we all really need each other

Зелёный берег, лазурное море и нежно-персиковое небо, разрезанное безжалостным закатом. Из ран вытекают разлитые краски художника, смешиваясь в необычайной красоте красноватых оттенков. Что разрешают этому Миру забыться во тьме. Деревья шепчут последние строки стиха погибшего поэта, а ветер разносит те строчки и буквы повсюду. Тишина убивавших когда-то цветов, вновь гуляет в свободном полёте. Лепестки аккуратно взлетают наверх, предвещая конец столь трагичной истории жизни. Птиц не слышно, они не поют. Они молча сидят на деревьях и ждут. Может, время, а может быть, силы, что могли бы помочь исправить шаги и ошибки страшного прошлого. И казалось всё это ничтожным и почему-то — правильным. Вдох, выдох, вдох… а выдоха неслышно. И спустя бесконечную тьму беспробудных мучений он наконец найдёт выход. Рассуждения о жизни казались таким бесполезным занятием. Кто-то находит смысл, а кто-то рождается с ним, но есть и такие, которые и спустя длинную осеннюю вечность его не находят и, может быть, никогда не найдут. И к большому несчастью — Сынмин был один из таких людей, которые его не нашли. Пытались, искали, но всё же справиться не смогли. Открыв дверь квартиры, Мин провалился в пустоту несбывшихся мечт и желаний. Здесь холодно, а пустоту заполняет мебель. Темнота комнаты и редкий стук Дождя по окну, как же всё это надоело. Вновь эти повторяющиеся моменты. Он переоделся в серую футболку и чёрные шорты. Прогулявшись до кухни, достал коньяк и блестящий пакетик из сахара; шприц и жгут — из аптечки. Упал с грохотом на диван и растаял. Сидя в гостиной с пустой головой, в которой блуждала всего одна мысль: «В чём смысл жизни моей?». В чём же его смысл жизни? А цель? Жены — нет. Детей — нет. Семья — есть, но скоро её не станет. Ещё есть до ужаса грязная работа и незнание кто он. Играть на два фронта — тяжело. Ты и за хороших, и за плохих, некий тюль между злом и добром. А что такое «добро» и «зло»? Добро — это то, что делается во благо, в радость и счастье. Это — Любовь. Зло — это то, что делается в уничтожение, в вечный холодный моросящий дождь, в печальные мысли и ненависть. Это — Смерть. А можно ли жить с этим в Мире и Гармонии? Безусловно, можно. Кто-то смешает все краски и получит новый цвет, а кто-то нет. И выбор этот будет лишь только его. Вот и Сынмин за тридцать пять лет не научился смешивать краски. Для него существовало лишь два цвета — чёрный и белый. Возможно, что только благодаря Киму Черён осталась жива. Он знал всё с самого начала. Но он не знал, что бродячие дети станут его семьёй. И поэтому совесть и чувство вины грызли его. Старая помощь Криса сыграла огромную роль. Кто же знал, что спустя столько лет Крис вспомнит про него и предложит восстановить справедливость. Только сейчас Сынмин понял, что продал свою семью за белую смерть. Он не заслуживает того, чтобы быть частью её. Приехав домой, после того, как они чудом спасли Черён и себя, он оступился. Опять. До этого бессонница мучила его уже полгода, сон длиною в три часа был райским наслаждением. Всё казалось таким однообразно серым. Сначала ему снились сны, что не давали покоя своей неприятной картиной, но что именно в них было, он никогда не запоминал. Но после спать перестал вообще, пятый день идёт по счёту, как он не может сомкнуть глаз. На работе Сынмин взял отпуск за свой счёт и валялся целыми днями дома. Потому что круги под глазами с каждым днём становились всё больше и больше. Прятать их становится всё труднее и труднее. Чонин спрашивал, что с ним, почему у него такой вид, но отмахнувшись и кинув быстрое: «На работе куча дел», он отводил от себя излишнее внимание, что стал воспринимать в агрессию, а не беспокойство за себя. События сегодняшнего дня стали последней точкой в произведении Дождя. Ещё как-то стараясь спасти себя, Мин пил снотворное и успокоительное пачками. Всякие травы, отвары, но ничего не помогало. И прибегнуть пришлось к одному очень старому, но проверенному способу. Вопрос заключался лишь в том, а сможет ли он снова бросить? Курить — это одно, но колоть… Совсем другое. Спать перестал тогда, когда узнал, что хотят сделать Чонсу и Джунсо. План был предельно прост…

○ ○ ○

Сынмин встретит Черён и Мину под предлогом, что нужно ехать к Крису. Но на самом деле всё было не так. В машине у Кима сидел человек, что вколол уколы Черён и Мине. Привезли их в здание бывшего магазина. А там их уже ждали Чонсу и Джунсо. Они поигрались с Черён и с Миной хотели. Но сделать это не позволил Сынмин. Таймер на взрывчатке устанавливал тоже он. Поэтому специально поставил на восемь вечера, ведь до этого момента, он бы успел превратиться в хорошего Сынмина и сделать всё для того, чтобы Черён осталась жива. Предложив своим друзьям немного занюхать, дал им порцию больше чем нужно. Рассчитал так специально, чтобы успеть уехать. Потому Сынмин знал, что взрыв покажут по телевизору и Крис позвонит Черён, а в этот момент, Сынмин должен быть с ними. Избитая и изнасилованная до полусмерти девушка глядя вниз, на свои ноги, где копался Ким со взрывчаткой, прошептала: — Почему, Минни…? — на бетонный пол падали слёзы отчаяния. — Черён, солнышко моё, я гнида, тварь, я не понимал, что я делал. Нет мне прощения, но если ты сможешь простить меня, я буду лишь рад. Я сделаю всё для того, чтобы спасти вас, хоть и беду навлёк я. Всё скоро будет хорошо, поверь мне. — Как же больно было произносить это. Как же сильно грызла его совесть и натура за это. Его янтарные слёзы капали на пол смешиваясь с отчаянием Черён. — Они делали это с Миной? — Нет, котёнок. — Тогда ладно, — немного помолчав, девушка начала вновь, плакать она не переставала, — Сынмин, ты должен будешь уйти. После такого, я не смогу назвать тебя членом своей семьи. — Я уйду, солнышко Черён, я уйду, правда. Это предпоследняя наша встреча. — Хорошо. Спасибо, Минни. Куколка отключилась. Сынмин резко поднял свой испуганный взгляд на неё. Он подумал, что Черён умерла. Быстро пощупав пульс и убедившись в том, что она жива, Ким перенёс время на взрывчатке. Обдолбанных друзей увёз в ближайший бордель, а сам вернулся к парням. И очень вовремя, да так, что никто и не мог подумать на него, потому что ему доверяли.

○ ○ ○

Сначала он всё организовал, а потом и расхлёбывал сам. Поэтому вновь достав «Зелёное сердце»1*, он воткнул шприц в вену на бедре и уснул, неожиданно для себя. Спал Мин подобно младенцу, но всего два часа. Вновь неприятные сны и пустота в голове. Свет луны был настолько ярким, что буквально слепил. Почувствовав что-то неладное после пробуждения, Сынмин, встав с дивана в гостиной, убежал в туалет и, выблевав содержимое желудка вместе с кровью, понял что это и есть его конец. Он кололся уже три дня, что он хотел? Жить долго и счастливо? В его случае сделать это — нельзя. Ему было жалко свою обретённую семью, как он мог так поступать… А самое главное: зачем он так поступал? Сидя на холодном полу в туалете, он плакал. Закрывая лицо руками и вытирая янтарные слёзы футболкой, — рыдал навзрыд. Из уголков губ ещё немного выступала кровь. Колени дрожали, а тело было похоже на завядший цветок. Такое слабое и до невозможности белое. Через задранные шорты красовались синяки от уколов. Были они уже зелёного цвета, в организме была инфекция. Делать всё стерильно просто не имело смысла, один шприц он мог использовать около двух раз, а то и больше. И было абсолютно всё равно, что он валялся на полу. Что случилось, если бы он всё рассказал? Крис убил бы его. Хотя, скорее, просто выгнал. Ведь пережить предательство от близкого человека сложнее, чем смерть. Иногда бывает так, что нам на помощь приходят чужие, в то время как родные отказываются от нас. Сынмин начал бить пол кулаками, превращая их в кровавое месиво. Кисти дрожали, костяшки были разбиты. Когда сил не осталось совсем, а пол был весь в каплях крови. Глядя на мигающую лампочку, Сынмин, словно молясь, зашептал: — Какое же я ничтожество… Что я сделал за свою дурацкую, никчёмную жизнь? Ничего… Вообще ничего. Я делал только говно. Какое же я уёбище. Я же мог всё предотвратить, мог спасти Черён раньше, а не слушать её невозможные крики. Мог бы спасти Феликса, убив Квинама раньше… Кого я обманываю? Я бы не смог убить… У меня не хватило бы на это сил! Я не заслуживаю того, чтобы жить, — опустив голову, он старался встать. Сделать это удалось не с первого раза, он падал. И один раз настолько сильно, что ударился головой об унитаз, тем самым разбив её. Бродя по своей холостяцкой халупе, он искал верёвку, но увидев телефон, поставил его на стол, а сам сел напротив нажав на запись. — Привет, — произнёс Сынмин, а лицо уже было опухшим от неперестающих слёз, — парни. Я ошибся, я так ошибся. Не прощайте меня. Никогда. Я играл на два фронта и за нас, и за них. Я знал всё. И всё, что случилось с Черён, организовал — я, — Ким издавал хриплые звуки, за закрытыми руками, — Знаете почему я был с ними, почему я был их шестёркой? Они мне платили и очень хорошо. Настолько, что мог покупать много и дорого, — Сынмин немного помолчал, вытер кровь с губ и продолжил, — Я вновь на игле, парни, и уже давно. Правду люди говорят, что бывших наркоманов не бывает. Какое к чёрту лечение, реабилитация, всё это было лишь для того, чтобы замылить мне глаза, — Сынмин тяжело вдохнул, — Я ничтожество, меня даже человеком нельзя назвать. Вот такой вот я зависимый урод… Прощайте, парни. Черён, солнышко, мне жаль, мне очень жаль! — Ким вскидывал руками и кричал. — Закопайте меня как собаку! Я не заслуживаю хорошего отношения к себе! Вы стали моей семьёй, а я так поступил с вами! — немного помолчав, продолжил вновь, — В семье не без урода, ха-ха-ха. Простите меня, парни и Куколка. У вас всё обязательно получится, я знаю это. На моём компьютере есть всё, пароль: 20180325. Удачи, парни. Спасибо вам за всё… И встав из-за стола, он побродил дальше искать верёвку, но не найдя её, отрезал длинный провод от утюга. Завязал как следует, встал на стул и спрыгнул. Но вешалка для деловых костюмов не выдержала. Лёжа на полу со шнуром на шее, Сынмин вновь рыдал, потом смеялся. Безысходность такое странное ощущение. Когда холодные пальцы касаются тёплого пола, это и есть — "безысходность"?. Или это называется сущностью человеческого небытия? И то понятие смазанное, ведь "сущность" существует, а "небытие" — нет. Небытие можно сравнить как вечный сон без сновидений. Пустота. И прикрыв глаза своими тяжёлыми, грязными руками, Сынмин шептал: — Я — опустошён. Ну и что с того? Всего-то внутри — пустота. Спустя час он смог встать, подошёл к дивану и, запустив последний шприц в бедро, — умер. Что-то большего не произошло, ни кайфа, ни эйфории, ни галлюцинаций. Пустота — ничто. Вот, что наступило и будет наступать до бесконечности.

Even in a rotten world, there is a place where the flower of love can bloom.

That's how the meaning of Sungmin's life ended.