Своя чужая семья

Чьи-то руки с силой обхватили его за талию, рывком повалив на землю. Секунду спустя парень ощутил, что лежит спиной на чем-то мягком. — Тьма тебя пожри! — сдавленно прохрипели сзади, и в нос ударил острый запах роз и тлена. «Да чтоб тебя!» — мысленно простонал Ник.       — Тупица! — зло прошипел прямо в ухо знакомый голос. — Ты что удумал? С жизнью распрощаться решил?!       «Жить спокойно не давал, так теперь и умереть мешает», — с досадой подумал юноша и рявкнул: — Отвали!       — Видишь ли, сынок, — язвительно прошептали в ухо, — я бы с радостью, но Крис не переживет, если еще раз потеряет тебя.       Ник дернулся, словно его ударили наотмашь, и дробно расхохотался.       — Двадцать чертовых лет вы оба прекрасно обходились без меня! — обличительно выкрикнул он сквозь хохот. — А теперь играете в заботливых родителей!       Старший Маджере устало вздохнул и наконец ослабил мертвую хватку, давая сыну возможность встать. Не медля ни секунды, юнуша рывком вскочил на ноги.       — Молодец, — кивнул седовласый чародей, медленно поднялся следом и вдруг пошатнулся. Стараясь удержать равновесие, он сделал пару шагов и судорожно схватил сына за локоть.       — Где твой посох? — Ник покосился на узловатые пальцы, судорожно стискивающие его конечность, но руку одергивать не стал.       — Какой там посох, — буркнул Маджере, мягко потянув сына прочь от обрыва, — тут имя-то свое не забыть — уже счастье, а ты говоришь «посох»! Я когда понял, куда тебя нелегкая понесла, чуть повторно не поседел!       Ник заинтересованно поднял бровь. Он всегда считал, что спонтанный перенос — на то и спонтанный, что его невозможно отследить. Неприятно осознавать, что на всякую хитрость найдется своя премудрость.       — А магический след на что? — фыркнул шалафи, верно поняв невысказанный вопрос.       — Какой еще след? — не понял Ник.       Рейстлин вздохнул. Как показалось парню, с облегчением. Сухощавая рука отца незаметно перекочевала с локтя Ника на плечи, аккуратно приобнимая. Мягкий полушепот гипнотизировал, рассеивая внимание. Сознание Ника подернулось легкой дымкой. Мелодичный голос седовласого мага окутывал, словно шелк, заставляя забыться. Смысл сказанного почему-то не доходил до сознания Ника, но голос… За этим мурлыкающим тембром хотелось идти, повиноваться ему.       «Шалафи не приказывает и не просит, он просто ведет за собой интонациями. И невозможно ослушаться, ведь это надо мне, а не ему… Мне это выгодно», — лениво подумал Ник, с трудом переставляя ноги. Странное оцепенение не оставляло. Парень уже не понимал, кто он и где находится, но твердо знал одно: надо идти за голосом, рассказывающим что-то нараспев.       — Вот и славно, мальчик мой… Вот и славно… — в ласковом голосе отчетливо слышались сочувственные нотки. Ник и сам не знал, от сочувствия или от приторного обращения, но в душе вдруг поднялась волна жгучей ярости. Она текла по жилам подобно раскаленной лаве, опаляя нутро и мешая дышать.       — Я не твой мальчик! — срывающимся голосом выкрикнул парень, рывком сбрасывая со своего плеча постылую руку.       Рейстлин поднял ладони в капитуляционном жесте и медленно попятился, отступая. Едва он встал напротив Ника, взгляд юного чародея прояснился. Туман, сковывающий сознание, рассеялся. Парнишка с удивлением озирался по сторонам, пытаясь понять, где находится. Взору предстал невзрачный, серый пустырь.       — Твое счастье, что на Земле мне теперь доступно больше магии, чем на Крине, — заметил Рейстлин. — Там, близь нашего пантеона богов, я не смог бы даже найти тебя, а не то что перенести тебя с обрыва!       «Благодетель фигов!» — подумал парень, глухо зарычав.       — А я вообще просил тебя лезть?! Просил вмешиваться в мою жизнь?! — сверкая глазами, спросил он, машинально принимая боевую стойку.       Маджере окинул отпрыска задумчивым взглядом, медленно наклонился и поднял с земли сухой прутик.       — Нравится тебе это или нет, но я твой отец, Рин, — лениво заметил седовласый чародей, чуть заметно выделяя интонацией имя.       — Ник! — гаркнул тот, борясь с желанием по-детски заткнуть уши. — Меня зовут Николас! Николас Гоббс!       Черный чародей покачал головой, насмешливо цокая языком, и вдруг приблизился к сыну почти вплотную. Золотистые глаза со зрачками в виде песочных часов вперились в лицо юноши. Ник замер, как завороженный, не в силах даже шелохнуться. Цепкий взгляд золотистых очей проникал в потаенные уголки души, считывал страхи и желания.       — Учись ставить ментальные щиты высшего порядка, — фыркнул Рейстлин, отводя взгляд. — Те, что у тебя сейчас — взломать проще, чем кажется.       Парень оторопело моргнул и прикрыл глаза, прислушиваясь к своим ощущениям.       — Щиты целы, — машинально пробормотал он.       — Мне не нужно их ломать, чтобы увидеть все, что тебя гложет.       — Думаешь, умнее, хитрее и сильнее всех? — парнишка дернул уголком губ.       — Ну не за красивые же глаза меня долгое время боялись все маги и люди моего мира, правильно? — хохотнул Рейстлин.       Ник вздернул подбородок и с вызовом глядя на отца, спросил с явной издевкой: — И что же всемогущий шалафи увидел в моем сознании? Годы одиночества и ненужности? Недолюбленность? Или, может то, как маленького мальчика отец несколько раз запирал в чулане за провинности? Знаешь, чего мне стоило тогда побороть страх темноты?! Сделать тьму не врагом, а союзником!       Ник замолчал, нервно облизал пересохшие губы и глухо закончил: — Холодный, темный чулан до сих пор снится мне в кошмарах.       Рейстлин молчал, вертя в пальцах прутик. Лишь глубокая складка, залегшая на переносице, выдавала то, что чародей внимательно слушает сына.       — Вольнò презирать нам детство, но детство нас не забыло, и нам никуда не деться от тех, кем мы раньше были, — тихо, словно обращаясь к самому себе, пробормотал седовласый маг.       — Да что ты?! — нервно хохотнул Ник и зло сузил глаза. — От детства никуда не деться?! А где все мое детство был ты?! Где был тот, кто мог бы защитить, обнять, утешить?!       Старший Маджере молчал, потупив взор. Резкий порыв ветра сорвал с его головы капюшон, и каскад серебристых волос рассыпался по спине и плечам.       — Что, дожил до седин и сразу вспомнил про сына, а? Но ведь тебе не я нужен, а просто наследник сил, ученик, сосуд для передачи дара и знаний! — зло сплюнул Ник.       Маджере смерил отпрыска долгим, тяжелым взглядом. Бледный, с горящими глазами и искаженным ненавистью лицом, этот юнец напомнил Рейстлину разъяренного зверя.       «Если встретишь зверя — убей! А убить не можешь — не тронь! — мысленно повторил любимую присказку Рейст, словно решаясь на что-то. — Я не трону тебя, мальчик. Но спасу. Спасу от самого себя».       — Хочется сбежать, правда? — спокойно, почти ласково спросил Рейстлин. — От того, что ты тоже Маджере. От того, что ты чужой всем. И прежде всего — сам себе.       — Хватит!       — Уже совсем не Гоббс. Еще не совсем Маджере… — продолжал Рейстлин иезуитским тоном. — Кто ты? Николас? Наринтон? Кто ты? Ты — тот, кого нет.       — Кто ты такой, чтобы говорить мне все это?! — теряя остатки самообладания, закричал Ник.       — Твой родной отец, — ровным, чуть слышным тоном ответил Маджере. — Твой Бог. Бог, подаривший тебе этот мир. Бог, искалечивший тебе судьбу. Бог, который по своему хотению сломал тебе жизнь. Бог, которому ничего не стоит эту жизнь забрать. При этих словах Рейстлин сильнее сжал в пальцах сухой прутик, и тот с треском переломился пополам. В глазах у Ника потемнело.       — Ненавиж-ш-шу, — прошипел он побелевшими губами. Боль, обида, ярость, злость — все смешалось в тугой горячий ком, мешающий дышать. Сердце рвано билось где-то в горле, отдаваясь пульсацией в висках.       — Неужели ты тоже Маджере? — ехидно, с явной долей сомнения поинтересовался Рейстлин. — Твоя мать говорила, что да…       — Не смей трогать маму! — раненым зверем взвыл Ник. Это стало последней каплей. Черное пламя, сжигавшее юношу изнутри, рванулось на волю, обращаясь на ладонях хозяина энергетическими шарами.       — У тебя духу не хватит швырнуть в меня шар, сыночек, — глумливо усмехнулся мужчина за секунду до того, как в его сторону полетел сгусток цвета ночи.       Рейстлин с неожиданным проворством накинул на голову капюшон и заслонил лицо рукавом мантии. Встретившись с рукой седовласого мага, сгусток осыпался мириадами цветных искр. Опустив руку, Маджере весело глянул на изумленного сына.       — Это все? — лениво поинтересовался он вся твоя хваленая ненависть заключается в одном маленьком шарике, который даже муху не убьет?       Ник осклабился, будто хищник, и спустил шары с обеих рук.       Рейстлин даже не шелохнулся лишь когда шары были в паре дюймов от него, развел руки в стороны, ловя оба сгустка разом.       — Не верю, — сардонически хмыкнул он. — Так ты можешь ненавидеть Милдред. За письмо от старого друга, вызвавшее мечтательную улыбку на любимых тобой губах.       — С-сволочь! — прошипел Ник сквозь зубы. — Какое право ты имел рыться в моей памяти?!       — Как ты верно подметил, — улыбнулся Рейстлин, склонив голову на бок. — Я сволочь! Сволочь, бросившая тебя! Отдавшая на воспитание чужим людям! И несмотря на это я имею право читать твои мысли, твою память! Потому что я — твой отец!       — Прекрати-и! — взвыл Ник. Его трясло, словно в ознобе, ладони горели огнем, как тогда, когда он простыл, а рядом была лишь Милдред.       «Какой ты к дьяволу отец, если даже не навестил меня, когда был так нужен?!» — зло подумал Ник и вскинул обе руки для удара. Ладони опалило так, что с губ помимо воли сорвался тихий стон.       — Ну же! Покажи, как сильно ты меня ненавидишь! — потребовал Рейстлин. — Убей меня! Ты ведь этого хочешь? Ну же! Вот он я, перед тобой! Из груди Ника вырвался страшный, нечеловеческий вопль, полный боли и ненависти, одновременно с которым с ладоней сорвался мощный поток черной энергии.       «Ему не выжить. После такого никто не выживет! Плевать! Он сам избрал свою участь! Ненавижу! Всем сердцем ненавижу!» — билось в висках.