«В полумраке бессоных ночей, когда город погружается во тьму, ты — единственное, что не дает ей поглотить меня.»
Он опять ей снился. Чеён снова от него убегала, чтобы в итоге не быть задушенной руками демона, полными крови. Чонгук быстро её догонял, грубо хватал за горло, разворачивал, заставляя себе в глаза смотреть. Жизнь из неё одними глазами высасывал, не оставлял бедную девушку в покое. Чеён уже неделю как не спала из-за кошмаров, которые её преследовали. У неё тёмные круги под глазами залегли, кожа из-за недосыпа приобрела серый, нездоровый оттенок, больше напоминая мёртвого человека, нежели живого. Чеён стала почти что неживой, поглощённая противным чувством страха и какого-то непонятного ожидания чего-то плохого, из-за чего голова на части раскалывалась. Трещала по швам медленно, из-за чего Чеён слишком рассеянная ходила, постоянно на что-то или на кого-то натыкалась, а потом мысленно себя ругала и извинилась, иногда и вовсе уходила, как будто никакого столкновения не было. Чеён из своей комнаты редко выходила, с Миной вообще не разговаривала, в университете всех игнорировала, ни на кого не смотрела, на парах не отвечала. Всё куда-то в пол поглядывала, погрузившись в мысли о своём тёмном будущем, которые зарождали противное и липкое чувство тревоги, которое Чеён была не в силах контролировать. Результат — слёзы и истерика, которую днём она усиленно в себе подавляла, но иногда Чеён срывалась, держаться больше сил не оставалось, и подолгу в ванной сидела, пытаясь прийти в себя. Стоило ей вернуться домой, как в комнате запиралась, сидела на полу и на стену смотрела, будто она ей чем-то помочь могла. Ах, если бы… Но Чен не дура и понимала, что попросту время зря тратит, когда как могла чем-то полезным заняться, но сил не было, как и желания. Их забрали в один несчастный день, а когда девушка попыталась вернуть их, дверь закрылась на тысячу замков, не дав Чеён ни единого шанса забрать своё обратно. Просто вынули жизнь, оставив пустую оболочку, в которой не было ничего, аб-со-лют-но. Чеён в детстве, когда она была совсем ещё ребёнком, задавалась вопросом, как можно просто жить? Без цели, без какой-нибудь мечты, стремления, без каких-нибудь эмоций и чувств, без ничего... Она, кажется, теперь нашла ответ на вопрос. Со дня приёма у Чонгука прошла ровно неделя, за это время мужчина не объявлялся ни разу, как будто бы его вообще не было. Не сказать, что это огорчало Чеён, но она всё равно не позволяла себе расслабиться, боясь, что снова получит от него сообщение и у них будет встреча. Со иногда долго на его контакт смотрела, проверяла, когда в последний раз был в сети, и вздрагивала, сразу же телефон из рук бросая, когда на контакте светилось «онлайн». Чеён морально готовилась, садилась на кровать, подставляла перед собой подушку, с приклеенной распечатанной фотографией самого Чона и просто сидела, представляя, что он сидит рядом с ней. Чеён прямо чувствовала, как эти глаза через фото в нём дыры прожигали. А ещё Чеён очень боялась того, что из-за отца, который с ним воевал и вставлял ему палки в колёса (Чеён удалось разговорить Мину и выяснить причину недавнего прихода Чонгука), у неё могла появиться реальная дыра… между глаз. Чеён категорически не хотела вдаваться в подробности дел отца и старалась не говорить с ним на данную тему. Было вполне понятно, что Чеён именно «впихнут» в брак, потому что их союз не был составлен «просто так». Каждый опирался на одно, заключая соглашение — убрать второго. Как многие говорили: «держи врагов ближе». И Чеён в этом убедилась одним утром за завтраком, когда вчера вечером Чонгук сообщил дату свадьбы. — Ты ведь не думаешь, что просто выходишь замуж? — спросил однажды утром Джимин, из-за чего вилка в руках девушки с громким звоном упала на кафельный пол, а сердце гулко застучало и ухнуло куда-то вниз. Она медленно перевела взгляд на отца, который смотрел на неё с ухмылкой, так как реакция дочери на его слова его позабавила. А дальше долгий рассказ Джимина о том, что именно она должна будет делать, как именно будет Чонгука ублажать, как именно его доверием завладеет, простыми словами, учил её быть не только шлюхой, но своим шпионом под прикрытием фиктивного брака. А потом громкие крики Чеён, отказы и твёрдые обещания, что не будет ничего из этого делать, не будет в их войнах участвовать, и сильные пощёчины, из-за которых лицо очень сильно горело, словно в ведро с кипятком голову окунули. А дальше боли в животе и спине, попытки сбежать, удар по щеке, сильный толчок — и удар головой об острый угол стола, красный цвет перед глазами. А дальше всё как в тумане. Чеён помнила всё смутно.***
Свет. Сильный свет. Слишком ярко, от чего глаза заболели, открыть их стало невозможно. Она попыталась пошевелиться, но тело не отзывалось, как будто оно замёрзло и не принадлежало ей вовсе. Сильная боль ударила в голову. В нос бил сильный запах медикаментов и какой-то другой запах, очень знакомый и родной, но из-за запаха больницы он слабо его слышала. Чеён попыталась что-то сказать, но слова выговорить не получилось, и она лишь слабо двинула губами, безнадёжно пытаясь выдавить из себя хотя бы тихий звук. В горле было сухо, на устах так и застыло жалобное «воды», но, кажется, здесь никто и не знал, что Чеён уже в сознании. — Доктор! Послышалось очень громко, как будто сотнями микрофонами прямо перед её ухом произнесли. Чеён слегка поморщилась и часто задышала из-за боли, молнией ударившей в висках. — Она, кажется, пришла в себя, — послышалось всё ещё громко, но не так, как ранее. — Правда? — Чеён услышала уже другой голос, более грубый и хриплый. Через секунду она почувствовала чужое прикосновение на лбу, а потом ей двумя пальцами открыли один глаз. И опять свет, снова очень сильный. — В-выключи, — единственное, что смогла произнести Чеён, когда доктор начал светить фонариком прямо в правый глаз. Солнце, которое светило слишком ярко, пробивалось через незакрытые занавески, лишь добивая плачевную ситуацию. — Как вы себя чувствуете? Что-то болит? — тем временем спрашивал доктор, совсем не обратив внимания на просьбу девушки. А болело буквально всё, начиная с головы, заканчивая мизинцем на ноге. — В-воды, — Чеён заданный вопрос проигнорировала, думая только о спасательной влаге, которая сейчас была ей смертельно необходима, иначе она могла умереть на месте, так и ничего не сказав. Со не знала, что с ней случилось, она ничего не помнила. Ни как попала сюда, ни что произошло после того, как она вышла на кухню. Как будто кто-то пришёл и забрал часть этих воспоминаний, без возможности их как-то вернуть. Доктор на этот раз послушался, протягивая ей стакан воды, который Чеён с жадностью, большими глотками мигом опустошила. В голове был звон, голоса теперь слышались отдалённо, но это лучше, чем слышать их слишком громко, как, то самое «Доктор!», из-за которого, кажется, у неё лопнули барабанные перепонки. — Со Чеён, вы меня слышите? — снова этот голос. Чеён выдохнула, открыла закрытые глаза, сначала медленно, щурясь от яркого света. Шторы не закрыли. — У вас что-нибудь болит? — Голова, — прошептала девушка сиплым голосом, поднимая руку, касаясь головы. Прощупав бинты, закрыла глаза, кусая губы. — Что произошло? — спросила, смотря на доктора с полностью открытыми глазами, сзади замечая Мину, который, скрестив руки на груди, молча за ними наблюдала. — Вы не помните? — обыденным тоном спросил врач, умело изображая удивление, на что Чеён отрицательно кивнула, а потом зашипела, жмуря глаза от сильной боли. В висках пульсировало, в затылке тоже, а Чеён умереть хотелось, или хоть как-нибудь отключить боль. — Вы ударились головой, потеряли сознание. Лёгкое сотрясение, глубокая рана в зоне виска. Из-за удара об острый угол, пришлось наложить швы. Вам крупно повезло и вы чудом остались живы, ибо если ещё пара сантиметров, вас бы не в больницу, а на кремирование везли. Чеён от удивления подняла брови, а потом вернула спокойное лицо, потому что в их доме это нормально и ничего такого в этом не было. Ну, признаться, скорая помощь и больница что-то новое. Чеён, обычно, после избиения шла к себе, врача вызывала на дом, если подозревала что-то неладное, и лечение тоже дома проводила. — Ясно, спасибо, — сухо произнесла Чеён, без всяких намёков давая понять, что больше говорить не собирается. — Пока вы останетесь под наблюдением врачей, в случае чего, вызывайте кого-то из персонала и вам окажут помощь, и самое важное, ни в коем случае не игнорируйте боли или какие-нибудь другие недуги, хорошо? Чеён слабо и осторожно кивнула, а после врач молча ушёл. В палате горьким дымом нависло молчание. Мина не спешила что-то говорить, оставаясь стоять на месте, смотря на Чеён, которая устремила взгляд на лекарства на тумбе. — Ты правда ничего не помнишь? — спросила Мина, как будто боясь делает шаг вперёд, обратно усаживаясь на своё место. — Обрывками. Но помню, — вспомнила. Мина тоже помнила. Всё. Она стояла по ту сторону двери, смотрела и ничего не делала, потому что это бы ничем ей не помогло. Чтобы смогла сделать девушка, у которой кожа да кости и почти на две головы ниже Джимина? Да и физически она была слаба, подними кулак и ударь, лишь слабое щекотание, не более. Даже ударом нельзя будет назвать. Даже если бы вмешалась, только сильнее бы разозлила и так уже злого мужчину и досталось бы им обоим. Чеён всё равно больше бы досталось, потому что именно на неё был направлен весь этот спектр негативный эмоций. Девушка, смотря на повязку на голове Чеён, всеми фибрами своей холодной души себя ненавидела, и не было ей никаких оправданий. Захотела бы — помогла. Любым способом, хоть что-нибудь сделала, а не стояла в стороне, поджав хвост, в очередной раз струсив. Действительно, не легче ли сбежать, если их дела тебя никак не касаются? Именно это она и сделала, потому что жалкая трусиха, которая не заслужила даже в сторону Чеён смотреть. Единственное, что ей оставалось, это просто прятаться у себя в комнате, пока весь этот кошмар не закончится, а потом долгими ночами себя проклинать, и как ни в чём не бывало помогать Чеён с ранами. — А почему солгала? — Потому не хочу помнить.***
Чеён провела в больнице неделю, естественно, в постельном режиме. Ей разрешалось только на несколько минут выходить на улицу и подышать свежим воздухом, а Мина навещала её каждый день. Травма давала о себе знать жуткими головными болями, плохим сном, из-за чего ей приходилось принимать снотворное, а иногда, когда она проходилась по палате, чтобы не лежать часами без дела, двоилось в глазах и жутко кружилась голова. Чеён в такие моменты еле ковыляла до кровати, а потом звала врачей, чтобы оказали нужную помощь. К сожалению, из-за плотного графика и приготовления к свадьбе, которую перенесли всего лишь на две недели, не смотря на состояние Чеён, всё же состоялась, и занимали большую часть времени Мины, из-за чего та не могла сидеть с Чеён весь день. Чеён шла на поправку, уже на третий-четвертый день «побочные эффекты» давали о себе знать не так часто и явно, но всё равно присутствовали, что очень мешало. Врач подробно объяснил, что это нормально и настоятельно рекомендовал вовремя принимать лекарства и побольше отдыхать, и на всякий случай уточнил, что какое-то время нельзя будет читать, слушать громкую музыку, смотреть телевизор. Также были противопоказаны занятия спортом и долгое пользование телефоном. Чеён всё приняла спокойно, вот только про чтение книг был немного недовольна, но решила потерпеть. Не умрёт же, если пару дней не будет ничего читать. Забирала Чеён Мина, которая приехала с водителем и ожидала её у ворот. Шофёр сразу забрал у девушки сумки, положив их в багажник, а Чеён и Мина сели в машину. Ехали они молча, оба не знали о чём разговаривать. По дороге завернули в аптеку, покупая прописанные врачом лекарства, которые обошлись ей приличной суммой. Мина так вообще прикусил язык, ругала себя мысленно, чтобы не смела ничего говорить. Мёи устремила взгляд на город за стеклом, чтобы отвлечься от терзающих душу мыслей, считала каждое дерево. И это, вроде как, помогало. Конечно Чеён знал, что делала Мина. Но она, честно, не винила её ни в чём. Что Мина могла сделать против отца? И Чеён сама, лично просила её не вмешиваться, ибо если Джимин с ней что-нибудь сделает, Чеён себе этого никогда не простит. Хоть на вид Мина и камень, но Чеён знала, что глубоко-глубоко в душе, у неё есть те крупицы эмоций, что за неё волновались, которые она потеряла три года назад. Смерть матери забрала у неё их, оставляя на душе лишь тяжёлый камень и огромную дыру. Доехав домой, Чеён сразу ускользнула к себе, дабы не встретиться с Джимином, которого она видеть не желала. На виске были бинты, из-за чего девушке было максимально неудобно и волосы мешали. Она каждый раз их рукой поправляла, а потом пошла в ванную, проводя там минут десять. Чеён быстро проверила телефон, ничего там не нашла и облегчённо выдохнула. Уже по традиции проверила онлайн, замечая, что Чонгук не был в сети уже два дня. Чеён отложила телефон на стол, аккуратно высушила волосы полотенцем, расхаживая по комнате. Она не знала, можно ли ей было мыть голову. Честно, было плевать, потому что ей надо было всё это с себя смыть. А потом, по-стандартному, лёгкое головокружение заявилось. Чеён свободной рукой оперлась на стол, потом подождав несколько секунд, подошла к сумке. Достала оттуда купленные лекарства, внимательно прочитала инструкцию и только потом их выпила. Просто омерзительный вкус, но Чеён сделала ещё несколько глотков воды и тяжело выдохнула. Потом из той же сумки достала новые бинты и аккуратно завязала вокруг раны, перед этим не забыв нанести заживляющую мазь, после чего села на стул. Рана, слава богу, не была сильно глубокой, из-за чего заживала довольно быстро, но швы всё равно наложили. На минуту ей стало смешно. Она вспомнила слова врача. Он говорил, что ещё несколько сантиметров, и её не в больницу, а на кремирование отправили бы. И... всего лишь из-за неглубокой раны на виске... Как иногда жизнь любить подъебать людей. Просидев на месте несколько минут, смотря на пустой стакан, Чеён всё же спустилась вниз, так как была очень голодна. Достав из холодильника овощи и тщательно промыв их водой, она приготовила себе обычный салат из нарезанных помидоров и огурцов. Тяжёлую еду она бы не осилила. Через пару минут в кухню зашёл отец, смиряя Чеён оценивающим взглядом, несколько секунд на лице задержался. Девушка на это лишь поморщилась, опустив голову, не смотря на него. — Вот что бывает, когда пытаешься пойти против меня, — заговорил Джимин, а Чеён лишь сильнее вилку в руках сжала, но смолчала, больше не смея ничего против говорить. Ещё неделю назад её увезли с этой кухни на скорой, повторения Чеён не хотела. — Впредь будешь знать, что повышать на меня голос — не есть хорошо. Обычно я сразу убиваю. — Ты и так меня убил, — недовольно пробурчала Чеён, но на отца не всё равно не посмотрела. Джимин на это только громко рассмеялся и без слов ушёл из кухни, а Чеён его взглядом полным ненависти проводила. В виске пульсировало, Чеён коснулась бинтов рукой, осторожно провела вверх и вниз. Чеён тяжело вздохнула, салат отложила в холодильник. Весь аппетит из-за этого поганого человека пропал, поэтому она решила немного по саду прогуляться, свежего воздуха вдохнуть, ибо в доме она задыхалась, и за неделю ей в ноздри въелся этот противный запах медикаментов, который она терпеть не могла. Прогулявшись, Чеён снова вернулась к себе в комнату. По пути зашла к Мине, потом узнала, что её и вовсе нет дома. А когда спросила слуг, ей стало известно, что та поехала в дом господина Чона и там помогала с подготовкой. Чеён, честно, не понимала таких планов, типа, почему прислуги Чона сами не занимались этим, а позвали к себе Мину? Непонятно, если честно, но Чеён просто кивнула и ушла к себе. На часах было только шесть вечера, впереди оставалось столько времени, которое она должна пройти за ничегонеделанием. Чеён, привыкшая постоянно себя чем-то занимать, было жутко непривычно и неудобно. Хотелось чем-то себя занять, а не сидеть без дела целую ночь, но что было поделать. Ей сказали побольше отдыхать, значит будет отдыхать, потому что уверена, что после своей свадьбы времени на отдых у неё не будет. «Потому что голова будет забита шлаком.»***
Для Мины последние несколько дней протекали то ли слишком медленно, то ли слишком быстро, из-за чего та очень часто терялась во времени. Подготовка к свадьбе шла полным ходом и обещала запомниться на долгое время. Мина рассматривала различного рода украшения, декорации, закуски и прочую ерунду, тогда как остальные занимались оформлением. Что она забыла в доме господина Чона, честно, Мина понятия не имела. Джимин сказал ей, что господин Чон желает оформить всё так, как хочет сторона невесты. И она просто выполняла приказ вместе с слугами господина Чона, занимаясь подготовкой к пышной свадьбе, которая никому из двоих супругов не сдалась. Помимо Мины, из дома Джимина были ещё два человека, которые постоянно ходили за ней, из-за чего та начинаал раздражаться, но ничего им не говорила. Мина уже подобрал пару платьев для невесты, и она просто ждала момент, когда Чеён полностью поправится после травмы. Чонгук события не торопил, а когда он узнал, что его будущая жена находится с травмой в больнице, просто перенёс дату на неделю две. Навестить будущую жену не соизволил, так как был занят другими делами, поважнее всяких там жён. Мина не жаловалась, ей было без разницы где работать, главное, чтобы она была. Девушка настолько привыкла к нагруженным дням, что теперь даже часа отдыха себе не позволяла, если в доме что-то нужно сделать. Заранее отмечала галочкой в книжке купленные салфетки и бокалы, которые сейчас привезли. Мина вернулась во двор, указывая людям куда нужно всё отнести. Послав мужчин внутрь, Мина направилась к правой части двора, где уже вовсю расставляли столы и стулья для гостей, которых, если судить по стульям, ожидалось немалое количество. Двое мужчин стояли у алтаря и украшали его разными цветами. Мина всё тщательно проверила, записала что где не достаёт, а потом отправила за этим слуг Чонгука, которые всё быстро и без лишних вопросов выполнил. Наступил перерыв, вместе с ним и время перекуса. Мина обедала в дальней части сада, где находилась беседка, скрывшись ото всех. Один раз позвонила Чеён, спрашивая про её самочувствие, не забыла сообщить, что скоро им надо будет в салон для примерки. Долго не разговаривала: спросила, узнала ответ, сообщила, повесила трубку. И так уже с того момента, как выписали Чеён. Такое у них бывало, и это далеко не первый случай. Каждый раз, когда Джимин избивал Чеён, между Миной и Чеён появлялась какая-то пропасть. Обычно в такие дни они, как и ожидалось, мало контактировали, а потом всё как-то само собой налаживалось. С извинениями Мина не лезла, потому что знала, что Чеён они не нужны. Они много говорили на эту тему. Присутствие кого-то, когда она ест еду, пожалуй, самое нелюбимое для Мины. Это можно было понять по её тяжёлому вздоху, когда прямо к ней напротив подсел Чимин. — Салют. — Добрый день. Опять он. Чимин часто теперь сюда заезжал и всё девушку доставал. В иной раз, когда Мина оставалась наедине с собой, ей вообще казалось, что её нахождение тут именно его, Чимина, рук дело. Ну серьёзно, Чонгук бы никогда про неё не вспомнил, даже в её сторону не посмотрел, если бы ему кто-то в этом не помог. А тут появляется Чимин, который вполне мог это всё устроить. — А почему ты тут одна? Не первый раз замечаю, что ты ешь отдельно от персонала, — заметил Пак, а Мина еле сдержалась, чтобы не закатить глаза, но... сдержалась. Догадавшись, что ответа он не дождётся, Чимин принялся наблюдать за тем, как она ест. — Я очень не люблю, когда мне смотрят в рот, — серьёзно сказала Мина, перестав есть. Отложила кружку с кофе и тарелку со своими любимыми круассанами с клубничной начинкой в сторону, складывая руки на столе. — Не лучше ли вам уйти и дать мне спокойно поесть? Я, как и любой человек, который работает здесь с утра, устал и голоден. — О нет, ты что? Как я могу уйти? Смотреть на тебя одно удовольствие, особенно на то, как ты ешь, — усмехнулся блондин, но Мина так и смотрела без эмоций, даже бровью не дёрнув. Чимин в глазах напротив заметил слабые искры злости, которую та тут же в себе подавила, натягивая на лицо спокойствие. Сама Мина была какой-то дерганной и постоянно его прогоняла. Не то, что Чимин её слушался, как-то одновременно приятно и неприятно от этого. Чимина никто никогда не прогонял, все так и желали его внимания, стоило ему в зоне видимости появиться, а тут появилась какая-то диковинная, которая постоянно грубит и выгоняет. Пака, несмотря на задетое самолюбие, это только веселило, он и не скрывал это. — Не стали ли вы замечать, что в последнее время слишком сильно ко мне пристаёте. Я уж молчу о том, что иногда вы меня разглядываете, как какую-то вещь в магазине, что, прошу заметить, не очень мне приятно, — спокойно произнесла Мина, а потом взяла стакан с кофе, делая маленький глоток. — Я пристаю? Попрошу тебя заметить, что я пока никак к тебе не лез. Я просто составляю тебе мою скромную компанию, — сказал Чимин, как будто они с Миной было друзьями. Или хорошими знакомыми. — Мне не нужна ничья компания, поймите, — тяжело выдохнула девушка, уже не зная что сказать, ибо Чимин вообще не отставал, сколько бы его не прогоняли. Поэтому девушка переборов себя, продолжает трапезу. Было максимально неудобно, Мина не привыкла есть в компании людей, если не считать Чеён. А ещё Чимин смотрел слишком пристально, как будто ей в душу заглядывал. Мина мельком на него посмотрела один раз, заметила льва и слегка удивилась. — Вы сняли пластырь, — даже не вопрос. — Да, решил, что раз уже набил, то скрывать не стану, — кивнул Пак, а потом потянулся к тарелке с круассанами, забирая один. Мёи никак не возразила. — А зачем вы от неё не избавитесь? — теперь уже вопрос. Мине действительно стало интересно, почему Пак всё ещё не убрал татуировку, раз он не желал видеть её. — Да всё никак руки не доходили, а потом, не поверишь, я просто про неё забыл. В последнее время много работы навалилось, — ответил Чимин и откусил круассан, закрывая глаза от удовольствия сладкого вкуса клубничного джема. — По вам не скажешь, что у вас «много работы навалилось», раз для того, чтобы выносить мне мозг находите два часа в день для этого, — хмыкнула Мина, положила пустую кружку на стол, а тарелку пододвинула к мужчине. Пусть он ест, Мина больше не хотела. — Ты мой ангел, для тебя я всегда найду время, даже если меня на луну отправят, — Чимин пытался её смутить, однако у девушки ни один мускул на лице не дёрнулся. — Хотя бы сделай вид, что смутилась, — честно, её холодность уже начинала бить по его гордости и самолюбию. — Зачем, если меня это не смущает? Буду откровенна, из-за одного случая в моей жизни я никаких чувств не испытываю, смущение тем более. Поэтому не старайтесь напрасно, и опять же, повторяю, не тратьте ваше время и моё время. Мы не маленькие дети, чтобы играть в эти бессмысленные игры, когда есть дела поважнее. Если я и младше, то вам точно под тридцать, не менее, а ведёте себя, как вредный подросток. — Ясно, оказывается, ты один из многих людей, которые ставят ограничения людям из-за возраста. Извини, но что? Ты вроде умная девушка, но когда ты начинаешь нести бред про возраст, честно, хочется тебе язык отрезать. То, что мне скоро тридцать вовсе не означает, что я должен вести себя, как взрослый ворчливый дед. Больше скажу, даже не в возрасте дело. Мне так нравится, мне так комфортно, я такой. А если меня всё устраивает, почему меня должно волновать мнение общества, которое мне нахуй не всралось? Тем более твоё? — Вот и славно. В моих советах вы не нуждаетесь, собственно, и говорить нам больше не о чем. Дело не в возрасте, вы правы. Но хотя бы к своему тридцатилетию можно было бы немного поумнеть. Хотя бы начать слышать то, что вам говорят, а не то, что хотите. — Мы это с тобой уже обсуждали, — спокойно сказал Пак, намекая на разговор на балконе. — Я не виноват в том, что ты слушала мои слова через одно место. Если я слышу только то, что хочу, а ты слушаешь всё через, если покультурнее выразится, через толщу воды. — Всего вам наилучшего, — бросив это, Мина взяла кружку, тарелку оставила на месте и ушла в дом.***
Закончила Мина к вечеру, когда на улице совсем уже стемнело. Девушка быстро надела пальто и вышла на улицу, по пути набирая шофера. Прямо в этот момент во двор въехали три машины, на которые девушка не обратила никакого внимания, как будто их и вовсе не было. Особенно сильно проигнорировала мустанг, из которого через несколько секунд вышел тот, кого она не хотела бы видеть. Следом из своих машин выходят братья Чон, которые молча вошли в дом, даже не посмотрев в её сторону. Чимин же, в отличии от Чонов, подошёл медленно, на девушку смотрел и хищно так улыбался. Мина была очень уставшая, поэтому ни слова не сказала, даже не посмотрела на него. Уже хотела позвонить шофёру, как Чимин заговорил. — Привет ещё раз. — До свидания, — коротко и ясно дала понять, что говорить с ним не собирается. — Ладно, не кусайся. Садись, подвезу, — вполне спокойно. — Вы это сейчас шутите? — заглянула прямо в глаза и пристально посмотрела, пытаясь найти хотя бы намёк на шутку. — Нет. Нет, не шутит. — Ох, — сделала глубокий вдох девушка, массируя переносицу. — Я уже говорила, что мы не близки. И как вам только пришло в голову такое, что я сяду в машину к человеку, которого едва знаю. Да ещё к мужчине. — О боже, не буду я тебя трогать, придёт время, сама захочешь. А пока я просто подвезу тебя. Чисто дружеский жест, — пожал плечами Чимин. — Ещё раз повторяю, мы не близки, я не буду. Оставьте меня, идите к братьям. — Так ты меня даже не подпускаешь. Стоит мне появиться в поле зрения, как сразу же делаешь вид, что меня и в помине нет, будто бы я придуманное кем-то существо. — Зачем нам сближаться? Какую цель вы преследуете? Хотя нет, не говорите, я примерно знаю. Я точно знаю. Вас задевает то, что один «ничтожная» соплячка вам отказала и отшила, полностью проигнорировав знаки внимания с его стороны, вот вы и поставили себе цель: заполучить, трахнуть, и всё. Ваша гордость и самолюбие восстановлено, а меня потом выкинуть можно. — Ты какие там книги перечитала? Точно фильмов насмотрелась каких-то там. Я не настолько подлый, чтобы так заманивать кого-то в постель, а потом бросать. А может ты мне просто нравишься, не? Об этом ты не подумала? Мина распахнула глаза, смотря на Чимина как на безумного или же на убийцу. В её глазах так и отражалось: «Я? Нравлюсь?». Девушка ничего не ответила, она и так слишком устала, ещё и Пак до неё докапывался, что из колеи выводило. Мина отвернулась, всё же набрала шофёра, который приехал минут через десять. В это время Мина сидела на скамейке и покорно ждала. Чимин же, наконец, её оставил, вот только мысли о себе не забрал, оставив девушку самой с ними разбираться. Нравишься... Это не могло быть правдой, он, наверное, точно был под чем-то, потому что трезвые люди не стали бы такое говорить. Мина, если быть честным, очень скучный человек, с ней невозможно находиться рядом и говорить, потому что половины её слов никто не поймёт. Она не открывается людям, всё в себе таит. Чимину она не поверит, даже если Пак будет это по сто раз в день повторять. Она никому не верит кроме Чеён, потому и не знакомится ни с кем, ни с кем не дружит, чтобы не тратить зря время. Какие могут быть друзья и отношения, если один из них не будет верить, доверять? Это просто пустая трата времени, а Мина своим временем сильно дорожила. Мина не комплексовала из-за внешности, она не считала себя уродкой, но и красавицей себя не назвала бы. Обычная японская внешность, что в ней такого? Она такая же, как и все. Ничем не примечательная, скучная и ото всех закрытая. «Нравишься», — да какое тут нравишься?! Пак точно играл, чтобы посмотреть на реакцию девушки, которую она, как бы не старалась, скрыть не смогла. Она удивилась, конечно, но сразу поразмыслила и поняла, что это его очередная выходка, так что и реагировать на это не нужно. И в его машину Мина никогда не сядет, кем этот Чимин себя возомнил? Говорила же Мина, что Чимин привык к вниманию со стороны противоположного пола, сейчас, кажется, ему впервые отказали, вот тот и пытается загнать её в постель, а потом выбросить, как ненужную использованную игрушку. А Мина такого сделать с собой не позволит. Наконец-то оказавшись дома, девушка быстро прошлась по особняку, поборов сильную усталость, тщательно проверила каждый этаж, записывая в блокнот указания слугам на следующий день. Зашла на кухню, проверяя наличие продуктов, записала, что нужно купить, а потом пошла к себе. К Чеён не зашла, всё равно та не открыла бы, поэтому не стала её тревожить напрасно, да и время уже было позднее. Приняв душ, Мина проверила телефон, замечая сообщение от Чимина: «Сладких сновидений моему луноликому ангелу. Спокойной ночи, Миччин.» Которую она проигнорировала.***
Момо наконец успокоилась и больше не терзала себя бесконечными мыслями. Конечно, иногда ей было тревожно, иногда больно, но больше Хираи не плакала. Она твёрдо решила больше ни с кем не связываться, даже если и будет дружба, то больше никогда ничего себе не надумывать не будет, потому что от этого больнее только ей. Разговор с Маюко пошёл ей на пользу. После этого дня прошло больше недели. В университете всё было хорошо, и, что самое главное, Хосок больше не объявлялся. Его пиджак всё также лежал в шкафу, иногда тяга девушки брала верх, и она могла по час его нюхать, чтобы запахом насладиться. Как бы глупо это не звучало, но Момо снова хотела его встретить. Их последняя встреча всё ещё в мыслях прокручивалась. Момо это разбитое лицо вспоминала, а разум очередным потоком вопросов душил. Девушке было очень интересно, что у него тогда случилось, кто его такое (красивое) лицо разукрасил. Запекшаяся кровь на его лице, чётко прорисовывалось прямо перед глазами Момо, и иногда даже казалось, что и на его руках тоже были следы побоев. Когда её воображение затевало с ней такие игры, Момо сразу же надевала наушники и закрывала глаза, в позе звезды лёжа на кровати. В город Момо больше не выходила. Старалась не выходить, отправляя слуг, так как боялась, что вновь его встретит. А Чеён и Мина… Их она больше не вспоминала. Момо вычеркнула их из жизни, как будто вообще не было. Да и те куда-то пропали. И, конечно же, Момо совсем не переживала! Если только немного. Из-за долгого сидения дома у Момо совсем цвет лица пропал. Поэтому она решила немного прогуляться, а мысли о Хосоке заблокировала. Что, теперь из-за него часами дома сидеть? С одеждой Момо долго не заморачивалась и надела то, что попалось под руку. Момо не вызвала шофёра, до станции метро доходит пешком, а оттуда и в центр. В ушах были наушники и ненавязчивая музыка, Момо в это время смотрела на здания. Когда автобус доехал до нужной остановки, Момо оплатила проезд и вышла, направляясь в кафе. Что особенно любила Момо в этом заведении, так это то, что столы у них были не только внутри, но и снаружи, из-за чего можно было поесть на свежем воздухе. Момо часто сюда приходила, и сегодняшний день не стал исключением. Она заказала себе эспрессо и что-то сладкое, поела, копаясь в телефоне, проверяя последние новости. Увидев одну у Момо дар речи потеряла. Она дрожащими пальцами нажала на статью, а потом в текст вчиталась, думая, что она сошла с ума. А потом, отложив телефон, долго в сторону смотрела, переваривая только что прочитанное. «Как так?», — вопрос так и вертелся на языке, а потом в груди что-то начало щемить. «Возможно, у неё были причины для того, чтобы солгать», «Если она не сказала тебе, значит, не хотела», «Не всё можно говорить другим людям», «Момо, пойми, есть вещи, о которых говорить нельзя». Теперь Момо всё поняла…***
Вернулась домой Хираи поздно, подавленная и в плохом настроении. Чтобы не огорчать маму, натянула на лицо улыбку, притворившись, что он в порядке, а потом поднялась к себе. Из головы всё никак не выходила та статья, опубликованная, как оказалось, ещё неделю назад. И нескончаемый поток вопросов, на которые ответы не находились. Момо закусила губу и закрыла глаза, шумно выдыхая. Шею будто верёвкой стянули. Момо дышала и не дышала одновременно. Странные чувства она испытывала, и, на самом деле, сама не понимала, какие именно. Не могла дать им конкретного названия, так как и сама не определилась. «Ты не должна о ней думать, это не твоя забота, ты порвала с ней все связи. Забудь, не думай», — кричал внутренний голос, но вот только разум, как и всегда не спрашивал, а делал всё по-своему и думает иначе. Чеён была несчастна, это и невооружённым глазом было видно. Момо думала, что Со так просто жертву из себя изображает, как будто их разрыв что-то сделал ей, плохое влияние оказал. Оказалось, всё совсем не так. Момо только подлила масла в огонь, который и так сжёг всё внутри подруги. Лучшей. В голову ударили воспоминания того дня, когда она не сдержалась и всё вылила из души наружу. Вспомнила те глаза, которые смотрели так печально, но Момо приняла всё это за ложь, за притворство, потому что, оказывается, кое-кто кто очень хорошо умел играть. Но всё оказалось не так... Теперь стало больнее вдвойне. Момо из последних сил пыталась сбежать от этих воспоминаний, которые преследовали её на каждом шагу, в каждый удобный момент о себе напоминая. И, казалось бы, Момо их закрыла в тёмном ящике, но замок сломался, а больше восстановить ничего нельзя. Рука Момо сама потянулась к телефону, она ею не управляла, когда пальцы набрали цифры удалённого номера.***
Чимин и Хосок встретились в клубе. Точнее, Хосок приехал отдохнуть после работы, а Чимин просто был на работе. Чон по-стандартному сел на самое дальнее место, привычно заказал любимое виски и расслабился, вливая в себя успокаивающий тело алкоголь. Чимин подошёл после нескольких минут. Синяки на лице у обоих уже несколько дней как исчезли, не оставляя после себя никаких следов. А вот шрамы остались. У Хосока теперь был шрам на брови, разделяющий её на две части, как будто специально так выбрили. А на деле Чимин постарался, ударив правой рукой, на котором было кольцо с острым камнем. Класс, ничего не скажешь. Пак первое время молчал, выпивая белое полусухое, так как виски он не очень любил. У них не было никаких обид друг на друга, оба хорошо понимали, что именно это им и было нужно, иначе бы они до сих пор продолжали кусать друг друга, не переходя на дальнейшие действия. И, что самое главное, страдали бы от этого окружающие, нежели они сами. Для Чимина и Хосока вполне обыденно поливать друг друга грязью, а потом с преспокойной душой пойти пить в чиминов клуб. Хосок тоже ничего не говорил, обратив свой взгляд на танцующих на сцене девушек, которые плавно и соблазнительно двигали стройным телом. Но Хосока, как и всегда, не цепляло. — Чего уставился? — нарушил тишину Хосок, когда заметил на себе чужой взгляд. Чимин ухмыльнулся, а Хосок, очевидно, снова был не в настроении. — Опять ты за своё, Хосок-а, — протянул Чимин, доставая из кармана пачку сигарет и протягивая одну Хосоку. — Так и будешь кусаться? — Ну, извини, а как мне ещё общаться с тем, кто подозревает меня в предательстве? — Хосок убрал зажигалку и глубоко затянулся, задерживая дым, а потом выдыхая через нос. — Не моя вина, что ты сам себя очень подозрительно повёл, — Чимин фыркнул и последовал примеру Хосока, втягивая в себя табачный дым. — Ты бы на моём месте сделал тоже самое, я-то тебя знаю, — прибавил после нескольких секунд. — Ничего подозрительного в своём поведении я не вижу. Не думаю, что мне надо отчитываться о каждом своём шаге и поступке. Какое, собственно, имеет значение, как я узнал, если у меня всё получилось и худшее осталось позади? — посмотрел на Чимина Хосок, а тот лишь устало покачал головой. — Когда же ты поумнеешь, Хосок? — даже не издевался, а всерьёз спрашивал. — Я тебя, может быть и шокирую, но представь себе — ты обязан говорить все подробности о том, как и что ты узнал. Промолчав о такой важной детали, каким именно образом ты вычислил преступника, ты навёл на себя подозрения, ибо, подумай сам, каким способом ты узнал, тогда, как никто ничего не подозревал и, казалось, ничего не предвещало плохого? Я и у Чонгука это спрашивал, «не кажется ли тебе это странным»? Вот честно ответь, — спросил Чимин, но, не дождавшись ответа, продолжил. — Тут дело даже не о наших с тобой разногласиях. Своим эгоизмом и желанием как-то выделиться, ты ставишь под прицел не только нас всех, но, в первую очередь, и себя. — Так печёшься обо мне, лучше бы о себе подумал, — фыркнул Хосок. Он совсем не хотел понимать слова Чимина, в которых была доля правды. Хосок не сказал им ничего, подумав, что сможет всё сделать в одиночку. Чимин был прав, что это вполне могло бы быть подстроено специально, чтобы потом Хосок сам отправился проконтролировать процесс перевозки, а потом где-нибудь его убить. — Если не обо мне, то хотя бы о своём брате подумай. Почему ты так холоден с ним и омерзительно ведёшь себя по отношению к нему, тогда как Чонгук всегда делает тебе уступки и защищает, хоть и не показывает это. Он строил карьеру, поднимался наверх через кровь и боль, потерял многих близких ему товарищей не для того, чтобы из-за твоей глупости всё пошло к хуям. Включи, блять, мозг. Слышишь меня? — И что ты хочешь мне этим сказать? Пытаешься на совесть надавить? — приподнял бровь Хосок, а сигарета медленно в зажатых пальцах тлеела. — Просто хватит действовать в одиночку, хватит пытаться нам что-то доказать, когда у тебя есть мы, которым всё равно, потому что для нас главное твоё здоровье и чтобы ты был жив. Конечно, спасибо, что ты тогда остановил тех, кто попытался нам помещать и вычислил «неизвестного» врага. Но не нужно игнорировать тот факт, что случай, когда ты подслушал разговор, не был случайностью, и они именно этого и хотели, чтобы потом просто взять и убить тебя. Понимаешь, о чём я? — спросил Чимин. Между ними нависло молчание. Чимин пристально на Хосока смотрел, а Чон взгляд в сторону зала устремил. — Ты прав, — согласно кивнул Хосок, потом поднёс фильтр к губам, делая последнюю затяжку, а после без слов собирался уходить, как Чимин его остановил. — Не думай, что я это специально, чтобы унизить тебя или как-то оскорбить. Хоть мы и цапаемся постоянно, но ты, представляешь, мне дорог. Особенно Чонгуку. Если не обо мне, то хотя бы о нём подумай. Если с тобой что-то случится, он сломается. Ближе тебя у него никого нет. Хосок резко остановился, статуей замер, словно ему конечности заморозили, прокручивая в голове только что услышанные слова. Перед глазами прошлась буквально вся жизнь, когда они с Чонгуком вместе играли в саду, как сбегали с уроков в школе, как они срывали пары в университете, как впервые сигарету пробовали, посещали спортзал, занимались боевым искусством. Тёплые воспоминания, которые никогда больше не вернёшь. А потом появились тёмные, как они поднимались с самых низов, перед глазами кровь, трупы, слёзы, погибшие товарищи. Они многое вытерпели, чтобы заполучить своё место среди сильнейших, убив для этого немало людей, и потеряв — тоже. «Он строил карьеру, поднимался наверх через кровь и боль, потерял многих близких ему товарищей не для того, чтобы из-за твоей глупости всё пошло к хуям.» «Ближе тебя у него никого нет.» — Я знаю. «Я исправлюсь», — осталось не озвученным.***
Хосок снова так сделал. Неосознанно. Он опять развернул машину в ту сторону, которую сам же для себя красным обозначил, в итоге оказываясь прямо перед университетом, в котором училась Момо. После их случайного столкновения у аптеки, Хосок её больше не видел. Хосок никак не давал о себе знать в эти дни, так как не хотел светиться перед ним своими ранами. Момо и так увидела лишнее, то, что видеть было нельзя, этого было вполне достаточно. Хосок, ослабив узел галстука и расстегнув пару верхних пуговиц, прислонился к рулю, наблюдая за уходящими студентами, одного конкретного среди них пытаясь найти. Пепельная макушка долго искать себя не заставила, появившись через несколько минут. Момо как обычно была чем-то увлечена. В руках пара книг, несколько папок, которые она пыталась удержать, и телефон. Кажется, та намеревалась шофёра набрать. Хосок молча за ней наблюдал, вспоминая их ужин в ресторане. В ушах прозвучали угрозы, брошенные им в её сторону. До сих пор тот взгляд полный страха помнил, которым она на него смотрела. Стало как-то паршиво. Хосок, если честно, сам не знал почему он так сказал ей, по какой причине стал бросать угрозы, которые даже не намерен был осуществить, хоть убивать людей любит. Возможно для того, чтобы иметь повод видеться с Момо, когда ему захочется, и не искать для этого объяснений? Иных мотивов в своих словах он вообще не видел. Конечно же Чон понимал, что это было лишним, и ему стоило найти другой подход, но Хосок по-другому не умел. Он сделал так, как привык: запугал. Теперь ему добиваться того, чтобы Момо его не боялась. От её взгляда в ресторане он готов был шкуру с себя содрать, лишь бы она на него так не смотрела. Но случилось так, как случилось. Хосок жалел и не жалел одновременно. Странное чувство, однако. Хосок не понимал, почему его постоянно к ней тянет. Чон думал, что это просто мимолётный интерес, что потом всё само пройдёт. Но с каждым пройденным днём, Хосоку ещё сильнее хотелось её увидеть, и объяснения этому мужчина ещё не нашёл. С этой девушкой всё было странно, Хосок не знал как это объяснить. К ней тянуло, как бы Чон не старался подавить в себе эту странную тягу. Постоянно в клубе зависал, в зале, но ничего не менялось. Желание сесть в машину и поехать к ней домой не исчезало. Хотелось увидеть, хотя бы одним глазком взглянуть, большего Хосоку и не нужно. Сейчас он очень хотел подойти к ней, помочь подержать эту кучу хлама, которая мешала ей позвонить, взглянуть в глаза, услышать голос, по которому он уже успел соскучиться. Но Хосок из машины не вышел, не дал ей знать о том, что он приехал, лишь тихо уехал, запрещая себе смотреть назад. Не замечая того, что Момо глазами его машину провожает.***
Чеён гипнотизировала телефон полчаса, смотря на сообщение, пришедшее несколько минут назад. Нет, это был не Чонгук. Это была Момо, которая просила о встрече. Со не знала как реагировать, потому и сидела без эмоций, внутри тоже ничего не бушевало, там, как и на лице Чеён, было спокойствие. Мине она ничего не сказала, ушла из дома через выход в саду, никого ни о чём не известив. От охраны у ворот Чеён давно научилась проскальзывать, просто не применяла слишком часто свою до дыр заученную технику, чтобы потом не было неприятностей. Уйти из дома никаких трудностей не составило, разве что мучили мысли о том, какие последствия будут после её своевольного побега, если об этом узнают. Это даже не побег, но с Джимином спорить было бесполезно, он видел только то, что хотел видеть, всегда придерживался своего слова, не отказываясь до самого конца. Поймав такси, Чеён села в неё и машина тронулась с места, направляясь в город. В любимое заведение Момо, где она и обозначила место их встречи. Нервничала ли Чеён? Наверное, нет. После всего пережитого в последние дни, разговор с бывшей подругой не заставлял её сердце трепетать от неизвестности и мыслями о том, почему она её позвала. Чеён была совершенно спокойна, она поговорит с ней, прогуляется немного, а потом пойдёт домой. На реакцию Джимина, честно, было абсолютно плевать. Пусть лопнет от своей злости. Чеён устала от его порывов гнева и попросту на них уже не реагировала. После больницы что-то в ней изменилось. Как будто у неё забрали что-то важное. Оказавшись у нужного места, Чеён сразу зашла, не заморачиваясь мыслями, которые сейчас были ни к чему. Момо сидела недалеко от входа, поэтому Чеён быстро её нашла. Она двинулась в её сторону, молча села, заказывать ничего не стала. Не голодна, да и аппетит пропал. — Не долго ждала? — спросила Чеён, поудобнее устраиваясь на стуле. Меню, протянутое официантом, отложила в сторону, полностью сосредоточившись на разговоре с Момо. — Нет, я как раз несколько минут назад зашла, — поспешила ответить Момо, а потом над ними нависла неловкая тишина. Чеён не спешила ничего говорить, а Момо всё пыталась слова правильные подобрать. От отрешённости Чеён не по себе стало, как будто Чеён здесь вынужденно находилась. — Я видела новости, — издалека начала. — Ты о моей свадьбе? — Чеён напрямую спросила. Чего уже страшиться? Чеён всё приняла, потому спокойно об этом говорила. Момо, смотря в глаза Чеён, больше не видела в нём того человека, с которым она раньше дружила. Глаза, голос, манера речи, аура вокруг, всё не то. — Да, — кивнула Момо и продолжила. — Я хотела спросить, тогда… ты пропала из-за этого? — Если ты про моё отсутствие до того, как мы разошлись, то нет, не из-за этого, — как будто на автомате. — А… — О свадьбе я узнала чуть позже. Почему я отсутствовала ты и сама без меня прекрасно знаешь. — Опять твой отец? — спросила Момо, а Чеён поморщилась. — А есть другие? — Понятно, — Момо затихла, прикусив губу. — Слушай, Чеён… — Я знаю, — перебила, даже не позволив начать. — И понимаю. Не нужно мне никаких «прости» от тебя, если кто-то и должен извиняться, то это я и Мина, — холодный и бесчувственный взгляд немного смягчился, но холод всё равно присутствовал. — Эх, Чеён… — выдохнула Момо, смотря на лицо, на котором не было ни единой эмоции, и в стеклянные глаза. Она протянула руки, накрывая своими тёплыми холодные руки Чеён, покоящиеся на столе. — Что они сделали с тобой? «Что они сделали с тобой?», — Чеён ничего не ответила.***
Чеён проснулась ночью вся в холодном поту и со сбитым дыханием. Ничего нового для последних дней, так что девушку это вовсе не удивило. Чеён по традиции присела на кровати, обнимая руками колени, также по традиции посмотрела в окно. Теперь Чеён шторы не закрывала, потому что, когда она просыпалась ночью из-за очередного ужасного сна, ей была нужна поддержка. Луна каждую ночь с ней, она Чеён всегда слушала, хоть ответа от неё и не стоило ожидать. Это и неважно, потому что Чеён могла просто говорить, никто не станет её перебивать, и уж тем более не судить. Даже мысленно. Чеён изменилась, и, кажется, не в самую хорошую сторону. Она охладела, чувства притупились, некоторые она даже и не ощущала вовсе. Ей стало страшно на всё плевать (почти), мысли о будущем её больше не беспокоили, чему она была очень рада. Началось это после её выписки с больницы. Девушка точно не уверена, из-за чего именно с ним случилось, но она прочитала, что после сотрясении бывает лёгкая форма астении — повышенная утомляемость, нарушение сна, непереносимость громких звуков и яркого света, и, самое главное, апатия. Вполне логично, что у неё все чувства притупились и стало безразлично на всё. Чеён читала, что апатия проявляется из-за ряда психических заболеваний. Она вспомнила про Мину. Вполне возможно, что у Мины они имелись, так как она своими глазами увидела мучительную смерть своей матери, так же ей довелось немалое увидеть в детстве, что вполне могло повлиять на её психику. Возможно ли, что у Мины именно из-за этого пропали эмоции? Из-за того, что апатия поглотила её целиком и полностью? Если это так, и Чеён не исправит своё положение вовремя, возможно ли, что с ней будет точно так же? Возможно, так оно и будет, даже несмотря на то, что у Чеён в этом плане психика вообще не причём (она на это надеялась). Но сейчас, когда в её жизни всё шло через одно место, что-то чувствовать не хотела, потому Чеён не спешила исправлять своё положение.***
Джимин, когда Чеён вернулась с самовольной прогулки, которая затянулась на несколько часов, только коротко накричал. Наверное, у него сейчас имелись проблемы поважнее, чем возиться с Чеён, которая снова стала самовольничать. Так даже лучше, пусть мучается там у себя на работе, а Чеён пусть оставит в покое, ей и так хватило. Хотя бы перед новой жизнью, которая будет насыщенна новыми событиями (она была в этом уверена), она заслужила покой. Когда Чеён в очередной раз увидела сообщение, она не поменялась в лице. Чонгук опять писал. Дал о себе знать спустя некоторое время. Свадьба была уже через два дня, всё уже подготовлено, осталось только церемонию провести, и всё. Со быстро прочитала короткое сообщение. Чонгук не заморачивался красивыми словами и длинными речами, всё по делу говорил. Так же, как и в прошлый раз «вечером в шесть». Посмотрев на часы, Чеён отметила, что почти пять. Девушка лениво встала с места, направляясь в душ, провела там полчаса, только потом вошла в комнату и переоделась. Надела нежно-голубого цвета блузку и облегающие джинсы. Нанесла лёгкий макияж и дополнила образ несколькими аксессуарами. Пластырь (бинты сняли) на лбу прикрыла чёлкой. Посмотрела на себя в зеркало безразличным взглядом. Сегодня она оделась не так, как обычно, что очень бросалось в глаза. Если раньше Чеён из-за этого переживала, то сейчас было абсолютно всё равно. Когда она закончила с подготовкой, на часах уже было шесть. Чеён надела пиджак и спустилась вниз, по пути сталкиваясь с Джимином. — Куда это ты намылилась, да ещё и в таком виде? — строго спросил Джимин, на что Чеён промолчала и попыталась обойти отца. — Я с тобой разговариваю, — рявкнул мужчина, дёрнув рукой. — Он меня ждёт. Больше объяснять не нужно. Джимин всё понял, поэтому просто отступил. Ей это было только на руку. Чеён без особого стыда села на переднее сидение, открывая окно, чтобы запах табака в салоне выветрился. Куда они направлялись, Чеён не спрашивала, молча листая ленту инстаграма. В сторону Чонгука не смотрела из-за обычного нежелания. Сейчас Чеён его не то оялас, страх куда-то пропал, он его не чувствовал. Зато чувствовалось какое-то напряжение, густым туманом оседая в воздухе, из-за чего дыхание спирало. Чеён открыла окно полностью, чтобы подышать свежим воздухом и дать организму не задохнуться. Находиться запертой в четырёх стенах уже надоело. — Мы едем ко мне домой, — нарушил тишину Чонгук, продолжая смотреть на дорогу. В голосе у него чётко злые нотки проскальзывали. — Нам нужно будет обсудить кое-какие детали, которые ты должна знать. Я бы отвёз в ресторан, но мне лишние уши не нужны. — Какие детали? — не поняла Чеён и нахмурила брови, переведя взгляд на Чонгука. — Ты подпишешь договор. — Дай угадаю, о неразглашении информации и всё такое? — Очень сообразительная. Да, но есть ещё пара пунктов. — Хорошо. В гостиной они столкнулись с Марией, которая добродушно поприветствовала Чеён и пригласила на чай, на что Чеён вежливо Чеён ей вежливо. Чонгук кратко объяснил, по какому поводу девушка здесь, после чего велел Чеён следовать за ним. Они шли по длинному коридору к лестнице, которая вела на второй этаж. Чонгук открыл дверь своего кабинета, пропуская Чеён вперёд. В кабинете их ожидал мужчина средних лет. «Точно какой-то юрист», — подумала Чеён. — Оставим формальности и сразу к делу, — сказал Чонгук, присаживаясь на своё место, рукой указывая на стул напротив. Очевидно, что он был не в настроении и хотел поскорее закончить. Со выполнила просьбу. — Прочитай внимательно каждый пункт, а потом выбей себе на лбу каждое слово, чтобы потом жила в шоколаде и не познала мой гнев. Я не принц из сказки, поэтому сразу говорю, что носить тебя на руках не буду. Нарушишь хотя бы один из пунктов, последует наказание, и я сейчас не про постель. И я не про избиение тоже. — Вы бы помягче, господин Чон, зачем так пугать? — усмехнулся мужчина и протянул документы. — Внимательно ознакомьтесь с текстом. Чеён взяла бумаги в руки, читая глазами, впитывая в себя информацию. Ничего сверхъестественного на бумагах она не увидела. Запрет на разглашение личной информации, не лезть в дела господина Чона, не изменять, не воровать деньги с его кошелька и распоряжаться ими как ей вздумается, родить наследника и тому подобное. Единственное, что её смутило, были слова в самом конце. Прочитав их, она посмотрела на Чона, который спокойно смотрел на него в ответ. Чеён подождала несколько секунд, а потом молча, взяв ручку, подписала. Потом отдала всё это тому мужчине, который передал их Чонгуку. Тот тоже что-то подписал, а потом вернул их обратно юристу, который коротко кивнул и удалился, оставляя будущих супругов наедине. До этого Чеён, которой было на всё «всё равно», начала слегка нервничать. Девушка устремила взгляд на свои руки, играла с кольцом, но на Чонгука не смотрела. Зато чувствовала колючий взгляд на себе, отчего хотелось спрятаться под стол, или вовсе убежать. — Я надеюсь на твой ум, — прервал тишину Чонгук. Голос у него был усталый. — И ты будешь не настолько тупой, как твой отец. — Зря переживаете, ничего такого с моей стороны вы не увидите. — Я не переживаю, это тебе стоит переживать, — исправил Чон, откидываясь на кресле. — Полагаю, что ты внимательно прочитала последний пункт. Он же самый основной, если что. — «Владея мной, ты будешь владеть всем. Вот только твоя жизнь будет принадлежать мне», — произнесла вслух Чеён, поднимая глаза на Чонгука, который довольно хмыкнул. — Моя жизнь уже давно не принадлежит мне, хотя у меня есть всё. Я согласна на всё, мне терять нечего. «У меня изначально ничего не было.