***
Сидя за своей партой в кабинете Защиты от Темных Искусств, Гермиона сонно потирала глаза. Этой беспокойной ночью ей удалось задремать всего на пару часов, но назвать эти часы отдыхом можно было лишь в издевательской форме, поскольку во сне она видела Малфоя и их вечернюю сцену. В этом сне её глаза горели неподдельной ненавистью и злобой, на губах красовалась жуткая кривая усмешка. Она говорила ему в лицо куда более жестокие и мерзкие вещи, нежели это было на самом деле, а он молча выслушивал длинный монолог, после чего все с тем же ледяным молчанием и маской безразличия душил её, сжав тонкую шею всего одной рукой. Гермиона помотала головой, прогоняя наваждение, когда почувствовала рядом чье-то присутствие. Гриффиндорка повернулась и увидела Джинни, которая, к ее удивлению, даже не поздоровалась. — Ты в порядке? — вкрадчивым голосом спросила Грейнджер, вглядываясь в профиль подруги, наполовину скрытый рыжими волосами. Уизли судорожными движениями раскладывала на парте учебники. Она кивнула, все так же, не поворачивая лица. Гермиона коснулась её руки, и только это действие, казалось, вырвало Джинни из цепких лап собственных мыслей. Она едва заметно дернулась и перевела взгляд на Грейнджер. — Всё хорошо, — вздохнула младшая Уизли, а Гермиона на мгновение отпрянула. Внимание привлекли красные заплаканные глаза. В них не было привычного озорного огонька, подпитываемого нескончаемым оптимизмом и радостью жизни. Гриффиндорку напугала их нынешняя пустота. — Джинни, что случилось? — ласковым голосом поинтересовалась Гермиона. Она почти никогда не видела, чтобы её подруга плакала. Это случалось крайне редко, только тогда, когда моральные силы были на исходе. Джинни сжала губы, принимая решение, как лучше ответить, после чего вполголоса произнесла: — Гарри вчера прислал письмо. Гермиона недоумевающе захлопала глазами. Да, она была уверена, что Поттер напишет и Джинни, но почему её это так расстроило? Гарри писал, что у него всё в порядке, там не было ни слова о чем-то плохом, так что же случилось? Он решил с ней расстаться? — И… что в нем было? — сглотнув, задала вопрос Гермиона. — Он написал, что любит меня, — начала Джинни, уставившись расфокусированным взглядом на собственные руки. — Скучает. Готов бороться за наши отношения не смотря ни на что. — Она грустно усмехнулась, брови дернулись вверх, а пальцы снова задрожали. — Написал, что если нам будет совсем тяжело, то вернется в Хогвартс. Договорится с директором и бросит все ради меня, понимаешь? На последней фразе она заглянула Гермионе в глаза. На лице девушки нельзя было прочесть ни одной четкой эмоции, поскольку все они смешивались с печалью, кружились сумасшедшим калейдоскопом самых разных чувств. — Тебя это расстроило? — первый вопрос, пришедший в голову, сорвался с языка. Разве она не должна радоваться? Джинни столько старалась, чтобы сохранить отношения с Гарри, прощала, терпела, уступала. Боролась даже тогда, когда Поттер уже опускал руки, а теперь, когда признался, что готов стараться дальше, она… сожалела? — Я не хочу, чтобы он это делал. — Что ты хочешь этим сказать? Джинни, скажи, что изменилось? Что происходит в твоей жизни? — Гермиона крепко сжала пальцы подруги, показывая, что она рядом и готова выслушать. Уизли, слабо улыбнувшись, накрыла их сцепленные руки другой ладонью. — Поговори со мной, прошу. В карих глазах плескалось искреннее беспокойство. Все имеющееся проблемы отступили на задний план, уступая место переживаниям о лучшей подруге. Джинни бросила мимолетный взгляд на слизеринский ряд, где беседовали о чем-то своем Забини и Паркинсон. Гермиона, пользуясь случаем, попыталась высмотреть среди зеленых галстуков Малфоя, который, судя по всему, опаздывал на занятия. Вместо светлой макушки она обнаружила расположившегося в конце кабинета Теодора Нотта. Он сидел один, оперевшись спиной о стену и держа в руках книгу. Казалось, происходящее вокруг его совсем не волновало. В кабинете повисла тишина, разговоры стихли, когда в помещение вошел профессор. — Поговорим после уроков, хорошо? — произнесла Джинни и натянула на лицо подобие непринужденной улыбки. Аарон Андерсон встал возле своего стола, окидывая присутствующих взглядом. Гермиона отвернулась, не имея никакого желания снова сталкиваться с глазами цвета нежной цветущей весны. Она призналась себе, что чувствовала некоторую обиду после их вчерашнего неловкого разговора. — Доброе утро, — произнес его голос. — Настоятельно рекомендую отнестись к сегодняшнему уроку с должным вниманием. Старайтесь записать как можно больше материала лекции, он поможет вам на следующем практическом занятии. За коротким стуком в дверь последовал другой, не менее знакомый голос: — Прошу простить за опоздание, я могу войти? Гермиона тут же подняла глаза, замечая на пороге Малфоя. Он выглядел привычно собранным: идеальная укладка, застегнутая на все пуговицы рубашка и туго затянутый галстук. Он равнодушно смотрел на профессора, ожидая ответа. Андерсон сложил руки на груди и вскинул брови, окинув вошедшего взглядом с головы до ног. — Назовите причину вашего опоздания, — спокойным, холодным тоном произнес Аарон. — Ночное дежурство, проспал, — в голосе слизеринца слышалось раздражение. Стоя сейчас перед десятками учеников, он чувствовал себя подопытной крысой, привлекающей ненавистное внимание. — Староста? — Староста, Драко Малфой, — он издевательски усмехнулся, желая скорее закончить диалог с профессором, сплетни вокруг которого могли смело конкурировать со слухами о бывшем Пожирателе за первенство в соревновании «самая обсуждаемая персона Хогвартса». Андерсон быстро нашел взглядом Гермиону, и, глядя прямо в карие глаза, произнес: — Проходите, мистер Малфой. Место Драко было занято Пэнси, поэтому он проследовал на единственное свободное рядом с Теодором Ноттом. Они оба обменялись короткими вежливыми кивками в знак приветствия, на чем взаимодействие слизеринцев закончилось. Началась лекция, профессор Андерсон начал объяснять понятие боя и его ведения. Тема была не новой, но почему-то он посчитал нужным провести повторение. — Многие из вас уже имеют боевой опыт, но, как показала война, знаний, как правильно действовать в той или иной ситуации, у вас недостаточно. — Для чего нам это сейчас? Всё же закончилось, — раздалось откуда-то из класса. — До войны вы тоже не могли представить, что вам понадобятся знания заклинаний, рун, техника ведения боя, магический дуэлей, верно? — Аарон, как и прошлый раз, стоял, оперевшись об учительский стол и сложив руки на груди. Гермиона почувствовала легкое головокружение. Стало до невозможности тошно от воспоминаний о битвах против темных магов. Профессор был прав — они победили только благодаря Гарри и какому-то неведомому чуду. Если бы все не закончилось тогда, на территории Хогвартса, они бы погибли. Имеющийся минимум знаний не позволил бы сражаться против Пожирателей долго. — Вы считаете, возможно повторение войны? — нахмурившись, спросила Гермиона. Холодный взгляд зеленых глаз потеплел, стоило ему столкнуться с беспокойством в радужках медового оттенка. Аарон немного наклонил голову вправо и оттолкнувшись руками от стола, подошел немного ближе к ученикам. Грейнджер следила за каждым его действием и уже перестала удивляться странной привычке носить все время перчатки, найдя в своей голове предположение о том, что у профессора, возможно, была мизофобия*. — Я лишь хочу научить каждого из вас уметь защищать себя, — уклончиво ответил Аарон, позволяя кончику губ скользнуть немного вверх. Лицо молодого человека вдруг начало бледнеть, темные брови нахмурились, когда тело немного повело в сторону. От полуулыбки не осталось и следа, губы сжались, будто от боли. — Прощу прощения, — проморгавшись, произнес Андерсон и в два шага преодолел расстояние до выхода. — Вернусь через пару минут. Прочитайте пока параграф на пятнадцатой странице. Дверь гулко захлопнулась за его спиной, в классе повисло неловкое молчание. Студенты переглядывались, не решаясь озвучить мысли вслух. — Что это с ним? — подала голос Джинни, сверля взглядом закрытую дверь, после чего повернулась к подруге. — Может тебе стоит пойти за ним? Вдруг ему нужна помощь… Гермиона не успела ничего ответить, когда ноги самостоятельно понесли ее прочь из кабинета. Она чувствовала на спине недоумевающие взгляды сокурсников, но предпочла не думать о них. Джинни была права — профессор мог нуждаться в помощи. Она осторожно прикрыла за собой дверь, взгляд сразу нашел Аарона. Он стоял возле окна напротив кабинета, пытаясь справиться с внезапно возникшей слабостью. Молодой человек заметил испуганную Гермиону, медленным осторожным шагом направляющуюся в его сторону. — Профессор Андерсон, — неуверенно начала она. — С вами все в порядке? Оказавшись в паре шагов, она принялась внимательно рассматривать его лицо. Заметив на нем следы стертой крови, Грейнджер нахмурилась. — Может, отвести вас в Лазарет? — предложила девушка. — Не беспокойся, — Аарон улыбнулся ей, на щеке снова появилась очаровательная ямочка, но весь вид казался каким-то печально-измученным. — Такое иногда случается, скоро пройдет. Гермиона растерялась, пытаясь подобрать слова. — Не думаю, что это нормально, — осторожно произнесла гриффиндорка. — Я считаю, вам все же стоит обратиться к колдомедику. — Ты очень добра, Гермиона, — профессор вздохнул и присел на подоконник, когда ноги в очередной раз грозились подкоситься. — Мне приятно твоё участие, но уверяю, что все в порядке. Всё внутри воспротивилось такому ответу. Гермиона ненавидела, когда кто-то пренебрегал своим здоровьем, совершенно игнорируя сигналы организма. Она всегда ругала друзей за подобное отношение к себе, вот и сейчас она начинала злиться, борясь с желанием схватить профессора за руку, как ребенка, и отвести в Больничное крыло. А еще она ненавидела ничего не понимать. Вчера Андерсон обращался к ней исключительно на «вы», а сейчас почему-то снова позволил себе более неформальный стиль общения. Это было приятно, и на щеках вновь начал проступать румянец. Гермиона продолжала неловко топтаться на месте, не решаясь уйти, но и не зная, что сказать. — Давно это у вас? — набравшись смелости, спросила она и тоже присела на подоконник, соблюдая дистанцию. — Всю жизнь, — он пожал плечами, опустив взгляд и разглядывая носы своих ботинок. — Раньше было реже, но после двадцати одного года подобное состояние настигает все чаще. — А сейчас… То есть, — Гермиона подбирала слова, чтобы задать интересующий вопрос как можно тактичнее. Аарон перебил ее: — Мне двадцать два, — он поморщился, коснувшись пальцами виска. — Я хотела спросить о симптомах, — девушка смутилась. — Из-за чего это? Она догадывалась, что профессор был не на много старше семикурсников, но все же его возраст немного удивил ее. Как ему удалось стать профессором так скоро? — Я думаю, тебе не стоит забивать голову всякой ерундой, — Аарон снисходительно улыбнулся, поправил воротник рубашки и поднялся на ноги. — Всё уже прошло, пойдем в класс. В кабинете стоял гомон, студенты разговаривали между собой, вероятно, даже не открывая учебника. Гермиона прошла к своему месту, где её встретил вопросительный взгляд Джинни. Грейнджер кивнула, показывая, что все в порядке. Андерсон продолжил лекцию, периодически отвечая на вопросы учеников, пока Гермиона не отрывала от него изучающего взгляда. Кажется, сегодня они поменялись местами, потому что профессор старательно игнорировал внимание гриффиндорки.***
Сразу после обеда, следовавшего за последним уроком, Гермиона и Джинни отправились во двор Хогвартса, решив украсть у погоды ещё один теплый солнечный день. Свежий воздух был пропитан запахом желтеющей листвы, из леса подгоняемые легким ветерком нотки хвои приятно касались кожи Гермионы. Она сделала глубокий вдох, наслаждаясь осенним ароматом. Этот запах напомнил ей о Драко, рисуя перед закрытыми веками его лицо. Не с тем надменным выражением самоуверенного нарцисса, а с легкой непринужденной улыбкой, которую он дарил исключительно своим друзьям. Солнце медленно стремилось к горизонту, и золотой свет окрашивал школьный двор невероятными предзакатными красками. — Чудесная погода, — улыбнулась Джинни, возвращая глазам восхищенный блеск. — Хорошо, что мы не остались в замке, — поддержала Гермиона. Девушки заняли одну из скамеек, расположенных подальше от входа в Хогвартс. Здесь было довольно людно, но все студенты занимались своими делами, наслаждаясь теплом и не обращая на двух гриффиндорок никакого внимания. — Что произошло с Андерсоном? — спросила Уизли, наблюдая за какой-то игрой младшекурсников. — Он сказал, что это привычное дело, — Грейнджер неопределенно пожала плечами. — Якобы это было с ним всю жизнь. Не могу даже предположить, что это, не зная всех симптомов. — То есть ничего интересного ты не узнала? — Я спросила, но он ушел от ответа. — Странно. — Почему? Разве он должен делиться чем-то личным со студенткой? Джинни кивнула, немного нахмурившись. Она отказалась от затеи вновь доказывать, что, скорее всего, Аарон видел в Гермионе немного больше, чем просто студентку. — Может быть, — согласилась она. На несколько минут на плечи опустилась тишина, нарушаемая только далеким пением птиц и шелестом листвы. — Тебе не показалась странной сегодняшняя тема урока? Почему вдруг он решил начать обучать нас техникам и стратегиям боя? — спросила Гермиона, которая думала об этом все последующие уроки. Неприятное предчувствие путалось среди прочих мыслей несколько часов подряд. — Ощущение, будто он знает что-то, чего не знаем мы. Джинни вопросительно уставилась на подругу, пытаясь догнать ход её мыслей. — Его же прислало Министерство. Может, они опасаются, что Битва за Хогвартс не была последней? — Но Пожирателей же поймали. Последователей Волдеморта нет, его самого тоже. Откуда взяться новым сражениям? — рассуждала младшая Уизли, чувствуя внутреннее нарастающее напряжение. — Но мы не знаем, поймали ли всех, — подметила Гермиона. Джинни несколько секунд изучала лицо Грейнджер внимательным взглядом, после чего заявила: — В тебе говорит паранойя. Гермиона отчаянно хотела в это верить. И что все эти доводы — не размышления трезвого сознания, а отголоски страха покалеченной психики, не имеющие под собой абсолютно никакой почвы. — Да, скорее всего, так и есть. — Как прошло вчерашнее дежурство? — спрятав руки в карманы школьной мантии, спросила Джинни, опережая вопрос Гермионы о приеме в клубе Слизней. — Так же, как и предыдущее. — Мерились с Малфоем остроумием? Грейнджер усмехнулась. Остроумие — совсем не то слово, которым можно было описать то, что они выплевывали друг другу в лицо. Заметив, что подруга промолчала, Уизли произнесла: — Ему сейчас нелегко. Гермиона почти захлебнулась воздухом. Широко раскрыв глаза, она в недоумении вглядывалась в Джинни, пытаясь найти признаки подмены. То, с каким сочувствием она это сказала, и что более важно, что именно, не давало Грейнджер поверить, что рядом находилась настоящая Уизли. — Сама посуди, — продолжила гриффиндорка. — Он остался один, осуждаемый и обсуждаемый всеми, кому не лень. Отец приговорен к поцелую с дементором, а мать находится в лечебнице с запретом на посещения. Хорошо, что друзья его приняли обратно. Иначе он бы плевался ядом гораздо больше обычного. Грейнджер ничего не знала о Нарциссе, предполагала, что ее оправдали, максимум наложив на палочку следящие чары, но лечебница? У нее еще обязательно будет время поразмышлять об этом, а сейчас её волновало кое-что другое. Сверля подругу серьезным взглядом, она потребовала: — Ты сейчас же расскажешь мне, что творится в твоей жизни и в голове в частности, потому что, клянусь Мерлином, я не понимаю этих резких перемен в твоем поведении. Непонятная реакция на письмо Гарри и его желание стараться ради них двоих, тайные встречи, внезапное изменение мнения о Малфое, которого буквально вчера она считала последним гадом — всё это, как минимум, вызывало вопросы. — С кем ты вчера встречалась? — задала вопрос Гермиона, когда вместо ответа получила только тяжелый вздох. Джинни все еще молчала, чем начинала выводить Грейнджер из себя, и когда та уже думала взорваться, Уизли произнесла вполголоса: — С Блейзом Забини. — Что? Гермиона была уверена, что это шутка, и сейчас серьезное лицо Джинни озарит лучезарная улыбка, сопровождаемая громким заразительным смехом, но девушка даже не смотрела на подругу, судорожно перебирая пальцами рыжую прядь волос. — Я даже не знаю, что спросить в первую очередь, — призналась Грейнджер. — Почему? Когда? Как, в конце концов? Уизли прикусила губу, нахмурившись еще больше. Она никогда и никому еще об этом не говорила. — Можешь оказать услугу и не спрашивать ничего? — умоляющим тоном попросила она. — Я не должна была рассказывать даже этого. — Но, Джинни… — Пожалуйста, Гермиона, не сейчас. Я не могу рассказать тебе все, потому что сама ни в чем не уверена. Еще это письмо Гарри… Ты не представляешь, что я сейчас испытываю, каким мерзким человеком себя считаю, — она спрятала лицо в ладонях, роняя локти на колени. — Да, вчера я была с Блейзом, мы провели почти всю ночь вместе, просто гуляя по Хогвартсу и разговаривая обо всем, включая этого несчастного придурка Малфоя. Блейз говорил, как ему жаль Драко и… А потом я пришла в спальню, увидела это письмо и прорыдала до утра. Я не знаю, что мне делать. Джинни вывалила этот небольшой рассказ без подробностей на Гермиону, проговорив все на одном дыхании. Подобного поворота событий Грейнджер не ожидала никак. Она успела понять, что Уизли общалась с каким-то парнем, но и предположить не могла, что им окажется слизеринец, друг Драко Малфоя. Теперь сложить два плюс два оказалось проще простого. Джинни переживала, разрываясь между ним и Гарри, как бы странно это не звучало. Гермиона понимала, что никакие слова не станут для нее утешительными, поэтому молча обняла подругу, гладя ее по растрепавшемся на ветру рыжим локонам. Несколько минут они просидели в тишине, пока Джинни находила успокоение в объятиях Гермионы. Шмыгнув носом, она мягко отстранилась и заглянула в карие глаза. — Никому не рассказывай об этом, прошу. Все думают, что я с Гарри… — Ты с ума сошла? — прервала ее Грейнджер. — Я даже не думала об этом, я бы никогда этого не сделала. — Знаю, прости, — девушка неловко коснулась шеи. — Наверное, теперь ты считаешь меня ужасным человеком. Брови Гермионы сочувствующе сошлись у переносицы. — Что ты такое говоришь? Да, Гарри мой друг, но я знаю, какими непростыми всегда были ваши отношения, особенно после войны. Ты старалась достаточно, чтобы их сохранить. Я ни в коем случае не осуждаю тебя за твои чувства. — Спасибо, — благодарно выдохнула Джинни. — Как только я приму какое-то решение, то обязательно постараюсь как можно гуманнее закончить все это.***
Закончив очередную самостоятельную тренировку, Драко вернулся в башню старост. Усталость догнала его, стоило перешагнуть порог гостиной. Малфой обрушился на диван, переводя дыхание. Сегодня он изнурял себя гораздо сильнее, нежели вчера, пытаясь таким образом дать всем негативным эмоциям адекватный выход. Мышцы невыносимо ныли, сообщая, что он переусердствовал. Но это было не важно, поскольку голова действительно опустела, отпустив хотя бы на время все, что нещадно варилось в адском котле рефлексии со вчерашнего вечера. Драко чувствовал себя отвратительно, но не мог объяснить себе, почему именно. Не могли же слова Грейнджер в действительности задеть его? Он злился на гриффиндорку и жалел, что не придушил её в том чертовом коридоре, когда выпал шанс. Он ненавидел слушать правду о себе, а с её языка срывалась именно она. Было до отвращения тошно от осознания: она права — Малфой никчемен. Но ты даже не пытаешься это изменить! Сегодня он избегал всех, но Грейнджер, конечно же, в особенности. Стоило огромных усилий не посмотреть на нее на ЗоТИ, когда девичий взгляд вцепился во всё его существо. Еще этот профессор, который вел себя как гребанный хозяин школы, показывая явное превосходство над всеми. Драко невероятно взбесил тон этого Андерсона, которым он говорил с ним, и эти непонятные преглядки с Грейнджер, которые он заметил, разумеется, чисто случайно. И какого черта он так выделил его фамилию? В очередной раз хотел напомнить, как жалок человек, носящий её? Портрет с характерным звуком отъехал в сторону, пропуская внутрь знакомый до отвращения силуэт. Малфой прикрыл глаза, будто пытался исчезнуть из комнаты благодаря силе мысли. Он не хотел её видеть, не хотел разговаривать, поэтому принял решение игнорировать, будто никакой подружки Святого Поттера никогда не существовало. — Привет, — неожиданно для обоих произнесла Гермиона. Драко даже не повернул головы в ее сторону, только крепче стиснул зубы. Потоптавшись на месте некоторое время и не услышав ответа, она вздохнула и направилась в сторону лестницы. До Малфоя вновь донесся аромат свежего пиона и сладкого персика, шлейфом сопровождающий копну каштановых волос. Он удержался, чтобы не вдохнуть глубже. — Тебя, кстати, искал Забини, — проговорила Гермиона, вспомнив, что столкнулась с ним несколькими минутами ранее. — Я не знала, что ты здесь, поэтому ничего не сказала. Ответом вновь послужило молчание, вызывающее у Грейнджер раздражение и вместе с тем чувство необъяснимой вины. Она заметила, что он избегал её весь день, хотя раньше с достоинством парировал каждый брошенный взгляд карих глаз. Гриффиндорка замерла на середине лестницы, пытаясь придумать, как могла бы привлечь к себе внимание. Заметив шевеление на диване, она задержала дыхание, ожидая, что слизеринец, наконец, подаст голос. В комнате царили сумерки, только несколько свечей отбрасывали тени на мебель, стены и волосы неестественно светлого оттенка. Гермиона достала палочку и одним ловким движением зажгла камин с помощью заклинания, отчего в гостиной стало в разы светлее. Малфой не реагировал. Нахмурившись, Грейнджер поджала губы, принимая, возможно, самое глупое решение в своей жизни. Она спустилась вниз и подошла к дивану, становясь строго напротив Драко и сложив руки на груди. — Знаешь, не помню, чтобы накладывала на тебя Силенцио. Линия челюсти Малфоя стала четче, выдавая закипание раздражения. — Мы не на первом курсе, Малфой, чтобы играть в молчанку. Резким движением головы он откинул со лба светлую челку, с вызовом заглядывая в глаза гриффиндорки. — Чего тебе, Грейнджер? — Слава Мерлину, говорить ты не разучился, — парировала она. — Вот уж не знал, что ты будешь благодарить Мерлина за мой голос. — Я предпочла бы никогда его не слышать, — девушка закатила глаза. — Но так уж вышло, что я хочу поговорить. — Гриффиндорцы уже не удовлетворяют твои потребности в общении? Или ты извела бедняг своим занудством? Гермиона с трудом сдержала желание вырвать слизеринцу язык, задумываясь на полном серьезе наложить на него заклятие немоты. — Я хотела извиниться, но раз ты продолжаешь вести себя как придурок, предпочту оставить эту затею, — выпалила Гермиона и ретировалась в свою комнату. Хотела… Что? Драко недоуменно захлопал глазами, глядя на камин перед собой. Ему не послышалось? Гермиона Грейнджер действительно хотела перед ним извиниться? Какие же глупости. Малфой бы с большим успехом поверил в то, что гриффиндорка решила так поиздеваться над ним. Конечно, трезвый голос разума лишь усмехнулся на эту мысль, поскольку в Хогвартсе, если не во всей Магической Британии, было известно каждому о чрезмерно большом, мать его, сердце этой девчонки, которая была добра даже к несчастным домовикам. Даже к домовикам, но не к тебе. В ее голове ты последняя сволочь, заслуживающая ненависти. Так что она действительно могла просто-напросто задаться целью извести тебя. Драко откинул голову на спинку дивана, сдерживая попытку зарычать подобно дикому зверю. Еще никогда в жизни гриффиндорка не заставляла его думать о себе так много, как последнюю неделю. Природа этих размышлений была вроде понятна, но ужасно раздражала. Как раздражал этот прищуренный вчерашний взгляд, искрящий чрезмерной самоуверенностью, что на доли секунды заставил собственное дыхание затаиться. Это её «давай» обжигающим шепотом касающееся лица, пульсирующая жилка на горячей коже шеи и обволакивающий все пространство цветочно-фруктовый запах побуждали в нем желание и интерес наблюдать за её дальнейшими действиями. Он бы продолжил зачарованно пялиться на медовый оттенок глаз под длинными ресницами, если бы вовремя не ужаснулся собственному замечанию об этой дикой реакции. Пусть Малфой бесился сейчас из-за того, что сбежал, а не поставил Грейнджер на место, но это было куда лучше, чем стоять и наслаждаться зрелищем, устроенным и полностью контролируемым маленькой гриффиндоркой. Он был рад, что разум победил и отдал себя на растерзание мыслям о собственной персоне, а не о какой-то идиотке, возомнившей о себе невесть что. Думала ли Грейнджер о вчерашнем так же много? Её решение извиниться еще ни о чем не говорило, поэтому Малфой, стиснув зубы, пришел к мысли, что хотел бы поселиться в ее умной голове, чтобы изводить её разного рода размышлениями, мучить. Проведя ладонями по лицу, Драко выдохнул. Пошла ты к черту, Грейнджер, со своими глупыми извинениями. Стоило подумать о более важных и значимых вещах. Например, о том, что если завтра на отборочных Малфой не выложится на все сто десять процентов, то плакало его желание играть в Сборной Слизерина, а эту цель он не упустит. Он больше никогда ничего не упустит. Поднявшись с дивана, он направился в душ. Было необходимо привести себя в порядок.***
Драко вошел в гостиную Слизерина, по которой уже успел соскучиться. Слишком много воспоминаний хранили в себе эти мрачные стены, бережно и молчаливо оберегая их от посторонних на протяжении нескольких лет. Ностальгия без предупреждения вихрем влетела в сердце Малфоя, переворачивая с головы до ног и перемешивая между собой различные картинки прошлого. Драко не любил это чувство, поскольку тягучее обволакивающее тепло, согревающее изнутри как глоток дорогого огневиски в компании родных людей, в момент сменялось тоской и грустью по утраченным навсегда былым эмоциям и счастливому себе. Отмахиваясь от наваждения, Драко обвел взглядом почти пустое помещение. Зажженный камин не придавал серым стенам уюта, но прогревал вечно прохладный воздух подземелий. Несколько младшекурсников занимались своими делами, которые минутой ранее вопросительно уставили свои взгляды на вошедшего старосту, но быстро потеряли к нему интерес, не заметив в Малфое ничего, кроме равнодушия к ним. Из знакомых седьмого курса здесь был лишь Нотт, уединившийся в скрытом тенью кресле. Тео также заметил его присутствие и коротко кивнул Малфою. Драко неплохо общался с ним вплоть до четвертого курса, пока не началась вся эта история с Пожирателями смерти. Малфой помнил, как кичился положением своего отца и хотел стать таким же, в то время как Теодор ненавидел своего. Нотт и до этого старался избегать больших компаний, но после и вовсе превратился в мрачного одиночку. Драко был уверен, что это было из-за его отца. Он догадывался, что тот мог делать с сыном, но предпочитал не думать об этом. Когда он увидел Тео в Малфой-мэноре за общим столом, то ни капли не удивился. Нотт-старший был одним из приближенных Волдеморта, его фанатичным последователем с неиссякаемым стремлением к одобрению и сторонником различных наижесточайших методов достижения цели Темного Лорда. Драко помнил, с каким отвращением смотрел на него Теодор, слушая, как ужасные вещи слетали с языка родителя. — Кого-то ищешь? — подал голос Тео, когда заметил, что Малфой стоял у входа и разглядывал гостиную уже добрых несколько минут. Отбросив размышления о самых страшных днях своей жизни, Драко вернул лицу невозмутимость. — Да. Не видел Забини? — он прошел вглубь комнаты, остановившись у маленького окна. — После занятий не видел, — Нотт пожал плечами, после чего поднялся с кресла и направился к выходу, но, сделав несколько шагов, остановился и обернулся через плечо к Малфою. — Ты как? Справляешься? Драко сглотнул, пытаясь огородиться от вновь догоняющих его воспоминаний. Если бы не Нотт, то будучи в мэноре он бы с огромной вероятностью поехал кукушкой, бесповоротно сойдя с ума от весьма красочных зрелищ, устраиваемых Пожирателями. — Порядок, — он постарался усмехнуться, руки сами собой сложились на груди. — А ты? — Для меня особо ничего не поменялось, — на лице появилась улыбка, но глаз так и не коснулась. — Мне жаль, — вырвалось у Драко, и он тут же закашлялся, надеясь, что Нотт не обратил на фразу внимания, но он услышал. — Да брось. Для меня обстановка более, чем привычная, — юноша пожал плечами и продолжил путь до портрета. В груди что-то неприятно заворочалось. Драко ненавидел это щемящее чувство. Ему было действительно жаль, что жизнь сокурсника сложилась подобным образом. Нотт варился во всем этом кошмаре дольше него, обделенный всем — родительской любовью, друзьями, нормальным будущим. И, несмотря на все это, он оставался человеком куда более лучшим, нежели избалованный с детства Малфой. Драко помнил, что Теодор был его единственной поддержкой в мэноре, и чувствовал себя его должником. — Нотт, — окликнул он. Тео вопросительно вскинул брови. — Не хочешь пойти с нами в пятницу в Хогсмид? — Не думаю, что ребята будут рады моей компании. — Я тебя умоляю, — поморщился Малфой. Он понимал его сомнения как никто другой, но принятое решение хотя бы попытаться оказать Нотту ту же поддержку, что и он ему когда-то, не позволило бы сейчас отступить. — Если кого-то что-то не устроит, он сможет смело пойти нахер. Так что, все твои отговорки не принимаются. Теодор усмехнулся и, подумав несколько секунд, все же кивнул. — Ладно, может и стоит попробовать.***
Гермиона только закатила глаза, когда услышала, как закрылся портрет за спиной Малфоя. Все то время, пока шумела вода в ванной комнате, она не могла сосредоточиться ни на чем, отложив домашнее задание по Травологии на потом. Даже одно присутствие слизеринца за стенкой не давало возможности полностью расслабиться, а в голове вот уже несколько минут подряд стояла картинка его удивленного лица, когда девушка заговорила об извинениях. От обсасывания этой мысли уже натурально тошнило, поэтому было просто жизненно необходимо как можно скорее закрыть гештальт, чтобы больше не терзаться размышлениями о возможно существующем человеке внутри Малфоя. Грейнджер даже стала допускать возможность того, что Драко сбежал в коридоре не из трусости, а от проснувшейся совести, но никаких доказательств, подкрепляющих это предположение, у нее не было. Девушка приняла решение, что как только Малфой вернется, она не отпустит его, пока не поговорит. Только поэтому она осталась в башне старост дожидаться слизеринца, вместо того, чтобы провести время с друзьями или же в старой доброй компании библиотечных книг. Но прошло уже почти три часа, а Драко так и не приходил. Время тянулось, стрелка часов медленно приближалась к цифре девять. Гермиона подумала о том, что Малфой вполне мог остаться ночевать в подземельях Слизерина, в попытке избегать её общества. Долго бегать ты всё равно не сможешь. Так или иначе, в пятницу предстояло патрулирование, и если он снова станет отказываться, нервы Гермионы не выдержат, и она действительно пойдет и попросит МакГонагалл назначить её напарником другого человека. Держать должность старосты за ним просто бессмысленно, поэтому было бы просто прекрасно, если бы Малфоя отстранили. Может тогда ты исчезнешь из моей головы. Взгляд снова зацепился за учебник по Травологии, и девушка вздохнула. Ей предстояло написать эссе о Жгучей Антеннице к завтрашнему дню, но настрой на учебу был крайне плох. Однако иметь задолженности по тому или иному предмету Гермиона бы себе не позволила. Нахмурившись, Грейнджер подумала, что, возможно, смогла бы лучше сосредоточиться в библиотеке. Взяв палочку и сложив в сумку пергамент, перо и чернильницу, она шла по коридору четвертого этажа, когда вспомнила — библиотека, работающая до восьми, уже закрылась. На мгновение Гермиона растерялась, но не успела подумать о своей рассеянности и минуты, когда слуха коснулся чей-то совсем недружелюбный голос, доносящийся буквально из-за поворота. Девушка замерла на месте, пытаясь прислушаться. — Так и будешь молчать, урод? — в мужском голосе слышалась небольшая одышка. — Ты пожалеешь, что не отправился вслед за своим мерзким папашей! Сразу за словами послышался глухой звук удара, отчего Гермиона подскочила на месте, широко раскрыв глаза. Догадка, что там могло происходить, больно кольнула сердце страхом. Набравшись смелости, она чуть ли не бегом направилась к месту событий. — Это тебе за мою сестру! В пустом коридоре, освещаемом лишь парой свечей, не было никого, кроме трех когтевранцев. Двое из них держали четвертую фигуру под руки, но его лицо было скрыто спиной в мантии с голубым знаком отличия. Парень со всего размаха ударил жертву, послышался какой-то жуткий хруст, сопровождаемый хлюпающим звуком. Сердце зашлось в бешеном ритме, гриффиндорка взмолилась, чтобы оно заглушило все прочее, но пока глаза транслировали в мозг жестокую сцену, до ушей продолжали доноситься новые звуки ударов. Гермиона не могла сдвинуться с места, пока не увидела, как поддерживаемый ранее юноша упал на пол, и все трое принялись избивать его ногами, выплевывая страшные проклятия. Девушка будто видела все за толстым мутным стеклом — приглушенные голоса врывались в сознание, а действия когтевранцев, казалось, были замедленной съемкой. Гермиона сумела различить на полу темную макушку, прикрываемую окровавленными руками. — Что здесь происходит? — Грейнджер чувствовала, как дрожь бьет все её тело, а голос сорвался на целую октаву. — Правосудие, — едко выплюнул когтевранец, даже не поворачивая головы в сторону старосты. Следующая шипящая фраза была снова адресована несчастному юноше, все еще пытающемуся закрываться от ударов. — Ты сдохнешь, тварь, и никто тебе не поможет. — Немедленно прекратите! — вскрикнула Гермиона, пытаясь судорожными движениями достать палочку из кармана. — Ступефай! — все трое были отброшены заклинанием. — Петрификус Тоталус! Как только парализованные тела когтевранцев оказались на безопасном от жертвы расстоянии, Гермиона бросилась к юноше. Она ужаснулась, когда увидела, во что превратилось его лицо. Из разбитого носа хлестала кровь, не давая даже сделать нормальный вдох, бордовая струйка проходила через опухшую скулу, стекая на каменный пол. Правая бровь была рассечена, приоткрытые губы едва виднелись за неаккуратно размазанным алым месивом. Девушка приложила ладонь ко рту, борясь с собственным страхом. Пытаясь дышать ровнее и не допустить абсолютно неуместной панической атаки от увиденной жестокости, она потянулась к шее и облегченно выдохнула, когда пальцы нащупали пульс. — Мерлин… Господи… — прошептала она и прикоснулась к щекам, тут же пачкаясь в чужой крови. — Теодор, ты слышишь меня? Открой глаза. Юноша едва заметно кивнул, но открыть глаза у него так и не вышло. — Я сейчас же позову Мадам Помфри, ладно? Всё будет хорошо, я быстро! Гермиона уже дернулась, чтобы побежать в Больничное крыло, но слабый голос заставил её замереть. — Не надо, — полушепотом прохрипел Тео и закашлялся. — Не говори никому, пожалуйста. — Ты в своем уме?! — удивилась гриффиндорка, широко раскрыв глаза. — Ты еле дышишь! Но он только отрицательно помотал головой. — И что ты предлагаешь мне с тобой делать? — Дай мою палочку, — он протянул руку куда-то в сторону, и Гермиона заметила валяющееся рядом с когтверанцем древко. Не мешкая ни секунды, она ухватилась за нее, как утопающий за соломинку, и вложила палочку в руку слизеринца. — Nolite sanguine. Кровь тут же остановилась, а Грейнджер полезла в сумку, отброшенную некоторыми моментами ранее, чтобы найти хоть что-то, чем можно было стереть с побелевшего лица весь этот жуткий бордовый грим. Девушка наблюдала за тем, как Нотт прошептал еще какое-то заклинание, после чего медленно поднялся на локтях и оперся спиной на стену, пытаясь восстановить дыхание. — Спасибо, — произнес Теодор, принимая протянутый гриффиндоркой платок. — Что между вами произошло? — осторожно спросила Гермиона, присаживаясь рядом. — Сама как думаешь? — Ты… — Грейнджер тяжело сглотнула, боясь озвучить мысль вслух. — Ты убил его сестру? — Нет, но мой отец — возможно, — Нотт прикрыл глаза, когда рука с платком коснулась носа и вызвала резкую боль. — Я не знаю. Гермиона молчала, подтянув к себе колени и обняв их руками. Взгляд впился в обездвиженные фигуры. — Знаю только то, что, по всей видимости, буду расплачиваться вместо него всю жизнь. На пару минут повисла тишина, тревожная, давление которой ощущалось едва ли не физически. — Зачем ты остановила их? — внезапно спросил Теодор. — Он же сказал, что вершил правосудие. — Я не вижу здесь правосудия. Ты не должен отвечать за поступки отца, — почти безэмоциональным голосом ответила Гермиона и перевела взгляд на профиль юноши, внимательно впиваясь в него в попытке не пропустить в выражении лица слизеринца чего-то важного. — Мы не выбираем родителей. — Зато выбираем свой путь, — резко отрезал Нотт и нахмурил темные брови. — И я выбрал быть Пожирателем. — Не ты, — коротко ответила гриффиндорка, вложив в голос всю уверенность, которой она обладала. Теодор повернулся к ней, удивленный предположением. — С чего ты взяла? — Ну, думаю, что иначе ты бы не радовался поражению Волдеморта и не благодарил меня, — Гермиона пожала плечами, после чего добавила: — Я могу ошибаться, но мне хочется верить, что это действительно так. Гермиона продолжала внимательно следить за его лицом, но так и не смогла считать однозначных эмоций. Нотт точно так же изучал гриффидорку, думая, можно ли было доверять ей, и, помолчав еще около минуты, произнес: — Я ненавидел всё это и ненавижу до сих пор. И ни я, ни Малфой никогда никого не убивали. Теодор попытался подняться, но слабость оказалась сильнее. Он разозлился из-за того, что был не способен сейчас даже на такое простое действие. Грейнджер заметила это и протянула слизеринцу руку, оказавшись на ногах в два счета. Нотт с подозрением взглянул на девичью ладонь, все еще перепачканную его засохшей кровью, но всё же ухватился за тонкие пальцы. — Верить или нет — исключительно твое дело, поэтому… — Спасибо, что сказал, — прервала его Гермиона и позволила кончикам губ дернуться вверх в ободряющей полуулыбке. Она подхватила юношу под локоть. — Пойдем, я провожу тебя до подземелий. Нотт поморщился на последнюю фразу, но не смог сдержать улыбки, что теперь, возможно, хоть кто-то верил в то, что он не был таким же, как его сумасшедший отец. — Ну конечно, — он закатил глаза. — Может, еще умоешь и прочитаешь сказку на ночь? Я не настолько беспомощен, чтобы не дойти до гостиной. — Мистер Нотт, моя обязанность, как старосты, убедиться в том, чтобы никаких происшествий не повторилось, — серьезным голосом проговорила Гермиона. — Если утром преподаватели найдут тело замученного ученика, у всех нас будут проблемы, включая тебя. Нотт хрипло рассмеялся и покачал головой. — Если они найдут тело, как ты выразилась, то у меня как раз-таки никогда больше не будет никаких проблем. — Я воспользуюсь воскрешающим камнем и обеспечу их тебе, — девушка пожала плечами и потянула сокурсника за собой прочь из злосчастного коридора. — Так что, только в твоих интересах перестать пререкаться. — Ладно, — он поднял перед собой ладони в примирительном жесте. — Но если кто-то увидит, как избитого меня провожает девчонка, я не отмоюсь от позора. И моя гаденькая репутация будет исключительно на твоей совести. Грейнджер уставилась на слизеринца, вскинув брови. — Ты права, моя репутация и без того бесповоротно испорчена. — Неправда, все в твоих руках, — уже серьезнее проговорила Гермиона. — Постарайся больше не попадать в подобные ситуации. Если бы я не проходила мимо, все могло закончиться иначе. Нотт понял, что шутить гриффиндорка больше не собиралась, поэтому кивнул, стирая с лица усмешку. — Получается, я твой должник, — сказал Тео. — Если вдруг понадобится, буду рад помочь. Они уже подходили к подземельям, встретив по пути всего пару человек, которые по счастливой случайности не обратили на них внимания. — Нотт? — позвал голос, и Гермиона вгляделась в силуэт, выходящий из гостиной Слизерина. Малфой узнал сокурсника, и расслабленное выражение лица сменилось обеспокоенным, когда он принялся рассматривать ссадины на его лице, не сразу заметив Грейнджер. Он в два шага преодолел расстояние и только тогда увидел, с кем именно шел Теодор. — Что за херня? — выпалил он и вопросительно впился взглядом в лицо гриффиндорки, но она молчала, не вмешиваясь. Драко снова посмотрел на юношу. — Что с твоим лицом? — Просто недоразумение, — Нотт пожал плечами, не желая говорить о произошедшем. — Грейнджер? — теперь он требовал ответа от неё. Гермиона стояла как заворожённая, наблюдая за эмоциями на лице Малфоя, которых никогда раньше не видела. Волнение вперемешку со злостью, застывшее в серых глазах, походило на море во время шторма. — Трое когтевранцев решили устроить разборки. Но всё обошлось, — ответила девушка. Теодор поджал губы с желанием трансгрессировать за пределы школы, лишь бы не испытывать жгучее чувство стыда, но, сжав кулаки, предпринял попытку побороть его. — Да, благодаря Гермионе. — Малфой, проводи его. Мне нужно вернуться и привести этих кретинов в чувства и отвести к МакГонагалл. — Подожди меня, — произнес Драко и крепко сжал челюсти, на скулах заходили желваки. — Пойдем вместе, и ты всё мне расскажешь. Нотт только застонал. — Не надо никого никуда вести, — он закатил глаза. — Всё же в порядке. — Что, к драклам, в порядке?! В том, что они втроем накинулись на тебя одного и чуть мозги тебе не вышибли? — Малфой повысил голос, опасно сверкнув глазами. — До комнаты два шага, дойдешь сам, раз есть силы нести чушь, а позже мы поговорим с тобой лично. Он не стал дожидаться ответа и быстрым шагом направился по коридору в противоположную от гостиной сторону. — Грейнджер, ты идешь? — рявкнул он, не останавливаясь. — Показывай, где эти ублюдки. Гермиона дернулась и покорно направилась за слизеринцем, кивнув на прощание Нотту. — Поправляйся, — она улыбнулась. Теодор обреченно выдохнул, не в силах остановить старост, но все же кивнул. Грейнджер пришлось перейти на бег, чтобы сравняться с успевшим отдалиться на приличное расстояние Малфоем. Первые пару минут он молчал, а она не могла отвести взгляда от уверенной походки. Тысячи мыслей снова жужжали в ее голове подобно пчелам, но самая главная гудела громче всех: Малфой никогда никого не убивал. Гермиона почувствовала что-то вроде облегчения, смешенного с едва ли не детским восторгом. Девушка не могла объяснить свои же эмоции. Она была просто рада, что ошибалась на его счет хоть в чем-то, поэтому догнала Драко и выпалила, не задумываясь ни на секунду: — Малфой, подожди, — когда он не остановился, она схватила его за предплечье, привлекая внимание. — Прости меня за то, что я сказала вчера. Линия его челюсти стала четче, во взгляде стоял вопрос, а Гермиона, затаив дыхание, ждала хоть какой-то реакции. — Поговорим позже, — произнес он и уставился на руку гриффиндорки. Она расценила это как призыв к действию и одернула пальцы, коротко кивнув в ответ. — Пока расскажи мне, что произошло, и кем были эти придурки?