***
Гермиона стояла перед столом МакГонагалл, изучая полученное на эту неделю новое расписание. Изменения бросились в глаза очень быстро — у всех курсов отсутствовали занятия по Защите от Темных Искусств. — Профессора Андерсона не будет до конца недели, — чопорным голосом оповестила директор. — Прошу донести эту информацию до всех старост. Девушка продолжала озадаченным взглядом скользить по строчкам на пергаменте, будто что-то в нем могло измениться. Очень хотелось разузнать причину отсутствия преподавателя, но трезвый разум верно подсказывал, что МакГонагалл все равно бы ничего не рассказала. В конце концов, это личное дело Аарона. Прекрати быть такой любопытной, Гермиона. — Разумеется, я передам, — коротко ответила гриффиндорка и уже собиралась уйти, но голос директора остановил её. — И еще, — МакГонагалл сложила руки в замок, положа их на стол, и смерила студентку недовольным взглядом. — Мисс Грейнджер, я настоятельно прошу вас с мистером Малфоем впредь дежурить вместе. Передайте Драко, что отсутствие на патрулировании позволено по исключительно уважительным причинам. — Простите? — Гермиона непонимающе нахмурилась, поскольку последнее время Малфой исправно выполнял свои обязанности. Неужели вчера он обманул ее и не стал делать обход самостоятельно? — Сэр Кэдоган был недоволен тем, что вчера вы в одиночку ходили по замку. Грейнджер вспомнила, что вчера случайно разбудила один из портретов. У нее не было настроения, и своим вмешательством в спокойствие рыцаря она испортила его и несчастному коротышке, из-за чего между ними произошел небольшой конфликт. Наверняка из-за этого Кэдоган нажаловался директору на старост. Чертов рыцарь. — Малфой не пропускал дежурства, — уверенным голосом произнесла Гермиона. — Мы разделили этажи поровну, чтобы быстрее управиться, поэтому сэр Кэдоган застал меня одну. — Что ж, я надеюсь, что вы говорите правду, а не защищаете Драко, — сухо ответила МакГонагалл. — Однако моя просьба остается актуальной. Будьте добры выполнять обязанности согласно всем правилам. — Да, профессор, такого больше не повторится. Щеки стыдливо окрасились в розовый цвет, а глаза отчаянно цеплялись за носки собственных балеток и не желали встречаться с грозным взглядом директора. За всю жизнь Гермиона не так часто получала выговоры и недовольства со стороны преподавателей, поэтому сейчас хотелось разве что провалиться сквозь землю. — Можете идти. Грейнджер ретировалась, и в следующее мгновение оказалась за пределами душного кабинета. Глубоко вздохнув, она быстро отогнала бессмысленные переживания о собственной оплошности, посчитав это сейчас абсолютно неважным и неуместным. Джинни ждала ее возле окна напротив, сидя на подоконнике. — Все в порядке? — Всего лишь новое расписание, — гриффиндорка натянуто улыбнулась и махнула свернутым пергаментом в воздухе. — До конца недели не будет Защиты от Темных Искусств. — Не могу сказать, что это плохая новость, и я не рада меньшей нагрузке, но все же: почему? — Андерсона нет в школе, — Гермиона пожала плечами, после чего сунула свиток в сумку. — Больше МакГонагалл ничего не сказала. Идем? Вместо ответа Джинни согласно кивнула и спрыгнула с подоконника, тут же поравнявшись с подругой. Девушки размеренным шагом направились в сторону башни старост, как и планировали. — Еще раз извини меня за ту выходку, — услышав имя Аарона, произнесла Уизли, виновато взглянув на Грейнджер. — Я, правда, думала, что он тебе нравится, и я помогаю. С губ сорвался вздох, полный непонятной усталости. На секунду Гермиона остановилась, окинув Джинни снисходительным взглядом. Возможно, со стороны действительно казалось, будто она влюбилась в профессора. Себе Гермиона уже давно смогла объяснить собственное нелепое поведение. Она, как в самой банальной маггловской мелодраме, пролила кофе на куртку красивого молодого мужчины, после чего тот решил познакомиться с ней и позвал на прогулку, которую Джинни наверняка назвала бы свиданием. А потом выяснилось, что он еще и новый школьный преподаватель, который от скуки нашел себе занятие — развлекать себя смущением той самой студентки. Грейнджер была уверена, что любая девушка, не имеющая опыта в отношениях с противоположным полом, растерялась бы, закружившись в этих стремительно развивающихся событиях. Гермиона даже признала, что и сама поначалу спутала всё это с некой влюбленностью. — Нам просто нужно было поговорить и расставить все точки над «i». Давай договоримся впредь делать именно так, хорошо? — она улыбнулась, показывая тем самым, что все в порядке, и волноваться не о чем. — Да, ты… — начала Джинни, но была прервана мужским голосом, раздавшимся совсем рядом. Он звал Гермиону по имени. Девушка обратила внимание, как подруга прикрыла глаза, делая глубокий вдох. Она перевела взгляд за ее спину и увидела Теодора Нотта. — Гермиона, есть минутка? — произнес слизеринец, становясь слева от старосты девочек. Он вежливо кивнул младшей Уизли в знак приветствия. — Извини, мы с Джинни уже торопимся, — она даже не повернула головы в его сторону, смотря четко перед собой. В карих глазах Нотта застыл немой вопрос, озвучить который он не решился, посчитав, что в присутствии третьих лиц вряд ли добьется честного ответа. Он взглянул на подругу Гермионы, будто ища поддержки, но та только пожала плечами, абсолютно ничего не понимая. — Что ж, ладно, — Тео вскинул брови. — Я просто хотел передать тебе послание от МакГонагалл. — Какое еще послание? Я же только что была у нее, — непонимающе заморгала Грейнджер. Теодор ухмыльнулся. Сработало. Девушка все же взглянула на него, но не смогла выдержать зрительный контакт и минуту, то и дело бросая быстрые взгляды куда угодно, но не на него. Слизеринец немного сощурился, наклонив голову набок. — Не знаю. Вот записка, — как можно беспечнее произнес он и ловким движением вложил сложенный несколько раз лист бумаги в прохладные пальцы. Теодор почувствовал, как вздрогнула Гермиона, стоило их пальцам соприкоснуться. — Посмотри на досуге. Юноша не стал дожидаться её реакции. Только подмигнул гриффиндорке, не сумев скрыть игривую ухмылку, и, сунув руки в карманы брюк, развязной походкой удалился прочь.***
Джинни сидела на кровати Гермионы, по-турецки сложив ноги, и с искренним интересом расспрашивала подругу обо всех подробностях прошедших дней. Больше всего ее волновала встреча с профессором, которую она устроила собственными руками. Грейнджер заверила, что тем вечером в библиотеке не было ничего необычного. Правда, о том, что ей пришлось проторчать целый час в Запретной секции, она решила умолчать. В глазах Уизли читался вопрос, который она не решалась озвучить, дабы не спровоцировать очередную ссору или недовольство со стороны Гермионы. Однако самообладания ей хватило ненадолго. — Он… — она задумалась, подбирая подходящее слово. — Он как-то оказывал тебе знаки внимания? — Слава Мерлину, нет, — усмехнулась гриффиндорка, закатив глаза. — И я рада, что, кажется, эта неловкость между нами ушла, а отношения теперь точно находятся на уровне преподаватель/студент, как и положено. Джинни поставила подбородок на руки и не сдержалась от улыбки. — Ну, согласись, что не будь он нашим учителем, вы бы неплохо смотрелись вместе! Гермиона рассмеялась и на пару секунд отвернулась, бросив взгляд на дверь, ведущую в общую гостиную. Ей показалось, что она услышала там какое-то движение. — Может быть, — ответила она, прислушиваясь. Не показалось. За пределами комнаты действительно слышалась возня и приглушенные голоса. Бросив взгляд на Джинни, девушка заметила, как та напряглась. — Как это выходит? Ваши с Малфоем планы привести своих друзей в башню каким-то образом синхронизируются? С губ сорвался обреченный вздох. Уизли была права, поскольку подобные совпадения происходили уже не первый раз. Драко спокойно мог бы отправиться в подземелья или в любую другую часть замка, как делал, опять же, неоднократно. — Думаю, что скоро начну в это верить, — усмехнулась Гермиона. — Но мне, в общем то, все равно. Это было правдой. И если ей удастся избежать встречи с Малфоем или Ноттом, все будет просто замечательно и дальше. Мысль о последнем напомнила про скомканную записку в кармане мантии. Поверить в то, что это было каким-то посланием директора, Гермиона не смогла бы, даже если бы очень захотела. Ей казалось вполне очевидным, что Теодор написал ее сам. Рука инстинктивно опустилась в глубокий карман и крепко сжала небольшой сложенный в несколько раз лист пергамента. Девушка еще не разворачивала его и не знала о содержимом, но намеривалась ознакомиться с ним позже, когда бы осталась наедине с собой. — Ты, между прочим, еще так и не рассказала мне про Нотта, — подметила Джинни. Гермионе хотелось сделать вид, что она не услышала вопроса. Желания делиться какими-то подробностями непонятного знакомства с Теодором не было. — Нечего рассказывать, — она пожала плечами и поняла, что почти не соврала. — Просто пару раз довелось побеседовать. Глаза Уизли сощурились, внимательно оглядывая подругу. Грейнджер отвернулась в другую сторону, засмотревшись на то, как за окном далекие деревья Запретного леса от сильных порывов ветра махали длинными ветвями из стороны в сторону. Серые тучи спустились ниже к земле, объявляя утреннему солнцу, от которого не осталось и следа, войну. Одновременно со следующими словами Джинни раздался первый раскат грома, и Гермиона едва заметно дернулась. — А что за записку он тебе передал? — Я еще не читала, — ответила она, после чего перевела взгляд на подругу и сложила руки на груди. — Тебе не кажется, что это немного не справедливо? Ты не слишком-то посвящаешь меня в подробности своей личной жизни, так почему я должна это делать? На губах младшей Уизли расцвела широкая улыбка. — Так все-таки не просто «пару раз довелось побеседовать», а «подробности личной жизни»? — девушка не удержалась от довольной ухмылки, на что Гермиона хлопнула себя ладонью по лбу. — Да нет же! Ты опять все не так поняла, — выдохнула Грейнджер, ее голос звучал немного расстроенно. Внутренний голос, как обычно, не вовремя шепнул, что был бы не против, если бы предположение Джинни оказалось правдивым, но оно было невозможным. — Хорошо-хорошо, — рыжеволосая подняла руки в примирительном жесте, однако скрыть лукавую полуулыбку так и не вышло. — Оставим эту тему, пока что. Гермиона уже закатила глаза, но Джинни умело перевела тему с ту же секунду. — Жаль, что ты не пошла на выходных в Хогсмид. Это нужно было видеть. За этой фразой последовал рассказ о том, как Дин Томас, напившись для храбрости сливочного пива, пытался заигрывать с некой пятикурсницей с Пуффендуя. Если верить Джинни, выходило это крайне нелепо и от того комично. Подробности его поведения и фраз это только доказывали. Гермиона до последнего осуждающе смотрела на хихикающую подругу, но не смогла сдержаться от смешка, когда та натурально начала пародировать сокурсника. Разговоры постепенно сходили на нет, а за окном стало совсем темно. Стрелка часов почти касалась цифры семь, и голоса, доносящиеся из гостиной, также смолкли. — Мне, наверное, пора, — Джинни заметила взгляд Гермионы, прикованный к часам на стене, и расценила его как призыв к действию. Она поднялась с кровати, тут же поправив помявшуюся одежду. — У меня задолженность по Трансфигурации, — вспомнила девушка, чей нос недовольно поморщился. — Нужно заняться решением этой проблемы. Встретимся завтра. — Тебя проводить? — Нет, что ты! Я дойду сама, — улыбнулась младшая Уизли. — К тому же, нужно кое-куда заскочить. Гермиона вздохнула и возвела глаза к потолку. — Поговорите с ним уже как взрослые люди. — Не понимаю, о ком ты, — она усмехнулась, пятясь к двери. Замерев у выхода, произнесла уже серьезнее: — Не забудь написать Гарри, пожалуйста. Грейнджер кивнула. Она и собиралась заняться этим сегодня. Джинни уже скрылась в дверном проеме, но в следующую секунду оттуда снова высунулась её голова: — «Поговорить как взрослые люди» очень хороший совет. Воспользуйся им тоже, а не убегай каждый раз как ошпаренная. Гриффиндорка не успела ничего ей ответить, поскольку рыжая макушка уже скрылась за пределами комнаты. Постояв возле окна еще около минуты, Гермиона обрушилась на кровать, раскинув руки в стороны и уставившись в потолок. Джинни была права, и ей стоило бы перестать убегать и прятаться. Рука автоматически потянулась к карману мантии и выудила оттуда записку. Небольшой мятый листок оказался практически пустым и содержал в себе две короткие строчки, выведенные довольно красивым почерком. «20:30. Совятня. Не придешь сегодня — будешь ловить меня завтра по всем коридорам Хогвартса за нарушения школьных правил.» Слова были прочитаны голосом Теодора. В голове четко возник его образ и ухмылка, с которой он наверняка писал эту записку. Аккуратно свернув листок, Гермиона убрала его обратно в карман. Внутри боролись между собой абсолютно полярные чувства. Одна ее часть, обросшая панцирем в целях самозащиты, как обычно сеяла панику и параноидально скреблась о черепную коробку, протестуя против любых контактов с Ноттом. Но другая — по-детски наивная и верящая в бескорыстность его намерений, шептала, что хотела этой встречи. Логика же металась из крайности в крайность, вставая то на одну, то на другую сторону. Теодор вел себя не так, как прочие парни, с которыми общалась Гермиона. Он не был похож на прямолинейного Рона, вспыльчивого Гарри или, к примеру, грубого избалованного Малфоя. Нотт всегда был вежлив, пусть и не совсем тактичен в некоторых моментах. Он просто великолепно балансировал между некоторым безразличием и флиртом, который в купе с грамотными шутками так подкупал Гермиону. Теодор казался умным и проницательным человеком, что так ценила гриффиндорка. Но оставался вопрос: Нотт просто слишком хороший актер, ищущий себе какую-либо выгоду от общения с ней, или же действительно представлял собой джек-пот всех качеств, что так нравились Грейнджер? Не проверишь — не узнаешь, Гермиона. К тому же, она все равно собиралась сегодня в Совятню, чтобы отправить Гарри письмо. Не это ли знак, что бегство пора заканчивать?***
Все оставшееся время Гермиона несколько раз меняла решение. Мерила шагами комнату, лихорадочно дергая шнурки на утепленной толстовке. Когда до выхода оставалось всего ничего, она остановилась и сделала глубокий вдох, рассматривая в зеркале свое взволнованное отражение. Покусанные губы и сверкающие глаза выдавали некоторую панику, и было жизненно необходимо спрятать эти признаки куда поглубже, чтобы Нотт не интерпретировал их неправильно. Сунув в карман заранее написанное письмо для Гарри, Гермиона поправила светло-голубую кофту и, для пущей уверенности немного задрав подбородок, покинула комнату. Стоило оказаться на лестнице, как она услышала позади себя характерный стук соседней двери. Замерев всего на долю секунды, будто бы это помогло ей остаться незамеченной, она ускорилась, сбегая по ступеням. Девушка затылком чувствовала на себе тяжелый взгляд Малфоя, который провожал её до самого портрета, и к ее великому счастью, он не бросил вслед ни единого слова. Дорога до Совятни оказалась короткой и длинной одновременно. Наручные часы показывали девятый час. Гермиона опаздывала, что было совершенно не в её духе. Пунктуальность — один из её жизненных принципов сегодня канул в лету благодаря неопределенности в собственном решении. Однако путь был проделан, и отступать не было никакого смысла. В конце концов, Гермиона, он же не убивать там тебя собирается! Откуда эта нервозность? На мгновение в голове даже промелькнула мысль о том, что возможно Теодор не стал её дожидаться. Но узнаваемый силуэт все же уютно устроился на парапете башни, и спокойный профиль наблюдал за догорающим горизонтом. Легкий осенний ветер путался в темных кудрях юноши, а уходящее солнце нежными оранжевыми лучами касалось расслабленного лица. Тео снова курил, оперевшись спиной о холодный камень и немного откинув голову назад. Кольца едкого дыма, срывающиеся с аккуратных губ, растворялись в воздухе, не задерживаясь в башне надолго. Гермиона замерла на входе, переминаясь с ноги на ногу. Завороженно глядя на картину, представшую её взору, она вдруг осознала, что испортить момент и нарушить умиротворение, было бы настоящим кощунством. С губ сорвался выдох. Был он вызван разочарованием или облегчением — она не смогла разобрать, хотя и склонялась ко второму варианту. Она была бы не против постоять в стороне, любуясь воплощением безмятежности в лице Тео хотя бы несколько минут, но какая-то часть здравого разума одернула её, шепнув, что это крайне нелепо. Прочистив горло кашлем, Гермиона хотела поздороваться, но слизеринец опередил, повернувшись к ней лицом: — Подглядываешь? Освещение еще позволяло увидеть его губы, растянувшиеся в ухмылке. Но и к досаде гриффиндорки, ее красные щеки также не скрылись от внимания Нотта. — Вовсе нет, — она задрала подбородок и достала из кармана конверт. — Я пришла отправить письмо. В доказательство своих слов она махнула им в воздухе. Теодор покачал головой и спрыгнул с парапета внутрь башни, после чего в два шага преодолел расстояние до девушки. — Неужто? — немного наклонив голову набок, спросил он. Глаза были прищурены в наигранном подозрении. — Поэтому пришла сюда тогда, когда я попросил тебя здесь быть? — Обычное совпадение, — Гермиона закатила глаза и сжала левую ладонь в кулак, чувствуя, как от волнения потеют руки. — А ты слишком много на себя берешь, раз возомнил, что я купилась на твои детские провокации и пошла у тебя на поводу. Она не ожидала, что собственный голос прозвучит так грубо и язвительно, поэтому уже в следующую секунду стыдливо прикусила язык и отвернулась, переключая внимание на что-то другое — поиск свободной школьной совы. — Ладно, — Тео невозмутимо пожал плечами и, затянувшись еще раз, затушил сигарету и швырнул окурок в окно. — В таком случае, удача все равно на моей стороне, раз подстроила такое «совпадение». Гермиона промолчала, подавляя внутреннее желание отчитать сокурсника за то, что тот мусорил на территории школы. Отправив сову с конвертом на указанный адрес, она осмелилась и обернулась к Нотту лицом, обнимая свои плечи руками. — Не поделишься, почему ты стала меня избегать? — спустив на тормоза всю иронию, звенящую в каждой фразе до этого, спросил Теодор. — Я чем-то тебя обидел, что ты снова стала «колючей»? — Нет, не обидел. И я тебя не избегаю, — девушка сжала губы в тонкую линию, сохраняя маску невозмутимости. — Тогда в чем дело? — он сделал еще шаг навстречу, порываясь коснуться плеча гриффиндорки, но та синхронно с ним отступила, и рука Нотта так и зависла в воздухе в неловком отвергнутом жесте. На лице вновь отразилась усмешка, но на этот раз она несла в себе исключительное разочарование. Гермиона же почувствовала, как предательски защемило сердце, которое давно пора было вырвать и выбросить за никогда не дремлющую эмпатию. — Кто-то что-то тебе рассказал? — пряча руки в карманы куртки от неловкости, спросил слизеринец. Грейнджер неопределенно дернула плечом. Ей было тошно от самой себя из-за того, что она не решалась напрямую задать интересующие вопросы и все прояснить. Не она ли советовала Джинни «разговаривать» для того, чтобы решать проблемы и недомолвки? Но насколько тактично говорить на, возможно, самую болезненную для них обоих тему Пожирателей? Молчание затянулось, и Гермиона прекрасно осознавала, что была обязана нарушить его первой. Набрав в грудь побольше воздуха, она осторожно произнесла: — И да, и нет. Теодор непонимающе нахмурился, заинтригованный ответом. В школе ходило много слухов касательно его персоны, но он был уверен, что Грейнджер не стала бы верить всему, что слышала. Никто из студентов не знал ни его, ни уж тем более того, чем тот занимался на службе Волдеморта. Похвастаться было нечем, но и ученики делали лишь предположения, в которых либо недооценивали его, либо, напротив, перебарщивали в красочных описаниях жестокости Нотта-младшего. Он выжидающе уставился на Гермиону, неловко топчущуюся на месте. Махнув головой в сторону парапета, предложил присесть, чтобы хотя бы это немного разрядило тяжелую обстановку. Девушка коротко кивнула и последовала к окну, но от высоты тут же закружилась голова, из-за чего пришлось отступить. — Как ты сидел здесь и не боялся упасть? Здесь же нет даже малейшего ограждения! — воскликнула Гермиона и взглянула на Теодора, который спокойно уселся на место, свесив одну ногу вниз, а другую согнутую поставив перед собой. — Может, лучше пройдемся? — Расслабься, Грейнджер, — настала его очередь закатывать глаза. — Не упадешь. Но если ты так переживаешь, то даю слово, что поймаю. Гермиона ощутила, как по затылку побежали мурашки, побуждая крохотные волоски зашевелиться. Эта простая фраза будто затронула тонкие внутренние струны, сыграв на них нечто прекрасное и мелодичное. Не размышляя больше ни минуты, она послушно опустилась на парапет, сохраняя небольшую дистанцию с Тео и опасливо глядя вниз. — Лучше смотреть в даль, — подметил Теодор. — Бесконечное небо, далекий светлый горизонт… Так ты почувствуешь что-то вроде полета, воодушевления или, не знаю, свободы. Это гораздо приятнее, чем испытывать страх и панику от мыслей о падении. Последовав совету, девушка устремила взор на уже зашедшее солнце, следы от которого все еще немного подсвечивали небосклон. Наступающие сумерки позволяли разглядеть пока что бледные звезды и полумесяц, становящиеся ярче с каждой минутой. Верхушки многолетних деревьев плавно покачивались из стороны в сторону, создавая подобие маятника и производя гипнотический эффект. Теодор был прав. Подобная красота действительно завораживала и дарила возможность собой насладиться. В голове снова возник диссонанс. Человека, что подмечал такие обычные вещи и превращал их во что-то по-особенному прекрасное, наверняка можно было счесть довольно тонкой натурой. Но представить, что он с хладнокровием жестоко издевается над людьми — нет. Гермиона поежилась, и Нотт понял, что дрожь была вызвана точно не прохладным воздухом или боязнью высоты. — Расскажи мне, что произошло? — вкрадчивым мягким голосом произнес Теодор, не сводя внимательного взгляда с лица девушки. — В пятницу, когда мы с Малфоем дежурили… — начала Гермиона, но, не успев договорить даже эту мысль, была прервана усмешкой слизеринца. — Малфой? Если честно, я так и думал, — Теодор вскинул брови. — Почему? — Он бесится из-за того, что я заинтересовался тобой, хоть и пытается скрывать это, — он пожал плечами. Грейнджер тупо захлопала глазами, пытаясь осознать услышанное. Захотелось рассмеяться. — Неудивительно. Он же считает меня «поганой грязнокровкой», не достойной даже взгляда таких, как вы. И тот факт, что кто-то может быть с ним не согласен, разумеется, его бесит. Только теперь Гермиона позволила себе мысленно удивиться тому, с какой легкостью Нотт озвучил свою в ней заинтересованность. — Не хочешь рассмотреть вариант обычной ревности? Гриффиндорка уставилась на слизеринца как на умалишенного. Скептично изогнув бровь, она несколько секунд молча пялилась перед собой. — Нет, потому что это бред. Во-первых, Малфой скорее стал бы ревновать тебя, а не меня. Во-вторых, объективные причины для этого, в любом случае, отсутствуют, – фыркнула Гермиона, на некоторое время позабыв главную тему для разговора. — Так что он уже наговорил обо мне? — проигнорировав высказывание Грейнджер и оставив его на обдумывание позже, задал вопрос Тео. Девушка заерзала на месте, подбирая слова. — Конкретно о тебе — ничего, — несмело начала она, наблюдая за реакцией Нотта. — Он сказал, что вы пытали людей. Малфой даже помнит их точное количество. — Гермиона на секунду замолкла, чтобы сглотнуть, и заметила вспыхнувший гневный огонек в карих глазах напротив. — Пытался в красках описать мне одну из своих проведенных экзекуций, и вышло это у него очень даже неплохо. — Для чего он вообще стал рассказывать тебе подобные вещи? — Теодор понизил голос на пару тонов, контролируя рвущуюся наружу злость. — Чтобы напомнить о том, что вы — Пожиратели смерти, — ответила гриффиндорка. — Честно говоря, жить было проще без полного осознания этого. А теперь, как ни старайся, выбросить из головы навязчивые сцены практически невозможно. Гермиона подтянула к себе колени, обняв их руками, а взгляд, наконец, оторвался от лица Нотта и устремился вдаль, куда-то за макушки деревьев и бескрайние поля. Теодор издал шумный вздох, откинувшись головой на каменную стену, не нарочно больно о нее ударяясь. Стало ясно как день, почему девушка избегала его: боялась или презирала. И оба варианта были крайне паршивыми. — Если ты надеешься услышать какие-то оправдания, то спешу огорчить, — голос искрился неподдельным гневном на себя, на Малфоя, на отца, на гребаных Пожирателей и гребаного Волдеморта. — Их не будет. — Знаю, — коротко ответила Гермиона. Сердце билось где-то в горле, не давая нормально дышать. Снова повисла тишина, нарушаемая лишь уханьем сов. — Но я не могу представить, как ты истязаешь невинных по чьей-то указке. — И почему же? Девушка пожала плечами, размышляя над ответом. Она кожей чувствовала вибрацию тяжелой обстановки. — Ты показался мне человеком, не способным на такие зверства. — Да ну? И каким же отпечатался мой образ в твоей светлой голове, пока горькая правда не разбила его ко всем чертям? — Теодор вскипал с каждой фразой все больше, что начинало напрягать Гермиону. Здравый разум понимал, что данная агрессия, скорее всего, являлась защитным механизмом. Задумавшись, девушка принялась искать ответ на поставленный вопрос в своей голове, но даже если бы захотела, не смогла бы описать его в двух словах, поскольку четкого объяснения своего отношения к личности Нотта для нее еще не существовало. Теодор виделся ей одиноким, потерянным ребенком, обреченным на тьму и хаос, в который буквально за ручку привел его собственный отец. Но могла ли она озвучить предположение, что, пусть с крохотной долей вероятности, могло оказаться в корне неверным? — Знаешь, не только Драко помнит точное число своих жертв и их имена, — спустя пару минут уже более спокойным голосом произнес слизеринец. — Но не от того, что мы считаем это тем, чем можно гордиться. — И… сколько было у тебя? — осторожно поинтересовалась Гермиона и замерла, готовясь и боясь услышать ответ. — Я не хочу, чтобы ты знала, — он запнулся и отвел взгляд в сторону. Вниманием Грейнджер завладели его дрожащие ладони, которые в следующую секунду парень запустил себе в волосы, отрезвляюще оттягивая их у корней. Выдохнув, Нотт прикусил губу, после чего пристально уставился в широко распахнутые глаза гриффиндорки, требующие правды. — Ладно, терять все равно больше нечего, — произнес Теодор. — Больше, чем у Малфоя. Губы Гермионы приоткрылись сами собой, сердце заколотилось быстрее. Не может быть. Он врет. Он же врет? — Возможно, мне стоило умереть, а не спасать свою шкуру, выполняя приказы Волдеморта. Но самопожертвование, кажется, больше по части Гриффиндора, а я, увы, «мерзкий слизеринец». Нотт потянулся к внутреннему карману куртки, доставая оттуда пачку сигарет и цепляя одну губами. Пальцы все еще подрагивали, но уже гораздо меньше. Глубоко затянувшись, Тео выпустил дым из легких, пытаясь отправить вместе с ним прочие эмоции. Поддавшись внезапному порыву, Гермиона потянулась вперед и выхватила сигарету едва ли не изо рта слизеринца. На мгновение тот опешил и возмущенно уставился на гриффиндорку. Но к большому удивлению обоих, девушка не выбросила ее, а поднесла к своим губам, желая ощутить хотя бы мнимое расслабление. Делая первую в своей жизни затяжку, она приготовилась закашляться, но этого не произошло. Она позволила дыму проникнуть глубоко в легкие, и никотин тут же дал о себе знать приятным головокружением и слабостью во всем теле. — Что ты делаешь? — Теодор нахмурился и наклонился ближе, но гриффиндорка не позволила отнять несчастный фильтр. — Грейнджер, отдай. Гермиона прикрыла глаза. Она полностью сконцентрировалась на собственном дыхании, мысленно считая до десяти. Обычно этого хватало, чтобы спокойствие начало доминировать над прочими эмоциями. — Ты в порядке? — настороженный голос забрался под черепную коробку. — Да, — короткий кивок в ответ и следующая за ним вторая затяжка. На этот раз дым показался отвратительно жгучим и поспешил вырваться кашлем наружу. Теодор вздохнул и покачал головой, снисходительным взглядом наблюдая за девушкой. — Хорошие девочки не курят. Брось эту гадость. — Плохим мальчикам должно быть на это наплевать, — подражая тону Нотта, проговорила Гермиона, но не стала возражать и избавилась от сигареты. Вихрь самых разнообразных мыслей поутих, уступая место в голове самообладанию и трезвому — или не совсем — рассудку. — Мне жаль, что тебе… вам пришлось это делать, — неожиданно для обоих произнесла Грейнджер, за что была награждена взглядом, полным удивления. — Я ожидал услышать тираду о том, какой я монстр, и как ты меня теперь ненавидишь, — признался юноша. Гермиона задумалась. Возможно, это было бы правильно. Но она не знала, как поступила бы сама, будучи в шкуре воспитанных в тоталитарной семье детей, в чьи головы с пеленок закладывали различные предубеждения, поощряли жестокость и напрочь блокировали малейшие задатки человечности. Она неопределенно пожала плечами. — Думаю, что у вас действительно могло не оказаться выбора. В любом случае, уже не тебе судить, Гермиона. Визенгамот оправдал их, дал второй шанс, протаскав перед этим по судам под сывороткой правды. Нотт промолчал и отвернулся, демонстрируя девушке напряженный профиль, четкую линию челюсти и заходившие на скулах желваки. — Можешь как-нибудь отключить свою жалость? Иначе я прямо сейчас брошусь с этой башни, не выдержав позора, — в голосе звучала ирония, которая пыталась скрыть собой нечто другое. — А мне хватило его еще тогда, в коридоре, где трое отважных когтевранцев решили устроить торжество справедливости, на которое ты явилась без приглашения. Гермиона возмущенно фыркнула. — Хочешь сказать, мне стоило пройти мимо? — Да. — Ты бы ничего не смог сделать против них, к тому же, без палочки, — скептично изогнув бровь, она сложила руки на груди. — В этом и смысл, — Теодор ухмыльнулся, не собираясь объяснять на пальцах то, что умная голова Грейнджер сумела бы понять самостоятельно. — Послушай, Тео… — устало выдохнула Гермиона и на несколько секунд замолкла, встретившись с его испытующим взглядом. — Я не жалею, что помогла тебе тем вечером. Не жалею, что познакомилась с тобой, поверила в бескорыстность твоих по отношению ко мне намерений. Не жалею, что все же — как ты верно догадался — пришла сюда сегодня по твоей просьбе… — И к чему ты это говоришь? — возведя глаза к высокому потолку, перебил Теодор. Небо стало совсем темным, ночь полноправно вступала в свои права. — К тому, что я смогла бы постараться смириться с твоим прошлым и стать твоим другом. Если, конечно, тебе все это нужно. Гермиона ждала каких-либо комментариев или откровений, касающихся его мыслей и отношения к собственным поступкам, но слизеринец не спешил делиться. Она видела, что сейчас Нотт находился глубоко в размышлениях, а его поза, взгляд, нервозные движения говорили только об одном — тема была тяжелой и сложной. — А тебе? Тебе нужно? Или ты, как обычно, просто хочешь спасти очередного бедолагу? Слышал, это вполне в твоем духе. Девушка проигнорировала грубость. Она уже неоднократно думала над тем, что её непонятное желание общения с Тео могло быть вызвано синдромом спасателя, но факты, оспаривающие это, перевешивали. Скорее, Гермиона видела в нем некоторые схожие с собой вещи, одной из которых была отчужденность. Вынужденное одиночество побуждало найти кого-то, кто смог бы её понять. — Нужно, — уверенно ответила Грейнджер. Теодор рассмеялся, не веря в правдивость сказанного. — Тебе смешно? — девушка нахмурилась. Реакция Нотта искренне её удивила. Грейнджер ждала чего угодно, но не насмешки в ответ на свое откровение. Обида тут же захлестнула её с головой. Неужели, пока она действительно переживала внутреннюю войну между собственными принципами и чувствами, он не воспринимал ее всерьез? — А знаешь что? Забудь, — едко выплюнула Гермиона, чувствуя себя униженной. Не стоило вестись на внезапное внимание со стороны слизеринца. — Ищи другую дурочку, которая будет тебя развлекать. Она резко подскочила с парапета, порываясь уйти отсюда поскорее, чтобы не выглядеть пущей идиоткой, пытаясь протянуть руку помощи тому, кто в ней не нуждался. Но девушка успела сделать всего один шаг к выходу, когда холодные пальцы обхватили её запястье и потянули на себя. Гермиона хотела выдернуть руку, но в следующую секунду оказалась прижатой к мужской груди. Она упустила момент, когда лицо Теодора, уже твердо стоящего на ногах, возникло в опасной близости от её собственного. С возмущением взглянув в посерьезневшие глаза, она не успела сделать и вдоха, когда его теплые губы столкнулись с её. Девушка опешила и замерла на месте, пытаясь осознать происходящее. Но голова опустела, мысли растворились, будто по щелчку, а по телу понеслась мелкая дрожь. Какого черта? Теодор целовал её. Однако Гермиона сомневалась в реальности момента. Но не сошла же она с ума настолько, что так отчетливо ощущала волнующее касание на губах, чувствуя вкус отчаяния? Нотт больше не сжимал ее запястье, а касался ладонями ее шеи, нежно поглаживая большими пальцами тонкую кожу. Грейнджер не предприняла ни единой попытки вырваться. Она не нашла сил сопротивляться неведомому порыву, вместо чего позволила себе немного приоткрыть рот, углубляя поцелуй. Голова кружилась, а колени предательски подрагивали. В нос ударил запах парфюма, смешанного с запахом табака, и Гермиона нашла это сочетание невероятно притягательным. — Нужно, — Теодор отстранился, но всего на несколько сантиметров и заглянул в её помутневшие глаза. — Что? — почти шепотом непонимающе вопросила Гермиона. — Это ответ на твой вопрос. И я не собирался над тобой смеяться. Девушка смущенно опустила глаза, скользнув быстрым взглядом по очертанию его порозовевших губ. — Что это было? — здравый разум постепенно возвращался, но смесь непонятных эмоций не спешила уступать. — Почему ты… — Не стану извиняться, — в голосе слышалась довольная ухмылка. — Тебе понравилось. Гермиона сделала пару шагов назад, увеличивая дистанцию, и возмущенно уставилась на слизеринца. Сердце до сих пор билось чаще положенного. — Ты нахал, каких я еще не встречала, — она сложила руки на груди и вскинула брови. — Думаю, это вполне можно счесть за комплимент. — Это невыносимо, — выдохнула гриффиндорка. Пора уходить. Хватит на сегодня событий. — Ладно, если серьезно, то я правда тебе благодарен, — Теодор пожал плечами, пряча руки в карманы легкой куртки. — За то, что пытаешься понять. Она видела — он хотел сказать что-то еще, однако все еще осторожничал в откровениях. Но даже эту фразу благодарности Гермиона сочла небольшим шагом навстречу. Возможно, однажды он раскроется ей, и она узнает его настоящего, а пока ей было необходимо время, чтобы переварить все то, что произошло в стенах этой башни. Тео умело сменял одну тему за другой, пытаясь сохранить непринужденную обстановку, пока они добирались до замка. Гермиона плохо вникала в смысл слов, мысленно находясь где-то далеко, но голос Нотта звучал как успокоительное, как что-то похожее на гипноз. Только когда он замолчал, она заметила, что они уже шли по коридорам Хогвартса, в направлении башни старост. Сегодня она не стала возражать предложению себя проводить.***
Драко молча наблюдал за тем, как Пэнси осушала бутылку смородинового рома, купленного про запас на прошлых выходных. Он пытался отговорить подругу от глупой затеи напиться в стенах школы в самом начале учебной недели, но та была непреклонна. Одного ее убийственного взгляда хватало всегда, чтобы приструнить сокурсников без слов. Вот и теперь, когда девушка была рассержена и расстроена и топила эти чувства алкоголем, Малфой был вынужден находиться рядом и контролировать ситуацию. Он забрал Паркинсон из подземелий Слизерина, чтобы та не привлекала лишнего внимания, да и вряд ли ей нужны были косые взгляды студентов, обсуждающие ее взвинченное состояние. Пэнси сидела возле приоткрытого большого окна в гостиной башни старост, вдыхая свежий воздух. Гневная тирада, которой она разразилась, когда увидела Забини, целующегося с какой-то рыжеволосой девушкой, уже поутихла. Она не смогла разглядеть ее лица, когда Блейз решил прервать их громкое выяснение отношений весьма специфическим образом и, набросившись на губы девушки, потащил за собой прочь из коридора в какой-то кабинет. Паркинсон находилась на достаточно большом от них расстоянии, возвращаясь с Дафной Гринграсс со школьного двора, но даже в нескольких десятках метров узнала силуэт мулата и слышала в их ссоре свое имя, в чем была до конца не уверена. Да, она знала о существовании таинственной подружки Забини, но увидеть всё своими глазами была явно не готова. Невероятная злость от обиды окутала всё её существо. Пэнси добиралась до подземелий Слизерина как в тумане, пытаясь не подавать вида, что увиденное произвело на нее хоть какое-то впечатление, а шутки, отпускаемые в адрес Блейза со стороны Дафны оказывались пропущены мимо ушей. Паркинсон не обратила внимание на то, в какой момент место её отчаянного пьянства сменилось с родной гостиной на башню, где теперь жил Малфой. Он казался ей назойливой мухой, когда просил объяснить, что случилось, но смысл слов доходил плохо, поскольку поток нецензурной лексики заглушал собой даже собственные мысли. И только спустя минут двадцать красноречивая ругань сошла на нет. Малфой понял, в чем было дело, но не мог найти слов, чтобы успокоить взбешенную подругу и попытаться убедить ее, что увиденное — обычный пустяк, несерьезная интрижка. Вот только что-то подсказывало, что самообман — не лучший вариант. — Может, скажешь хоть что-то? — рявкнула Пэнси, которая больше не могла терпеть пристальный молчаливый взгляд слизеринца. — Иначе, какого черта ты приволок меня сюда? Драко поморщился. Претензия была обоснована, и он действительно чувствовал себя кретином, не способным поддержать близкого человека. Да и что он мог? Малфой был не сведущ в любовных драмах. — Да забей ты на него, пусть встречается, с кем хочет, если не замечает лучший вариант у себя же под носом. — Если бы это было так просто, я бы давно устроила себе личную жизнь с кем-то другим, умник, — язвительно процедила Паркинсон и одним глотком допила оставшийся алкоголь. — А что, по-твоему, лучше? Бегать за ним, дожидаясь чуда? Мне всегда казалось, что топтаться по собственной гордости ты не способна. Пэнси немного откинула голову назад, печальным взглядом смерив напряженное выражение лица Драко. Тяжелый вздох сорвался с ее пухлых губ, уголки которых немного приподнялись. — Мне тоже так казалось, — она пожала плечами, не отводя глаз и анализируя каждую меняющуюся эмоцию Малфоя. — Но рано или поздно придется поступиться своими принципами. Когда увидишь человека и поймешь: «Да, он того стоит». — Только слабый или глупый поставит в приоритет другого, — фыркнул Драко, категорично отвергая мысль подруги. — Или влюбленный, — спокойным ровным голосом добавила Пэнси. — Мне дико слышать от тебя все эти вещи, — признался Малфой, который за все годы их дружбы привык к тому, что эта девушка представляла собой исключительный стержень. Девушка не успела ответить, отвлекшаяся на характерный шум открывающегося входного портрета. Драко также повернулся на звук, заранее понимая, что вернулась Грейнджер, прятавшаяся от него при любой возможности после пятничного патрулирования. Но увидеть ее силуэт рядом с Ноттом он, конечно, не ожидал. Гермиона стояла спиной к входу, но зато улыбающуюся физиономию Теодора, не отводящую взгляда от лица гриффиндорки, удалось лицезреть в полной мере. Он потянулся обнять ее, но заметив постороннее внимание, остановился. Грейнджер обернулась и заметно напряглась, увидев в гостиной Паркинсон и Малфоя. В помещении стоял запах алкоголя, возле камина валялась пустая стеклянная бутылка. Немного опьяневшая слизеринка занимала любимую часть гостиной Гермионы, пока Драко спокойно сидел напротив нее с привычно закатанными рукавами белой рубашки. Возмущение тут же дало о себе знать. — Что здесь происходит? — задала вопрос Грейнджер, на секунду позабыв о присутствии Теодора и сосредоточившись на пристальном взгляде Малфоя. — Что дальше? Приведешь сюда весь факультет и устроишь вечеринку? — Так ты тоже пришла не одна, — Драко понял, что девушка обращалась к нему. Он холодно ухмыльнулся, не меняя положения, и скосил взгляд на Нотта, стоящего за спиной гриффиндорки. — Ты можешь приглашать друзей, но не устраивать пьянки в башне, в которой, на минутку, живу и я тоже! — Поубавь звук, Грейнджер, — Пэнси закатила глаза. — Голова начинает болеть от твоего брюзжания. Идите в твою комнату и занимайтесь, чем хотите. Никто мешать вам не собирается. Гермиона приоткрыла рот, не находя слов для ответа. Она почувствовала, как щеки заливает стыдливый румянец. Малфой почти признался себе, что комментарий Паркинсон ему тоже не понравился, но промолчал, чувствуя, как внутри вскипала злость из-за абсурдности происходящего. Девчонка избегала одного Пожирателя, но так тесно общалась с другим? Что за бред, Грейнджер? Получается, свои умственные способности ты явно переоцениваешь. — Малфой, — позвал Тео, привлекая к себе внимание. Голос звучал холодно и безэмоционально. — Поговорим? Драко удивленно вскинул брови, но все же поднялся на ноги. Гермиона бросила на Нотта вопросительный взгляд, который так и остался проигнорированным. — Увидимся, — коротко произнес Теодор, смерив гриффиндорку быстрым взглядом, после чего скользнул за портрет. Драко в пару шагов преодолел расстояние до выхода и, задев замершую девушку плечом, молча последовал за сокурсником. Грейнджер медленно прикрыла глаза, прекрасно осознавая, о чем именно последует диалог. Мысль о том, как менялся Нотт, находясь в окружении разных людей, затронула сознание вопросом о том, каким же на самом деле человеком он был. — И чем же ты его зацепила? — хмыкнула Пэнси, нарушив звенящую тишину, повисшую после ухода парней. — Какое тебе дело? — грубо парировала Гермиона. — Да никакого. Просто имей в виду, что вестись на внимание слизеринца бывает себе дороже. Гермиона нахмурилась. Она понимала, что язык Паркинсон был развязан алкоголем, но слышать с ее уст что-то вроде предостережения было воистину странно. — Знаешь об этом не понаслышке? — О чем ты? — расслабленный голос зазвучал куда оживленнее. Но Гермиона только пожала плечами, уходя от ответа, и направилась в свою комнату.***
Оперевшись плечом о прохладный камень стены и засунув руки в карманы брюк, Малфой пытался сохранить расслабленный вид. Но наблюдая за раздражением, отражающимся на лице Нотта, демонстрировать невозмутимость было довольно сложно. Глаза сокурсника недовольно сверкали, отражая тусклый свет от факелов, висящих в коридоре. Губы были сжаты в тонкую линию, а зубы, судя по четкому контуру челюсти, стиснуты едва ли не до скрипа. — В чем дело? — приподняв бровь, спросил Драко. — Для чего ты решил рассказать хоть какие-то подробности того, чем мы занимались в Мэноре, ей? — вполголоса задал вопрос Теодор. Малфой усмехнулся, покачав головой. Слишком предсказуемо. — А что случилось? Иллюзорный образ идеального Нотта был разрушен? — иронично, с наигранным сожалением, произнес Драко, пытаясь справиться с собственным раздражением, зудящим под кожей. — Так ты нарочно это сделал? — верхняя губа слизеринца презрительно дернулась. Натянутая усмешка стерлась с лица, делая его в разы серьезнее. Какие бы эмоции не брали сейчас вверх, Малфой не хотел становиться последним козлом в глазах Теодора, как и не хотел, чтобы какая-то глупая гриффиндорка стала причиной для конфликта между ними. — О тебе я и словом не обмолвился. Речь шла обо мне. И да, я действительно специально рассказал ей небольшую часть того, что было в Мэноре. Но лишь для того, чтобы она отвязалась от меня. Её любопытство торчит уже поперек горла, — объяснил Драко. — То, что она сложила два плюс два, и сделала о тебе выводы, уже не мои проблемы. На скулах Тео заходили желваки. Эмоции переполняли и требовали хоть какого-то выхода, но, к счастью, с самоконтролем у Нотта все было в порядке. — И, в конце концов, ты бы не светился как гребаный диско-шар, если бы я что-то нарочно тебе испортил, — скривившись, выпалил Драко, вспоминая идиотскую улыбку на лице друга, собирающегося устроить обжимания с гриффиндоркой на пороге их гостиной. Карие глаза напротив прищурились, а Малфой только цокнул языком. — Сказать честно, я удивлен. — Чем же? — Тем, что праведная Грейнджер, даже узнав, что ты далеко не ангелочек, продолжает верить в искупление Пожирателя смерти. Какие такие сладкие речи ты ей поешь для этого? А главное, зачем? Теодор вздохнул, устало опуская веки. Мутные образы годичной давности тут же вспыхнули перед закрытыми глазами, сконцентрировавшись на которых, можно было разглядеть картину, отпечатавшуюся в памяти наверняка еще на долгие годы.Март, 1998
Теодор не знал, для кого эта пытка была мучительнее: для бедолаги Кевина Уодсворта, что уже дважды успел потерять сознание, прикованный цепями к стене за все конечности, или же для самого Тео. Сегодняшней жертвой был предатель, пойманный егерями в момент, когда в подворотне уверял кого-то из членов Ордена, что станет для них шпионом за крупную плату. Разумеется, впоследствии он пытался доказать, что хотел всего лишь заработать, но, как говорил Темный Лорд, крысам не место в его рядах. Разделаться с ним поручили Нотту-младшему. Он не был удивлен. Уже привык, что подобных паршивцев, не стоящих того, чтобы марать об них руки и тратить время, передавали в основном ему. Главной задачей было проучить предателя, сделать все для того, чтобы он молил о смерти, после чего швырнуть в темницу догнивать остатки своих немногочисленных дней. Теодору было плевать на сумасшедших людей, служащих Волдеморту, но все же он бы предпочел не слышать их криков. Когда все закончилось, он на ватных ногах покинул пыточную, направляясь в сторону туалетов. Закрыв за собой дверь, он подошел к раковине, оперевшись об нее руками. Расширенные зрачки наблюдали за собственным отражением, которое из-за игры разума, казалось, отставало в движении. Еще не застывшая кровь Уодсворта, фонтаном брызнувшая из лопнувших от сумасшедшего давления глаз, выглядела жутким гримом. Бордовые капли уродовали всю правую сторону лица. Открыв кран и набрав в дрожащие руки ледяной воды, Тео принялся яростно тереть кожу, пытаясь содрать с себя шкуру. Перед глазами до сих пор стояла картина корчащегося мужчины, что ощущал, как каждый его орган подвергается деформации, сжимаясь в несколько раз, попутно меняясь друг с другом местами. Вопли боли гулом звучали в ушах, терроризируя мозг, обещая, что совершенное не забудется уже никогда. Нотт почувствовал, как скрутило желудок. Склонившись над раковиной, он ждал, пока его перестанет рвать, но с каждой минутой казалось все больше, что вместе с желчью вот-вот выйдут и остатки незапятнанной части его души, которая уже попросту не справлялась. И было бы проще, если бы человечность умерла внутри него, забрав с собой все эмоции. Теодор не знал, когда этому кошмару, в который обратилась его жизнь, придет конец. Как и не знал, насколько еще его хватит. Он просидел на холодном кафельном полу около десяти минут, грея глупую надежду, что про него все забудут. Когда тишину разрезал надрывный женский крик, Тео вздрогнул, на секунду подумав, что это очередная издевка мозга. Слуховые галлюцинации случались с ним уже не первый раз. Но крик повторился, и Нотт заставил себя подняться на ноги. На сегодня с него было достаточно. Он хотел скрыться в своей комнате, которую выделили ему в Малфой-мэноре. Как любезно. Могли ведь просто запереть в одной из камер в подземелье, где держали неугодных пленников. Дорога к своему небольшому убежищу лежала через главный зал Мэнора, откуда и доносились ужасные звуки. Всего лишь нужно было зажмуриться или хотя бы отвернуться, но любопытство взяло вверх, и взгляд устремился к фигуре, распластанной на полу. Эта была девушка, над которой нависала Беллатриса Лестрейндж. Ведьма что-то от нее требовала, но знакомый голос, дрожащий от слез, отвечал, что ничего не знает. Неподалеку стояло все семейство Малфоев. Нарцисса пыталась делать вид, что не происходило ничего не обычного, а Люциус, вцепившись пальцами в шею Драко, заставлял сына смотреть, что-то ему нашептывая. Тео тихо шагнул в темное помещение, оставаясь незамеченным. Он знал, что его интерес к жестокости даже одобрят, но старался не дышать. Девушкой, чьи жуткие крики отскакивали от стен поместья, была Гермиона Грейнджер. Сердце пропустило удар. Что она здесь делала? Он не был знаком с гриффиндоркой лично, но, учась в школе, часто обращал внимание и молчаливо восхищался стойкостью и умом лучшей ученицы Хогвартса. Тео мог признать, что она ему нравилась. Нравилась вопреки всем издевкам над ней со стороны остальных слизеринцев. Нотт сглотнул образовавшийся в горле ком, когда увидел, что Лестрейндж поднимается с пола, отходя от девушки на несколько шагов. Облегченный выдох уже почти сорвался с губ, но уже в следующую секунду ведьма направила палочку на хрупкую фигуру, применяя Круцио. Беллатриса то заливалась безумным смехом, то яростно кричала проклятия и требовала от практически потерявшей сознание Гермионы ответов. Теодор чувствовал тошноту, вновь подступающую к горлу, но не мог отвернуться. Он продолжал смотреть, отчаянно пытаясь придумать, как смог бы помочь девушке. Нащупав в заднем кармане палочку, он совсем немного направил ее в сторону Гермионы, пока губы принялись нашептывать все известные Тео защитные заклинания. Он знал, что это не отменит действия Непростительного, но хотя бы поможет сохранить жизнь и рассудок. В какой-то момент ему даже показалось, что помутневший взгляд Гермионы устремился в его сторону, после чего веки девушки опустились.