Мы — не друзья

В детстве Лиён учила Хисына вышивать крестиком. Они купили в ближайшем магазине рукоделия схему с темно-синими пингвинами, Хисын рассматривал её, сильно хмуря брови. — А у меня точно получится? — спросил он, когда они сидели в гостиной у Лиён дома. Лиён улыбнулась и кивнула. — Сейчас покажу, как нужно вышивать, — сказала она, доставая из тонкой коробочки схему и мотки ниток. Хисын хрустел яблоком — мама Лиён принесла фрукты, конфеты и две кружки ароматного чая. Хисын следил за проворными пальцами Лиён и диву давался: она ни разу не укололась и сделала множество мелких крестиков на белой канве. Постепенно проявлялся рисунок: бело-синяя мордочка, жёлтый клювик и острые крылья… — Твоя очередь, — сказала Лиён, передавая Хисыну канву и иголку с продетой в ушко ниткой. Лиён радостно смотрела на Хисына, ей было приятно, что он захотел разделить её интересы и, в отличие от других мальчиков, не потешался над ней, не говорил, что она занимается глупостями. Увидев, как она вышивает, сидя на подоконнике в классе рисования, Хисын подошёл и внимательно посмотрел на её работу. — Это картина Клода Моне «Руанский собор вечером», — сказала Лиён, делая стежок, а затем накладывая ещё один поверх первого. Хисын, не говоря ни слова, сел рядом с ней, нагнул голову и стал следить взглядом за её руками и за тем, как из-под её тонких пальцев рождался целый мир. Собор на закате. В охристых, желтоватых, песочных, темно-коричневых, лазурных, голубых, синих оттенках. Хисын не мог уловить и назвать все оттенки, он не знал названий, но то, что он видел было настоящим волшебством: собор как будто выплывал из неведомой прозрачной дымки, был покрыт этой дымкою и в то же время отделялся от неё. Когда Хисын приближал голову, видел скопище мелких крестиков, когда отодвигал, видел собор. Лиён рассказала ему о картинах импрессионистов и об их магии, скрытой в многочисленных мазках и отсутствии чёрного цвета. Хисын мало знал о живописи. Рассказ Лиён стал для него самым настоящим открытием, он даже согласился пойти с Лиён в галерею и посмотреть на настоящие картины, а после заняться вышивкой у неё дома. Пингвины на первый взгляд были простыми, но Хисын укололся пару раз иголкой, а потом и вовсе отчаялся, поняв, что все у него выходит вкривь да вкось. Лиён посмеивалась над ним, показывала снова и снова, как делать крестики, а Хисын недоумевал, почему, когда он берет иголку в руки, она так и норовит тыкнуть его в палец. — Всё. Не могу больше, — сказал он, захныкав. — У меня пальцы болят. — Дай посмотрю, — сказала Лиён, склонившись к его рукам. Она взяла его за руки, приблизила ладони к лицу и подула на красноватые подушечки пальцев. Хисын затаил дыхание. Лиён была близко к нему, он разглядывал её круглое личико, короткие волосы с вьющимися кончиками, прямой нос и тонкие губы, блестящие от гигиенической помады со вкусом клубники. Он знал, что она любит аромат клубники, он тоже полюбил его. Быть может, именно в тот день случилось волшебство, и он влюбился в Чхве Лиён без памяти. *** Если бы Ли Хисын взял в руки карандаш, удобно устроился на стуле и написал в столбик все свои мечты, то больше половины из них относились бы к Чхве Лиён. Все его мечты были чистыми, невинными. Когда он думал о любви, о том, как будет заботиться о Лиён, он представлял все в радужных красках, но порою добавлял в них крупицу разумных мыслей: если Лиён будет с ним, как они будут жить? Ему нужно будет найти работу, чтобы содержать семью. На первом курсе он пробовал подрабатывать, но стал отставать по учёбе, нахватал долгов и подпортил отношения с преподавателями. Он бросил подработку и отдался учёбе, однако мысли его то и дело уносились в будущее, где Лиён была рядом с ним. Они качались в гамаке и смотрели на своих детей, бегающих по цветочному саду. Как бы обрадовался Хисын, если бы узнал, что Лиён воображала ту же картину, сначала она была размытой, неявной, но, как только она стала осознавать, что влюбляется в Хисына, картина приобрела более чёткие очертания. Ветер гулял по ступням, разносил по саду медвяный запах цветов. Рука Хисына покоилась на её талии, легко сжимая её, а впереди на мягком пледе сидели мальчик и девочка. Под кроватью Хисына в большой картонной коробке хранились детские рисунки и краски. Когда Лиён немного оправилась после случившегося в клубе (не без помощи Хисына, который чуть ли не каждый день проведывал её, а если не мог прийти, звонил и спрашивал, как её самочувствие), Лиён пришла к нему в гости. Они пересмотрели рисунки, вспоминая истории, связанные с ними, и измазали лица в краске — так обычно заканчивались их «рисовальные посиделки» десять лет назад. — Хисын, ты уже умылся? — спрашивала Лиён, собирая краски в коробку. Она взглянула в большое зеркало на стене, щеки её были испачканы темно-синей краской: Хисын нарисовал ей толстые усы, зелёные крапинки над бровями и на щеках, а кончик носа вымазал ярко-оранжевой краской. Лиён была похожа на какого-то пришельца или клоуна. Она улыбнулась своему отражению и пошла в ванную комнату. Хисын стоял возле ванны и проверял воду пальцами. Краску с лица он так и не смыл. Лиён посмотрела на воду и перевела на Хисына удивлённый и слегка встревоженный взгляд. — Я подумал… Может, примем ванну вместе? — пролепетал он с придыханием. Он потер свои плечи — вдруг стало холодно, мурашки побежали по коже, разбрелись по спине. Он был слишком смущен, чтобы сказать ещё слово, взгляд его упёрся в пол. Лиён размышляла над его предложением. Он уже видел её без одежды не один раз, и она его видела… Но она никогда не раздевалась полностью, а ещё… Лиён потопталась на месте. Хисын подошёл к ней и провел по её рукам теплыми ладонями. Лиён посмотрела ему в лицо и чуть не засмеялась, увидев большие синяки под глазами, и щеки, будто натертые свёклой, но даже так дыхание её перехватывало от глаз, в которых бушевал шторм, и от обветренных с мороза губ. — Тебе нужно помазать губы гигиенической помадой, — сказала Лиён, избегая пристального взгляда. — Дашь мне потом? — спросил Хисын, хотя это не то, что он хотел спросить, в голове были совершенно другие мысли и одновременно их там не было. Он не знал, что делать, как уговорить Лиён помыться вместе, ему хотелось этого, хотелось трогать её, массировать спину и плечи, водить мочалкой по шелковистой коже и любоваться её стройным телом, о котором он грезил уже какую неделю. А она хотела видеть и трогать его. Возможно, так они станут ближе другу к другу, узнают друг друга получше, преодолеют смущение, которое сопровождало их каждый раз, как они оказывались наедине и не всегда могли что-то сказать или сделать, чтобы разрядить обстановку. Хисын машинально провел по её плечам, рукам, сжал липкие от пота ладошки. — Вода стынет, — напомнил Хисын. Лиён неопределённо качнула головой. — Я боюсь, — сказала она. — Раздеваться перед тобой неловко… и страшно. Я совсем не привлекательная. Хисын не верил своим ушам. Что она говорит? Да и Лиён не верила. Она не понимала, почему вдруг стала такой неуверенной в себе и подавленной, почему собственное тело виделось несуразным. Ещё одно обстоятельство, которое её ужасало: она — маленькая, а Хисын — высокий, почти под два метра ростом, как они вместятся в ванну? Ну и пожалуй самое важное, о чем она думала: волосы на теле. Если бы она знала, что случится такое важное событие, то привела бы себя в порядок. Брилась она совсем недавно, но за пару дней волосы наверняка отросли. Мысли Лиён метались из одной крайности в другую, в голове кружил неистовый вихрь, сердце грохотало от волнения. — Если не хочешь — не заставляю, — спокойно сказал Хисын. — Просто я хочу прикосновений. Близости с тобой. Чувствовать тебя рядом, обнимать и целовать. А ещё я мог бы сделать тебе массаж. Хочешь? Лиён опустила напряжённые плечи. — Хочу, — тихо сказала она. — Но я не привела себя в порядок, так что тебе может не понравиться то, что ты увидишь. — Мне все понравится, — сказал Хисын. — И мне совсем неважно, какое у тебя тело, есть ли на нём пятнышки, родинки, веснушки, волоски… — он смущенно улыбнулся. — Я знаю, какое у тебя сердце, и этого мне достаточно. А сейчас просто расслабься и удели мне немного времени. Лиён отклонила голову, дабы взглянуть на ванну. — А мы туда вместимся? Хисын тепло рассмеялся. Он потянул вверх её футболку. Лиён снова была без лифчика. Грудь у неё была маленькая и легко умещалась в ладони Хисына. Лиён была худенькая и стройная, кожа у неё была смуглой, отливала позолотой на свету. Хисын погладил ладонью теплую щеку, Лиён закрыла глаза, наслаждаясь мягкой лаской. Хисын плавно сместил ладони на её штаны, засунул пальцы под резинку и спустил штаны вместе с розовыми трусиками. Сердце его забилось сильнее. Хотелось расцеловать животик, гладкий лобок, стройные ноги, но Хисын отогнал свои желания. — Я передумала, — сказала Лиён, закрывая низ живота руками. — Принимай ванну один. — Нет, Лиён. Ты уже согласилась, — сказал Хисын, сняв футболку и штаны. Тело его было идеально выбрито, аж блестело… Лиён нервно закусила губу, но когда он снял серые боксёры, она увидела пару мелких волосков, совсем незаметных, как у неё самой, может, она придавала этому слишком большое значение? Лиён пуще покраснела и отвела взгляд. Что же они делают такое? Разглядывают голые тела друг друга. Лиён посмотрела на Хисына и сказала: — Я потрогаю? Хисын сам взял ее за руку и положил себе на живот, а когда Лиён медленно, ласково и в то же время трепетно повела ладонью вниз, он от удовольствия и восторга стиснул зубы. Лиён провела пальчиком по члену, потрогала головку, сжала её в ладони и кивнула сама себе. Хисын больше не выдерживал, вот-вот он возбудится, и тогда дело дойдёт не до ванны, а до секса, а он совсем этого не желал. Пока что. Ему хотелось, чтобы Лиён привыкла к тому, что они теперь не совсем друзья. И Хисын, и Лиён уже сознавали это, но ещё не до конца: оставалось маленькое сомнение, маленькое препятствие или, скорее, крохотная вероятность, что все, что происходит между ними, всего лишь мираж, такого быть не может, ведь они и правда только вчера (?) были друзьями. Хисын обхватил ее руками и поднял вверх, Лиён резко шевельнула ногами, обвила ими тело Хисына и прижалась к его груди. Он был тёплый и липкий, как и она, а ещё пах чем-то горьким и пахучим, как будто полынью с мятой. Запах Хисына ей понравился, она крепко вдохнула его и теснее прижалась к твёрдой груди. Хисын наклонил голову, разомкнул губы и прижался к алой щеке. Лиён лихорадочно выдохнула, повернула голову и поцеловала Хисына во влажный рот. — Только не урони меня, — сказала она, целуя его вновь. Звуки от поцелуев эхом разносились по ванной. Хисын смачно чмокал её, дабы насладиться этими звуками, пробуждавшими в нём прилив тёплого счастья. Он опустил Лиён в ванну и залез следом за ней. Вода была тёплой, но Лиён совсем не думала о мытье. Краска размазалась по её губам, свекольные щеки Хисына потекли, да и синяки смазались, но они не обращали внимания на то, как выглядели. Лиён подплыла к Хисыну, обхватила щеки ладонями и принялась жадно целовать в губы. Их языки сталкивались, сплетались; в губах пульсировала кровь. — Лиён, — позвал Хисын, прижимаясь носом к её носу. — Да? — откликнулась она. — Ты очень красивая. Я с первой встречи мечтал тебя поцеловать. Помнишь, когда мы учились вышивать, ты дула на мои пальцы, я тогда от волнения чуть сквозь землю не провалился, но все равно хотел прикоснуться к твоим губам хотя бы на мгновение. На секундочку. Лиён с благодарностью чмокнула Хисына во вздернутый кончик носа, взяла в руки мочалку, смазала её гелем и провела по щекам Хисына, смывая свекольные разводы. Несмотря на то, что они уже совершили по воображаемому мостику куда больше десяти шагов, возможно, уже достигли середины, их не отпускало чувство зыбкого страха: что их ждёт там, за серединой? После ванны они хорошенько обтерлись полотенцами. Хисын обмотал полотенцем Лиён и прижал к себе, уткнувшись подбородком в её плечо. Он закрыл глаза и сказал: — Твоя душа сверкает. Лиён в первую секунду не поняла его слов, но когда посмотрела в зеркало, увидела тёплый блеск в своих глазах. Хисын растянул губы в блаженной улыбке. — Лиён, я люблю тебя, — сказал он, полностью уверенный в каждом слове.