(Для тех, кто забыл. Чонсу и Джунсо оставшиеся военные)
— Началась буря, Чонсу, — сказал Джунсо, поднимая и заглатывая стопку спиртного.
— Это я уже понял, — повторяя те же действия, отвечал ему Чонсу.
— Нас осталось двое. Что делать будем?
— Убивать.
— Мы же даже не знаем их шайку.
— Знаем. Зовут они себя «Бродячие Дети», это нам Феликс рассказал. Банчан, Минхо, Чанбин. Все есть там, соответственно, можно добавить, что и Черён, и Джисон там. Ещё там есть Сынмин и Чонин, это нам помогла узнать прослушка в машине Кима. Всё просто.
— Мы просто их убьём?
— Конечно. Зачем церемониться. Пока в наших руках есть власть, ею нужно пользоваться.
— И каков наш план?
— Вывести их на агрессию и убить.
— Как мы это сделаем?
— Уберём одного из них, так и выведем.
— Кого именно?
— Пока не знаю.
— Может, жену Бана?
— Возможно. С ней ведь ещё и поиграть можно будет.
— А это ты верно мыслишь, Чонсу, — подмигивал ему Джунсо.
Вечером того же дня квартира, в которой проживала Черён со своей дочерью, — взорвалась. Крис узнал об этом из новостей. Они сидели с парнями в их логове, на фоне был включён телевизор и, услышав до боли знакомый адрес, он обратил на это внимание. В новостях сказали, что число жертв неизвестно, точно так же, как и наличие или отсутствие людей в квартире, в которой произошёл взрыв.
Со слезами на глазах и невыносимой болью в сердце Мир папы Криса потихоньку умирал. Он однажды потерял дочь, и ему было невыносимо плохо. Сейчас он потерял жену и второго ребёнка. Что же теперь?
К слову, у остальных тоже был шок. Минхо посмотрел на Криса, на его лице была смерть. Знаете, когда смотрите на человека, который мёртв, но притворяется живым. В комнате вдруг стало до безумия душно, воздух буквально душил. Он был такой тяжёлый, будто кто-то газ забыл закрыть. Одна искра и всё взлетит, но спички мокрые, а зажигалки нет.
Паника начала накатывать с каждой минутой всё больше и больше, руки дрожали. Взяв телефон, он стал судорожно набирать номер Черён. Крис не мог попасть по сенсору, вечно нажимал не на те кнопки. Он волновался и не хотел верить новостям. Не может такого быть, просто не может быть. Черён жива и Мина тоже.
Раз — гудок… тишина. Два — гудок… тишина. Три — гудок…
— Алло, Крис?
— Черён, ты где? — говорил обеспокоенный Чан.
— Я? У мамы в гостях, мы с Миён в гости приехали.
Стараясь сделать спокойный голос, Крис ответил:
— О, отлично. Мы тут с парнями просто пиццу решили заказать, вот я и подумал, что вдруг ты захочешь приехать.
— Оу, нет, спасибо. Передай парням привет, я тут с ночёвкой.
— Отлично, хорошо. Я тебе утром позвоню.
— Хорошо, целую, пока.
— Ага, давай.
Крис заблокировал телефон, но продолжил смотреть в пол. Тяжело дыша и часто моргая. На его лбе были видны капельки пота. Страх пожирал мозг, а беспокойные мысли лишь усугубляли ситуацию. Словно молния пронзила Криса, сразившая его наповал, заставила принять смерть как должное.
— Эй, Крис. Всё в порядке, она у мамы. Всё хорошо, постарайся прийти в себя, — Минхо аккуратно постучал по плечу друга, стараясь подбодрить его.
Чан резко встал.
— Чонин, срочно отследи откуда звонила Черён. Джисон и Хёнджин, — Крис кинул в руки Хана ключи, — сходите наверх и возьмите оружие. Чанбин, ты за рулём.
— Что случилось, Крис? — спрашивал его обеспокоенный Сынмин.
— Миён мертва.
— Что?
— Дочь у них Мина, а Миён давно мертва, — прошептал Джисон.
— Ко всему этому мать Черён не знает, что она общается со мной, — добавил Крис.
Чана окутала невыносимая тревога. Когда этот ураган чувств, правды и грязи перестанет существовать? Точного ответа пока что не существовало. Непонятно было всё, от начала и до конца. Клубок запутавшихся змей — вот как можно было описать состояние Криса сейчас.
Парни переглянулись. Глаза их были напуганы. Потерять ещё одного важного человека и ещё ребёнка — было страшно. Хан дёрнул Хёнджина, и они убежали наверх. Чонин достал ноутбук из сумки, включил всё необходимое.
— Крис, — начал Чонин, — ты должен ей позвонить и поговорить с ней минуты две. Иначе я не смогу отследить её.
— Понял тебя.
Банчан взял в руки телефон и вновь судорожно набирал номер телефона любимой, а в это время пытался придумать о чём ему с ней поговорить. Ведь сделать нужно всё так, чтобы никто не догадался, что происходит на самом деле.
Время пошло.
— Алло, Крис?
— Да, Черён, я не отвлекаю тебя?
Девушка немного замялась.
— Не-ет, нет. Я в другой комнате. Миён с мамой.
— Отлично. Помнишь мы с тобой недавно обсуждали Джисона и Минхо?
— Конечно.
— Короче, прикинь, — голос его немного дрожал, — Хёнджин влюбился в Минхо и сейчас яйца к нему катит. Сегодня весь вечер с ним флиртовал.
Черён рассмеялась.
— Ну, это не удивительно. Помнишь, один раз Хван резко убежал куда-то?
— Что-то припоминаю.
— Отлично! Потому что, как оказалось позже, у него встал.
— Да ладно! Серьёзно?
— Да! Говорю тебе! Это всё потому, что Минхо тогда пришёл в супер обтягивающих джинсах.
— Боже, а я гадал, куда он вечно бегает. Кстати, как там Миё…?
— Крис, меня мама зовёт, я тебе позже перезвоню. Целую, пока.
— Пока, любимая.
Убрав телефон в карман, Крис спросил:
— Отследил?
— Да, это примерно в двадцати минутах езды отсюда. Посмотрел по картам и на всякий по камерам. Это какое-то арендованное здание. Хозяин один. Раньше там был магазин.
— Поехали.
Все сели в их минивэн. Ехали уже минут пять, молчали, но Хёнджин решил поговорить, потому что как раз в момент обсуждения его стояка, они с Джисоном пришли.
— Что, реально так понятно было?
— Да, — отвечал ему Сынмин.
— А что не сказали?
— Ну, это было неправильно, — разводя руками и стараясь сдержать смех, говорил Чонин.
— Неправильно было надевать такие обтягивающие джинсы, — съязвил Джисон, повернув голову на Минхо.
— А я, может быть, специально? — хитро улыбался Минхо, смотря прямо в глаза Хвану.
— Всё, закончили! — крикнул Чанбин.
Кончилась игра. Время умирает, яд медленно, но верно распространяется по крови. И сомнения уже порядком надоели. Что делать с ними — никто не знал. Крис немного задремал и увидел сон. Где Чанбин говорит ему одну единственную фразу: «Любовь или Война?». Повторился этот сон раз шесть. Сначала было непонятно, а потом страшно. Потому что Крис всё понимал. Во сне он мог думать и двигаться так, как хочет он. И вот уже на моменте, когда нужно просыпаться, Чанбин умирает. А как, Крис не запомнил. Он проснулся.
Возможно, что психика старалась справиться таким образом с нагрузкой. И выходило у неё очень плохо. Смысла видно не было во всём этом. Он ушёл далеко за горизонт, искать правду. Что такое правда? Существительное, прилагательное, глагол? Да не имеет это разницы, когда ты своими глазами увидел смерть ещё одного члена своей семьи, пусть и во сне.
Крис снова резко задремал, опять увидел тот же сон, но только в этот раз с концовкой.
Дорога и больше ничего. Чанбин подходит к Крису, кладёт руку на его плечо и говорит:
« — Любовь или Война? Что выбрать: разум или чувства? Порой нам так сложно сделать выбор в обычных вещах, но когда идёт что-то мирового масштаба, становится ещё страшней. Безусловно, ты не обязан делать выбор, но мне хочется тебя расстроить. Ты — обязан. Ты сам полез во всю эту грязь, и разбираться с мыслями в твоей голове только тебе. Никому другому. Сейчас от твоего решения зависит жизнь этих парней. Либо ты потеряешься семью с Черён, либо семью с парнями. Ты готов рискнуть всем, что у тебя есть?
— Готов. И я лучше умру сам, чем кто-то из моих родных ,и я сделаю всё так, чтобы победила Любовь. Это война чувств, но далеко не разума.
— Противоречишь сам себе, но ты сделал свой выбор.»
Взрыв.
Крис резко открывает глаза, закидывая голову наверх и тяжело вздыхая, пытается забыть картину, что только что была у него перед глазами. Невыносимая тяжесть свалилась на плечи. Хотя она всегда была там, просто сейчас она стала ощущаться. После того, как произошёл взрыв, в голове вновь всплыл вопрос: «Любовь или Война?». Что это? Каждый раз сон начинается одинаково. Силуэт Чанбина, слова, дождь — это всё. Крис горел от желания бросить всё и скрыться. Испугался? Да. На словах всё кажется так просто — на деле же оказывается сложно. Тело Чонсана и его голова, буквально отпечатались в памяти.
— Мы почти на месте.
Время лететь.
Штурмовая винтовка на плече, пистолет в кобуре. Чувства закрыты глубоко внутри. С холодным разумом и отключённым сердцем Крис шёл спасать свою семью от ужаснейших людей. Зайдя внутрь, всё показалось тихим и спокойным. Но уже спустя минуту полетели железные мёртвые птицы. Разрезая воздух и плоть, они летали погибшими душами по пространству комнаты. Парни попрятались за какими-то витринами. Но это ненадолго. Крис выпускал и выпускал стаи на врагов. Послышался крик. Попал в кого-то. Длилось это всё минут пять, а по ощущениям около часа. Пули летали будто в замедленной съёмке, можно было поймать на ходу. Странное спокойствие было сейчас.
Когда обстрел с другой стороны прекратился, все встали и направились к телам. Не встал только один человек — Чанбин. Ему попали в ногу и сейчас, истекая кровью, он простил себя и Мир, который так любил. В комнате почему-то резко стало холодно, руки стали замерзать. Сидя на полу, Чанбин поднял голову. Из его глаз вытекали слёзы. Он не хотел, чтобы всё закончилось именно так.
— Парни, ищите Черён и Мину, потом меня заберёте.
— Ага, а ещё что придумаешь, придурок? — снимая с пояса ремень, спрашивал его Минхо.
— От огнестрела в ляжку ещё никто не умирал, Тесак! — шлёпнув по голове, сказал Сынмин.
Минхо и Хёнджин взяли Чанбина под руки и спустились в подвал. С каждой ступенькой сердце Криса билось всё сильнее и сильнее. Голова кружилась и резко потянуло блевать.
А что, если сейчас он увидит два мёртвых тела, и что тогда делать? В чём смысл жизни Криса? Есть ли он вообще? Застыв в пространстве времени, он обернулся назад, в прошлое. Там был дом, семья, работа, любящая жена и дети, хорошие друзья. А взглянув вперёд, в будущее — он ничего не увидел. В настоящем же были парни, раненный Чанбин и ненавистная неизвестность. Он стал смотреть на свои руки и чувствовал лишь боль. Как же сейчас хочется проснуться, а там все живы и здоровы.
Дверь открылась. Черён сидит привязанная и избитая на стуле. На её лице нет живого места. Вместо глаз две огромные синие шишки. На нежных, таких белоснежных руках — страшные фиолетовые капли акриловых красок. Мина лежит в клетке для собак, но глаза её закрыты.
«Она мертва…?» — это первая мысль, что пронеслась в голове у Банчана. Девушка подняла свои синие глаза на мужа, улыбнулась и сказала:
— Беги, Любимый, бегите, семья моя.
Опустив взгляд на ноги Куколки, Крис увидел огромное количество С4.
— Боже… — прошептал Джисон.
— Бегите парни, мне и Мине осталось немного. Правда немного. Бегите.
— Нет, нет, нет, — подбегая к Черён, судорожно повторял Крис. Он очень волновался. Его семья и вправду могла сейчас погибнуть. Обе семьи, но для него она одна. Все люди, что сейчас были в этой комнате, — его одна большая
семья. И терять её он не намерен. Впереди у них большое будущее, где они все живут вместе. Кто-то со своими жёнами, а кто-то мужьями. У них всё прекрасно. Утром они пьют крепкий кофе, который прекрасно готовит Крис, а вечером обсуждают игру и нянчатся с детьми.
— СТОЙ, ЧАН! — из последних сил крикнула Черён.
— Я не могу… — реки отчаяния текли по щекам Криса. — Я не хочу тебя потерять.
— Чанни, любимый мой, прошу тебя, беги, — Черён рыдала навзрыд. Слушать её убитые слёзы — не хватало сил. — Я не хочу, чтобы вы все погибли. Беги, дорогой! — Черён закричала, — парни уводите его, убегайте, пожалуйста, бегите!
Чанбин без раздумий вырвался из рук Минхо и Хёнджина и побежал, но не к выходу, а к Черён. Заплывшая синяками девушка смотрела на раненого Чанбина и шептала, чтобы они уходили. А Чанбин, забыв про свою боль, решил поиграть с судьбой.
— Бинни, уходите, пожалуйста...
— Черён! А ну помолчи! Тебе жить надоело? У тебя есть семья! Крис, Мина, мы. Вы Минхо ещё ребёнка должны! Или забыла уже? Если родится мальчик, значит Минхо! Поэтому сейчас, прошу тебя, соберись с силами и не мешай. Всё будет хорошо, Котёнок.
Пока Чанбин возился со взрывчаткой, парни разделились. Минхо, Хёнджин и Крис пытались открыть клетку с Миной, а Сынмин, Чонин и Джисон ушли осматривать территорию.
Мину вытащили, отнесли в машину и оставили там. Чанбин аккуратно, мастерски развязывал провода, что обвивали ноги Черён подобны змеям. Сделать это оказалось очень трудно. И вот, когда почти всё было сделано, что-то вдруг запикало. На таймере показалось время:
00:00:30
— Блять! — крикнул Чанбин
00:00:29
— Бегите!
00:00:28
Чанбин, взяв Черён под руку, полз к выходу. Через невыносимую боль, он чувствовал, что они должны жить. Что есть ещё мечта и цель, ради которой они здесь.
00:00:21
Минхо взял на руки Черён, а Крис Чанбина. Они бежали. Просто бежали и надеялись выжить, ведь жить хотелось всем. Люди часто не ценят свою жизнь, мечтают умереть, но только стоя на смертном одре, ты понимаешь, что умирать — не хочешь. Чувства — это такая странная энергия, которую невозможно описать. Парни боялись и очень, и чувства сейчас бурлили до невозможности в большом количестве. Они все боялись умереть. Пусть их игра настолько опасна, но жить хотелось просто до безумия. Джисону вдруг в голову пришла мысль, что отдать Минхо Хёнджину он не сможет. Сынмин подумал, что жизнь всё-таки бесполезная штука и от него толком ничего не зависит. Чонин понял, какую ошибку он совершил. Чанбин очень хотел жить. Черён с Крисом тоже.
Они быстро сели в минивэн и отъехал на пару метров…
00:00:03
00:00:02
00:00:01
00:00:00
Они —
живы. А это сейчас самое важное. Черён обняла Криса и ревела настолько громко, что хотелось вырвать себе уши. Её отчаянные крики бились чайками в море, что разбивались о морскую гладь. И только маленькие лужи крови, сливаясь воедино с морской водой, оставят в памяти неминуемую трагедию и невозможные убийственные раны в самом сердце.
Мина спала, как рассказала Черён, они вкололи ей успокоительное, и проспит она ещё часа два точно.
Они приехали в логово и, расстелив диван, положили туда Мину. Девочка крепко спала, она казалась такой беззащитной. Черён сказала, что Мину они не трогали, а вот её… она не захотела это обсуждать. Сказала, что, как соберётся, так расскажет. Но понятно всё было и так. Тут гением не надо быть, чтобы догадаться обо всём. Хватило разодранных колен и царапин на бёдрах.
Крис отвёл Черён в ванную комнату. Налил ей полную ванну воды. Девушка легла в неё и вновь заплакала. Она взяла руку любимого мужа и ничего не говорила, лишь плакала. Тихие всхлипы супругов и капание воды из-под крана создавали печальную мелодию отчаянных сомнений. Что тонули подобны камням. Затащить себя на дно — легко, но достать оттуда до невозможности непросто.
Спустя бесконечную песнь расстроенной скрипки, разбивая всю боль, Крис прошептал, дабы не разрушить мелодию смерти:
— Всё хорошо, любимая, я с тобой, — девушка не отвечала, лишь так же изредка всхлипывала. — Ты собираешь вещи и уезжаешь. Поедешь в Пусан, к моей тёте. Она женщина хорошая и знает почти всё. Пока тут всё не успокоиться, ты не приедешь в Сеул. Мине напиши заявление по семейным обстоятельствам, и уезжайте вместе.
— Хорошо. Я поняла тебя.
Лёгкий поцелуй в обветрившие губы — раньше это было чем-то романтичным. Потому что когда Черён и Крис познакомились и впервые поцеловались, губы её были точно такие же. Она говорила, что из-за зимнего воздуха они сохнут, а пользоваться гигиенической помадой она забывает. Кто же знал, что спустя много лет — поцелуй, что должен был вызывать чувство ностальгии — вызывает лишь болезненные ощущение и вкус запёкшейся крови.
○ ○ ○
Чанбина перевязали, пуля прошла насквозь. Рану обработали, а его отвезли домой. Сынмин сам уехал, но лицо его было будто зелёное. Скорее всего, он просто очень испугался, поэтому так и произошло. Чонин и Джисон тоже уехали.
Минхо остался один, потому что везти его было некому. Обычно это делал Джисон, но сегодня он забыл про своего друга, как подумал Минхо. Поэтому сидя на крыльце и куря сигарету, Хо думал, как ему уехать домой, и что произошло сегодня. Болела голова, просто невыносимо. Боль отдавала в шею, голову хотелось оторвать и выкинуть, лишь бы не чувствовать всего этого. Морозный ветер немного будоражил кожу и заставлял съёжиться. Вдруг что-то тёплое почувствовалось на плечах. Минхо обернулся, рядом стоял Хёнджин, закуривая сигарету, а на Хо была его куртка.
— Увезти тебя, Минхо? — смотря куда-то в пустоту, спрашивал его Хёнджин.
— Если тебе нетрудно.
— Докуривай и погнали.
Выкинув бычок, они сели в машину. Куртку Минхо так и не отдал, остался сидеть в ней.
— Пристегнись, прокатимся с ветерком.
И обгоняя светофоры и призраков, они мчались навстречу восходящей ночи. Музыка орала в машине, было весело, но тревога никуда не ушла. Руки всё также тряслись, а глаза были на мокром месте.
— Хо, тебе плохо?
— Нет, наоборот. Очень круто, — он старался улыбаться, но глаза всё выдавали. Такие они у него были — правдивые.
Хван сделал вид, что всё на самом деле круто, хотя сам далеко так не считал. Но тревожить человека и заставлять его открыться тебе будет худшим вариантом.
Подъезжая к дому, Хёнджин спросил:
— Накормишь меня за то, что я привёз тебя?
— Конечно, — а в мыслях было безумное желание побыть одному и выплакать в подушку события сегодняшнего дня.
Они сидели, болтали о чём-то лёгком, но тут Минхо неожиданно заплакал. Фианитовые слёзы посыпали маленькими камушками из глаз. Хёнджин заметил это и только хотел что-то спросить, Минхо перебил его.
— Всё в порядке, это нормально, это бывает, — закидывая голову наверх и вытирая слёзы рукавом зелёной толстовки, прошептал Минхо.
— Хватит, Минхо. Сколько ты ещё будешь бегать и стараться справиться одному?
Как же резко прозвучали эти слова. Они вновь и вновь отдавали эхом в доме и голове. Поставив локти на стол и закрыв ладонями лицо, Минхо всё также шептал:
— Понимаешь, Хёнджин. Мы сегодня чуть не погибли. Все. И даже ребёнок. В этот момент я всё осознал, всю свою ничтожность. Я ни на что не способен. Мной правит старая обида и месть за смерть родителей. Я просто большой кусок мяса, ведро с костями, как ещё меня назвать?
Хёнджин склонил голову в сторону Минхо и, не нарушая тишину, еле слышно зашептал:
— Красивый Минхо. Милый Минхо. Минхо, который способен на всё. Минхо, который со всем справится.
Хо поднял свои красные глаза и, нелепо улыбнувшись, сказал:
— Ты говоришь так, только потому, что ты любишь меня.
Хёнджин не отрывал от него взгляда.
— Да. Я не отрицаю этого. Но ты и вправду хороший человек, который сможет достичь вершины. Я не удивлюсь, если через пару лет ты будешь в президентах ходить.
Хо немного усмехнулся, а после спросил:
— И к чему всё это?
Хван покачал головой и, садясь на стул рядом с Хо, просто обнял его. И Минхо не выдержал — заплакал ещё сильней. Обнимая в ответ, он мочил своими переживаниями серую футболку Хёнджина.
— Тебе нужно отдохнуть, Хо. Ты должен хоть немного расслабиться.
— Думаю, что не смогу. Как только я остаюсь один, то не могу перестать думать. Мысли жрут меня.
— Не сожрут, я буду рядом. Ты не против?
— Нет.
Минхо ушёл в душ, а Хёнджин остался всё убирать. Вот что значит чувствовать себя любимым, да? Вот отчего дано ему такое испытание, терзающее его душу? Может просто молчать? Вновь убежать, всё бросить и надеяться на лучшее? Но бегать вечно — не получиться. Когда-нибудь нужно будет принять ответственность и наконец разобраться со своими чувствами, эмоциями и действиями. Каждый раз откладывая всё в дальний ящик, — ситуация становиться только хуже. Сколько понадобиться времени, чтобы со всем этим разобраться — только Бог знает. Раньше Минхо не верил в него, а сейчас верит. Для каждого человека важно, чтобы в жизни его было что-то или кто-то, во что он будет верить, а его в ответ будут поддерживать. Вера только эта была не христианская или любая другая. Он верил в своего собственного Бога, который верил в него, знал, что, если что-то случиться, то он ему поможет. Жаль, что он ещё не осознал, что он и есть тот Бог, в которого он так верит и ждёт поддержи от него.
На потолке сияют звезды, а за окном мелькает Млечный Путь. Минхо лежал в кровати и почему-то был спокоен. Вода будто смыла его переживания. И Хёнджин, что спал на полу, добавлял чувство защищённости. Мечтать о любви казалось таким неправильным действием. Феликс умер, Чёрен фактически тоже, да и они сами сегодня чуть не погибли. Если Минхо сейчас влюбится — это будет эгоизмом. Но почему? С чего вообще он так решил? Почему даже в такой грязи и вечном холодном дожде Хёнджин продолжает любить его? Что он нашёл в нём такого, чего нет в других парнях? Если уж и разбираться, то начать с малого или наоборот большего? Что для него важнее? Опять беспокойные мысли и дрожь в хрустальных пальцах. Как же надоело всё это… просто до невозможности и ненависти к самому себе. Немного Минхо понимал Феликса, ведь выбрать такой путь и уйти по нему было так непросто. Зато сейчас он свободен. У него действительно было много сил, чтобы сделать этот шаг. А у Минхо — нет. Если бы он мог, то давно бы сделал это. Но вопрос может заключаться и в другом: хочет ли он это? А вот это действительно интересно. Так и не определившись с выбором, Хо просто решил спросить:
— За что ты меня любишь, Хёнджин?
Слышно было, что парень зашевелился.
— Просто за то, что ты есть.
— Так разве бывает?
— Ну а ты, Хо, за что любишь Джисона?
— Просто за то, что он есть.
— Ну вот.
— Теперь понятно, — шептало израненное сердце Минхо, выпуская последний жизненный выдох.
Вновь наступила тишина, но вопросов было так много…
— Хёнджин?
— М?
— Всё-таки ответь мне по-настоящему, по-открытому.
— Ты нравишься мне потому что это —
ты. Да, звучит быстро. Ведь как можно так быстро влюбиться? Сколько мы знакомы, месяцев пять, да? Но за это время, ты стал мне роднее чем большинство людей в моей жизни. Когда я увидел, как ты улыбаешься, ненароком хотелось сфотографировать тебя. Твоя улыбка была такой искренней. Такой детской. Я влюбился в неё. В её свет. И никакая похоть не сможет перекрыть свет твоей улыбки. Безусловно, были моменты, когда мне хотелось тебя прямо здесь и сейчас. Но это не сравниться с тем, насколько сильно я хотел просто обнять тебя и поцеловать. Зарыться руками в твои волосы и, положив голову тебе на грудь, — уснуть.
Приятно. Так необычно и тепло слышать, что ты кому-то нужен… Джисону Минхо тоже был нужен, но это не сравнится с симпатией или чем-то большим. Необходимость Джисона в Минхо была всего лишь дружеской или братской. Как правильно это назвать, Минхо не знал. Но слова Хёнджина заставили Минхо немного улыбнуться, и словно тёплой малиновой карамелью улыбка разлилась на сердце у Хо. Может быть, любить в такое время — нормально? А когда, собственно, Любовь была чем-то плохим? Никогда.
— Спасибо тебе, Джинни.
— За что, Хо? — Хван немного рассмеялся.
— За твою любовь.
Минхо встал с кровати и подошёл к Хёнджину. Хван не понял, что происходит, поэтому просто сел и стал смотреть на Минхо. А Хо через боль разбитых сомнений и поиски нового смысла прикоснулся к замёрзшим губам. Отчаянный поцелуй разбитых душ и немая тишина, что скоро предложит закончить тьму и уступить место рассвету.
○ ○ ○
Была глубокая ночь, но Крис всё так и не мог уснуть. Рядом лежала Черён. Девушка тяжело дышала и немного стонала во сне. Видимо сны её были весьма беспокойны. Представить страшно, что с ней делали. Крис взял её тоненькую прозрачную кисть, что была холодна. И тихонько начал гладить её. Черён немного успокоилась. Мина спала на другом диване, она до сих пор не проснулась от снотворного, хотя времени прошло много. Видимо чересчур сильным оно оказалось. Крис боялся, что она не проснётся вообще. Но девочка улыбалась во сне и мягко причмокивала губами, словно снилось ей что-то хорошее. И спустя три часа своего беспокойного состояния Крис уснул. Провалившись в бесконечно длинную ночь. Сны ему тоже снились беспокойные, ни один из них он не запомнил. Но спать ему пришлось недолго, буквально через час, зазвонил телефон. Он встал с постели и, выйдя на улицу, ответил на звонок.
— Алло, кто это?
— Здравствуй, Крис.
Голос на другом конце казался до боли знакомым.
— Здравствуй, Чонсу.
— Черён жива?
— Нашими стараниями.
— Вам действительно повезло.
— Нам Бог помог.
— Не неси чепуху, Крис. Бога не существует.
— И твоё время придёт, Чонсу. Когда и ты будешь молить его о пощаде.
Повисла тишина, лишь редкие потоки воздуха доносились с другого конца.
— Конец близок.
— Я знаю.
— Кто победит?
— Любовь.
— Вы просто маленькие дети, что запутались. Маленькие бездомные детишки.
— У нас есть семья, и мы вовсе не бедны.
— Разве семья — это богатство?
— Даже большее, чем ты можешь себе представить.
Вновь повисло молчание.
— Удачи Чонсу. Да прибудет свобода.
Да что уж тут.
Ведь затрепещут скоро скрипки,
в последний раз взмахнёт смычок.
Конец так близок, но далёк.
И разрушается тихонько восьмёрка
почти сдохших душ.
Пришла пора разрезать струны
и распластать дороги сломанной судьбы.
И отплатив последней каплей крови — уйти.
