«Ты говоришь мне: Жизнь не так уж трудна.»
Два дня прошли слишком быстро, что Чеён даже не успела моргнуть. Проснувшись рано утром в день своей свадьбы, её первое желание было удариться об стену, чтобы потом снова лечь в больницу, лишь бы не выйти за порог своей комнаты. Чеён лежала в постели безжизненной птицей, насмерть разбившейся после неудачного полёта. На часах стрелки указывали почти шесть утра, а хотелось, чтобы время остановилось и навеки вечные застряло во вчерашнем дне, чтобы «сегодня» никогда не наступило. Очень жаль, что время нельзя было остановить и обратить вспять. Была бы у неё такая возможность, Чеён бы ещё тогда прогнала свой страх куда подальше и сбежала из дома. У неё ведь была такая возможность, но она струсила, побоявшись того, что её смогут найти. Жаль. Свой шанс, который она получила один на миллион, она упустила. Сейчас уже ничего не вернуть, и ей оставалось только принимать всё, став жалкой пешкой в игре, которую можно было убрать одним движением руки. Тяжело вздохнув, Чеён вылезла из постели и открыла дверь, запертую на ключ. Вчера её снова охватила паника, поэтому она закрылась в ванной, не забыв заблокировать вход в свою комнату, чтобы Мина её не увидела. Конечно не факт, что Мина об этом не знала, но хотя бы не увидела. Хоть Чеён и много раз плакалась ей в плечо, но сейчас показывать ей свою слабость не хотелось. Чеён уже не была маленькой девочкой, настало пора уже самой себя успокаивать и не обременять других своими проблемами. Которые, наверное, им уже надоели. Со точно не знала, что именно у Мины на уме, так как та вообще свои эмоции не показывала и молчала постоянно, заговаривая лишь для того, чтобы спросить нужно ли что-то Чеён. Слушала её рассказы, давала советы, когда что-то случалось, появлялась из ниоткуда, про всё знала, но о себе мало что говорила. Мина не открывалась никому, предпочитая справляться со всем в одиночку. Именно это и настораживало Чеён. Боялась, что та не выдержит и произойдёт что-то ужасное. Чеён нараспашку открыла окна, впуская в комнату свежий весенний воздух. Долго на месте не задержалась, начиная лазить по шкафам. Половину вещей Чеён собрала ещё вчера ночью, оставалось лишь немного. Она сложила зимние вещи в огромный чемодан, достала последнюю, и увидела маленькую коробочку. Чеён слегка нахмурилась, пытаясь вспомнить, что это за коробка и откуда она взялась. Осторожно взяла её в руки, стирая с неё пыль рукавом свитшота. Девушка отложила одежду в сторону и села на пол, открыла коробку и увидела старые фотографии, сделанные ещё несколько лет назад. Чеён, увидев её содержимое, вспомнила, что это за вещь, и почему она её спрятала. Фотографии её детства, на котором была изображена она сама и ещё один человек, чья голова замазана или вообще оторвана. Девушка провела рукой по силуэту, чувствуя, как холод пробегает по спине. Эти фотографии дала ей Мина, сказав спрятать, так как если Джимин узнает, то им обоим не поздоровится. Это были фотографии матери Чеён, где её лица вообще не было видно. Единственное, что от неё осталось после смерти. Когда она умерла, по рассказам Мины, Джимин избавился от всего, что её касалось. «Почти от всего», — Чеён усмехнулась. В то время Чеён лежала в больнице после аварии, ещё и без сознания. Причину никто так и не узнал, а когда Чеён спросила его об этом, то была награждена пощёчиной. Чеён мало что знала о ней, по словам Мины она была очень хорошим человеком, который не заслуживал всего того, что с ней случилось. А именно такого супруга, как Джимин. Она была слишком светлым и добрым для этого тёмного и жестокого мира, не удивительно, что она надолго тут не задержалась. Чеён очень хотела её увидеть, хотя бы пол лица, но единственное, что она могла разглядеть на замазанном лице, это чёлку, точно такую же, как и у Чеён, а также хрупкое и утончённое тело. Насмотревшись, Чеён спрятала коробку под вещами, чтобы никто её не нашёл и не увидел. Для Чеён эти фотографии были слишком важны и ценны. Это, пожалуй, единственное, что осталось от родного человека. Других своих родственников Чеён не знала, да и не была уверена в том, что они вообще существуют. Из истории их семьи, у дедушки, у которого тоже не было других братьев, был только один сын — Джимин. Других детей у него тоже не было. Да и дедушка уже умер. Получалось, что других близких родственников у неё и вовсе нет. Да и, если говорить прямо, Чеён они совершенно не были нужны, и одного с головой хватало. Который, кстати, вчера снова начал до неё докапываться, ругать «фактами», которые были высосаны из пальца и являлись полным бредом. А потом ещё учить начал. — Ты уже встала? — Чеён услышала за спиной голос Мины и повернулась. Та была уже полностью собрана и одета в форму. На лице был холод и непроницаемость, как и всегда. Чеён ей молча кивнула, складывая в чемодан последнюю вещицу, потом плотно закрыла. — Как видишь. Вчера я не полностью всё собрала, решила закончить, — произнесла Чеён после нескольких секунд молчания, а потом подошла к кровати, заправляя постель. — А ты почему так рано встала? Время же ещё не пришло. — Сегодня важный день, и я ещё многое должна сделать, спать мне некогда. Я должна быть там, — ответила Мёи, забирая чемодан с середины комнаты, положив его к остальным, что находились в углу. — Сейчас я поеду в дом господина Чона, и должна буду всё проконтролировать и подготовить необходимое до приезда гостей. В девять к тебе приедет визажист и принесёт свадебное платье, а потом поедешь в дом господина Чона. Церемония начнётся в час, за это время ты успеешь подготовиться. — А я могу сбежать? — горько усмехнулась Чеён, пытаясь пошутить, но очевидно, было не смешно. И шутить не уместно, они не в том положении. — Мина, я не хочу. — Я тоже не хочу, но у меня нет выбора. Мне велят остаться здесь, господин Джимин не разрешает мне идти с тобой, а ослушаться я не могу. Ты уже просила, он отказал. Что нам ещё остаётся? На долгую минуту в комнате воцарилась тишина, которую никто из них нарушить не смел. Чеён не знала что и сказать, поскольку знала, что всё бесполезно. Мина тоже, кажется, это понимала. — Правильно, ничего. Советую тебе забыть обо мне, как только выйдешь за порог этого дома. Я сомневаюсь, что господин Джимин позволит нам общаться, я не говорю уж о господине Чоне. — Мина… — пыталась что-то сказать Чеён, но Мёи сразу же ушла, не дав ей договорить. Ощущение, что ей сдавили горло чем-то тяжёлым заставило присесть на кровать и схватиться за голову. Чеён медленно выдохнула, стараясь не дать истерике задушить её. Мина была права, им не позволят общаться. Даже если Джимин позволит, то Чонгук точно нет. Что бы то ни было, но кое-что не изменится даже после их брака. Чеён — дочь врага, и вполне возможно, что та окажется крысой. Чонгук ведь не дурак, он очень умный и хитрый, чтобы не знать такие простые вещи. А Мина, хоть и прислуга, но приближённая Джимина, которой тот, хоть и немного, но доверяет. Тут даже мозг ломать не надо было. И так всё очень очевидно, что даже смешно немного стало. Не позволив себе долго сидеть на месте, Чеён отложила некоторые нужные ей книги в отдельную сумку, также положила туда свои учебные книги и тетради. Чеён не знала точно, позволит ли ей Чонгук закончить учёбу, но очень хотелось верить в то, что да, он ей позволит. А если нет, то Чеён придётся остаться в новом доме и выполнять всё, что ей скажут. В договоре чётко было сказано, что отныне её жизнь будет принадлежать Чонгуку, а Чеён эту бумагу подписала. У неё даже рука не дрогнула. Сама себя в руки палачу отдала, у которого нет никаких светлых мыслей в голове. И к Чеён, как к ребёнку, никто относиться не будет, всем глубоко плевать, какое у неё прошлое. Закончив с вещами, Чеён спустилась вниз, где столкнулась с отцом, который только что приехал домой. Где он был, Чеён понятия не имела, но он слегка склонила голову, увидев его, а потом скрылась в кухне. Чеён лишь слегка перекусила, а потом снова поднялась наверх. Шагая по пустому коридору, слушая слабое эхо своих шагов, Чеён резко замерла, поворачиваясь в сторону кабинета Джимина. Чеён недолго думала, прикусив губу, и двинулась к той страшной двери. Чеён сначала постучалась, а потом, услышав согласие, зашла. Чеён, когда оказалась внутри, увидела удивление на лице отца, да и сама Чеён была немного в шоке. Не каждый день она заходила к отцу в кабинет, чтобы просить о чём-то. — Отец, я тут хотела попросить кое о чём, — неловко начала Чеён, бегая глазами по полу. — Если ты опять про Мину, то мы об этом уже говорили, и ты хорошо знаешь мой ответ, — спокойно ответил Джимин, обратив внимательный взгляд на девушку, которая кусала щеку изнутри, не решаясь попросить. — Нет, я просто… — глубокий вдох. — Я хотела попросить у тебя… ключи, — на одном дыхании выпалила девушка. — Я, ну… это, покидаю дом. Я знаю, что ты не любишь, когда говорят о ней, — Чеён говорила осторожно, боясь, что Джимин снова из себя выйдет. Чеён слишком хорошо помнила его реакцию несколько лет назад, когда ничего не понимающее дитя спросила о том, где её мама. — Я очень хочу посмотреть. Побывать там. Пожалуйста, умоляю отец, позволь мне. Она же не чужим человеком мне была, хоть я совершенно ничего о ней не помню… — Если бы она хоть что-то для тебя значила, то не забыла бы её, — грубо произнёс мужчина, разрывая на части в душе Чеён все надежды. — Я, кажется, в прошлый раз ясно дал понять, что говорить о ней в этом доме, тем более при мне, запрещено. Не знаю, зачем ты вечно ищешь себе приключения на задницу, но я сделаю вид, что ничего не было. Сегодня твоя свадьба, думай об этом, а не забивай себе голову всякой ерундой, можешь идти, — строго сказал Джимин, а после вернул своё внимание документам. Разговор был окончен. Чеён стояла на месте, приклеенная к полу, не могла даже нормально с места двинуться. Сделай она движение, то она точно на части разрушилась бы. Собственно, а чего она ожидала-то? Что Джимин, как миленький, ей улыбнётся и позволит войти в ту комнату, в которой когда-то жила его супруга? Не много ли? — Я поняла, отец, — прошептала Чеён, а потом вышла из кабинета. Сразу же схватилась за стену, и, опираясь на неё, пошла в свою комнату. Ну, по крайней мере, она попыталась. А попытка не пытка, как говорят. Хотя, в её случае, это была именно пытка.***
Мина, как только покинула комнату Чеён, сразу пошла к себе, надела пиджак и спустилась вниз, где её уже ждал шофёр. Нужно было ещё столько сделать, а она всё ещё сидела дома, как будто дела сами за неё сделаются. Оказавшись на месте, Мина сразу же направилась в сад, где уже вовсю бегали слуги, ставя на стол различные закуски, бокалы и столовые приборы. Мина внимательно проверила каждый угол, стоило ей оказаться внутри особняка. Еле сдержалась, чтобы не отчитать слуг, которые плохо вытерли пыль, но вовремя вспомнила, что она не у себя дома. Вовлечённая в подготовку, если это можно так назвать, Мина не сразу заметила, что прошло уже почти два часа. Дела шли своим чередом, все справлялись прекрасно и никаких ошибок и трагедий пока не было. Девушка очень надеялась, что их не будет. И именно в этот момент разнёсся какой-то шум и режущий ухо звон бьющегося стекла. Повернувшись на звук, Мина увидела несколько людей, столпившихся у одного стола. Как поняла девушка, там кто-то столкнулся и вся посуда разбилась. Мина сделала глубокий вздох, говоря себе не нервничать. А ведь знала, что ничего так спокойно не пройдёт, обязательно что-то случится, и не прогадала. Оказавшись рядом с местом «преступления», Мина повелела немедленно убрать осколки, что они и выполнили сразу же, стоило Мёи подать голос. Гости начали приезжать к началу девяти. Обслуживающий персонал бегал туда сюда, давая тем по бокалу шампанского и разные закуски. Людей собралось много и слишком быстро, Мина даже не представляла, сколько их будет, если придут все. Но самое главное оставалось ещё впереди. Чимина Мёи пока что не видела, и она очень надеялась, чтобы тот к ней не подойдёт. Их разговор девушка ещё не забыла, с того вечера прокручивала по несколько раз, предоставляла лицо мужчины, который чётко отпечатался в сознании, пытаясь найти в его глазах что-то, что смогло бы его выдать. Мина не верила, что такой человек, как Пак Чимин, может говорить такие вещи в серьёзном тоне. Не верила, не доверяла ему ни в какую сторону. Но и тут её мольбы были успешно проигнорированы и прямо в этот момент у ворот появилась машина Чимина. Мина замерла на месте, наблюдая за тем, как мустанг въехал во двор, а потом из неё вышел её ночной кошмар. Аккуратно уложенные блондинистые волосы, заправленная назад чёлка, открытый широкий лоб, две насечки на правой брови и татуировка льва на шее, который, кажется, на девушку смотрел. Костюм тройка, который, наверное, был сшит именно для него. Он отлично выделял его широкие плечи, крепкие руки и бёдра. Но самое главное цвет — фиолетовый, который, наверное, именно для него и был создан. Мина сама не заметила, как она на него засмотрелась. Смотрела пристально, будто очень интересную книгу читала, не в силах оторваться. А тот, конечно же, этот изучающий взгляд на себе почувствовал, повернулся в её сторону и ухмыльнулся нагло, и языком по губам провел. Пак ей подмигнул, но к ней не подошёл, направляясь в сторону алтаря, где находились другие девушки. Мина мысленно фыркнула, поняв, какую игру затеял этот нахал. «Не с тем вы решили поиграть», — мысленно произнесла девушка и отвернулась, направляясь в сторону слуг, которые разносили закуски. Если Чимин таким поступком хотел пробудить в ней ревность, то он крупно ошибся с человеком. Мина была не та, кто стала бы сгорать от ревности, она к нему ничего не испытывала, чтобы ревновать его к кому-то. Пусть эти трюки со своими любовниками делает, пусть в них этот огонь ревности разжигает, а Мину оставит в покое, ей ещё столько нужно сделать за сегодня. А время летит быстро, как будто специально против девушки настроено. Но, всё же, стоило ей пропасть с поля зрения Чимина, разочарованный вздох всё же вырвался из уст.***
Смотря на с платье перед собой, которое привезли ещё час назад и сейчас покоилось на краю кровати, у девушки дыхание с каждым разом становилось тяжелее. Она уже час как сидела на кровати, взглядом сжигая это чёртово платье, которое для многих было признаком новой жизни и неземного счастья, тогда как для Чеён прямой путь в могилу. Она не могла заставить себя встать и переодеться. Ещё немного, и за ней должен приехать человек, а она сидела у себя, не имея сил двигаться. У Чеён была тихая истерика, которая сжирала её изнутри, все органы ей наизнанку выворачивала, кожу сдирала, сжигала живьём. Горло сдавило, перекрывая дыхательные пути, ей абсолютно нечем было дышать. Так давило. Всё вокруг неё давило, потолок и стены сужались, раздавливая девушку со всех сторон, блокируя все выходы, чтобы та никуда не сбежала. «Твоя жизнь не так уж и ужасна», — услышала когда-то Чеён от одногруппницы, когда та на обложке в новостях увидела её дом. Чеён тогда захотелось посмеяться. Безусловно, иметь много денег и большой дом было прекрасно, все этого хотели, чтобы ни в чём не нуждаться. А как же то, что творилось внутри? Снаружи дом Чеён был раем на земле: прекрасные сады, большой особняк из белого камня, клумбы самых прекрасных цветов, и самый настоящий ад внутри. Слёзы, что она так сдерживала, всё же вырвались и покатились по щекам, обжигая кожу через плотный слой тонального крема и размазывая подводку под глазами. Чеён бы продержалась ещё немного, но силу неё не осталось. И она камнем упала на кровать. У неё душу с корнями вырвали, оставив её жить с этой пустотой внутри, жизнь испортили, а тут ещё какому-то убийце отдали, даже не спросив Чеён. И как тут не плакать? Чеён ведь просто мечтала о спокойствии, где нет ничего, что есть в её жизни сейчас. А на деле ещё глубже в эти грехи ввязалась. Джимин за собой потянул, крепкой хваткой вцепившись в неё, не отпуская. Там внизу, было темно и страшно. Там было полно ужасных людей, которые думали, что они на вершине, что они боги, тогда как обитали на самом дне и являлись далеко не богами, а монстрами. Самыми настоящими монстрами, только в человеческом обличии, умело спрятав свою жестокость за маской ангела. Но Чонгук ангелом не выглядел, даже не пытался, он был вылитым демоном. Аваддон — как называли его в статьях. Аваддон в Ветхом Завете употреблялось рядом со словами «смерть» и «преисподняя». Слово «Аваддон» на иврите означало место уничтожения, либо просто переводилось как «уничтожение». В древнееврейском языке переводилось как погибель, тление, уничтожение, прекращение бытия. А если простыми словами, просто «смерть». От этого было страшно вдвойне. Люди скрывали свою настоящую сущность, надевая маски добрых людей, вот только Чонгук — нет. Ещё первый раз, когда Чеён его увидела, она почувствовала эту густую и тёмную ауру, исходящую от тёмного мужчины, в чьих глазах была непроглядная тьма. Чеён его боялась, потому что невооружённым глазом было видно, что, сделай Чеён что-то не так, он её живьём закопает. А ещё она знала, что, когда с Джимином будет покончено, то и она за отцом последует. Как так жить? На что надеется? Принц не придёт и не спасёт её. Чеён с жизнью не ладила. Они были в ссоре, из-за чего та решилась отыграться на ней, зная, что Чеён слабая и не сможет дать отпор. И она оказалась права, Чеён не смогла ничего сделать в свою защиту, лишь молча кивнула, прикусив язык, чтобы не разрыдаться от боли и отчаяния. Всё произошло слишком быстро, она даже не успела понять. Время пролетело слишком стремительно, Чеён даже опомниться не успела, как она сидела перед своим свадебным платьем и скоро за ней должна приехать машина, которая отвезёт её с одного ада в другой. Где ей будет хотя бы немного лучше, Чеён не имела представления. Чонгук сказал ей, что Чеён будет свободна в передвижении, но какая разница, если за ней всё равно будет куча охраны, которая спокойно дышать не даст? Пустив последнюю слезу, Чеён приняла сидячее положение. Шмыгнула носом, проводя по лицу рукой и размазывая тушь. Девушка наконец-то встала с кровати, подошла к зеркалу и себя жалкую пару минут разглядывала. Взяла салфетки и стёрла испорченный макияж, на который ушло много денег, на которых девушке сейчас было абсолютно наплевать. Она сама всё сделала, еле заметно. Чеён никогда не любила яркий макияж, а тут из неё какую-то куклу сделали. Куклу с пустыми глазами. Платье надето, макияж исправлен. А слёзы… слёзы уже высохли.***
Наконец-то этот день настал, и теперь можно было вздохнуть спокойно. Чонгук сидел у себя в кабинете и попивал вино из бокала, через окно третьего этажа наблюдая за приходящими гостями, которых становилось всё больше и больше, от чего Чонгуку, который ненавидел большие компании, хотелось взять ружьё и расстрелять их всех. В кабинете находился ещё и Хосок, который уткнулся в свой телефон, не обращая внимания ни на что вокруг. Чимин же был снаружи, наверняка новых девушек клеил. Или же, как думал Чонгук, опять к той девушке подкатывал, что очень его злило. Но другу он ничего не говорил, пусть сам разбирается. — О чём ты задумался? — вдруг спросил Хосок, отложив телефон на стол. А потом, когда Чонгук не ответил, переводит взгляд в окно, смотря туда, куда смотрел брат. — Людей всё больше. Джисон опять не скупился и пригласил половину города, чтоб его, — недовольно проворчал Чон, закатив глаза. — Откуда он столько людей знает? — Я тоже не очень рад, мне с ними ещё говорить и улыбаться им, как клоун, — выдохнул Чонгук, откинувшись на кресле. — Любопытные варвары, которые постоянно лезу не туда и благополучно вызывают мой гнев, а потом ещё я плохой. Смотрят на меня так, как будто я кого-то убил. — Мне пересчитать скольких ты убил? — хмыкнул Хосок, а Чонгук перевёл на него хмурый взгляд. — Даже начинать не надо, всё равно сегодня не закончишь, а ты мне нужен. За моей женушкой поедешь ты, я же муж, не должен доверять её каким-то левым людям, а вдруг убьют? — издевательской ухмылкой сказал Чонгук и вновь выпил. — Можешь ехать даже сейчас. — Так и сделаю, всё равно делать нечего.***
Момо с утра была вся на нервах и никак не могла успокоиться. Она считала каждую секунду, когда ждала шофёра, который должен был отвезти её к Чеён. Родителям она не сказала, но ей срочно надо было увидеться с Чеён и проверить её состояние. В последний раз, когда они виделись, она была словно в воду опущенная, даже говорить сил не находила. В её глазах Момо увидела усталость. Но это была не та усталость, когда весь день занимался многими делами, и к концу дня иссякли силы. Это была другая усталость… От жизни. Момо, когда услышала звук знакомого мотора, сразу выбежала из дома, не сказав никому ни слова. Быстро села в машину и попросила побыстрее поехать в дом Джимина. Водитель сначала удивлённо посмотрел, держа руки у руля, как будто не решался, а потом, когда Момо чуть ли не накричала на него, надавил на газ. Ехали они, как показалось Момо, чертовски медленно. Она бы позвонила, вот только мобильный Чеён был выключен, и не факт, что та ответила бы на звонок. Оказавшись перед воротами нужного особняка, Момо глубоко вздохнула, подготавливаясь. За все годы дружбы она первый раз была у Чеён дома, так как родители запрещали ей даже близко к данной территории подходить. Момо попросила его подождать, а сама зашагала к дверям. Шагала Момо быстро, ощущая какое-то давление со всех сторон, за плечи себя обняла. Дверь в особняк по какой-то причине была открыта, поэтому Хираи без зазрения совести вошла. Оказавшись в гостиной, Момо оглянулась, искала кого-то, кто мог бы её к Чеён проводить. — Извините, — неловко обратилась Момо к мимо проходящему мужчине. — Я к Чеён, можно её увидеть? — Идите за мной, — бросил прислуга и пошёл к лестнице. Момо последовала за ним. По дороге Момо начала хрустеть пальцами, чем, кажется, стала раздражать мужчину, но Хираи ничего не могла с собой поделать. Оказавшись у дверей, мужчина ушёл, оставив Момо одну. Хираи проводила того глазами, а потом, сглотнув слюну, набрала побольше воздуха и постучалась. Ничего не было слышно. — Чеён, это я, — произнесла Момо, а потом сама открыла дверь и без разрешения зашла. Чеён сидела на кровати, пустыми глазами смотря на стену перед собой и не замечая Момо, которая оказалась рядом с ней. — Чеён, всё хорошо? — осторожно спросила Хираи и присела рядом с ней, касаясь руки. Чеён вздрогнула, как будто её током ударили. — Он сейчас должен приехать за мной, — сиплым голосом произнесла Чеён. Момо по голосу поняла, что она плакала. — И после этого у меня жизнь окончательно разрушится. — Может, не всё так плохо? — старалась приободрить её Момо, хотя сама не верила в это. — Может Чо… твой жених будет мил и не будет делать тебе больно, как это делал твой отец? — Ты хотя бы видела его? — посмотрела на Момо Чеён. — Он не человек, Момо. Даже близко с ним не стоит. Я его боюсь, я очень его боюсь. Когда он рядом, я еле держусь, чтобы в обморок не упасть. Его тёмная аура меня душит, его дом меня душит. Я не смогу нормально спать, зная, что нахожусь под одной крышей со своим убийцей, — не в себя тараторила Со. — С чего ты взяла, что он убьёт тебя? — удивилась Момо и задумалась, не потеряла ли Чеён рассудок. Сама Чеён мелко дрожала, и руки у неё были холодные. — А с чего ты взяла, что он оставит меня в живых? — вопросом на вопрос ответила Чеён. — Я дочь его врага, отец мне не раз говорил, что либо мы убьём его, либо он убьёт нас. Я не знаю, кто победит, но знаю, что, если отец проиграет, в живых я точно не останусь. Он хочет его власть себе, а для этого нужно избавиться от того, кто ею владеет, и от его сородичей тоже. А я, как бы прискорбно не было это признать, его единственная дочь. — Не станет же он убивать женщин… — Это самое глупое оправдание, которое можно ему дать. Он с лёгкостью убьёт и женщин, и мужчин, и даже животных. По одним его глазам это видно. Момо, не пытайся меня успокоить, меня выдают за ужасного человека, у которого и палец не дрогнет, когда направит мне в лоб дуло пистолета и без проблем нажмёт на спусковой крючок. Ты понимаешь? — почти в истерике спросила Чеён. У него дрожала нижняя губа, и было такое чувство, что девушка сейчас просто сознание потеряет. — Чеён, я… — Госпожа Со, за вами приехали, — произнёс только что вошедший прислуга. Чеён, услышав это, снова вздрогнула, переведя взгляд в сторону окна, где было видно, как чёрная машина въезжает во двор. Момо тоже… вздрогнула. — Госпожа, — Момо обернулась. — Сейчас госпоже Со нужно подготовиться, прошу вас, покиньте комнату. Момо посмотрела на Чеён, и, напоследок, крепко её обняла. Прошептала на ухо, что всё будет хорошо и она будет её часто навещать. А потом ушла, оставив разбитую Чеён одного, и почувствовала, как сердце с каждым шагом трещинами покрывается.***
Момо не желала его видеть и хотела пройти мимо. Но Хосок стоял у Ламборгини и курил, не давая и шанса проскользнуть мимо незамеченным. Увидев девушку, Хосок, конечно же, удивился, но потом отвернулся, делая вид, что Момо здесь нет. Хираи это почему-то задело, потому последовала примеру Хосока, притворившись, что никого здесь не видела. Когда Момо уже собиралась сесть в ожидающую её машину, она остановилась, нахмурившись. А потом повернулась, шагая в сторону Хосока, ругая себя, что вообще до этого додумалась. — Хосок… — робко начала девушка, привлекая внимание мужчины, который, услышав своё имя, устремил на неё взгляд. — Я хотела спросить… — Говори, — грубо прервал его её, от чего Момо захотелось сбежать. Она сто раз пожалела о том, что вообще решилась на этот разговор. — Твой брат, он… жестокий человек? Ну, прям очень жестокий? — неловко спросила. Хосок сначала удивился, смотря на Момо как на умалишённую, а потом начал громко смеяться, вводя девушку в ступор. У Момо мурашки по спине побежали, смотря на мужчину, который сейчас на сумасшедшего походил. Что такого смешного сказала Момо? Или Хосок так специально дурачился, выставляя Хираи тупой? — Ты бы ещё спросила какого цвета небо, — резко прекратив смеяться, произнёс Хосок. — Если за свою подружку волнуешься, то пока волноваться не стоит, Чонгук ничего ей не сделает, если та не будет мешаться, отвлекать его от работы и вставлять палки в колёса, сечёшь? — обыденным тоном спросил Хосок. — Пожалуйста, если что-нибудь случится, прошу тебя, защити её, — на грани отчаяния попросила Момо, сама не зная, что ей движет. А двигало ей животный страх, который поселился у неё в душе. Вид Чеён до сих пор был перед глазами. Церемонии бракосочетания даже не было, а она уже себя похоронила, как будто не имелось какого-то другого исхода. Должен был быть другой выход, в котором Чеён не умрёт, а останется жива. Чеён была права, что, если его отец проиграет войну, её тоже похоронят. Но ведь есть другой выход?.. — Зачем мне маяться? Она мне не друг, и уж тем более не сестра, чтобы я её защитил. Из-за того, что я пару раз встретился с тобой и, скажем так, позаботился, ещё не значит что ты можешь просить меня о таких услугах. Тем более, я не спасаю жизни, — широко улыбнулся Хосок, а Момо в его глазах безумие увидела. — Ты убиваешь, — констатировала очевидное Момо. — Ладно, — позже добавила, развернулась и на ватных ногах зашагала к машине. Умоляла саму себя не упасть на землю, стойко держалась, а потом, когда машина отъехала на расстояние, глубоко выдохнула, закрывая лицо руками. Перед глазами были тёмные пятна и голова болела. Перенервничала? С этим мужчиной возможно даже невозможное. А ещё Момо была зла, потому что наивно понадеялась, что Хосок поможет. Нет, она не строила из себя никого, ни о чём не думала, потому что пара встреч действительно ни о чём не говорили. Момо просто… подумала, а вдруг? Если его брат жестокий, может, Хосок будет немного помилосерднее? Но Момо ошиблась, и теперь корила себя за ошибку.***
Мина нервно смотрела в сторону ворот. За Чеён уже выехали, и Хосок вот-вот должен был вернуться, ведь дорога от особняка господина Чона до особняка господина Со составляла всего лишь минут тридцать езды. А Хосок выезжал как раз почти полчаса назад. От нервов у Мины опять тряслись руки. Чеён подошла к столу и налила себе в бокал сок, выпивая за секунду. С ней опять что-то неладное происходило. Помимо рук, у девушки ещё начала кружиться голова, а грудь словно сдавило. «Чёрт, только не это», — мысленно сказала девушка, сильно зажмурив глаза, держась за ткань пиджака у груди. Мина тяжело вздохнула и сглотнула ком в горле, посмотрела по сторонам, пытаясь найти путь в тот маленький дом, который находился в другой части сада, чтобы спрятаться там. Нужных лекарств у неё не было, только обезболивающие, и то от головной боли. Мина попала, и по-крупному. Если она сейчас же не скроется в безлюдное место, то многие увидят очень зрелищное представление. Девушка на дрожащих ногах зашагала в другую сторону, чувствуя, как тело начинает гореть. Нет, она не может сорваться сейчас. Нет, она не может показать людям то, чего они не должны видеть. Ноги с каждой секундой становились невесомыми, но Мина не старалась не обращать на это внимания. Глубоко дышала, но не останавливалась, даже тогда, когда перед глазами всё плыть начало. А потом и вовсе превратилось в какую-то кашу. Девушка упала на колени и болезненно застонала, сжимая рубашку. Почувствовала на себе чье-то прикосновение, и девушка, даже не посмотрев, грубо убрала руку со своего плеча. Поднялась на ноги и пошла дальше. Мина старалась не думать о плохом, и искренне благодарила бога за то, что к ней так никто и не подошёл. Это уже хорошо, а дальше девушка сама справится. Но Мина, всхлипнув, снова упала, боль в груди была невыносимая. Мёи словно через толщу воды слышала чьи-то голоса, слабо почувствовала, как её кто-то касается. Тело полностью обмякло, голова кружилась и ничего не было слышно. Она почувствовала, как его кто-то поднимает на руки. И ей стало настолько больно, что она снова не удержала еле слышный стон боли. Каждый звук, каждое движение, каждое прикосновение она ощущала настолько остро, что каждая клетка её организма ощущала сильную боль. Она хотела, чтобы её оставили в покое. Не брали её на руки, никто не сжимал её тело, потому что те даже представить себе не могли, что она сейчас испытывает. Но в этот раз всё было по-другому. Находясь в руках этого неизвестного человека, Мине хотелось с ним слиться. Только так, она была уверена, она могла унять эту боль. Не в сознании понять, что она делает, Мина руками обняла вцепилась за одежду незнакомого и к нему прижалась. Чувствуя тепло чужого тела боль отступила, всё стало так спокойно и беззаботно. Весь мир вокруг перестал существовать, и Мине страшно захотелось уснуть. Она так устала за эти дни, в которых не было ни минуты покоя. А когда дела заканчивались, голову забивали разного рода мысли, от которых она уставала ещё и морально. Так что панические атаки, которые заставали её всегда так внезапно и не вовремя, были всего лишь вопросом времени. А сейчас и тело было лёгкое и голова пустая. Всё было спокойно. Чимин удивился, когда девушка руки к нему протянула и прижалась к нему теснее. Пак отнёс её в дом, не поленился поднять её на третий этаж, так как там люди из гостей бродить не стали бы, и Мину никто не тронет. Открыв дверь гостевой комнаты, мужчина подошёл к кровати и аккуратно уложил её на кровать. Коснулся её лба, зачесал лезущие в глаза волосы назад. Девушка всё ещё тяжело дышала, а на лбу появилась испарина. Чимин приподнял её за плечи и собирался снять пиджак, как дрожащая рука его остановила. — Н-не трогайте. Нельзя, не разрешаю, — словно в бреду прошептала, крепче сжимая пальцы на чужом плече. — Миччин, это я, успокойся, — старался успокоить её Чимин, но дальнейших действий не предпринял. — В том-то и дело, что это вы, — всхлипнув, прошептала Мина, отпуская плечо. Рука без сил упала на кровать. — Вы же не тронете меня? — звучало жалобно и с надеждой. Чимину даже стыдно стало, хоть он и не собирался с ней что-то сделать. Чимин ничего не ответил, взял телефон и написал Чонгуку послать кого-то за успокоительными. Отложив телефон в сторону, вернул своё внимание Мине, которая всё ещё не пришла в себя. — У тебя паническая атака, я уже послал человека за лекарством, потерпи немного, — сказал Чимин, и, посмотрев на её лицо, встал с места и отошёл к окну. В другое время, Чимин, наверное, набросился бы на неё. Нет, не в сексуальном плане, а просто для того, чтобы к ней прикоснуться, ощутить в своих руках, прижаться к волосам и вдохнуть её запах. Но сейчас трогать её вообще не хотелось, наоборот. От такого вида девушки Чимину становилось как-то… больно? Мина, которая постоянно была холодна и груба, умеющая словесным ударом за себя постоять, знающая себе цену и не позволяющая к себе приблизиться, сейчас лежала перед ним беззащитная, нахмурив брови из-за боли, даже слово произнести не могла. И хоть как-то себя защитить, тоже. Чимин не хотел воспользоваться её положением. Отнёс её в другое место, чтобы никто не увидел, всё. На большее он не имел права. Хотя мог. Но Чимин не стал. Он бы не простил себя.***
Хосок внимательно смотрел на дорогу, ни на что не отвлекаясь. Даже телефон взял не смотря на него, и принял вызов, не посмотрев кто звонит. — Да? — спросил Чон, останавливаясь у светофора. — Ты сейчас серьёзно? — устало выдохнул Хосок. — Ладно, скоро будем, — кинул он и повесил трубку. — Эй ты, — обратился он к Чеён. Из-за его резкого тона девушка вздрогнула, но повернулась, готовая его слушать. — Сейчас мы заедем в аптеку, и ты скажешь мне название лекарства для своей подружки, ибо я в этих вещах никак не разбираюсь. А у неё, если понял, какая атака началась. — Мина… — испуганно прошептала. — Можно побыстрее, ей нужно помочь немедленно, — попросила Чеён. «Иначе она задохнётся», — оставила не озвученным. Хосок кивнул и надавил на газ, а стрелка на спидометре резко поднялась. Хосок кайфовал от скорости, сразу настроение поднялось, а вот Чеён нет. Она беспокоилась. Когда машина остановилась у аптеки, Чеён быстро назвала Хосоку название и попросила его двигаться как можно быстрее. В моменты панических атак Мина становилась настолько чувствительной, могло показаться, что она ощущает даже движение воздуха. Из-за большой нагрузки, плохого сна, ещё и постоянные сбои в цикле, эти атаки настигали её всё чаще и чаще. Когда они побывали у врача, то Мине посоветовали побольше отдыхать и не переутомлять так сильно свой организм. Что, конечно, было невозможно, как сказала сама Мина. Тогда ей назначали очень сильные успокоительные и антидепрессанты, но принимать их нужно было строго вовремя, иначе могли последовать не очень хорошие последствия. Но, как показалось Чеён, после приёма этих лекарств, всё только ухудшилось. Кажется, она принимала их слишком часто, чем следовало бы. И теперь, Чеён подозревала, что у неё появилась зависимость. Поэтому Чеён и спешила, чуть с ума не сошла по дороге. И ещё это платье напрягало. Слава богу, что ей подобрали не пышное платье, а всего лишь нежное, шёлковое платье белоснежного цвета. Иначе бы она задохнулась. Оказавшись у особняка господина Чона, Хосок свернул в другой путь, сказав, что Чеён пока светиться перед гостями нельзя. Чеён ничем не возразила, лишь попросила побыстрее провести её к подруге. Вошли они через другой вход, а потом Хосок приказал идти за ним. Чеён шагала быстро, готовая уже сорваться на бег, вот только не знала где находится Мина, поэтому оставалось следовать за Хосоком, который никуда не спешил. Поднявшись на третий этаж, Хосок повёл её в правую сторону коридора и указал на дверь, сам же остался снаружи. — Когда закончишь, спустишься вниз с Чимином, он тебя проводит. И без фокусов, — зло проговорил Чон, но Чеён, даже не обратив на него внимания, сразу зашла в комнату. Со быстро подошла к кровати, буквально швырнула Чимина в сторону, сильно отталкивая его от Мины. Чимин, который просто хотел стереть со лба пот, удивился, но ничего не сказал. Он не был вправе винить её за то, что она беспокоится. — Уйди от неё, — прошипела Чеён, села на стул рядом и начала снимать с неё пиджак, расстёгивая ещё пару верхних пуговиц на белой рубашке. — Мина, ты меня слышишь? — спросила Чеён, беря её лицо в руки и слегка ударила по щекам. — Чеён, я горю… мне больно, — еле слышно произнесла Мина, слабо двигая бледными и треснувшими губами. Чеён от такого вида Мёи была готова разрыдаться. У Мины был настолько болезненный вид, от чего Чеён стало её очень жалко. — Вода есть? — обратилась она к Чимину. Пак кивнул и скрылся в другой комнате, возвращаясь со стаканом воды в руках. Чеён взяла кружку, начиная холодной водой протирать её лицо. Чимин стоял в стороне и молча за ними наблюдал. — Дай таблетки, — попросила Чеён, придерживая Мину за голову. Пак взял таблетки из упаковки и, достав одну, сам поднёс к чужим губам, а Чеён протянула стакан с водой. Сделав небольшой глоток, Мина повернула голову, а Чеён аккуратно уложила её на подушку, зачесав мокрые волосы назад. — Что с ней творится? Обычно панические атаки, насколько я знаю, проходят не так, — спросил Чимин, стараясь не выдать волнение в голосе. — Не нужно об этом спрашивать, — коротко ответила Чеён, поглаживая Мину по голове. Сама Мина, кажется, уже отключилась. — Какой час? — Почти время. — Тогда пошли. А ей нужно поспать. Хотя бы немного, — Чеён напоследок провела рукой по её щеке, и нехотя вышла за мужчиной.***
Осмотрев весь масштаб происходящего, Чеён в очередной раз захотелось сбежать и спрятаться под кроватью. Тут было так много людей, у неё появилось ощущение, что весь город пригласили. Чеён стояла у самых дверей, рядом находился Хосок, который должен был провести её к алтарю. Чонгук уже стоял на месте и тоже ждал. Все мысли были заняты о том, что уже через несколько минут её жизнь кардинально изменится, и Чеён не была уверена до конца, хорошо это или плохо. Хосок же, кажется, только и желал побыстрее её провести и уехать отсюда. Когда двери открылись, Чеён покрепче сжала пальцы свободной руки пальцы, на землю смотрела, головы не поднимала. Она острыми иглами чувствовала на себе взгляды, что плохие, что хорошие. Особенно чувствовала эту ненависть в воздухе, которая горьким дымом оседала на языке. Понятное дело, что многие здесь её ненавидели, ведь такого завидного жениха увели. Ещё и влиятельного. Дорога, которая от силы занимала минуты две, показалась ей бесконечной, как будто кто-то назад их тянул прочной верёвкой. Чеён за это время не подняла головы, смотрела на свою обувь и кусала губу, чтобы хоть чем-нибудь себя отвлечь. Когда они остановились у алтаря, у Чеён остановилось сердце тоже. Девушка, всё также смотря на землю, встала рядом с Чонгуком, который безразлично бросил в её сторону короткий взгляд, а потом повернулся к священнику, который начал свою речь. Что-то про счастье говорил, которого никогда не будет, что-то про семью, которой тоже, никогда не будет. Чеён будто в другой вселенной оказалась, ничего не слышала и не видела, голоса вокруг лишь еле слышным эхом доносились. Как будто кто-то пытался что-то сказать ей через телефон, у которого сломался динамик и его плохо слышно. «Согласны ли вы…» Чеён вернулась на землю. Она устремила взгляд на священника, который задал ей вопрос. Чонгук уже дал своё согласие, осталась Чеён, у которой рот онемел. Она впервые за всё время, что провела тут, посмотрела на Чонгука, который своими глазами её уже убить успел. Смотрел холодно, одним взглядом приказывал, а Чеён, как верная собака, послушалась. — Да… я согласна. Потом Чонгук взял её ладонь и надел кольцо, которое для Чеён выглядело как наручники. Оно чувствовалось раскалённым металлом на пальце, который поскорее хотелось снять. Она связала свою жизнь с этим человеком, и, согласно их уговору, только Чонгук имел право разрывать «отношения». Чеён же на это никакого права не имела. Так что, хоть умри, если Чонгук не даст согласие, девушке не сбежать. А за нарушение Чонгук говорил ещё про какое-то наказание, и чётко выделил, что он не про постель говорит. Будет… бить? — Закрепите ваш брак поцелуем. Чеён тихо выдохнула и повернулась к Чонгуку. Слегка вздрогнула, когда почувствовала осторожное прикосновение на затылке и на талии. Была готова упасть в обморок, когда почувствовала дыхание на щеке, и умереть, когда её губ коснулись губы Чонгука. Чеён зажмурилась и, сама того не осознавая, плотно сомкнула губы, сжимая пальцами его плечо. Чонгук сделал пару движений губами и отстранился, а Чеён была готова утонуть в слезах, но подавила в себе этот порыв. Дом Чонгука большой, она найдёт место, где ей можно будет поплакать. Губы горели, как и всё тело. Рядом с Чонгуком стоять на таком мизерном расстояние было страшно и очень утомительно для её душевного спокойствия, но того это мало кого волновало. Они были вынуждены стоять впритык. А дальше бесконечные гости и разговоры, пожелания и фальшивые улыбки. Чеён всё время стояла рядом с Чонгуком, не отходя от него, держала его руку крепко, иначе бы эти гости, желающие ей хорошей жизни, тут же сожрали живьём. Чонгук в это время мило со всеми беседовал, тогда как Чеён говорила мало, и то не всегда. Она в себя погрузилась, думая теперь о самом страшном. О брачной ночи. Если она будет. Это даже не страх потерять девственность, а боязнь человека, под которого она ляжет, и который её заберёт. Сам Чон, за разговорами с гостями, так и ни разу на неё не посмотрел, беззаботно улыбался всем, как будто не из-за него чья-то жизнь оборвалась. Поговорив с ещё одним гостем, Чонгук отпустил руку Чеён, уходя в глубь с каким-то взрослым мужчиной, наверное, поговорить о каких-то своих делах. Чеён осталась одна, руку обдал холод. Она подошла к столу и взяла бокал шампанского. Чеён пила редко, но сейчас готова была осушить несколько бутылок, потому что трезвой сегодня она точно не выживет. Увидев Чимина возле Хосока, Чеён осеклась. С этой свадьбой она совсем позабыла о Мине. Чеён посмотрела по сторонам, Чонгука нигде не было видно. Наплевав на разрешение оставить гостей, Со направилась прямо к Чимину, который, увидев Чеён, сразу же устремил на неё взгляд. — Она там одна? — Чеён было неловко и немного страшно. От этих двоих исходила такая странная аура, как будто она не перед мужчинами, а перед маньяками стояла. И взгляд у них был такой, что, задержись Чеён ещё немного, её сразу убьют. — Недавно проверял, спит, — ответил Чимин с какой-то странной отчуждённостью в голосе, словно о враге своём говорил. — Можно спросить? — Ну, давай, — произнёс Чимин, отпивая из бокала шампанское. —Ваш брат, Чонгук, он… позволит ей остаться здесь, пока она хотя бы немного не отойдёт от случившегося? — С чего это? Это вам не отель, пусть себе домой валит, — вмешался Хосок, явно недовольный словами Чеён. — Да нет, просто… после панических атак за ней нужно наблюдать, также ей нужно отдохнуть, чего она не сделает дома. Я за неё… очень беспокоюсь. Если она сегодня уедет домой, то она снова плюнет на своё здоровье и всё случится снова. — Обсуждай это не с нами, а с хозяином дома, хотя он всё равно тебе откажет, — сказал, как отрезал. Чимин и Хосок повернулись к ней спиной, говоря, что разговор на этом закончен. — Уроды, — тихо бросила Чеён, так, чтобы те не услышали, и ушла в дом, поднялась на третий этаж и по интуиции поискала комнату, где находилась Мина. Оказавшись в комнате, Чеён почему-то закрыла дверь на ключ. Услышав щелчок замка, Мина открыла глаза и резко посмотрела в сторону двери. А, увидев Чеён, облегчённо выдохнула. — Подумала, что какой-то извращенец сюда пришёл? — слабо улыбнувшись, спросила Чеён, присаживаясь рядом с кроватью. — Ты как? — поинтересовалась, положив ладонь на лоб Мёи. — Болит всё, — слабым голосом ответила Мина. — Сколько сейчас времени? — Почти восемь вечера, — произнесла Чеён, смотря на настенные часы и сама удивилась своему ответу. Вокруг этой суматохи, она даже не заметила, как быстро пролетели эти несколько часов. — Сколько? Я должна поехать домой, я не могу здесь оставаться, — Мина попыталась присесть, но Чеён ей не позволила, надавив на плечи и заставив её снова лечь. — Куда ты в таком состоянии пойдешь? Домой и работать? Ты не справишься одна, — пыталась остановить её Чеён, но Мина всё равно хотела уйти, вялыми руками пытаясь оттолкнуть Чеён, которая держала её крепко. — Мина, не глупи! Ты так себя погубишь! — Предлагаешь мне здесь остаться? — наконец-то сдалась Мина, без сил отпуская руки Чеён. Сил ни на что не осталось, особенно с кем-то спорить сейчас. Девушка устало закрыла глаза, перекладывая руки на живот. — Ты сама как? — Ужасно, — не скрыла правду Чеён, да и по лицу всё было видно. — Теперь я официально жена Чон Чонгука, странно звучит, правда? — попыталась улыбнуться Чеён, но получилось какое-то кривое её подобие. — Не пытайся мне тут делать вид, что всё хорошо. Кому как не мне знать, что ты сейчас чувствуешь, — тихо произнесла Мина, стараясь не провалиться в темноту, которая затягивала её в свои объятия. — Как-то держаться надо. Если я дам грустным мыслям сейчас поглотить себя, то я просто сойду с ума, поэтому веду себя так, как будто рад этому, — пожала плечами Со, села на пол и обняла свои колени. — Кого ты пытаешься обмануть? — не открывая глаза, спросила Мина и слабо усмехнулась. — Ты просто подавляешь всё в себе, как делаешь обычно. Чеён, не надо так, потом тебе будет ещё хуже, а меня больше рядом не будет. — Я не могу сегодня дать волю чувствам, — выдохнула Чеён и посмотрела на белые туфли. — Точно не сегодня. Я должна держать всё в себе, чтобы другие ничего не подумали. Это же свадьба, новое начало, жизнь. Представь себе, как я буду плакать прямо перед людьми и показывать свою кислую мину. — И всё же, ты так далека от этого мира. Думаешь, другие не знают, что это фиктивный брак? И что тут счастьем даже не пахнет? Извини, если прозвучу грубо, но всем глубоко плевать на твои чувства, даже если ты будешь громко рыдать на весь город. Они волнуются лишь за себя, — открыв глаза, Мина повернула голову и посмотрела на Чеён, которая уткнулась лбом в свои колени. — Вот только мне — не плевать. Мы с малых лет вместе, для меня ты всё ещё тот жизнерадостный ребёнок с искрящимися глазами. Тебя нужно оберегать, а не отдавать злодею, потому что он оберегать тебя не будет. Ему будет плевать, как и всем остальным. — Но что ты можешь? — горько усмехнулась Чеён, поднимая влажные глаза. — Единственное, что ты смогла, так это заняться подготовкой моей свадьбы и смотреть на это со стороны. Если посмотреть ещё глубже, то даже посмотреть не смогла, поскольку лежала тут и спала. Я тоже могу бросаться громкими словами, но какой толк, если я ни-че-го не могу поделать? — чуть повысила голос Чеён. — В том то и дело, что мы бессильны, — сказал Мёи, вновь закрывая глаза и кусая губу. — Я поговорю с Чонгуком, переверну всё вверх дном, горы сверну, но ты остаёшься тут. Я буду с тобой, пока ты достаточно не отдохнёшь и наконец-то поспишь нормально. Это не обсуждается. Ты всегда заботилась обо мне, помогать тебе эти несколько дней единственное, чем я могу оплатить тебе, деньги тебе не нужны. Чеён встала, дала Мине попить воды и таблетку обезболивающего, которую она нашла в пакете. Странно, вроде Чеён не их покупала. — Мне нужно идти, гости ждут. Телефон у тебя с собой? — Да. — Дай мне знать, если что-то будет нужно. Хорошо? — Хорошо, иди, я посплю. У меня совсем нет сил.***
Чеён немного открылась и больше не вела себя слишком зажато. Разговаривала с гостями, которые подходили к ней и улыбалась всем. Она слишком хорошо вжилась в роль, что даже не замечала Чонгука, который пристально на неё смотрел. Со, заметив его, медленно подошла к нему, и оставшееся время провела уже рядом с ним. Снова взялась за его ладонь, а тот слабо сомкнул пальцы, не оттолкнул. Так ей было легче. И от этого потока людей было не так страшно, хоть она и пыталась делать вид, что всё хорошо. Ушли гости ближе к одиннадцати часам ночи. Чеён жутко устала и с ног валилась. Чонгук опять куда-то пропал. Чеён нехотя проводила отца, от которого весь день держалась подальше, а потом и других гостей. Потом её поймала Мария, уводя с собой в дом. Они поднялись на второй этаж, где Мария вела её в неизвестном направлении. Оказавшись в какой-то тёмной комнате, Мария заставила ту быстро принять душ, а потом, когда та вернулась из ванной, нанесла ей на кожу какие-то масла. Смотря на всё это, Со показалось, что она попала в какое-то средневековье. Чеён бы стала протестовать, но он просто позволила «подготовить» себя. Потом ей на голое тело дали шёлковый халат, который выделял все изгибы на теле. Чеён прикрывалась как могла, и сдерживалась, лишь бы не заплакать от этого позора. — Я знаю, что ты этого не хочешь, но будь добра, не смей его злить. Мой сын не тот, который будет позволять ему перечить. Даже мы, его родители, не смеем это делать, ты тем более не должна. Я ясно объясняю? — холодно спросила Мария, протягивая ей бельё. Кружевное. Чеён смотрела на протянутую одежду, если это можно так назвать, как на орудие убийства. Она дрожащими руками приняла бельё, а потом стояла как истукан. — Обычаи семьи, родители жениха лично подготавливают невесту, ничего личного, — увидев непонимающее лицо Чеён, сказала Мария. — Чонгук придёт с минуты на минуту. И прошу, без фокусов. Эта комната Чонгука. Нет, не так. Их комната. Чеён смотрела в спину Марие, которая спокойно ушла. Чеён стояла на месте несколько секунд, а потом с отвращением бросила то бельё, завязывая пояс халата. Слёзы всё же покатились из глаз, как бы она их не сдерживала. Чеён легла на кровать и накрыла себя одеялом до самого подбородка, а потом горько заплакала, уткнувшись лицом в подушку, глуша крики, что рвались наружу, разрывая ей горло. Настолько сильно забылась, что даже не заметила, как открылась дверь и Чонгук сел на кровать. — Не трогай меня! — закричала Чеён, когда почувствовала пальцы, путающиеся в её волосах. Чонгук на это лишь хмыкнул, грубо убрал одеяло и схватил Чеён, которая попыталась убежать от его холодных рук. Чон навис сверху, блокируя все возможные варианты побега, надавливая своим весом. — Ты чего кричишь? Боишься меня? — усмехнулся Чонгук, смотря на зарёванное лицо Чеён, которая только сильнее плакать начала. — Правильно делаешь, что боишься. Сам демон явился, чтобы очернить твою чистую душу. Бойся меня, ибо я твоя смерть. Была бы здесь Момо, то она бы прямыми словами сказала ему «Иди нахуй, демон», вот только Чеён не Момо, и не могла даже слово из себя выдавить. Обжигающие губы жалом чувствовались на шее, а от его тела вся кожа горела синим пламенем. Хотелось столкнуть его с себя, вот только у Чеён не хватало сил. Чонгук был сильный, Чеён до его силы было далеко. — Не трогай меня, пожалуйста, — еле слышно прошептала уставшая от всего этого Чеён до того, как чернота затянуло её в свои объятия. Рука, что держалась на чужом плече, бессильно упала. Больше никто не сопротивлялся. Чеён отключилась, не выдержав всего того, что навалилось на неё в последний месяц. Интересно, какого это, знать примерную дату своей смерти и жить со своей смертью?