Своя чужая семья

      Ник откинулся на спинку стула и устало прикрыл глаза. Самочувствие по-прежнему оставляло желать лучшего, поэтому парень счел за благо прогулять пары.       «Пропущу еще день — мир не рухнет, колледж не развалится. А со следующей недели — снова в бой» — подумал он, шмыгнув носом.       Хотелось запереться в четырех стенах одиночества, чтобы никто не трогал и в то же время хотелось тепла, ласки, заботы.       Открыв глаза, Ник взглянул на громко тикающие настенные часы и перевел взгляд на дверь. Сердце предательски зачастило при мысли о том, что еще минута — и давящие стены одиночества привычно рухнут, когда в комнату смешливым солнечным зайчиком ворвется она.       «Моя маленькая рыжая звездочка! Или… уже не моя? Ах да, у нее ведь Ча-а-арли с его чертовыми письмами!» — Ник поморщился от этой мысли. Досадливо саданув ладонью по столу так, что тот жалобно скрипнул, маг вскочил с места и заметался по комнате.       С каждой секундой он все отчетливее понимал: Милли не придет. Это осознание жгло изнутри каленым железом, мешая дышать и сводя с ума. Нервно растерев вечно холодные ладони, Ник протяжно вздохнул и, чеканя шаг, вышел из комнаты.       Вжавшись в угол обшарпанной коридорной стены, Ник терпеливо караулил свою «жертву».       Можно было бы просто прийти к ней в комнату и попытаться вызвать на разговор, но никто не давал гарантий, что своенравная ведьмочка не захлопнет дверь прямо перед носом незваного гостя.       «Что я там про кофе нес? Идиот! Она заботилась обо мне, а я… такого ей наговорил! Еще бы она пришла после всего!»       Костеря себя на все лады, юный маг так задумался, что едва не упустил вышедшую из-за поворота Милдред. Судорожно схватив девушку за локоть, он потянул ее на себя.       — Маджере, ты сдурел?! — взвизгнула перепуганная Милли, машинально разжав руки. Прямо под ноги Нику спекировал белый конверт, изрисованный смайликами, цветочками, бантиками и прочей ерундой.       Ник воровато оглянулся и прижал палец к губам.       — Тс-с! Забыла, что правду обо мне знать пока никому не надо? — чуть слышно спросил он.       Милли смерила парня взглядом, от которого впору было провалиться сквозь землю.       — Неужели так кофейку захотелось, что аж караулишь меня? — ехидно спросила она.       Ник потупился, нервно облизал пересохшие губы и сцепил руки в замок.       Взгляд помимо воли зацепился за лежавший у ног разрисованный конверт. В графе «кому» размашистым, до боли знакомым почерком значилось: Чарли Блоссому.       Ник взглядом буравил конверт, словно желая испепелить тонкую бумагу.       Неловкие извинения, готовые сорваться с губ, комом застряли в горле.       «Нужно ей мое раскаяние тысячу лет! Да и сам я тоже!» — мрачно подумал Ник и болезненно поморщился.       Мысль о том, что единственный по-настоящему близкий человек исчезает из его жизни, будто пустынный мираж, полоснула сердце нестерпимой болью.       Взглянув исподлобья на застывшую в ожидании ведьмочку, Ник взмахом ладони поднял с пола конверт и всунул его ей в руки.        — Ты обронила, — сухо сказал он — надеюсь, при падении лепестки розы не раскрошились.       — К-какой р-розы? — ошалело моргнула девушка.        — Красной, наверное, — пожал плечами Ник — или какие там обычно кладут в письма влюбленные?        — Ник, мы с Чарли…        — Ах да, — воскликнул парень и театрально коснулся кончиками пальцев лба, будто вспоминая что-то. — лепестки в любовные письма обычно кладут кавалеры. Видишь, как плохо я подкован в таких вопросах?       Пока Милли растерянно моргала, пытаясь подобрать слова, Ник печально ухмыльнулся и, развернувшись на каблуках, быстрым шагом пошел прочь.       Вернувшись в комнату, Ник дрожащими руками запер дверь на ключ и бессильно сполз по на пол по холодной стене, прикрыв глаза. Перед мысленным взором тотчас предстала она — рыжая, улыбчивая, смешливая, родная и… чужая.       — Милли… — беззвучно, как молитву, прошептали губы. Это имя согревало душу и тотчас разрывало ее в клочья. До боли, до сведенных судорогой пальцев хотелось с кем-то разделить это страшное жгучее чувство, мешавшее дышать.       Казалось, еще мгновение — и придет помощь. Мамино объятие, отцовский напевный говор, напоминающий мурчание кота — все что угодно, лишь бы вырваться из пут боли, одиночества и пустоты.       Но шли минуты, часы, а Ник все также был один в своей комнате. Вставал, ходил, снова садился на кровать. Пару раз брал в руки книгу и тотчас ставил ее обратно на полку, понимая, что не в состоянии сосредоточиться.       К вечеру пятницы нервы парня звенели, будто натянутые струны. В какой-то момент он поймал себя на том, что постоянно одергивает ворот рубашки, потому что казалось, еще немного — и задохнется.       «Не может же отец так и не зайти ко мне! Не может! Наверняка завтра явится» — подумал Ник, забираясь наконец под одеяло.       Но ни в субботу, ни в воскресенье Маджере-старший, увлеченный экспериментами с возвращением резерва, к сыну так и не зашел.

***

      Энди устало провел ладонью по лицу. За три дня бесконечных расчетов и экспериментов удалось лишь частично откупорить заблокированные магические потоки.       — По идее резерв можно попробовать наполнить, — сказал он дремлющему за столом Рейстлину — но твоя магия по-прежнему не откликается.       Седовласый маг поднял голову и, не открывая глаз, безнадежно изрек:       — Все зря…        — А вот этого я не говорил, — хитро улыбнулся Энди. — Пока что ты не можешь вырабатывать магию, но если найдется тот, кто подпитает тебя и наполнит резерв, то колдовать вполне возможно.       — Паразитировать на чужой магии? — Рейстлин хохотнул и скривился — нет уж, спасибо!       — Это — уже выход! — жарко возразил Энди, наклонившись к Рейстлину и уперевшись руками в столешницу. — Пусть временное, но все же решение твоих проблем!       Маджере едва не застонал. Он уже понял, что спорить с этим безумным экспериментатором себе дороже — заболтает и засыплет доводами своей правоты так, что через пять минут забудешь, о чем спорил, а через десять — согласишься на все, лишь бы он отстал.       — Ну и где мы найдем такого простачка, который станет добровольным донором резерва? — хмуро поинтересовался Рейстлин, сонно моргая.       Энди улыбнулся и, не ответив, мягко взял сухую, тонкую ладонь в свои руки.       — Что ты… — ошалело начал Рейстлин и осекся.       По рукам пробежало давно забытое покалывающее тепло. Проникая под кожу, оно огнем струилось по телу, отдаваясь на языке привкусом какао и заставляя мага расправить плечи.       — Интересный вкус у твоей магии, — хмыкнул Рейстлин.       — Я маг-бытовик со средними способностями. Именно из-за этого магии я предпочитаю науку, — смутился Старфайндер, разжимая пальцы, и вдруг сверкнул глазами:       — Ну, попробуй что-нибудь наколдовать!       «Вот ведь неугомонность научная!» — усмехнулся про себя Маджере.       Понимая, что подаренный резерв надо расходовать экономно, маг на мгновение задумался и прикрыл глаза. Удар сердца — и в руке появился небольшой энергетический шар, сотканный из белой туманной дымки.       — Отлично! — радостно потер руки Старфайндер. — теперь ты худо-бедно можешь колдовать, а там — посмотрим.       Убрав туманный шар, Рейстлин смерил счастливого профессора долгим взглядом и тихо спросил:       — Почему?       — Из научного интереса, коллега, — весело отозвался он.— Было интересно, смогу ли я вернуть то, что отняли Боги. Да и помощь ближнему никто не отменял, знаешь ли.       Рейстлин улыбнулся уголками губ и с чувством выдохнул:       — Спасибо!