Если бы еще несколько месяцев назад кто-нибудь сказал Анарэ, что ей придется расстаться со своими друзьями на столь длительное время, она бы, скорее всего, подумала, что не сможет выдержать и недели. Но сейчас, когда она приобрела самого важного человека в своей жизни, она понимает, что с Мицуко сможет преодолеть совершенно любые трудности. Она, безусловно, скучает по Конохе, но за все это время ее мать не дала ей ни единого повода усомниться в том, что она туда вернется. Поэтому Анарэ была спокойна.
Все свободное время куноичи посвящала тренировкам. Как с Орочимару, так и с Мицуко. И сила их обоих приводила ее в настоящий восторг. А самым прекрасным оказались первые результаты, которые не заставили себя долго ждать. В отличие от тренировок с Какаши по контролю чакры. Потому что с ним это давалось откровенно сложно. В то время как подходы к обучению у Мицуко и Орочимару были приближены к ее тренировкам с Теруо. Таким образом, куноичи лишь окончательно убедилась, что строгость на грани жестокости были единственными рычагами давления на нее. И если вы думаете, что Мицуко, как ее мать, была с ней более снисходительна, то на деле все происходило ровно наоборот. После тренировок с Мицуко Анарэ зачастую проводила в постели по двое-трое суток кряду. Потому что Мицуко была единственным человеком, кто действительно хотел сделать свою дочь сильнее в самые кратчайшие сроки. И если Анарэ не совсем понимала, к чему такая спешка, то Мицуко не знала, как сложится ее следующий день и наступит ли он вообще. Так что ей приходилось ценить каждую секунду и выкладываться по полной.
Мицуко также не пренебрегала и своими собственными тренировками. Однако занималась она в основном ночью, чтобы не тратить на это дневное время, которое можно провести с Анарэ. Что не очень хорошо сказывалось на здоровье, ведь она едва ли высыпалась. А из-за постоянного недосыпа вскоре пропал и аппетит. И куноичи не могла этого не заметить. Как и не обратить внимания на странную, а моментами даже чрезмерную опеку ее матери со стороны Орочимару. Мужчина почти не оставлял ту в одиночестве, по сто раз за день спрашивая о самочувствии, а когда Мицуко начала отказываться от еды, то он самолично начал для нее готовить. Анарэ наблюдала все это с легкой толикой отвращения, потому что не совсем понимала, что происходит, но спросить об этом у матери напрямую стеснялась. И куноичи до сих пор не была в курсе, зачем именно Орочимару воскресил ее мать. Но, наверное, раз он так сделал, то это имело для него какое-то особое значение.
— Я насильно буду поить тебя снотворным и привязывать к кровати, если ты не начнешь нормально высыпаться, — шипит Орочимару, в то время как его змея обвивается вокруг шеи Мицуко. — Почему я должен страдать из-за твоего паршивого самочувствия?
— А почему меня вообще должно волновать, страдаешь ты или нет? — Мицуко образовала зеркальное лезвие, выросшее из ее запястья, и разрубила змея на несколько частей.
— Не играй со мной, Мицуко, — он резко отстранился. — Я найду способ от тебя избавиться.
Тогда Мицуко заливается смехом, еще больше пугающим, чем его собственный, потому что ей правда смешно. И Орочимару выглядит совсем нервным, когда смотрит на нее своими сузившимися зрачками.
— Не в этой жизни, — она небрежно хлопает его по плечу, благодарная за забавную шутку, и толкает Орочимару в сторону, следуя к двери.
Он изможденно вздыхает и по привычной грубости дергает девушку за руку обратно к себе, после чего ослабляет хватку и держит ее уже более почтительно.
— Прошу тебя, поспи, пожалуйста, — просит он, пытаясь звучать настолько человечно, насколько это вообще в его случае возможно. — Мне нужны силы хотя бы для того, чтобы тренировать твою дочь.
— Тогда вечером снова готовишь рамен, — Мицуко дерзко улыбнулась. — Нам всем очень понравилось!
— Когда я найду способ, а я его найду, и ты это знаешь, — Орочимару почти что выплевывает эти слова. — Ты будешь молить меня о смерти, ползая на коленях. И это будет усладой для моих ушей, потому что убивать тебя я не стану.
— Мне поострее, пожалуйста.
— Ты сводишь меня с ума, — на что Мицуко лишь пожимает плечами. Потому что она его прекрасно понимает, ведь ей приходится терпеть его точно так же.
Анарэ только закончила тренировку и хотела как можно скорее принять душ, когда наткнулась на этих двоих в коридоре. И то, что она видела последние недели, нормальный человек определенно назвал бы флиртом.
— Вы что, спите? — не выдержав, спрашивает куноичи, останавливаясь рядом с комнатой Орочимару, где и наблюдался весь этот цирк.
— Ну, если ты это недоразумение называешь сном… — раздраженно отмахивается он, следуя в сторону кухни.
Мицуко непонятливо хлопает глазами, не сразу осознав, как это выглядит со стороны, а Анарэ чувствует, что ее вот-вот стошнит.
— Он имел в виду обычный сон! — ее мать начинает краснеть и махать руками.
— Мне уже восемнадцать, если ты опять забыла, — говорит Анарэ. — Просто вы так себя ведете…
— Ты все не так поняла, — возражает Мицуко. — Да я бы скорее с Кабуто переспала, знаешь ли, — на последнем слове обе девушки оборачиваются на слух шагов и наблюдают, как немного шокированный Кабуто, что их услышал, развернулся и пошел в обратную сторону.
— Мам, мне все равно. Я просто спросила.
— Ладно, — вздыхает она. — Приходи к ужину. Сегодня опять Орочимару готовит.
Анарэ на это молча закатывает глаза и идет в баню, скрываясь за поворотом. С того места, где она находилась, до онсена пролегало два тоннеля, на одном из которых она уже несколько раз видела Саске. И эти секундные встречи настолько выбивали из эмоционального равновесия, что она вскоре предпочла ходить более длинной дорогой, в надежде свести на нет все случайные встречи со сводным братом. А в целом ей не так уж и плохо здесь жилось. Моментами даже весело.
Куноичи чувствовала себя в полной безопасности рядом с Мицуко. И время, проведенное с ней, было самым прекрасным временем в ее жизни. Они узнавали друг друга очень постепенно, несмотря на то, что ее мать была моментами крайне навязчива, потому что хотела всего и сразу. Но Анарэ это не отталкивало, как непременно бы произошло с любым другим человеком, а наоборот, забавляло. Например, когда они тренировались, и Анарэ не сразу удавалось выполнить тот или иной элемент, Мицуко могла вспомнить, как она училась ходить или еще чего-то, что Анарэ помнить попросту не могла, и проводила с этим аналогию. В любом случае такая забота и внимание куноичи были очень приятны.
Они оказались совершенно разными людьми с противоположными характерами. Мицуко была достаточно эмоциональной и резкой, в то время как Анарэ оставалась холодной и замкнутой. Но она также понимала, что у них обеих было разное детство, и вырасти другим человеком под воспитанием Теруо она бы просто не смогла. Потому что зачастую внутри куноичи зарождался такой же ураган эмоций и чувств, но, в отличие от Мицуко, это никогда не вырывалось наружу. И это было не так уж и просто исправить, несмотря на ярые старания матери сделать из Анарэ более открытого человека. Куноичи и сама понимала, что держать все в себе зачастую плохо и для себя самой, и для окружающих. Но когда всю свою жизнь живешь по определенным правилам, перестроиться на другой уклад довольно-таки сложно.
Орочимару оказался не таким уж и страшным наставником, как это изначально предполагала Анарэ, и даже более терпимым, чем Мицуко. Конечно, после всего, что этот человек причинил Конохе, куноичи не смогла бы к нему как-либо проникнуться и быть благодарной. Но ее картина видения была отчасти необъективна, ведь сама лично она с ним прежде не сталкивалась, и ей он ничего плохого не делал. Так что, если закрыть глаза на обстоятельства, Анарэ могла твердо сказать, что Орочимару — хороший наставник. Однако способность к обучению лучше его все равно не делала.
Немногочисленное свободное время, что у нее имелось, Анарэ проводила с Кабуто. Она навязывалась с ним на разведку, чтобы просто не сидеть в четырех стенах своей комнаты, либо же помогала тому в лаборатории, если работа не была связана с трупами. По началу парня напрягало ее присутствие, но вскоре он привык и звал куноичи с собой уже по собственной инициативе. Из-за того, что Кабуто был достаточно необщительным человеком и Анарэ, в общем-то тоже, моментами обоюдное молчание напрягало. Потому что когда ты молчишь один — это естественно, но когда вас двое…
Когда куноичи спустилась на ужин, все трое уже находились на кухне. За исключением, конечно же, Саске. Он всегда приходил самым последним и в основном ночью, чтобы не пересекаться ни с кем лишний раз. Анарэ остановилась в некотором замешательстве, потому что вот так втроем они ужинают впервые. И это вызвало некоторый диссонанс в ее ощущениях. Потому что она вообще-то все еще в заложниках. Но таковой себя совсем не ощущает.
— Эмм, — неуверенно мычит куноичи, оглядывая всех. — Добрый вечер? — на что получает демонстративное цоканье со стороны Орочимару, которого заставили готовить, короткий кивок Кабуто и сияющую улыбку своей матери.
— Добрый, дорогая, — бархатным голосом отвечает Мицуко, приглашая к столу.
И Анарэ собиралась сесть рядом с Мицуко, однако с ней чуть ли не вплотную уже расположился Орочимару. Так что пришлось ютиться с Кабуто. Куноичи осторожно придвигает к себе тарелку и, наслаждаясь аппетитным ароматом, накладывает себе рамен. И, по правде говоря, это самое вкусное, что она когда-либо ела в принципе. Так что она просто надеется, что Змей не подсыпал туда чего-нибудь эдакого, что может навредить.
— В общем, — внезапно начинает Орочимару, и Анарэ чуть ли не давится от его внезапного властного тона. Хотя, казалось бы, уже должна привыкнуть. — Ты отправляешься в Коноху в качестве шпиона. Узнаешь, какие планы на нас у Хокаге, и выяснишь обстановку с Акацуки. Мне, конечно, выгодно, чтобы они сами с этим разобрались. Так что хотелось бы находиться в курсе происходящего.
— Что? — с открытым ртом переспрашивает куноичи, переводя взгляд на свою мать.
— Ситуация непростая, сама понимаешь, — поясняет Мицуко. — Для того, чтобы Орочимару обрел новое тело, нужна более спокойная обстановка, потому что это займет некоторое время, — она вздыхает. — И мы должны быть уверены, что никто этому не помешает.
— А с чего бы им мне верить? — Анарэ ошарашена и начинает нервничать, покручивая в руках палочки.
— Они поверят, потому что ты скажешь все то, что тебе сейчас сказали мы, — Мицуко замолкает. — А когда что-нибудь узнаешь, вернешься обратно.
Смысл сказанного укрепился не сразу, но вскоре Анарэ испытала невероятную радость и почти детский восторг от ощущения, что совсем скоро увидит своих друзей. Эмоциям не было края, однако показывать их было бы опрометчиво. Однако счастье длилось недолго, и спустя мгновение, когда она поймала на себе хищный взгляд Орочимару, пульс участился, принося с собой горькое послевкусие. Так что Анарэ невольно задалась вопросом: с чего Орочимару вообще быть таким уверенным, что она их не предаст и вернется? Ведь, вероятней всего, Мицуко собиралась бежать вместе с ней. Но почему он сейчас выглядит таким спокойным и уверенным? Это пугает. Не может не пугать. Потому что здесь явно что-то не так. Эйфория быстро сменилась паникой, и страх начал окутывать ее мысли липкой паутиной, загоняя в тупик. Анарэ даже не стала доедать свой ужин. С противным скрежетом она отодвинула стул и поднялась из-за стола, после чего поспешила вернуться в спальню.
Медленно, словно в прострации, куноичи следовала по коридору, обдумывая то, что недавно услышала. И она не знала, за что зацепиться. Не было абсолютно никаких догадок о том, что мог скрывать этот Змей. Она ощутила, как к затылку подступает холод, а кончики пальцев начинают дрожать, вселяя в нее страх неизвестности.
— За что мне все это? — она шепчет в пустоту, хватаясь за желтую стену коридора. И когда куноичи видит Саске, взявшегося из ниоткуда, она пытается еще больше вжаться в стену от накрывшей ее паники. Но тот лишь проходит мимо, словно не замечая ее.
Часто и тяжело дыша, Анарэ вбегает в свою комнату, запирая ее изнутри, и падает на кровать. Ей очень страшно, и она не понимает, что происходит, потому что все клетки ее тела предчувствуют опасность. И не за себя, а почему-то за Мицуко. Анарэ чувствует, как начинает замерзать и, скинув с себя сандалии, забирается с головой под одеяло, крепко прижимая подушку к себе. Она искренне не хочет, чтобы Мицуко защищала ее, потому что, черт возьми, ее мать уже и так умерла ради нее. И ее сердце готово вырваться из груди при мысли, что подобное может повториться. Мицуко так молода, у них обеих впереди целая жизнь. И Анарэ вообще не представляет, что может у твориться у нее в голове, раз Мицуко всем своим видом показывала, что все под контролем. Но взгляд Орочимару за их ужином говорил об обратном. Куноичи ощущает его до сих пор, и ей хочется отмыться от этого ощущения. Содрать себе кожу, лишь бы он никогда больше не смотрел на нее так.
Мицуко постучалась в дверь только спустя несколько часов. И когда Анарэ поднялась с постели, чтобы открыть ей, то сразу же считала легкое напряжение в ее мимике, которого не было прежде. Ее брови едва заметно сводились к переносице в легком напряжении, а губы были слегка поджаты. Но в целом Мицуко выглядела, как и всегда, спокойной.
— Ну ты чего, солнце? — она улыбается и подносит руку к щеке куноичи, поглаживая ее кончиками пальцев. — Что такое?
— Что происходит? — сдавленно спрашивает Анарэ, и следует обратно к кровати, закутываясь в одеяло.
— Погрузи нас, — мягко просит Мицуко, устраиваясь рядом с дочерью.
Гендзюцу Анарэ освоила на удивление быстро. Так что это больше не было для нее проблемой. Она активировала свой Шаринган и поместила их в дом Теруо, восстановленный по памяти.
Они неспешно проходят внутрь и останавливаются на пороге гостиной, синхронно вздыхая от восторга. Перед девушками расположилась просторная гостиная, что навевала на воспоминания. В центре комнаты горел хибачи, отдавая приятным ароматом древесины, а лежали мягкие подушки с вышитыми узорами. Стены украшали ширмы, а чуть поодаль стоял низкий столик, за которым Анарэ и Теруо раньше обедали. Напротив окна висели картины и десятки катан, некогда принадлежавших наставнику, а пол застилали мягкие ковры из тонких бамбуковых плетенок.
— Вроде ничего не забыла, — произносит куноичи, ступая вперед матери.
— Ваза, — улыбается Мицуко, указывая в сторону пустого угла. — Вот здесь стояла ваза с ветвями сакуры.
— Точно, — соглашается Анарэ, и в следующее мгновение там появляется заветная ваза. — Странно, что цветы никогда не засыхали, — замечает она.
— Теруо не давал им увянуть, — печально говорит Мицуко. — Его дочь принесла в дом этот букет за день до гибели.
— Поняла, — Анарэ опускается на пол, скрещивая под собой ноги, и переводит вопрошающий взгляд на свою мать, повторяя вопрос. — Что происходит?
— Ты отправляешься в Коноху и докладываешь Цунаде все то, что мы с Орочимару тебе сказали, — спокойно выдает Мицуко. — Но сюда ты больше не возвращаешься.
— Что?
— Ты отправляешься домой, Анарэ, — Мицуко смотрит на нее любящим, но уже более строгим взглядом.
— А ты? — взволнованно спрашивает куноичи, хватая мать за руку.
— Мне нужно уладить некоторые дела, прежде чем я смогу оставить Орочимару, — твердо говорит она. — Однако не думаю, что Коноха простит мне двенадцать убийств, из которых было девять девушек-шиноби и трое гражданских. Так что путь туда мне все равно заказан.
— Почему я должна тебе верить? — куноичи нервно перебирает пальцами скатерть, что лежит на столе, и никак не может успокоиться.
— Потому что я твоя мама, конечно же, — Мицуко гладит ее по волосам. — Так что расслабься. Уходи и не смей сюда возвращаться! Все будет хорошо.
— Но когда мы встретимся, что будет тогда? Мы ведь еще можем вернуться в деревню Тумана?
— Возможно, мы так и сделаем, — она врет, соглашаясь с дочерью, просто чтобы ее успокоить. Потому что для Мизукаге они уже давно являются нукенинами. Однако Анарэ сейчас не обязательно об этом думать.
— Ладно, — соглашается куноичи, понимая, что выбора у нее все равно нет. — Как скажешь.
— Вот и славно, — облегченно выдыхает Мицуко. — А теперь нам пора спать. Ты отправишься на рассвете.
Анарэ вернулась в свою постель, ощущая себя в некотором роде лучше, потому что одно лишь присутствие ее матери рядом успокаивало. Мицуко будто бы поглощала все деструктивные эмоции и освобождала свою дочь от любых невзгод.
Куноичи взбила подушку, поправила одеяло и попыталась принять удобное положение, чтобы как можно скорее уснуть. Но сон не приходил. Ни через десять минут, ни через полчаса, ни даже через час. Она ворочалась с одного бока на другой, однако сна не было ни в одном глазу. В мыслях проносилась предстоящая встреча с Наруто и Сакурой, которые пережили ее смерть и страшное зрелище на кладбище с момента ее воскрешения. Анарэ даже не знала, как смотреть им в глаза после всего этого. И почему-то она задумалась о них только сейчас, спустя несколько месяцев. А ведь они наверняка пытались искать ее все это время и переживали. Чувство стыда не заставило себя долго ждать и накрыло с удвоенной силой. Куноичи слишком растворилась в своей матери, и, казалось, все остальное и вовсе перестало иметь значение. В какой-то момент она подумала о Какаши. Ведь именно в его руках она провела последние минуты своей жизни. Анарэ не видела его лица своим затуманенным взглядом и вообще плохо помнила те моменты. Но ей стало интересно, что он почувствовал, когда это случилось. Вероятно, теперь, когда все его страхи в очередной раз оправдались, ей уже точно ничего со своим бывшим сенсеем не светит. Но ее помешательство никуда не исчезло, поэтому Анарэ думает, что даже если и сможет когда-либо сблизиться с другим мужчиной, то совершенно точно будет представлять на его месте Какаши. Она тяжело вздохнула, в очередной раз перевернулась в постели и, натянув одеяло, попыталась вновь погрузиться в сон.
Засыпать в темной комнате и просыпаться в таком же мраке без какого-либо намека на солнечный свет было тяжело. А без будильника и вовсе невозможно. Анарэ чувствовала себя разбитой после вчерашних переживаний и совсем неотдохнувшей. Она лениво потянулась, хлопнула рукой по трезвонящему будильнику и принялась собираться.
Куноичи приняла душ и плотно позавтракала, когда Мицуко заботливо принесла завтрак в ее комнату. Выслушала наставления и убедительные слова о том, что все пройдет хорошо и переживаниям нет места в ее сердце. Напоследок Мицуко обняла ее не крепче обычного, но чуть дольше, чем раньше, и улыбнулась.
— Скоро увидимся, — кивает ее мать и легонько толкает куноичи в спину, указывая на то, что ей уже пора выдвигаться.
Анарэ натягивает совсем невеселую улыбку в ответ, и ей начинает казаться, что она сейчас заплачет, потому что не знает, когда Мицуко закончит со своими делами и они встретятся вновь. Но также она знает, что уже готова покинуть Коноху и даже стать отступницей, если того потребуют обстоятельства. Лишь бы никогда ее больше не терять.
Быстрым уверенным шагом куноичи минует длинные коридоры и, когда почти поднимается на поверхность, ее путь преграждает Кабуто.
— Я должен тебя немного проводить, — оглядываясь по сторонам, говорит парень.
— Но нас могут увидеть, и это вызовет лишние подозрения, — сомневаясь, отвечает она.
— Это только до выхода, — Кабуто обходит ее и идет вперед.
— Ладно, — Анарэ пожимает плечами и шагает следом.
— Ты должна вернуться через четыре дня, — повторяет он, ловя на себе ее взгляд.
— Я это и с первого раза поняла, — бормочет Анарэ, поднимаясь уже по лестнице.
— И чтобы ты не наделала глупостей, у тебя должна быть мотивация вернуться, — продолжает парень. — Поэтому для подстраховки, господин Орочимару попросил меня поставить тебя в известность о том, что жизнь твоей матери и его отныне связаны воедино. Не станет Орочимару — умрет и Мицуко. Имей это ввиду.
Недостающий пазл в ту же секунду складывается, открывая глаза на подозрительно-странную заботу Орочимару, и Анарэ замирает на месте, стоя одной ногой на последней ступени, а другой уже на мягкой зеленой траве.
— Молчание было ее приказом, — добавляет парень. — Мы просто решили внести чуть больше ясности, — Кабуто отводит взгляд и поправляет очки. — Для надежности.
Для того, чтобы сделать хоть шаг в противоположную от своей матери сторону, Анарэ прикладывает почти титанические усилия. Как она вообще может оставить ее здесь теперь?
_______
…я приложу все усилия, чтобы ты была счастлива, поэтому, пожалуйста, будь послушной девочкой. Даже если чего-то не будешь понимать, все равно делай то, что я говорю тебе…
— Боюсь, я не смогу быть послушной, мама, — шепчет куноичи себе под нос, взлетая на дерево, и ее сердце разрывает на части от того, что она будет вынуждена предать своих единственных друзей, чтобы вернуться к Мицуко. Потому что она не может поступить никак иначе.
_______
Все время, что она следовала до Конохи, проносились одна за другой тревожные мысли. В начале Анарэ думала, что дела, о которых Мицуко умолчала, и были той самой связью с Орочимару. Но что, если она не сможет их решить? И сколько времени на это вообще может уйти? Потом куноичи обреченно приходит к пониманию, что ее мать и вовсе не собиралась никуда уходить. Совершенно очевидно, что она сказала так специально, делая особенный акцент на том, чтобы Анарэ не вздумала возвращаться. Она еще никогда не чувствовала себя так ужасно, как сейчас. Более того, Анарэ понимала, что вскоре и вовсе начнет себя ненавидеть. Потому что для нее уже все предрешено.
Когда она неспешным шагом доходит до ворот, то видит, что теперь они закрыты. А рядом находится стража из двух парней-шиноби. Поскольку она теперь, скорее всего, в розыске, то представляться нет смысла и что-либо объяснять тоже, потому что и так очевидно, что ее отправят сразу же к Хокаге. Так что она просто следует вперед, безвольно направляя свои шаги к деревне. Но ворота внезапно открываются, и она видит старика-извращенца. Джирайя на миг замирает, после чего ускоряется и оказывается прямо напротив куноичи. Однако Анарэ не смеет даже заговорить с ним первая, потому что уже считает себя предателем. Ведь она все для себя решила.
— Бог ты мой, — вздыхает мужчина, заглядывая в глаза куноичи, и ему становится больно от ее потухшего взгляда, так что он, не задумываясь, прижимает девушку к себе.
Джирайя не может подобрать слов, потому что хоть Анарэ и стоит сейчас перед ним живая и, насколько это возможно, невредимая, он все еще не знает, что ей пришлось пережить в логове Орочимару.
— Девочка, — запричитал он, потирая ее спину, когда Анарэ начинает молча рыдать в его грудь. — Бедная наша девочка… пойдем скорее внутрь.
Куноичи думает, что у него нет даже мысли о том, что теперь она их враг. И ей настолько больно, что она хочет просто исчезнуть из этого мира.
— Как тебе удалось сбежать? — взволновано спрашивает сенсей, придерживая ее за плечи, пока они идут в Резиденцию.
— Я не сбегала, — мучительно произносит Анарэ. — Меня отправили сюда достать информацию об Акацуки и узнать о планах Конохи относительно Орочимару.
— А Мицуко? — Джирайя пытается не налегать с вопросами, но это действительно важно.
— Она сказала мне не возвращаться, — девушка отвечает уже шепотом, потому что ее голос в итоге срывается.
— Ее держат в заложниках? — осторожно спрашивает он.
— Вы спрашиваете, убила ли она тех девушек по своей воле или это был приказ Змея? — останавливаясь, хрипит Анарэ, понимая, к чему он клонит. — Нет. Такова была цена моего воскрешения. И обряд проводила моя мать лично.
Джирайя сглатывает, мешкаясь с ответом, но в итоге молчит, и они идут дальше.
— Тебя, скорее всего, придется допросить кому-нибудь из сенсоров, — объясняет Джирайя.
— Никаких проблем, — смиренно кивает девушка и заходит в Резиденцию, когда Отшельник придерживает дверь, пропуская ее вперед себя.
Анарэ изможденно поднимается по лестнице, несколько раз спотыкаясь о ступени, когда Джирайя в последние моменты удерживает ее от падения, и проходит в кабинет Хокаге. Видимо, Цунаде уже известили о том, что к ней направляется Анарэ, потому что женщина не выглядела слишком удивленной. Но она очень напряжена и встревожена. Белесая кожа Анарэ сейчас кажется не просто бледной — она приобрела болезненный зеленый оттенок, а озорной и немного дерзкий прежде взгляд безмолвно застыл, уставившись в пол. И когда куноичи поднимает взгляд на Хокаге, приветствуя ее, Цунаде невольно морщится от сожаления, что придется мучить девушку предстоящими допросами. Однако они не могут пренебрегать безопасностью жителей деревни из-за своей жалости.
— Чтобы не дергать тебя лишний раз, — деликатно говорит Цунаде, — тебя сразу допросит наш сенсор, и я отпущу тебя. Это не займет много времени. Исаму будет сканировать твой рассказ сразу же. Поэтому тебе не придется говорить об этом дважды.
— Ладно, — кивает Анарэ.
— Присаживайся, — Цунаде кивает на стул и взмахом руки подзывает парня-сенсора к себе.
Он подходит ближе, наклоняясь к куноичи так, чтобы установить зрительный контакт, и приступает к сканированию, когда Анарэ начинает говорить все то, что с ней приключилось. Исаму, по сути своей являлся детектором лжи. Его сенсорные навыки настолько сильно уходили в психологию человека, что он с легкостью мог определить, когда ему врут. Цунаде не обманула насчет времени, потому что на все про все ушло не более пятнадцати минут, и вскоре Анарэ уже разрешили покинуть это место. Но прежде чем отпустить измученную девушку, Цунаде притягивает ее к своей пышной груди и крепко обнимает.
— Я рада, что ты снова с нами, слышишь, — шепчет блондинка. — Пусть даже такой страшной ценой. Это не твоя вина. Так что даже не смей об этом жалеть, — Цунаде переводит взгляд на Отшельника и после указывает на куноичи. — Проводи ее до общежития. И извести Наруто с Сакурой. Но, думаю, Анарэ стоит какое-то время побыть одной. Может, ей и вовсе придется поговорить с психотерапевтом. Но сейчас только покой.
Джирайя кивнул и подошел к девушке, но куноичи лишь помотала головой в протестующем жесте и побрела к выходу в одиночестве.
В Конохе, как и всегда, сияло теплое солнце, озаряя все своим светом. Но любимое куноичи тепло больше не согревало, как прежде. Она шла вдоль улицы, осознавая, что с каждым шагом груз на ее плечах лишь тяжелеет.
— Анарэ, — дрожащим голосом зовет ее кто-то позади, и куноичи настолько подавлена, что даже не сразу узнает голос своей подруги.
Она медленно останавливается, не в силах даже повернуться к Сакуре лицом. Но ее подруга делает еще несколько осторожных шагов навстречу и обнимает Анарэ со спины. А потом она чувствует вторые, более крепкие объятия, принадлежащие Наруто. И они стоят молча у входа в общежитие, потому что никто из них не может подобрать подходящих слов. Но для Анарэ это слишком мучительно, поэтому она отстраняется первая.
— Что они с тобой сделали? — как можно спокойнее спрашивает Наруто, разглядывая девушку. Но Анарэ не может выдавить из себя ни слова, поэтому просто убегает прочь.
— Не нужно, — Джирайя неспешно подходит к шиноби и кладет руки им на плечи, не позволяя отправиться вслед за Анарэ. — Дайте ей время.
