — мысли сбитой с толку Маргарет все никак не могли переключиться на насущные проблемы. — Пойдем, — подтолкнул ее к выходу мужчина. — За него не беспокойся, у него самые ловкие руки и самый лживый язык на диком западе. В молодости мы частенько посещали такие приемы, правда, там народ был попроще, поскромнее, получалось прикидываться солидными молодыми джентльменами. — У вас и сейчас получается. Я думала, вы либо принц, либо француз. — Маргарет, ты очаровательна. Ты не леди, леди никогда не говорят так прямо и не отвешивают комплиментов мужчинам, но за это я тебя и люблю. И да, прости меня. Я плохо помню, что делал той ночью, но, кажется, распускал руки. Каюсь, — не совсем понятно, говорил ли он всерьез или шутил. — Конечно, просто… Я тогда напугалась. — рассудок начал неспешно возвращаться. — И все же, что это значит? Что вы делаете со мной? — Не понимаешь? — Нет. Иногда я думаю, что вы ненавидите меня, иногда, что презираете, потом вдруг — какой-то интерес, — принялась ворчать девушка, выброшенная из сказки в суровую правду жизни. — Я влюблен, мое золотце, влюблен, как мальчишка. С первого дня, когда я увидел тебя, улепетывающую из Роудса верхом на Графе. Это было неизгладимое впечатление. И я благодарен сегодняшнему дню за возможность наконец поговорить без посторонних глаз и повседневных забот. Ты так прекрасна в этом платье, настоящая принцесса или француженка. Хотя порванная юбка мне тоже по душе. «Значит, Молли была права, на это все-таки обращают внимание. Надо купить новую юбку. Срочно». — Но как же Молли? Что дальше? — и зачем она постоянно портила их разговоры упоминанием Молли? — Нельзя бросать девочку просто так. Все ее недостатки окупаются той странной ирландской любовью, которой она хочет меня задушить. У нас полно забот и без этого. Но скоро все решится. Крупный куш в Сен-Дени, мы наконец заживем жизнью, на которую зарабатывали долгие годы. Может, уплывем на Таити, кто знает? Тогда все изменится, и я, мы, объяснимся перед Молли. Я все равно не касаюсь ее уже долгое… долгое даже для женщины время. Пускай она сама разлюбит меня, остынет, и тогда можно будет оставить ее позади. Ты согласна? — Да, пожалуй… — неохотно согласилась Маргарет, понимая, ей нечего противопоставить его доводам, поскольку она вообще не задумывалась об их совместном будущем, не подозревала, что оно возможно. — Все будет хорошо. Нужно только верить.***
Ждать пришлось недолго. Вскоре объявился Хозия, причем выглядел он как лис, пролезший в курятник и утащивший оттуда самую мясистую курочку. Девушка заметила, что мистер Мэттьюз ничуть не удивлен присутствию ван дер Линде. Он что, знал? Они это спланировали? — О, дорогой друг, у тебя получилось вскрыть сейф? Мужчины приветственно обнялись. — Сейф? — недоуменно хлопала ресницами Маргарет. — Ну конечно, милая, думаешь, он ограничился бы мелочью из карманов? — рассмеялся Датч. — Потише. Здесь все-таки живут люди, — цыкнул на него Хозия. — Да, получилось, но, по правде, я ожидал, что денег будет больше. Говорят, Граймс недавно вложился в ценные бумаги, ну и нам остались огрызки. — Сколько огрызков? — понизив голос, спросил ван дер Линде. — Пять тысяч. Три в общак, одна мне, а вам придется делиться с барышней. — Я не претендовала на эти деньги, я о них даже не знала, — честно призналась Маргарет. — Теперь знаешь. Говорил же, никакой воровской жилки. Предлагают деньги — бери. И да, Датч, я был бы вдвойне счастлив, если бы ты составил мне компанию, пока я рисковал своей шкурой. — Тебе? Я составлял компанию мисс Хаген, — мужчина демонстративно прихватил ее под руку. — Угу, я заметил. Чуть туфли об пол не стер. А мог бы меня прикрыть. Что-то определенно не меняется с годами, — Хозия закашлялся. — Старина, ты в состоянии справиться с таким плевым делом и без няньки. Не нужно разыгрывать дохлый номер, изображая полудохлого старца. Мисс Хаген, я отдам вам половину за чудесный вечер. Что планируете делать с ними? — Ну… Как ни стыдно в этом признаваться, но мой кольт проржавел. Надо купить что-нибудь поприличнее. Одежды у меня тоже нет, только старая да это платье. Остаток отдам маме, она живет неподалеку. — Все ваши покупки легко можно совершить в Сен-Дени. Скоро рассвет, пока я не вижу смысла уезжать. Обождем в… Может, у вашей матушки? — неожиданное предложение. — О, это без меня, — махнул рукой мистер Мэттьюз. — Я уже покупал леди обновки, теперь твоя очередь. Верни ее в лагерь целой, нарядной и с доброй пушкой, а не то спущу с тебя шкуру. — Конечно, Хозия, ступай. Скажи ребятам, чтоб не теряли. — Ты уверен, что это хорошее время для визита? Боюсь, она перепугается, — пробормотала себе под нос Маргарет, пожалев о том, что упомянула мать в разговоре. — Пора привыкать, девочка моя, мы вне закона, и ночь — наша лучшая подруга.***
Они подошли к двери, благо, миссис Хаген жила на первом этаже дома. У Маргарет от волнения задрожали руки. Датч, заметив это, сам постучался в дверь. Долгое время по ту сторону ничего не было слышно, затем тихие шаги и скрип половиц. — Мама, это я, твоя Маргарет. Открой, пожалуйста, — на самом деле, ей бы хотелось, чтобы дверь так и не открылась. Но увы — мать неизбежно откликнулась на голос своего ребенка. — О-о, милая… Как я рада тебя видеть, — на ночную рубашку Хелен накинула плащ, который поспешно запахнула при виде второго гостя. — Мистер ван дер Линде, — чопорно поздоровалась она, кивнув головой. — Вы меня помните? Я польщен, — мужчина оставил формальный поцелуй на сухой, но все еще изящной кисти женщины. — Вас трудно забыть. Мы всем обязаны вам. Прошу, заходите. — Боюсь, у меня есть еще пара дел в городе. Я вернусь утром, думаю, вам, леди, есть о чем поговорить, — поклонившись так, будто он еще пребывал в образе таинственного незнакомца, мужчина нырнул обратно во тьму улиц. Мать с дочерью уселись за маленький круглый стол в углу единственной имевшейся комнаты, у самого окна. На столе стояла стеклянная вазочка с какими-то мелкими полевыми цветочками. Она всегда обожала цветы. Здесь было тесно, как в тюрьме. Маргарет подумала, что когда-нибудь сможет заработать столько, чтобы купить маме приличное жилье, а не эту конуру. — Я уж и не припомню, чтобы ты выглядела так изысканно, Марго. Этот цвет тебе к лицу. И глаза блестят, совсем как… Совсем… — женщина запнулась, внимательно осматривая засмущавшуюся девушку. — Как у влюбленной. Кто счастливчик? Мистер Морган показался мне весьма учтивым, несмотря на внешнюю грубость. Он хороший человек. — Вовсе я не… — насупилась девушка. — Не надо, от меня не скроешь, — перебила ее мать. — Но, по-моему, я не угадала. Неужто сам мистер ван дер Линде? — Да, — Маргарет, загнанная в угол, призналась от безысходности, полагая, что до утра из нее всяческими пытками все равно вырвут правду. — Хм. Он мне нравится, хоть по возрасту он тебе и не слишком подходит. Не мне судить, только вот… Не знаю, как сказать… Кажется, он все время играет роль. Такие люди смотрят на жизнь, как на спектакль, где они во главе, на них сходится свет. Может, я и ошибаюсь. — Ошибаешься, — отрезала девушка. — Он вынужден быть таким. Он руководит большой группой людей самых разных возрастов и интересов. Им нужен сильный лидер, неунывающий, всегда имеющий что-то на примете, — чтобы прервать этот неловкий разговор, Маргарет принялась отсчитывать деньги и сложила на стол пачку долларов. — Двести пятьдесят. Больше я пока не заработала. — Заработала? — нахмурилась Хелен Хаген. — Что ты имеешь в виду? Уж не то ли, за что повесили нашего бедного Джорджа? Я не прошу тебя об этих грязных деньгах, они мне не нужны, я справляюсь и так! — Справляешься?! А что ты будешь делать, когда они закончатся, а? Ты не работала ни часа в своей жизни. Мы с Джорджем все делали за тебя, ради тебя, — фитиль зажегся, взрыв неизбежен. — Не смей! Я пойду работать честно, мне нужна живая дочь, дочь, не позорящая мое имя и имя покойного отца! Ты могла бы устроиться гувернанткой… — А-а, значит, не позорящая? И тебя до сих пор это волнует, хотя ты живешь в клоповнике, снятом на те гроши, которые я, бесчестная и неблагодарная дочь, кое-как наскребла ради тебя, потому что собственных у тебя нет, а драгоценности ты продавать не хочешь? Не глупи! Поздновато что-то менять, прислуживать богачам я не стану, да и они меня не возьмут, я, на минуточку, в розыске. Бери чертовы деньги, твой отказ ничего не изменит! И на рассвете, и час после него они сидели молча, а пачка купюр лежала между ними посреди стола рядом с вазой, как яблоко раздора. Маргарет хорошо знала маму, та, посчитав себя оскорбленной, могла безмолствовать днями. Это каждый раз обижало ее. Девушка много раз представляла, как они будут болтать обо всем, она расскажет ей о новых друзьях, о том, как прекрасно, перестать скитаться в одиночку, страшась засыпать и страшась просыпаться. Но, похоже, пропасть между ними расширялась и расширялась… Благонравная Хелен не могла понять ее радости, не могла свыкнуться с тем, что ее дочь больше не маленькая девочка в белоснежном платьице, и голубая лента больше не вплетена в ее льняные волосы. Но ведь та девочка жила в своем доме, ни в чем не нуждалась, ее окружала любовь и забота, с ней был отец, брат, кремовый пони Сэм, пес Данди, улыбчивые темнокожие слуги… Напряженную тишину прервал стук в дверь. Это был Датч. Слава Богу. «Самое время вытащить меня отсюда», — заключила про себя Маргарет. Мужчина сразу понял, что все прошло не слишком гладко, об этом свидетельствовало то, что мать Маргарет за все время не переоделась, на столе небрежно валялись доллары, а уж лицо мисс Хаген говорило само за себя. Но виду он не подал. — Миссис Хаген, боюсь, нам пора. Счастлив видеть вас в добром здравии, — сама обходительность. — Может, выпьете кофе? — ледяным голосом поинтересовалась миссис Хаген из вежливости, теперь она смотрела на ван дер Линде с неприязнью, виня в том, что ее дочь вернулась к прежней опасной жизни. — Благодарю, но вынужден отказаться. Время не ждет. Они уже стояли на пороге, когда миссис Хаген обратилась к Датчу, игнорируя дочь: — Вы могли бы задержаться на минуту? Нам нужно поговорить. — Мама, мы… — вспыхнула Маргарет, боясь, что ее матушка может наговорить глупостей. — Все в порядке. Конечно, миссис Хаген. Подожди на улице, — тон не допускал возражений, и Маргарет, смирив свой гнев, вынуждена была подчиниться. — Мистер ван дер Линде, я хочу сказать, что бы Маргарет из себя ни строила, она добрая и нежная девочка. Знаю, мне не удастся вернуть ее обратно, она меня больше не слушается. Только прошу — берегите ее. Она — единственное, что у меня осталось, — взгляд небесно-голубых глаз, оплетенных паутинкой тонких морщин, был тверд, мужчина с содроганием вспомнил ту, что смотрела на него так же — много-много лет назад… — Обещаю, — Датч торопливо пожал руку несчастной женщине и вышел на улицу. — Что она тебе наговорила? — сразу же спросила Маргарет, взволнованно переступая с ноги на ногу. — Ничего особенного. Только то, что очень любит тебя, чтобы ты помнила об этом. — Слишком гордая, чтобы сказать мне об этом лично, — фыркнула девушка. — Магазины еще не открылись, так ведь? — Именно. Но можно побродить по городу. Поглядеть, как люди живут, чтобы лишний раз убедиться, что так жить не надо, — обезоруживающе улыбнулся Датч. — У меня идея получше. В юго-западной части города есть пруд, островок живой природы недалеко от конюшен. — И что же там? — спросил мужчина, заинтригованный. — Воспоминания. Тихое, мирное место.***
Белая краска на скамье давно облупилась, и никто не спешил ее обновлять. Невдалеке дымили фабрики, на улицах уже слышен был перестук копыт и скрип колес. Легкий ветерок тревожил водную гладь позеленевшего пруда, неухоженного, дикого, первобытно-грязного, резко контрастировавшего со всем, что составляло сущность Сен-Дени. Раньше он выглядел приличнее. В центре за ним бы ухаживали, облагородили, обездушили, но здесь, на периферии — кому нужна эта заросшая лужа? Им было хорошо вдвоем и без слов, девушка лежала на плече своего спутника, а он приобнимал ее. Это мгновение хотелось запечатлить, оставить в памяти навеки, до каждой мелочи. Наконец, она заговорила: — В детстве я часто бывала в Сен-Дени. Тогда здесь было поменьше машин, люди выглядели менее сумасшедшими, а может, мне просто так казалось из-за возраста. У папы были дела с местными конюшнями. Он брал меня с собой, и часто, когда оставалось свободное время, водил к этому пруду. Говорил, что здешняя вода, всегда спокойная, может вобрать в себя любые печали. Иногда мы просто сидели вот так у берега, думая каждый о своем, а иногда папа мастерил кораблики из свежей газеты, даже не прочитав новости, или кидал камни. У него всегда получалось больше блинчиков, — блаженно улыбнулась прошлому девушка. — Хочешь, займемся этим? Я тоже недурно кидаю камни, юная мисс, — Датч игриво потрепал ее по волосам, давно выбившимся из высокой прически. — Нет, не стоит. Все, чего я хочу, это быть здесь с тобой, слышать, как ты дышишь, как ты живешь, — ее ладонь проникла под жилетку, нащупав то место, где у главаря банды располагалось сердце. — Так я чувствую, что мы едины. Может, я всего лишь веха в твоей судьбе, одна из многих, может, тебе это смешно, но для меня ты стал смыслом, и я чувствую, что умру с твоим именем на губах. — Не говори вздор, Маргарет. Все будет хорошо. Мы будем счастливы. — Что бесспорно, я счастлива в эту минуту.