○ ○ ○
2:06 ночи, после взрыва. Хан сидел на балконе и курил. Какой же ужас и кошмар сегодня произошёл. В такие моменты начинаешь осознавать насколько вы в дерьме, и насколько жизнь-то оказывается важная штука. Чтобы случилось, если бы Чанбин умер? А если они все или лишь часть? Неожиданно для себя Джисон понял, что не смог бы пережить смерть Минхо, своего лучшего друга… А друг ли он ему? Нелепо улыбаясь от его искренних глаз и тут же вспоминая, что было недавно, Хан в гневе выбросил сигарету. И сложив руки на груди, стал думать. Интересное это занятие — думать. Чем больше думаешь, тем сложнее становится принять решение. Неужели он и вправду любит Минхо? Или старается только из-за того, что тот любит его? Сколько уже можно было размышлять на одну и ту же тему. Засыпать и просыпаться с ней, становится уже невыносимо. Да ещё этот недавний разговор с Хёнджином. Пусть забирает, они друзья! Всё, и на этом точка! И хлопнув балконной дверью, Джисон зашёл в квартиру, выключил везде свет и лёг в кровать с не высушенными волосами, да и всё равно как-то на улице стоял с мокрой головой и ничего! Глупо вновь возвращаться к тому, от чего ты так яростно убегаешь. За это время, после близости с Минхо, их отношения ухудшились в какой-то степени, но решить это можно легко, просто пообщаются и всё. Делов-то! А захочет ли Минхо? Вот, что было непонятно. И вновь пустив кровь своей мечте, Джисон уснул, убегая в бесконечную тьму ночных рассуждений. Было десять утра, когда зазвонил телефон, а на экране высветилось: «Крис — Монета». И вот уже как десять минут они едут в полной тишине, лишь дождь шепчет свои предсмертные слова. Рисуя на лобовом стекле мокрые предложения с ошибками. Словно предупреждает или заклинает. Погода была отвратительная. Серость, слякоть, пустота. Вечный сон без возможности проснуться. И бесконечность тяжёлых туч так давит, угнетает просто до ненависти и невозможности что-то поменять. Тело такое чужое, а фраза: «Чувствую себя не в своей тарелке», приобретает совершенно другой смысл. На улицах пусто, люди исчезли, оставив свои печальные воспоминания и отвращение к жизни. Крис всё рассказал Джисону. Смятение, страх, ужас, куча всего сейчас было в голове у Хана. Как так можно было поступить? Обманывать всех, а ради чего? Какая цель была у Сынмина? И задумываясь над тем, а смог ли Джисон поступить так, ответ однозначно был нет. Это выше его. Но почему именно Сынмин поступил так — сложный вопрос, который выяснить им придётся у него. Жаль, что знаков Дождя они не восприняли всерьёз, ведь теперь будут жалеть ещё больше. Они подъехали к многоквартирному дому, остановились и вышли. Дорога была мокрой и скользкой. Капли дождя, что падали на кофты парней, мочили их. Стараясь прикрыть голову, Джисона вдруг кто-то хлопнул по плечу, но обернувшись, никого не было. Но ощущение прикосновения чувствовались и горели на его плече. И стоя в полуобороте, смотря на машину, смотря в пустоту, он пытался понять, что это было. Но не найдя ни одного разумного объяснения, он просто пошёл дальше. За Крисом, что ушёл от него на приличное расстояние. Обгоняя смерть и призраков, они подходили к квартире Сынмина. И Хан заметил, что асфальт охлаждался и отдавал приятный запах дождя, что успокаивал. Листья деревьев становились красивее, а трава зеленее. Чувствовалась некая свобода, будто сейчас всё то, что ты делаешь, — имеет смысл. Смысл-то, может быть, и есть, но что будет после него? После выполнения их цели. Назвать её мечтой нельзя, ведь это абсолютно разные понятия. Цель может связана с мечтой, но не в случае парней. Подняв голову к небу и словив три крупные капли, Хан побежал дальше. Они шли уверенные, что Сынмин им всё объяснит. Но стоя у двери уже десять минут, уверенность смыло вместе с грязью на асфальте. Джисон не знал, что ему чувствовать по этому поводу, что ощущать. Внутри него был конфликт. — Ну и что он не открывает? — уже стуча в дверь и закипая от ярости, спрашивал Крис. — Может его дома нет или он специально? — Скорее второе. И набрав код, они погрузились в прекрасный ужас совестной души Сынмина. В квартире было темно, шторы занавешены. Поэтому то, что было в гостиной, они не заметили. Пройдя внутрь, Хан отправился в спальню, а Крис свернул налево, на кухню. В доме было пусто. В буквальном смысле. Здесь не было жизни, всё было мёртвым и уже давным-давно. Тревога росла с каждой минутой то ли от промокшей одежды, то ли от темноты и холода квартиры. Шаги разносились последним биением сердца в столь трагичной истории некогда весёлой и интересной жизни. Джисон зашёл в ванную и, увидев кровавую картину, быстро окрикнул Криса. Теперь они вместе смотрели на пол, что был измазан засохшей акварелью. Сил у художника не осталось совсем. Он всю жизнь посвятил себя делу, которое было ему не интересно, поэтому и картины его были до угнетённости безжалостны. Вся ненависть, обида выливалась бесконечным одиночеством на белых холстах. — Что здесь произошло? — тихо спросил Джисон. — Явно что-то нехорошее. — В спальне валялась вешалка для деловых костюмов и стул рядом, — собирая пазл воедино, говорил Джисон. — Только не говори мне это, пожалуйста. — Гостиная… — поднимая испуганные глаза на Криса, сказал Джисон. Парни вышли из ванной комнаты и, включив свет в гостиной, — потерялись во времени. Он был там. До безумия белый, с проводом на шее, а рядом, на журнальном столике, стояла пустая бутылка виски и куча грязи, от которой Сынмин так старался избавиться. Спрятаться, убежать. Закрыть себя в психушку, лишь бы снова не подсесть на игру со смертью. Попытки были тщетны. Он вновь играл и в этот раз — проиграл. Победу одержала Пустота. Поэтому и Дождь вновь моросил, пытался предупредить, что стоит ждать от визита к… к кому? Другу, члену семьи? К сожалению, — чужому человеку. Предавшего их всех. — Позвоню Минхо, — сказал Крис, закрывая бездыханное тело Сынмина пледом. — Пусть они с Хёнджином приедут, а Чонин с мелкой посидит. — Минхо и Хёнджин были вместе? — спросил его Джисон. — Да, видимо Хёнджин оставался у него ночевать. — Ясно, — сухо сказал Хан. Сынмин мёртв. Пианино расстроилось, струны разорваны, теперь его только выкинуть, ведь играть как раньше уже не получится. Теперь это просто старый хлам, что будет стоять среди мусора разных сортов. А печаль и воспоминания о старой жизни будут терзать его до тех пор, пока последняя щепка его не погибнет от бесконечного потока Дождя и гнили его собственной души. И душа Джисона тоже начала гнить, от осознания произошедшего. Погибло два человека и у обоих суицид? Да что за бред! Если с Феликсом всё было понятно, то вот с Сынмином точно нет. Он не мог так поступить, не такой он человек, чтобы взять и так просто бросить. Сколько же сил и времени ему потребовалось для того, чтобы стать тем, кем он был. Теперь был… Где он сейчас, а всё ли хорошо с ним? Неважно это. Или важно? Что же думать по этому поводу, ведь он предал их. Они чуть не погибли все, но хороших воспоминаний больше, чем плохих. И как бы сильно его хотелось ненавидеть, сделать это Хан не мог. Сейчас перед ним лежало тело уже неизвестного ему человека, по которому он скорбит из оставшихся хороших мыслей. Они проводят его в последний путь ещё будучи его семьёй, а после навсегда забудут это имя из памяти и печальных воспоминаний. — Алло, Минхо?○ ○ ○
Разрывая поцелуй, Минхо посмотрел в бесконечный белый свет прекрасных глаз Хёнджина. Он был похож на маленького котёнка. Минхо засмущался и, нелепо улыбнувшись, он отвёл свой взгляд куда-то в сторону. Хо закрыл пылающие щёки ладонями. И стараясь не смотреть на счастливое лицо Хёнджина, он внезапно почувствовал тёплые руки на спине. Нет ни капли боли, лишь потихоньку из пепла разгорается давно потухший огонь и ласковый свет внутри сердца. Раны заживают, затягиваются блестящими шёлковыми ниточками, и трепет беспомощной души становится всё тише и спокойнее. Уткнувшись в шею Хёнджина в горле появился ком. И накатились слёзы от осознания того, что Минхо в безопасности. Кожу на спине немного покалывало от рук, что аккуратно катались вверх и вниз. Мурашки разлетелись первыми весенними ласточками по всему телу. И так хорошо было здесь, в этом моменте, и запомнить его хотелось навсегда, чтобы вспоминая ощущения, что были тогда, разнеслись электрическим разрядом вновь. Минхо прикрыл свои глаза и позволил себе расслабиться в руках Хёнджина. Пододвигаясь ближе, Минхо вдыхал запах своего шампуня от волос Хвана и, обняв в ответ, легонько поцеловал его в шею. А тот немного вздрогнул, но продолжил гладить волосы Минхо. Хёнджин перебрался к Хо на кровать, как и мечтал, уснул на его груди, зарывшись руками в его волосах. Спокойствие и безмятежность чувствовались в обществе этого человека. В последний раз он засыпал так с Ханом. Бесконечность. Интересное понятие, ведь если разобраться более подробно, и убрать первые три буквы, что являются приставкой, то остаётся «конечность» — конечный путь. Последняя дорога. Приставка — то, что можно подставить, представить. Условно, можно сказать, что, если есть в твоей жизни что-то важное, то своими усилиями это можно сделать бесконечностью. В этом Мире всё имеет конец, кроме Любви. Для Минхо это было самое прекрасное чувство на свете, хоть и приносило оно ему лишь боль и страдание. Но в целом, было неплохо, сейчас всё станет по-другому. Ведь скоро конец. Расцветёт сакура, и зацветут её чудесные цветы на шрамах и ранах израненных душ. С цветением её придёт спокойствие и безмятежность. И может быть, тогда художник, что обозлён на Мир, рисуя на картинах своих проливные Дожди и разбитые закаты, станет чуть добрее и разрешит своей бесконечности прийти к конечному пути. Выкинет старые кисти в мусорное ведро, сожжёт холсты своими белыми конечностями. И навсегда закроет дверь в комнату, в которой изливал свою тяжёлую печаль. У Минхо была привычка представлять будущее с человеком. Иногда, когда ему кто-то казался привлекательным, то он представлял, как будет целоваться с ним. И тут получилось также. Засыпая, он стал думать над совместным будущем с Хёнджином. Что они оба будут делать? Просыпаться, делать завтрак, уходить на работу? Но работать им в ближайшие десять лет точно будет негде. Разве пластическая операция поможет. Минхо очень хотел завести кота, ему всегда нравились животные. Смотря на сопящее лохматое чудо на его груди, Минхо подумал: «Может быть, Хван и есть моё счастье?», Проснулся Минхо часов в семь утра от звонка, это был Крис. Он сказал, что через час привезёт Мину, с ней нужно будет немного посидеть, поиграть, поразвлекать. И отказ никак не принимается, а иначе Крис сына назовёт Минсу. Хо, конечно же, согласился, он хочет нянчить Минхо, а не Минсу. Поэтому он мягко разбудил Хёнджина, что за ночь отлежал ему левое плечо до такой степени, что оно не чувствовалось от слова совсем. Парни стали готовиться к приезду своей племяшки, приготовили немного еды, достали конфеты и всякие сладости. Работать сообща так хорошо. Хотя команда «Минхо+Джисон» тоже была хороша. Нужно будет всё обсудить и поговорить с Ханом, пришла пора расставить все точки над «и». Сделать вывод и отпустить наконец своё тяжелое прошлое. Завершить дело и просто жить. И уже сидя на кухне с горячей чашкой кофе, для начала Минхо решил поговорить с Хёнджином. Это нужно было сделать. На своём негативном опыте, Минхо понимал, что обсуждать нужно всё. Особенно то, что не нравится, иначе итог из этого будет плачевным. Разговор всегда казался плёвым делом, но ровно до тех пор, пока ты не бросаешь его и, говоря: «Что будет, то будет!», пускаешь всё на самотёк. Иногда поговорить намного лучше, чем ходить и копить этот огромный груз недопонимания и обид. Бывает так, что ты копишь проблемы, претензии к партнёру или другу, но не говоришь. И когда тебя спрашивают: «Всё хорошо?», а ты вновь натягиваешь улыбку и отвечаешь: «Да», сам ведь понимаешь, что нет. А потом безумная агрессия из-за того, что ты не обсудил, не рассказал, — разрушает ваши отношения. Разговаривать не страшно, это полезно. Начать всегда легко, а вот продолжить — нет. (Вот тебе небольшой инсайт от авторки. Я всегда придерживалась такого мнения, что начать — сложно, идти — легко. Но это оказалось далеко не так. Когда я начала создавать себя и нашла хобби, что хочу превратить в дело своей жизни, всё оказалось наоборот. Я легко начала, хоть и боялась, но продолжать делать это было сложно. Каждый раз: сегодня я устала, сегодня не хочу. Ни к чему не приведёт. А ещё хуже это боязнь осуждения и обсуждения общества. Поэтому, нужно найти в себе силы и двигаться вперёд, спотыкаясь, падая, но идти и даже если сильные потоки Дождя будут угрожать, нужно найти в себе силы и двигаться к яркому свету своей мечты. А мы продолжаем:)). Вот и Минхо собравшись с силами решил сказать заветные слова, что когда-то хотел сказать Джисону, но жизнь штука интересная, и теперь он говорит их совершенно другому человеку. И поэтому это так странно. Продолжать любить Хана, но сказать это Хёнджину. Хоть Минхо и размышлял над этим и ни раз, сделать что-то для себя — нужно. Наконец простить себя и отпустить Джисона. — Будем встречаться, Хёнджин? — задавал вопрос Минхо. А Хван нелепо улыбнулся из-за чего резко глотнул горячий кофе да так, что обжёгся. И немного прокашлявшись, сказал: — Да! — улыбался настолько сильно, что улыбка доставала до ушей. — Мне нужно будет время, но я буду стараться, хорошо? — Конечно. Справимся вместе? — спрашивал его Хёнджин. — Постараемся! Но, Хёнджин, я не даю тебе сто процентной вероятности, мне может потребоваться слишком много времени… — Минхо опустил голову вниз, ему было неловко от того, что Хёнджин так старается, а Хо до сих пор не уверен. — Эй, — говорил Хёнджин, протягивая свои руки Минхо и сплетая их пальцы вместе, — всё будет хорошо, мы справимся, — с доверием посмотрел он на него. — Боже, ты меня смущаешь! И звонкий смех со смущением разнёсся эхом по некогда мёртвому дому. Сейчас здесь вновь зарождалась надежда и тихий звук мелодии скрипок. Жизнь начала жить, а не существовать. И бесконечная тяжёлая пустота, что была у Минхо на сердце, стала наполняться ярким светом. И смысл, словно маленькое зёрнышко яблони, стал развиваться и расти. Но понемногу. Сейчас вновь хотелось чувствовать себя любимым и любить. И сделать это уже пора, ведь трепет ночных обниманий до сих пор грел где-то внутри. И лишь легонько чмокнув в губы Хёнджина, в дверь постучали. Это был Крис и Мина. Красивая девочка с ярко рыжими волосами и горящими глазами стояла в дверном проходе с огромным розовым рюкзаком. — Здорова, пацаны! — крикнула она. Хёнджин не удержался и начал ржать, да так сильно, что грохнулся со стула. Хлопал в ладоши и хватался за живот. Глядя на это, Мина тоже начала смеяться, ведь понимала, что привлечь к себе должное внимание у неё получилось. До этого она всего пару раз виделась с парнями, но было это ещё до самоубийства Феликса и убийства Сынмина. И тогда они хорошо и весело провели время. Мина оказалась очень похожей характером на Криса, а внешность вылитая Черён. Лисьи глазки и губы в форме сердца, прекрасный ребёнок! Пока Хёнджин возился с Миной, Крис и Минхо вышли покурить. И раскрывая портсигару, Хо задал вопрос: — Ну как там Черён? — Плохо, — отвечал ему Крис, — всю ночь стонала, то ли от боли, то ли от кошмаров. Все синяки сойдут не раньше чем через месяц. Жалко мне мою малышку. — У неё есть ты и мы. Она сильная, она справится. — Да, верно говоришь. Я ещё Чанбину позвонил, спросить как он, — Крис захохотал, — он послал меня нахуй за то, что я рано разбудил его, сказал, говорю дословно: «Крис, у меня всё заебись. Я сплю, ещё раз позвонишь так рано, я позвоню тебе ещё раньше. Всё, спасибо за заботу и иди нахуй, пожалуйста, со своими ранними звонками!». Минхо посмеялся. — В этом весь Чанбин. — Ты какой-то шибко воодушевлённый, — заметил Крис. Минхо глупо улыбнулся и, пнув камень из-под ног, сказал: — Есть такое, потом расскажу. — Ясно всё с вами, голубки! — радовался Крис. Переступая с ноги на ногу, Минхо с интересом рассматривал землю, оказывается на ней столько всего! — Ладно, — выкидывая бычок, говорил Крис, — поеду я. А то вдруг Черён проснётся. — Поезжай. — Кстати, Минхо, — уже садясь в машину, крикнул Крис, — я если что позвоню тебе с Хёнджином, и вы приедете, хорошо? — А Мину куда? — Чанбина разбужу ещё разок. — Хорошо! — и вскинул рукой вверх, Хо наблюдал, как отдалялась машина Криса. Сейчас нужно стать лучшим другом для Мины. Она очень нравилась Минхо. В будущем он бы хотел себе дочь с таким именем. Может быть, их отношения с Хёнджином дойдут до такого уровня, что они возьмут ребёнка из детского дома, ведь это те же дети, что были брошены на ветер. Дождь жалеет таких детей и оставляет в живых, ведь ситуации бывают разные и такие, при которых выжить порой невозможно. А может, Минхо зашёл уже слишком далеко и думать о детях с Хёнджином рано? Ладно, оставим это на потом. Уже целых два часа Мина была у парней. За это время они почувствовали себя родителями и поняли, кто это оказывается капец как не просто. Они носились по огромному дому, играли в прятки и просто веселились, звонко смеясь и слушая смех Мины. Она сделала два хвостика Минхо, а Хёнджину заплела две красивые, но кривые косички, волосы выпадали, потому что все были разной длинны. Но было очень забавно когда уставший от детской гиперактивности Хёнджин, тихо садившись в кресло, сказал: — Быть отцом трудно, — и положив руки на живот как настоящий папа, закинул голову наверх. — Ну а что ты хотел? Себя вспомни в этом возрасте, — смеялся Минхо, собирая монополию, что привёз Крис. — Теперь я понимаю, почему со мной никто не играл. Но я так делать не буду. — Ну вот, видишь! Тут ты молодец. И помолчав с минуты три, Хёнджин спросил: — Кстати, Хо, а где Мина? — В смысле? С тобой была! — раскрывая испуганные глаза, отвечал ему Минхо. — Я был в ванной, я думал, что она с тобой. — Блять. — сказал Минхо. — Блять. — сказал Хёнджин. Они потеряли ребёнка! В доме! Как они могли его потерять? Куда она делась? В панике бегая по пустым комнатам, они всячески окрикивали её. Минхо остался на первом этаже, Хёнджин на втором. Хо открывал все шкафы и отодвигал все шторы, даже в кухонный гарнитур залез. Она же ребёнок, мало ли куда она могла спрятаться. Видимо Мина думала, что они ещё играют в прятки. Крис убьёт их с Хёнджином… И всё! Прощай ребёнок, названный в честь Хо, прощай молодая жизнь! Спустя пять Минут поисков они встретились на лестнице. Запыхавшиеся, с кривыми хвостами и косичками. Волосы прилипли ко лбу. Хёнджин, взявшись за сердце, спросил: — Нашёл? — Нет. А ты? — Нашёл, смотри, вот стоит! — и указывая руками на пустое место, Хван истерически засмеялся. — Не смешно, Хёнджин, блять! Нас с тобой Крис на кол посадит и хуи отрежет! Вдруг громкий детский смех разнёсся из-за спины Минхо. — Ничего он вам не отрежет, дурочкѝ! Я лежала на диване под одеялом, а вы меня не нашли! — Мина заливалась смехом, смотря на своих дядюшек, которые были похожи на одно красное полотно. Теперь весь дом стоял на ушах от смеха. Такая живая обстановка и разрядка нужна была Минхо. И чувствовать себя родителем, хоть и ненастоящим, было огромным счастьем для него. И возвращаться в вечную серость и грязь так не хотелось. Но сделать это нужно было. Потому что уже через двадцать минут приехал Чонин с Чанбином, они остались в доме Минхо, а Хо и Хёнджин поехали в место, где лил сильный дождь и пахло сыростью.○ ○ ○
И стоя напротив бывшего члена семьи, Хёнджин плакал, а Минхо молчал. Частота смертей была предельной. Крис и Джисон рассказали всю предысторию и поверить в неё было трудно. Наверное этот вопрос посетил каждого: «Почему?». И к большому сожалению, узнать как, почему, и за что — нельзя. Сколько не жмись к стене, сквозь неё не пройти и не провалиться. Полчаса назад Минхо переполняло счастье, а сейчас тоска и горе. Чувства улетели в потолок. Дождь холодный бил по стеклу, но парни вновь не поняли, что он пытался им сказать. А ведь правда была намного ближе, чем они могли себе представить. Но из-за боли они не смогли это понять. Минхо сейчас понимал лишь одно, что нужно обо всём сообщить родителям Сынмина. И в первую очередь, в полицию. Поэтому вымыв все дверные ручки хлоркой, чтобы смыть отпечатки своих пальцев. Они взяли листок, на котором уже писал Сынмин, написали «предсмертную записку», в которой сказали похоронить его (Сынмина) на кладбище рядом с Феликсом. Минхо взял старую коробку из-под пиццы и, постучав в дверь к соседям, спросил почему никто не открывает в квартире Сынмина. Соседи вызвали полицию, а парней к тому времени уже не было в этом районе. Сегодня вновь траурный вечер, вновь дождь колотит по окну. Они поминали Сынмина. Мина играла рядом и ей было абсолютно всё равно, что у кого там происходит. Парни забрали компьютер и телефон Сынмина, посмотрели всё и простили. Черён простила… Она понимала, что Мин был просто больным человеком и иногда не понимал границы, что были, ведь в голове у него их не существовало. Единственное, за что она была ему благодарная, так это за то, что они не тронули Мину. Компьютер решили оставить на потом, а сейчас думать не хотелось и оправдывать или обвинять тоже. Поэтому уже в девять вечера все стали разъезжаться. Минхо и Хёнджин стояли около машины Хвана и курили. Уже собирались уезжать, как к ним подошёл Джисон. — Вы вместе поедете? — спросил Хан, по нему было видно, что он нервничает. — Да, — ответил ему Хёнджин. — Я отвезу его домой, а потом сам уеду. — Давай я Минхо увезу? Мне нужно с ним поговорить. Хёнджин неодобрительно посмотрел на Джисона, но махнув головой в сторону Хо, сказал: — Хорошо, тогда я поехал. — Хван выкинул бычок, поцеловал Минхо в губы, сел в машину и уехал. Минхо этого точно не ожидал. Он только что поцеловался при Джисоне… с ума сойти! — Быстро же вы, — с неким сожалением сказал Джисон. — Да, есть такое, — ответил ему Минхо. — Ладно, поехали. В машине молчали. Лишь радио, что работало через раз, разрушало эту вековую тишину. Сейчас всё решиться, сейчас всё станет хорошо, успокаивал себя Минхо. И уже дома на кухне, Минхо спросил: — Что будешь пить? — Сваришь кофе? — Хорошо, — закидывая зёрна в кофемашину, отвечал ему Хо. — У вас тут что было? — осматривая всю катастрофу бардака, спрашивал Джисон. — У нас ведь Мина была, Чанбин и Чонин убраться не успели. — Ясно. Разговор всё никак не мог начаться. И тут произошло дежавю. Минхо на кухне, а за его спиной ждёт Джисон, когда он сварит кофе и расскажет как им удалось сбежать. И последствия этого разговора настолько серьёзные, что если бы прошлому Минхо сказали, что его ждёт, он бы посмеялся и сказал бы, что все дураки. Кофе готов. Он стоял на столе, а пар, что исходил от него, прекрасно клубился, растворяясь в небывалой пустоте. — Говори, Хан, — смотря пристально в глаза, сказал Минхо. — Вы теперь встречаетесь? — Джисон нервничал. — Да, вот недавно начали. — Понятно… Минхо, я просто хочу всё обсудить, чтобы наше с тобой недопонимание раз и навсегда развеялось. — Я буду этому лишь рад. — Ты — мой лучший друг. Ты — мой брат. Ты — моя семья. И за всю ту боль, что я причинил тебе, я хочу извиниться. Я поступал эгоистично, иногда я понимал это, иногда нет. Вёл себя как последний козёл. И позволил тебе усомниться в вере в меня. Прошу, прости меня. Я хочу, чтобы наши отношения стали как раньше. Такими же тёплыми и открытыми, свободными и просто классными… — Джисон замялся, — ты прощаешь меня? — обвив кружку ладонями, что уже заметно покраснели, Хан ждал ответ. — Я тоже ценю тебя. И я сделаю всё для того, чтобы разлюбить тебя, Ханни. Я обещаю сделать это. Я прощаю тебя. Давай вернём всё так, как было. — Спасибо большое, Хо! — Джисон подбежал к Минхо и мягко обнял. И как ни странно, это были совершенно другие объятия, совсем не такие, как раньше. Они были обычными, больше не чувствовалось того трепета, что был раньше. И спустя столько лет и ошибок, негативного опыта и постоянной ненависти, наступила долгожданная свобода.