«Боль приходит и уходит, а я с ней связан на пожизненно.»
Мина не двигалась, стеклянными глазами смотря на пол, пока в голове крутился калейдоскоп из кадров случившегося несколько часов назад, когда за ней гнались люди. Она помнила всё мутно, как будто кто-то пришёл и отрезал несколько кадров, на которых были записаны некоторые события. Голова трещала по швам, как и всё тело. Она сквозь пелену помнила сильный удар, громкий треск стекла и противный запах жжёной резины. Это всё крутилось в сознании, и она не могла всё собрать в одну картину и разложить по местам, чтобы в точности расставить кадры по порядку. В горле пересохло, очень хотелось пить, но рука не двигалась, а голос совсем пропал. Всё казалось таким отстранённым и далёким, как будто она находилась не на земле, а где-то в облаках. Она через толстый слой ваты слышала тиканье настенных часов, перед глазами мутнела пелена. Мина ничего не видела, не слышала, не чувствовала. Чимин, который сидел с ней в одной комнате, на кресле возле своего стола, смотрел в сторону, пока перед глазами один за другим сменялись картины. Когда после пришедшего сообщения с сомнительным подтекстом, он сразу же вычислил её местоположение, потому что какое-то непонятное тревожное чувство кололо ему грудь. Чимин немедленно выехал, агрессивно надавливая на педаль газа, боясь того, что может случиться что-то плохое, что он может не успеть. А когда доехал до указанного места, то собственными глазами увидел, как какая-то чёрная машина врезалась в Порше, из-за чего та отлетела в сторону и с громким звуком столкнулась с стеной. Тогда что-то в Чимине треснуло, как и окна машины, из-за чего он, позабыв о человечности, достал пистолет и начал стрелять, даже не глядя. Перестрелял всех, потом быстро двинулся к машине и вытащил оттуда девушку, которая, кажется, не соображала. И не удивительно, наверное, она очень сильно испугалась. Чимин не хотел думать о плохом, но всё равно в сознание лезли не самые хорошие мысли, в которых Мина давно уже умерла и он не успел её спасти, хотя девушка просила его о помощи. Он об этом думать не хотел, потому что не вынес бы смерть. «Она должна жить», — думал мужчина, смотря на всё ещё дрожащую девушку, которая за всё это время не произнесла ни одного слова. Даже звука не издала. Сидела так, будто и не дышала вовсе. Чимин её никогда таким не видел, и очень хотел бы никогда больше не увидеть снова. Это оказалось тяжелее, чем он представлял, когда он ехал к себе домой, и на руках отнёс её в свою комнату. Он бы подошёл, поговорил, успокоил, но ему и самому надо было сначала прийти в себя. Будет не очень хорошо, если он, даже себя не успокоив, попытался бы успокоить другого. Это даже звучало смешно, а его попытки просто будут самыми неубедительными, что девушке доведётся услышать за всю эту жизнь. Чимин не хотела налажать, там более с ней. Собственная беспомощность бесила, из-за чего хотелось прямо сейчас встать и выйти в окно, чтобы эта напряжённая тишина на него не давила. Лишь тогда, когда Мина дёрнулась, пытаясь что-то сказать, он осекся, мигом оказываясь рядом с девушкой, пытаясь расслышать, что она пыталась сказать. Поняв, быстро взял стакан и налил воду, потом протянул ей. Вот только та упала и с громким звуком разбилась, из-за чего Мина снова вздрогнула, как будто это был звук ядерной бомбы, а не обычный треск разбитого стекла. Разбитого стекла… Чимин налил воду в другую кружку и вновь сел рядом, протянул ей стакан, на этот раз придерживая рукой, будто ребёнка поил, потому что дрожащие руки девушки даже тонкий волосок не смогли бы удержать. Мина сейчас была такой слабой и уязвимой, что, сделай он с ней что-то не так, то она могла просто рассыпаться в крошку. — Миччин… — Чимин всё же заговорил, очень аккуратно кладя руку на чужое плечо. Девушка на него никак не отреагировала, продолжая прожигать на стене дыру. — Прошу, тебе нужно успокоиться. Хочешь, на свежий воздух выйдем? — нёс откровенный бред, но это было гораздо лучше того молчания, из-за которого, кажется, девушка начала понемногу сходить с ума. Но она на Чимина даже не посмотрела, переведя стеклянный взгляд на свои дрожащие руки, проигнорировав слова Пака. Сейчас было совсем не до Чимина и до свежего воздуха, когда в голове проходила ядерная война, взрывая ей мозг и всё остальное внутри. Кадры, очень много кадров, которые проносились слишком быстро, зацепиться за один невозможно, увидеть что-то — тоже. Полный разгром и беспорядок, сложить всё по полкам не получалось. Она думала не только о том, что чуть не умерла несколько часов назад, не только о том, что Чимин и вправду пришёл ей на помощь, не только о том, что она совершила самую большую ошибку в своей жизни, из-за которой чуть жизни не лишилась. Серьёзно, как она вообще позволила себе подойти к двери. К двери… В голове сразу всплыло сообщение от Джимина, которое она получила во время погони. Дверь, именно дверь выдала её, хотя должна была спрятать. «Двуличный друг», — очень хорошо сказано, как раз про дверь. Из-за этой густой каши в мыслях, которая ещё оказалась с огромными комочками, голова болела сильнее. Мина закрыла глаза и просто хотела забыться. Ей сейчас было плевать абсолютно на всё, поэтому даже не брезгнула, кладя свою голову на чужое плечо, так и не открывая глаза. Чимин сначала подумал, что Мина потеряла сознание, потом поняла, что она просто хочет спать. Мужчина не лез к ней руками, а просто сидел смирно, смотря на тёмную макушку. А потом, когда он почувствовал, что Мёи уснула, аккуратно взял её на руки и уложил на кровать, снимая с него пиджак и обувь. Сам ложиться спать не спешил, в итоге до утра просидел возле неё, охраняя её сон. Сам он сегодня никак не уснёт.***
Проснулась Мина из-за солнца, которое лезло через окно, освещая всю комнату ярким светом, который резал глаза. Она слегка нахмурилась, а потом, когда в голову ударили воспоминания вчерашнего дня, резко присела, сразу же хватаясь за голову из-за боли, которая острым ножом прошлась по вискам. Осмотревшись, Мина поняла, что это не её комната, и раньше она здесь никогда не была. Место ей было незнакомо, но сейчас даже не это волновало. В комнате не было никого, но много думать не пришлось. Девушке достаточно стало рамку картины на столе, чтобы понять, где она находится. Потом в памяти всплыло то, как она отправляла Чимину сообщение. Всё сложилось в одну картину. Когда дверь в комнату открылась, Мина вздрогнула, смотря на Чимина, который подошёл к кровати и сел на её край. Девушка сглотнула и опустила голову, потому что стыдно было на него смотреть, а про то, что она находилась у него дома, вообще выбивало из колеи. Мужчина смотрел пристально, Мина это каждой клеткой организма чувствовала, но всё равно головы не поднимала, нервно закусывая губу и теребя край рубашки. — Я не знаю, что у вас там произошло. И, как бы тебя это не злило, но если тебе важна твоя жизнь, то придётся немного пожить здесь, пока мы не уберём кое-кого, потому что этот кое-кто вчера хотел тебя грохнуть. Имя, думаю, произносить не надо, — сразу поставил перед фактом Чимин, хотя девушка, наверное, и сама это понимала. — Есть будешь? Слуги уже всё приготовили, — через несколько секунд добавил, но никакой реакции от девушки не получил. Чимин не злился, он всё хорошо понимал, поэтому ничего другого и не ждал. Не каждый день тот, кому ты служил долгие годы, будет пытаться убить тебя. Чимин подозревал, что здесь что-то не чисто, и девушка узнала то, что категорически знать было нельзя, иначе почему её пытались убрать? Уж не из-за того, что она просто ему надоела. Это даже звучало глупо, поскольку Мина служила очень хорошо и идеально за ним подчищала, пусть и не каждый раз. Мужчине было очень интересно, что произошло, но с расспросами пока не лез. Сначала надо подождать, пока девушка окончательно придёт в себя, и только потом начать задавать вопросы, чтобы она спокойно отвечала и не огрызалась. Хотя Пак сомневался, что всё пройдёт гладко, как он планировал, потому что Мина не та, с кем он мог использовать свои «штучки» с расспросами. — Эй, ты здесь? — щёлкнул он перед её носом, из-за чего Мина вздрогнула и резко посмотрела на Чимина, который ожидающе смотрел в ответ. Мина сглотнула вязкую слюну, но всё равно ничего не ответила, из-за чего Чимин выдохнул, и, сказав, что на кухню её проводит его человек, ушёл. Когда дверь закрывается, Мина сразу зарылась руками в волосы и сжала у корней, сильно оттягивая, жмуря глаза и что-то нашёптывая себе под нос. Голова снова болела, ей ужасно хотелось есть, пойти в душ, сменить одежду, но девушке даже встать было страшно. Когда в дверь кто-то постучался, она не отреагировала, продолжая сжимать волосы у корней. Вот бы вырвать их с корнем, доставить себе такую сильную боль, чтобы отключиться, а потом просто потерять память. Мина слышала, что так можно потерять часть воспоминаний, но рука не поднималась вырвать себе волосы. И это было далеко не из-за того, что без волос она могла стать уродливой. Красота никогда её не волновала. Даже больше, она никогда не считала себя красивой. Каждый раз, смотря в зеркало, Мина просто отворачивалась, потому что смотреть на это смазливое лицо ей не хотелось. Нет, она не ненавидела себя, не убивалась из-за того, что она не «красивая», Мина просто, если выразиться прямо, похуй на себя. И это определение ей лучше всего подходило, потому что человек, который даже улыбнуться нормально не мог, вряд ли будет заинтересован и своей жизнью тоже, если ей плевать на себя. Мёи всегда просто выживала, а не жила. И это, наверное, была достаточно веская причина, чтобы оправдать её мысли и отношение к миру, которые сформировались у неё в голове. Дальше всё прошло как в тумане. Она не помнила, как приняла душ, как переоделась и спустилась на кухню, где сидел Чимин и ел, иногда заглядывая в экран смартфона. Девушка всё также молчала, а Чимин не пыталась разговорить её. Чимин всё прекрасно понимал, ведь на него тоже когда-то давно покушались первый раз. Реакция не заставила себя долго ждать, хоть она немного и отличалась от реакции Мины. Чимин бросал в её сторону короткие взгляды, а девушка головы не поднимала и к еде не притрагивалась. — Тебе нужно поесть, — произнёс Чимин, когда прошло минут пять, а Мина к еде даже не притронулась. Её состояние пугало и заставляло сильно переживать. Он убрал телефон и посмотрел на девушку. — Пожалуйста, поешь хотя бы пару кусочков. Я понимаю, ты сейчас напугана, тебе очень страшно, но нельзя так, голод ничего хорошего не сделает, и уж точно проблем не решит, — вроде бы, искренне, и вполне походило на поддержку. Пак был готов позорно сбежать, потому что, блять, не умел он поддерживать людей. Даже если умел, ему так совсем не казалось, из-за чего он тщательно подбирал слова, прежде чем их произнести. Но, смотря на то, что девушка на него даже не посмотрела, можно сделать вывод, что у Чимина имелись небольшие проблемы. — Прошу… Неосознанно вырвалось из уст Чимина, и на пару минут в помещении наступила гробовое молчание, которое не нарушалось ничем. Кажется, даже часы тикать перестали, машины с улицы перестали проезжать мимо. И вообще, словно весь мир замер. Пак закусил щеку изнутри, поглядывая на девушку тяжёлым взглядом, потому что, реально, смотреть на неё было очень тяжело, что хотелось закрыть глаза и не открывать их, пока Мина не станет прежней. Пока девушка не подойдёт и опять не станет говорить в формальной форме, пытаться убежать от мужчины домой, потому что с мужчинами, а тем более с Чимином, она жить не собиралась и не будет. Всё очень… сложно. Рука девушки поднялась и взяла вилку. Чимин тихо выдохнула, немного успокаиваясь, когда Мина начала есть. Мёи поедала салат. Чимину и этого было достаточно. Уж лучше салат, чем ничего. Напирать на неё не хотелось от слова совсем, она такого не заслуживала. Чимин не уходил, смотрел что-то в телефоне, пока девушка ела салат, запивая ромашковым чаем. Повар специально приготовил именно этот чай, чтобы девушке стало лучше намного быстрее. Один запах ромашки заставил Мину сделать глубокий вдох, пропуская этот успокаивающий запах через себя. Всё было правильно, чай, хоть и немного, но успокоил. Чимину пришлось уйти, оставляя девушку одну. Он попрощался с Миной и, извинившись, покинул дом, пока Мёи провожала его стеклянными глазами. Когда раздался хлопок двери, Мина моргнула, а взгляд с пустого поменялся на холодный и безразличный. Она посмотрела по сторонам, замечая одного слугу, который проходил мимо. Она не говорила с ним, а просто поднялась в комнату, где она проснулась. Мина не знала, где тут гостевые комнаты, и выделили ли ей вообще, поэтому и вернулась в, кажется, его комнату. Ей уже стало лучше, намного. Но нужно ещё немного поспать, отключиться, чтобы окончательно прийти в себя. И всё будет хорошо. Всё будет хорошо…***
Чонгук отложил телефон и через окно посмотрел в сторону Чеён, которая занималась садом вместе с садовником. Чимин звонил и всё рассказал. Чонгук нахмурился, думая, что его подозрения могут быть вполне реальными. Он не первый раз себе говорил, что эти двое знают или могут знать гораздо больше, чем они себе представляют. Возможно, так оно и было, но как заставить обоих заговорить, непонятно. Он мог бы принудить Чеён через Мину, которая теперь находилась в его руках, но имелись подозрения, что это не поможет. К тому же, Чимин… Он вряд ли её отдаст. Ведь, как смешно, Чимин неравнодушно дышал в её сторону. Кто знал, может, сейчас так вообще влюбился по уши, совсем позабыв о том, зачем они сюда прилетели. Такой расклад Чонгуку не нравился, потому что это мешало его целям, и, что очень важно, подвергало опасности. Если кто-то узнает, не факт, что не воспользуются, ведь манипулировать человеком проще простого, особенно через дорогого человека. Чонгук это знал, поэтому был недоволен обстоятельствами. Положение Хосока тоже не заставляло танцевать от счастья. Скорее бы он поправился, и его выпустили. За неделю произошло черте что. Радоваться желания не осталось, имелась лишь пассивная агрессия, которую мужчина запихивал глубоко в себя, потому что эмоции и чувства мешали здравому рассудку. И это он тоже, по себе знал. Случай с Хосоком яркий тому пример. Узнав о его ранении, мужчина потерял над собой контроль, потому что чувства взяли верх. Он был готов совершить ошибку, если бы не Намджун, который хорошо умел держаться. Поэтому Чонгук им и восхищался. Хосок тоже близок Намджуну, но даже так Ким был спокоен и не делал поспешных выводов, и, что самое главное, не пытался в порыве гнева кого-то убить. Шея Чеён была прикрыта платком, и Чонгук знал из-за чего. Точнее, из-за кого. Эта девушка неимоверно раздражала и поражала одновременно. Вела себя так, будто ничего не было, но всё равно надевала этот чёртовый платок, который говорил за всё. Хотелось подойти к ней и сорвать эту тряпку, чтобы не мозолила ему глаза. Раз делала вид, что ничего не было, то пусть делает это до конца, а не притворяясь, подобно дешёвому актёру из такой же дешёвой мелодрамы. Откуда она вообще появилась… В голову лезли воспоминания, которые он сразу заблокировал. Не надо ему этом думать, совсем не время вспоминать прошлое, потому что надо думать настоящее, которое оказалось под угрозой. Голова нещадно болела, но ему надо было ещё и на работу ехать, но не хотелось. Провести бы этот день дома, в компании одиночества и бутылки пива. Чонгук решил выйти на улицу и дать голове отдохнуть, заодно и свежим воздухом подышать. Всё равно через несколько минут на работу ехать. Выйдя во двор, Чонгук посмотрел на девушку, которая поливала цветы и о чём-то разговаривала с садовником, улыбаясь. Мужчина редко видел её улыбку, если точнее, вообще не видел, поэтому и засмотрелся. Чеён красивая, очень, Чонгук никогда не отрицал этого, а когда она начала смеяться, мужчина не смог отвести взгляд. Чонгук сейчас был настолько беспомощен, что даже звучало смешно. Вечно контролирующий все вокруг мужчина не мог оторвать глаза от девушки, и, что самое ужасное, он это не контролировал. Чонгук тут оказался бессильным, словно его без конечностей оставили одного в бескрайнем океане. Чон шикнул и ушёл, даже не обернувшись. Чеён, увидев мужа, посмотрела ему вслед и почувствовала какой-то негатив. Это по его походке было видно. Что на этот раз случилось? Девушка вновь вернула своё внимание к цветам. Закончив с садом, попрощалась с садовником и вернулась в особняк. Чонён в это время занималась уборкой, с чем она ей и помогла, потому что всё равно делать было нечего, а сидеть без дела не хотелось. Выходить на улицу она побаивалась, Момо, наверное, была занята, как и Мина, которая не ответила на её звонок сегодня утром. У Мины редко бывал выключенный телефон, наверное, она действительно сильно занята. Когда они закончили с уборкой, которая отняла у них два часа, девушки вышли в сад и выпили кофе, разговаривая и узнавая о друг друге немного больше. Чеён узнала, что Чонён на самом деле работает на госпожу Марию, из-за чего рука вздрогнула. В голову почему-то полезли совсем не те мысли, которые должны. Или она слишком много криминальных книг перечитала. Чеён старалась не думать об этом и ждала, пока Чонён закончит. Чеён рассказывала о себе мало, потому что нечего, да и вряд ли Чонён будет интересно слушать разговор о том, какая разница у кожаного ремня от обычного из ткани, и у какого из них удар сильнее. — Последнее время я очень сильно волнуюсь, — выдохнула Чеён, смотря на Чонён, который отложила чашку и устремила на неё внимательный взгляд. — Чонгук вечно угрюмый и злой, я даже дышать рядом с ним боюсь, и ещё он постоянно срывается. Это всё из-за моего отца, он никому спокойно жить не даёт. — Не стану лгать и, как человек, который достаточно долго знает семью Чон, соглашусь, что господину Чону он действительно спокойно жить не даёт уже очень долгое время, — вздохнула Чонён, задумчиво хмуря брови. — Насколько мне известно, они конфликтовали даже до того, когда я только-только начала работать, а это, заметь, было несколько лет назад, — щёлкнула она пальцами. — Сколько? — Шесть лет, получается, — ответила Чонён и сделала глоток. — Тогда господину Чону стукнуло двадцать один год. Как раз в том году он и улетел в Китай. Правда, незадолго до вылета у него случились кое-какие неполадки, из-за чего пришлось немного задержаться. — А какие проблемы? — поинтересовалась Чеён. Ей было очень интересно узнать, что его задержало тут, почему Чонгук так долго терпел, и почему Джимин не шёл напрямую, прячась в тени столько лет. Вопросов накопилось очень много. — К сожалению, я не могу об этом говорить, так что прости, — неловко улыбнулась Чонён, а Чеён понимающе кивнул. — Думаю, теперь понятно, почему Чонгук терпеть моё присутствие не может. Но меня всё равно не оставляет в покое вопрос, типа… почему он согласился на брак? Я имею ввиду, он мог запросто отказаться, но согласился, этим убивая только свои нервы. Непонятно. — Возможно, сейчас я прозвучу очень грубо, но просто ради прикола, — ответила Чонён. — Не думаю, что ты дура и прекрасно понимаешь, что господин Чон, как и все окружающие его люди, тоже далеко не дураки. Смею предположить, что он просто захотел проверить одну вещь, которая вполне может быть реальной. — И что это может быть? — План, — усмехнулась девушка, зачёсывая волосы назад. — Если перевести на более понятный язык, то проверка на Джимина. Насколько мне известно, твой отец, в качестве перемирия, отдал тебя господину Чону. Но все же мы понимаем, что здесь какой-то подвох, не так ли? — сердце Чеён после этих слов начало биться быстрее. Она незаметно сглотнула, пытаясь не выдать свою панику. — Джимин сильный соперник, и наверняка очень умный. Никто не поверит, что он заключит мирный договор со своим врагом номер один, с которым он враждовал несколько лет, тем более отдаст ему дочь. Тут явно другие мотивы, чем мы можем себе представить, и далеко не хорошие. Вот и господин Чон так думает. — О чём? — не выдавая дрожь в голосе, спросила Чеён, потом сдала глоток горячего кофе, специально не подула, чтобы обжечься. — Как я уже сказал, план, — повторила Чонён. — Отец через дочь может копать изнутри, пока он будет копать снаружи. Думаю, ты поняла и дальше объяснять мне не нужно. — Да, — кивнула Чеён и закусила губу. — Прости, Чонён, но не думай обо мне так, я никогда не… — Не говори ничего, — прервала её Чонён, и довольно грубо, из-за чего Чеён удивлённо посмотрела на неё. — Даже если так, мне абсолютно всё равно, это только твоё с Чонгуком дело. Просто попей со мной кофе, — произнесла она, и, устремив взгляд на небо, взяла кружку. Чеён опустила голову и кивнула, не желая показать ей мокрые глаза. «Ты прекрасно понимаешь, что господин Чон, как и все окружающие его люди, далеко не дураки», — прокручивала в голове, и кое-какие части огромного паззла стали на свои места. Ненависть в глазах слуг, холодная и отстранённая Чонён, которая до сих пор иногда поглядывала на неё подозрительно. Мария, которая тоже её ненавидела, и даже не скрывала этого. Казалось бы, чему удивляться, ведь достаточно было и того, что она просто… отродье Со Джимина, которая находиться здесь не должна, и место её только в аду рядом со своим отцом. Но сейчас, когда её подозревали в каком-то замысле, стало страшно, потому что это правда. Даже если Чеён и не хотела ничего делать, никто ведь спрашивать не будет, собиралась ли сама Чеён выполнять его поручение. Джимин так сказал ей до того, как она перешла в другую семью, и всё, вопрос закрыт, а Чеён казнить. Сказав Чонён, что у неё немного разболелась голова и устала, Чеён пошла к себе, чувствуя на спине пронзительный взгляд старшей, из-за которого всё тело горело. Она еле-еле держалась на ногах, боялась упасть на лестнице, когда поднималась. Оказавшись в комнате, упала на колени и уткнулась лбом в пол, начиная несдержанно рыдать. В голове одно только «за что?» крутилось, но, блять, почему на этот вопрос ответа не нашлось за столько лет? «Что я сделала…» Хотелось кричать, но она этот крик, который застрял в глотке, запихнула обратно, не давая ему вырваться, из-за чего больнее становилось в два, нет, в несколько тысяч раз. Когда слёзы окончательно высохли, девушка поплелась в ванную и долго мыла лицо холодной водой. Смотреть на своё отражение, в котором она увидит себя, похожего на побитого щенка, не было желания. Она старательно игнорировала зеркало, пытаясь не поднимать головы, потом вытерла лицо полотенцем и вернулась обратно в комнату, в которой её ожидала пустота и тишина. Боль и одиночество, которые уже точили на неё зуб, немо обещая, что не дадут ей забыться от мыслей, что будут лезть в его голову. Говорят, одиночество помогает, а Чеён сказала бы, что нихрена оно не помогает, потому что оно только сильнее её мучило. Вот бы человека рядом, с которым она могла бы поговорить обо всём, не скрывая ничего и не стыдясь. Она дрожащей рукой взяла телефон и набрала Мину, но никто на звонок не ответил. Абонент недоступен… Чеён с тоской слушала голос автоответчика, потом убрала с уха телефон и, шумно выдохнув, бросила на пол. Она так устала, что даже месяцы у психолога ей не помогли бы. Казалось, Чеён вообще ничего не поможет, и она так и будет всегда страдать и терпеть боль. Вся её жизнь и есть боль, она сама была соткана из боли, которую ещё литрами влили в организм, смешивая с кровью, как воду со спиртом. И если от спирта можно было избавиться, кинув в стакан со смешанными жидкостями зажжённую спичку, то Чеён даже огонь не мог помочь. Её жизнь обречена, она сама обречена. «Чеён, вступая в жизнь, уже была обречена на поражение…»***
К вечеру настроение девушки только сильнее испортилось. Чеён решила не зацикливаться на сегодняшнем разговоре с Чонён и просто выйти в сад, чтобы немного отвлечься и послушать музыку. Со надела на себя свой излюбленный кардиган, проходя мимо зеркала, остановилась и посмотрела на свою шею, на платок, который задрался вниз, показывая её синяки на шее. Чеён закусила губу и коснулась шеи рукой, потом подумав, убрала платок и вышла из комнаты, не закрыв дверь. Синяки тоналкой не замазала. Чонён, когда Чеён спустилась в гостиную, уже уходила. Чеён попрощалась с ней, на что Чонён слабо кивнула и вышла, оставляя девушку одну. Мимо прошёл какой-то молодой парень, скорее всего, новенький, неся в руках поднос. Со посмотрела ему вслед, а потом пошла в холл и оказалась на улице. Подняв голову, замерла, увидев Чонгука, который стоял у лестницы. Чеён почувствовала дежавю. Такое с ней уже было, когда она бежала от отца, а потом, оказавшись на улице, наткнулась на Чонгука, который пришёл к ним на ужин со своей семьёй. Чеён ничего ему не сказала, как делала в большинстве случаев, а Чонгук, в свою очередь, ничего не сказав ей, вошёл в дом. Игнор со стороны Чонгука бесил, потому что это было обидно, на самом деле. Вот она, стоит перед Чонгуком, а тот её даже не видел. Точнее, делал вид, что Чеён вообще не существует. Чеён фыркнула, ещё бы из-за этого на мужчину обижаться, который, по сути, никем ей не являлся. Да и кто сказал, что Чонгук обязан замечать её. Со слишком много на себя брала, а Чонгук ничем ей не обязан. Доставая из кармана наушники, Чеён двинулась в сторону сада, как остановилась, услышав громкий крик из дома, который лезвием прошёлся по ушам. Спустя несколько секунд она услышала ещё крик, но вот только голос принадлежал другому человеку. Забив на наушники, Чеён побежала в дом, буквально ворвалась в кухню, смотря на злого Чонгука, который тяжело дышал. На полу находилась еда с, кажется, подноса, рядом тот стоял самый парень, которого она видела недавно. Сердце в груди начало биться сильнее, когда Чонгук вновь повысил голос. Со всей душой надеялась, что после случая с Хосоком, она никогда его настолько злого не увидит. Но она видела эту картину снова, из-за чего ноги прилипли к полу. — Смотрите куда идёте, и самое главное, хватит делать всё через жопу. Да что вы за работники такие, за что я вам плачу, раз даже тарелку на стол нормально ставить не умеете? — орал Чон, распугивая всех присутствующих ещё больше. Чеён не знала, что здесь произошло, но судя по всему, вышли небольшие неполадки. — Я задал вопрос! — ладно, большие неполадки. Чеён быстро пробежалась глазами по помещению, сожалеюще смотря на троих слуг, которые попали под горячую руку. Чонгук и сегодня, как оказалось, не в настроении, из-за чего лучше было забиться в угол и не высовываться, ожидая, пока буря закончится. Но жаль, что бедные слуги не успели, так как Чон вернулся немного раньше, чем обычно. Со резко сделала шаг вперёд, когда Чон внезапно поднял, и, ни о чём не думая, прижалась к мощной спине. Крепко сцепила руки на его талии и крепко обняла. — Эй, Чонгук, ты что… — тихо прошептала Чеён, делая маленькие шаги назад, уводя Чонгука к двери. — Не кричи, ты меня пугаешь. Ты нас всех пугаешь, — девушка посмотрела на слуг, намекая им побыстрее уйти, что они сделали незамедлительно. — Ты зол, поэтому и кричишь. Давай выйдем в сад, и ты попытаешься успокоиться? Но прошу, не кричи и не поднимай руку, не надо… — продолжала говорить девушка, освободив одну руку, коснулась всё ещё поднятой ладони Чона, которая так и застыла в воздухе, и опустила её вниз. — Свежий воздух пойдёт тебе на пользу, я серьёзно. Пошли… Чонгук молча слушал голос девушки, из-за которого он постепенно начал успокаиваться. Мужчина замер, чувствуя её настолько близко, и не мог нормально дышать. Чонгук опустил руку и позволил ей увести себя из кухни. Просто, как кукла в её руках, разрешал ей тянуть за ниточки. Оказавшись на улице, Чеён отошла от него и встала перед ним, заглядывая в лицо, на котором было ноль эмоций. Девушка и так позволила себе лишнего, но она всё равно шла дальше. Чеён взяла его за руку и повела в сад, куда и собиралась с самого начала. Компания Чона ведь не помешает? К тому же, ему будет полезно. Чеён села на скамейку и потянула мужчину к себе, который застыл статуей. — И что я тут забыл, тем более с тобой? — спросил сразу Чонгук, из-за чего Чеён сморщилась, скрывая укол обиды. — Спокойствие ты тут забыл, — ответила девушка, бросая в его сторону обиженный взгляд. — Тебе нужно немного успокоиться, ты чуть человека не побил. Посиди здесь немного, я не кусаюсь, и уж тем более не ядовитая, не убью. — Нет, ты не ядовитая, но зато искусная лгунья, — усмехнулся Чонгук, не к добру оскалившись. — Кто бы говорил, — пробурчала Чеён, доставая телефон и наушники. Надела один, собиралась и второй, но остановилась. Бросила короткий взгляд на Чонгука, который, закрыв глаза и запрокинув голову назад, сидел, и задумалась, засмотревшись на него. Сейчас его лицо выглядело таким красивым из-за спокойствия, а когда оно искажалось от злости и недовольства, смотреть на него не хотелось. Чонгуку шло быть спокойным, но это спокойствие иногда очень сильно напрягало её. Чеён присела ближе и, ничего ему не сказав, надела второй наушник Чону в ухо. Чонгук от удивления открыл глаза и повернул голову, смотря на девушку, которая на него даже не смотрела. Чеён зашла в свой плейлист и включила спокойную музыку, а щека от взгляда Чонгука горела. — Ты, кажется, совсем рехнулась? — спросил всё ещё удивлённый Чонгук, вроде, спокойно, а Чеён, немного промолчав, ответила. — Заткнись и слушай. Чонгук её дерзости усмехнулся, но в ответ ничего не сказал. Он снова закрыл глаза и откинул назад голову, позволяя музыке «успокоить» себя. Наверное, именно это Чеён и хотела. Что ж, один раз можно было и уступить слишком самоуверенному человеку. Хотя ничто Чонгука не могло успокоить, музыка тем более. Только, если кто-то не принесёт голову того урода, который порядком уже выебал ему весь мозг. Чонгук перевёл взгляд на девушку, которая смотрела на небо. Глаза у неё были усталые и красные, она постоянно моргала и качала головой, скорее всего, пытаясь так не заснуть. Наверное, она опять плохо спала. Когда Чеён очередной раз резко открыла глаза и подняла голову, Чонгук тихо усмехнулся и, ничего не говоря, притянул к себе, укладывая голову на своё плечо. Чеён протестовала бы, не позволила бы прикасаться к себе, если бы не вселенская усталость, которая огромной волной накатилась на неё. Сил что-то говорить не осталось, как и желания. Сейчас ей было так хорошо и спокойно, что она даже музыку из наушников не слышала. Девушка закрыла глаза и устроила голову поудобнее, присаживаясь ещё ближе. Чонгук положил руку на талию и убрал телефон и наушники, откладывая их в сторону. Чеён ничего не сказала, а Чонгук смотрел на неё и, проиграв себе же, любовался. Улыбка так и просилась на губы, но на лице была лишь отстранённость, как будто ему неприятно сидеть с Чеён. Но на самом деле это было не так. Сидеть вот так с Чеён оказалось очень хорошо. Хотелось никогда не отпускать, потому что присутствие девушки и правда очень сильно успокаивало внутреннюю бурю, хоть Чон яро отрицал это и нападал на неё раньше, чтобы она убралась с глаз и не смела больше подходить к нему. Взгляд с лица упал на шею. Чеён сняла платок, еле видные синяки не замазала. Мужчина нахмурился и холодной рукой провёл по шее девушки, из-за чего та от контраста температур вздрогнула, но глаза не открыла. Чонгук руку не убрал, продолжая медленно водить по синим линиям подушечками пальцев. Остановил палец на конце линии, которая выдавала, что это была человеческая рука. Его рука… Воспоминания снова полезли в голову, но в этот раз он их не отогнал. Перед глазами показалось её испуганное лицо, и он прямо сейчас мог физически почувствовать то, как Чеён дрожала, пока его пальцы сжимали её горло. Жалел ли Чонгук? Да, и дело было даже не в Чеён, а в самом Чонгуке. Ему не нужно было срываться, тем более на девушку, которая, как бы не было трудно признать, ни в чём не виновата. Чеён ведь ночью, когда Хосока застрелили, был дома, и вообще из своей комнаты не выходила, что уж говорить о доме. Да и вряд ли эта тряпка смогла бы кого-то убить. Чеён на его плече тихо засопела. Чонгук ещё немного посидел в саду, потом, аккуратно взяв Со на руки, пошёл внутрь. Дверь в комнату Чеён открывать не пришлось, он осторожно, стараясь не разбудить, уложил её на кровать, снял с обувь и кардиган. Положив кардиган на стул, обувь рядом со шкафом, мужчина двинулся на выход, но взгляд не зацепился за платок, который лежал на трюмо. Чонгук смотрел несколько секунд, а потом ушёл, тихо закрыв за собой дверь. Голова болела с самого утра, даже таблетки, которые он выпил тоннами, не помогли ему. Скорее всего, чтобы боль ушла, нужно просто голову себе отрубить.***
Когда Чимин вернулся вечером домой, то в первую очередь сразу принялся на поиски девушки, которую он нашёл на кухне. Увидев Мину, которая спокойно резала лук, мужчина удивился не на шутку. Он стоял у проёма двери, наблюдая за тем, как Мина умело резала овощи и отправляла их в кастрюлю, после добавляя ещё и специи. — Ужин почти готов, господин Пак. Переодевайтесь и садитесь за стол, — сказала Мина, из-за чего у Чимина начал нервно дёргаться глаз. — Миччин, что ты делаешь? — спросил он твёрдым голосом, недовольно наблюдая за Миной, которая, в отличии от Чимина, вела себя очень спокойно, как будто ничего не произошло. — Можете и не переодеваться, — проигнорировала вопрос Чимина Мина, и подошла к плите, выключая огонь. Чимин тяжело выдохнул и стиснул зубы. — Ты, наверное, издеваешься, — пустил нервный смешок Пак. Ему это всё не нравилось. Особенно её спокойное поведение. Хотя, он должен был радоваться, что девушка не стала загонять себя слишком сильно. Но работать в его доме? Готовить ему ужин?.. Серьёзно? — Что не так? — посмотрела на Чимина Мина. — Вы сами сказали утром, что мне придётся остаться тут, если я хочу жить. Умирать не планирую, потому я и застряла тут. — Но как это связано с тем, что ты решила заделаться… слугой? — выгнул бровь Пак. — Я просто не привыкла, когда кто-то делает мне добро просто так, — пожала плечами Мёи и отвернулась к нему спиной. — Я всю жизнь то и делала, что скиталась вместе с мамой с одного места в другое, и чтобы выжить, мы должны были работать, а нам, собственно, платили за это. И мы жили на эти деньги, хотя их было мало. Спасибо за ваше добро и помощь, которую вы мне оказали, но я не могу жить здесь просто так, ничего не делая взамен… — Тебе к врачу надо, — вздохнул Чимин, перестав хмуриться, из-за чего складки на лбу разгладились. — Я не хочу, чтобы тебе было некомфортно тут, поэтому делай что хочешь, но не нагружай себя. — Не волнуйтесь по этому поводу, я знаю меру, — заверила его девушка и указала Чимину сесть за стул, потом накрыла на стол. Когда Чимин предложил ей поужинать с ним, Мина отказалась, сказав, что она уже поела вместе с другими людьми. Пак не стал настаивать, а девушка ушла, оставив всё ещё хмурого Чимина одного. Как бы Мина спокойно себя не вела, мужчине всё равно не нравилось. Не то, что он думал, что Мина должна всё ещё мучиться и быть напуганной, просто… даже непонятно, как объяснить. Закончив ужинать, Чимин поднялся к себе в комнату, сразу садясь за компьютер, и провёл за ним несколько часов, пока поясница не начала болезненно ныть. Отодвинув ноутбук, Чимин поднялся и потянулся, растягивая затёкшие мышцы, взял пачку сигарет и вышел в коридор, намереваясь подняться на крышу и покурить. Проходя через коридор, Чимин остановился у дверей, которые вели на балкон и увидел на Мину, которая стояла у балкона и поглядывала на небо. Пак смотрел на тёмный силуэт, покрытый светом луны тяжёлым взглядом, а потом ушёл, ничего не сказав. Девушка, которая почувствовала его присутствие, обернулась, но никого за спиной не застала. Ушёл уже, походу. Мина несколько секунд стояла и смотрела на то место, где недавно был Чимин, и снова отвернулась, поднимая взгляд на небо. Она действительно вела себя как ни в чём не бывало. Старалась, но получалось с трудом. Она боялась, что может не выдержать и сорваться в любой момент. Она достала из кармана пиджака таблетки, которые всегда носила с собой и долго их разглядывала. Со всей этой суматохой, она совсем про них забыла, из-за чего Мина, собственно, и расклеилась. Девушка пошла на кухню и набрала воды в графин, потом поднялась в гостевую комнату, которую ей выделили, поставила графин на тумбу, достала одну таблетку и запила водой. Надев на себя пижамную одежду, которая принадлежала Чимину, Мина села на кровать, потому что сна не было ни в одном глазу. Ещё она боялась, что если заснёт, то увидит вновь те картины, которые наводили на неё ужас. Легче было просто не спать, потому что вновь пережить это она не могла, ведь это просто сломает её, как хрупкую куклу. «Со мной всё в порядке», — утверждала про себя Мина, но она сама в это не верила, потому что нифига ничего было не в порядке. Заставив себя не думать об этом, Мина попыталась подумать о чём-то другом. Она вспомнила Чеён, а потом и про то, что у неё нет телефона. Чёрт, телефон! Чеён же будет звонить, а если она не ответит, то та будет сильно переживать. Девушка судорожно попыталась вспомнить, положила ли она телефон тогда в карман, или он остался в машине. Мина ничего не могла вспомнить. Неужели она оставила его там? Она подошла к своим вещам, потом вспомнила, что их стирали и села обратно на место. В этот момент она была счастлива, что пиджак не постирали, но это были ненужные мысли, так что она быстро отбросила их в дальний ящик. Оставив затею отыскать телефон, девушка всё же решилась уснуть, но через час проснулась от кошмара. Больше уснуть не пыталась.***
Хосока выписали через неделю. Точнее, он сам сбежал, потому что больше задерживаться в больнице не было в его планах. Встречали его Чимин и Чонгук, как и ожидалось. Намджун отсутствовал, Чонгук сказал, что он поехал в Пусан по некоторым делам. Хосок в ответ кивнул, а потом они вместе поехали в офис Чонгука, где отпраздновали возвращение Хосока. Чимин не упустил момента подколоть мужчину, из-за чего Чон послал его в одно трёхбуквенное место. Чонгук молча пил, пока эти двое в своей манере спорили друг с другом. Намджун прислал ему сообщение, что дела идут хорошо. Чонгук отправил короткое «ок» и отложил телефон. Хосок был счастлив, и по нему это видно. Наверное, он долго страдал там, потому что Чон ненавидел больницы, а про запах медикаментов вообще можно было промолчать. На вопрос Чонгука про его рану, Хосок ответил, что все хорошо, и она больше не ноет. Она зажила довольно быстро, но доктор всё равно сказал ему, чтобы лишний раз не двигался и побольше отдыхал. Все эти наставления, Хосок, конечно же, сразу забыл. Побыв с друзьями час, мужчина попрощался с друзьями и вышел из офиса. Он долго думал, куда бы поехать, потому что вернуться в свою одинокую квартиру ему не хотелось, поэтому выбирает парк, где часто бывала Момо. Момо… Хосок с того дня, как девушка навестила его, только о ней думал. Хираи после этого навещала его ещё раз, но больше не объявлялась. Хосоку нестерпимо захотелось увидеть её снова. Доехав до парка, Хосок припарковался и пошёл к фонтану, где расположилась Момо, как обычно держа в руках объёмную книгу. Момо сразу повернулась, не успев Хосок что-то сказать, встала и быстрым шагом пошла к нему. Мужчина не подал виду, что удивился, и заключил девушку, которая сама к нему лезла, в объятия, крепко прижимая к себе хрупкое тельце. Момо молчала, а Хосок не знал что сказать, поэтому тоже не спешил что-либо говорить. Да и слова сейчас не нужны, когда они вот так стояли, прижимаясь друг к другу сильнее, словно никого роднее на свете не было. Лишь отстранившись Момо спросила: — Ты как? Почему тебя так быстро выписали? А как же рана? — Можно сказать, я сбежал, — улыбнулся Хосок, нехотя отстраняясь от Момо. — Ты сейчас не занята? Составишь мне компанию. Я в ресторан собирался ехать. — Только если ты не будешь снова угрожать мне расправой, — ухмыльнулась Момо. Хосок сначала не понял намёка, а потом вспомнил и неловко улыбнулся. — Да я тогда не всерьёз, — отмахнулся он и пошёл к выходу. Момо за ним. — Не престало мне зря пачкать руки. Убивать, конечно, клёво, но лишний раз создавать себе проблемы так себе. — То есть, хочешь сказать, что если бы не «лишние проблемы», то ты бы с лёгкостью нас убил? — вроде шуточно, и вроде серьёзно спросила Момо, внимательно смотря на Хосока, который открыл дверь машины и пропустил девушку. — А ты точно хочешь узнать ответ? — оскалился мужчина, из-за чего Хираи недовольно нахмурилась. — Зависит от времени, если тебе интересно. Сейчас я бы точно тебя не тронул. — А тогда? — Момо знала, что это спрашивать не стоило, но он всё равно спросила, уже зная ответ на свой вопрос. Он бы тронул, потому что тогда они были друг другу никем, да и сейчас никто, но что-то в их отношениях изменилось. Как будто кто-то пришёл и махнул на них волшебной пыльцой дружбы. На вопрос Хосок не ответил, а Момо не повторила вопрос вновь, вспоминая слова мужчины: «а ты точно хочешь узнать ответ?». Очень не хотела, поэтому промолчала. Ресторан был тот же, где они ужинали тогда. Момо его хорошо запомнила, и наверное, скоро не забудет. Хосок, как и тогда, пошёл к самому дальнему столику, заказал то же самое, что и в тот день. У девушки было такое впечатление, что тот день просто повторялся. А точнее, им дали возможность исправить ошибки, что они совершили. Хосок не угрожал ей, Момо не грубила. Они спокойно разговаривали на разные темы, Чон вообще даже на несколько вопросов про работу ответил, как будто это было что-то естественное. Вокруг них витала приятная атмосфера, людей в заведении было немного, что очень порадовало Момо, а Хосоку всё равно, лишь бы с Момо быть. После ресторана Хосок отвёз девушку домой. Попрощавшись с Момо, Хосок наконец-то держал дорогу домой, хотя планировал это ещё с полудня, а сейчас уже наступил вечер. Но и сейчас Хосок передумал, сворачивая в совсем другую сторону, и поехал на склад, где находился один очень интересный человек, с которым он ещё не поговорил. По пути отправил сообщение ещё и Чонгуку, который согласился на его идею и ответил, что через несколько минут будет выезжать. Мысленно посмеявшись от зрелища, которое он представил у себя в голове, настроение поднялось до небес. Хосок сильнее надавил на газ, чтобы оказаться на месте побыстрее. А чем раньше он там окажется, тем быстрее начнёт своё шоу. Чонгук приехал после нескольких минут, тогда как Хосок, уже надев перчатки, разбирал инструменты. Их главный актёр сидел в центре, крепко привязанный к стулу и хмуро смотрящий на них из-под окровавленной чёлки, которая спадала сосульками на лицо, закрывая её половину. Чонгук оценивающе прошёлся взглядом, а потом подошёл к Хосоку, который стоял за столом. Хосок молчал, а Чонгуку никаких слов не нужно, чтобы понять. Когда Чонгук собрался что-то сказать, он остановился, смотря на две машины, которые притормозили возле склада, а он глядел на Чимина с Намджуном, которые направлялись к ним. — А вы откуда свалились? — спросил Хосок, получая ухмылку от Намджуна. — А ты что? Думал, мы такое пропустим? Да я скорее в тёмный перекрашусь! — усмехнулся Чимин, а потом перевёл взгляд на мужчину, который, опустив голову, молчал. — Ой, какой хорошенький, даже портить жалко. Хосок, ты с ним помягче, — посмотрел он на старшего, который закатил глаза. — Можно и сразу его грохнуть, не вижу смысла париться из-за него, мои люди и так хорошо с ним побазарили, — указал он на ссадины, на засохшую кровь и на одежду, которая была вся в багровых пятнах. — Твои парни молодцы, но я тоже должен с ним побазарить, — ухмыльнулся Хосок, достал огромные щипцы и подошёл к своей жертве. Присел на корточки и грубо схватил пальцами подбородок, заставляя смотреть на себя. — Лицо и правда хорошенькое, даже портить жалко, поэтому трогать его мы не будем, — усмехнулся он, выпрямляясь. — А это не мой стиль, знаешь ли, поэтому, Чонгук, — посмотрел он на Чонгука, который молча стоял сзади. — Точнее, Аваддон, твой выход, — оскалился мужчина, отдавая щипцы брату, который их принял. — Мои любимые выбрал, — усмехнулся Чонгук и заглянул в глаза Дилану, а тот напрягся из-за его взгляда, который так и говорил, что ему сейчас очень сильно не поздоровится. Чонгук оказался за спиной и сел на корточки. — А у тебя красивые ногти, — продолжил Чон, и Дилан почувствовал холод на кончике мизинца. — Начинать с мизинца, или с большого пальца. А, Дилан Ван, как ты думаешь? — скалясь, спросил мужчина. — Пошёл ты, — охрипшим голосом выдал Дилан, и в эту же минуту завопил из-за сильной боли. — Ну-ну, не стоит так грубо, — улыбнулся Чонгук и встал перед ним, показывая ему отрубленный палец. — Ты только посмотри на него, разве не прекрасный? — спросил он, потом поддел ноготь на нём и вырвал. — А вот это вообще искусство. На, попробуй, — посмеялся Чон и запихнул ему пластину в рот. — Ой, не хочешь? Не голоден? — Какая мерзость, — выдал Намджун, смотря на эту картину. — Да брось, классно же, — пихнул его в плечо Чимин, с ухмылкой смотря на это представление. — Не знаешь ты толк в искусстве. — Искусство явно не заключается в том, чтобы резать пальцы и вырывать ногти, — фыркнул Ким, но не отвернулся, продолжая смотреть на то, как Чонгук снова встал за спину и принялся за другой палец, пока не вырвал ногти со всех. Дилан кричал, пытался вырваться, но у него, как и ожидалось, ничего не получилось. Чонгук откровенно наслаждался своим занятием, это было видно по его глазам. Он будто изголодавшийся зверь, которому давно не давали еду. В его случае, которое долгое время не убивал, и самое главное, не вырывал ногти. Это был почерк Аваддона. Любой, кто сталкивался с ним или пытался его уничтожить, в скором времени оставался без своих ногтей, и это в лучшем случае. В худшем — без пальцев и зубов. Запах крови заполнил всё помещение, и лишь Намджун смотрел на всё хмурым взглядом, тогда как Чимин откровенно кайфовал, а Хосок наблюдал за всем этим каменным лицом. Для него убийства вообще были как завтрак, который он никогда не пропускал. — А ты крепкий орешек, — хмыкнул Чонгук, бросая щипцы на его ноги. Дилан хрипел и тяжело дышал, смотря на окровавленное орудие, с которым Чонгук очень хорошо поиздевался над ним. — Я бы посочувствовал, потому что я понимаю, что на самом деле это очень больно, но ты сам виноват, посмел поднять на моего брата оружие. Это я ещё очень нежно с тобой обошёлся. Но с меня хватит, ты ещё живой нужен, потому что дальше с тобой поработает Хосок, — указал он на старшего, у которого за всё время не дрогнул ни единый мускул на лице. — Иди на хуй, выродок, — выплюнул Дилан, сразу же получая ботинком по лицу. — Не советую со мной так разговаривать. Ты не в том положении, чтобы открывать свой поганый рот, — сказал Чон, хватая мужчину за волосы, сильно их оттянул, заставляя поднять голову и посмотреть ему в глаза. — Думаешь, ты бог? Ну-ну, спешу разочаровать. Никакой ты не бог, а просто пешка в игре, которой воспользовались, а потом выкинули. Ты умрёшь здесь, твоё тело даже не найдут и не похоронят, а потом я возьмусь за твоего брата. Вы оба сгинете в канаве и вас сожрут черви, пока я буду покорять мир. — Какие громкие слова, — усмехнулся Дилан. — Даже если я умру, мне абсолютно похуй, я знал, на что я шёл, и мой брат тоже. Так что, смертью, канавой и червями запугивать меня не надо. Не тот уровень. — Интересно, — выдал Намджун, усмехнувшись. — Хосок, поиграйся с ним, но не убивай. — На кой хрен? — Есть у меня одна идея, — улыбнулся Ким, переведя взгляд на Дилана, которого насторожили слова Намджуна. — Как хочешь, — пожал плечами Хосок и двинулся к Дилану, нависая над ним огромной скалой. Вопли на складе долго не прекращались.***
Чонгук вернулся домой поздно ночью, когда уже все уснули. Он был жутко уставший и грязный. Запах крови ему в кожу въелся, и было бы неплохо принять душ. Он поднялся к себе и снял с себя грязную одежду, бросая в корзину для белья. Задержавшись в ванной комнате несколько минут, он с одним полотенцем на бёдрах вернулся в комнату, надел на себя широкую футболку и штаны. Вытерев мокрые волосы полотенцем, Чонгук нахмурился и посмотрел в сторону двери, где увидел сонную Чеён. — Ты что тут забыла? — спросил Чонгук, а Со, даже не обратив на него внимания, залезла на его кровать и свернулась в клубок. Чонгук удивлённо смотрел несколько секунд, потом усмехнулся. Стоило Чону лечь на кровать, как комок сразу потянулся к нему, а мужчина не оттолкнул, аккуратно укладывая его на себя. Чеён положила голову ему на грудь и прижалась носом в его шею. Чонгук ей всё позволял, сам её обнял, зарылся пальцами в её волосы, игрался с ними, поглаживая затылок, и слушал тихое сопение. Чонгук не видел её с самого утра, потому что ему пришлось рано уехать, и сейчас, держа её в своих руках, он понял, что соскучился. Чонгук уткнулся ей в макушку и вдохнул запах, который с его кровью смешивался, проникая под кожу. Больше вывести его из себя будет невозможно. Так и заснули вместе с ним, не отодвинувшись. Когда Чеён открыла глаза, она увидела лицо Чонгука на непозволительно близком расстоянии, но не поспешила оттолкнуть его или же отойти сама. Вместо этого она засмотрелась на него. Чеён внимательно изучала лицо, которое было нереально прекрасно, увидела родинки, которых до этого вообще не замечала, рука так и тянулась прикоснуться к ним. Особенно к той, которая находилась под нижней губой. Руки Чонгука всё ещё крепко обнимали Чеён, и от этого осознания у девушки тепло растеклось по телу. Лёгкая улыбка просилась на губы, но она её сдержала и опустила голову. Когда Чеён вновь заглянула на его лицо, она чуть не закричала, потому что Чонгук смотрел прямо на неё. Со не спешила слезать с него, уставившись на мужчину, который молчал и даже не прогонял её. Стоило ли уйти и перестать пялиться на него? Стоило бы, но тело её замерло и отказалось слушаться своего хозяина. Чеён вздрогнула, как от удара тока, когда рука Чонгука поднялась и коснулась её щеки. Девушка смотрела как заворожённая, вытаращив глаза и наблюдая за рукой, боясь того, что он может ударить. Чонгук никогда не бил её, и, казалось, никогда не будет так делать, но всё равно, когда Чеён видела чужую руку, ей становилось не по себе, и холод бежал по коже. За это она могла вечность благодарить отца. Рука от щеки скользнула к затылку и сжала волосы. Чеён закусила губу, а Чонгук медленно потянул её за затылок к себе. Они и так были очень близко друг к другу, что слышали биение сердец, но сейчас и дыхание друг друга чувствовали. Чеён сглотнула и закрыла глаза, когда между их лицами остались несколько жалких сантиметров, сжала руку, когда коснулись носами. Вот только… Их идиллию прервал рингтон телефона. Оба резко посмотрели на телефон, а потом неловко забегали глазами по сторонам. Чеён слезла с Чонгука, и пробубнив что-то вроде «доброе утро», буквально выбежала из комнаты, а Чон остался в постели. Протерев сонные глаза, Чон потянулся к телефону и ответил на звонок. Звонил Намджун и просил срочно приехать. Причину не объяснил и отключился. Чон мысленно покрыл его матом, потому что он ничего даже нормально не объяснил, да ещё и такой момент испортил. Он ему это ещё припомнит. Быстро переодевшись и даже не позавтракав, он покинул дом. Чеён в это время находилась в своей комнате сгорая от стыда, и хотела разбить себе голову.***
Положив пистолет на маленький стол, Чонгук сел на диван и откинул голову назад. Зашипел, касаясь раны на лбу, шумно выдыхая. Он только вернулся со склада, на обратном пути попадая во внезапную перестрелку. Чонгук с Намджуном, можно сказать, чудом выжили, если бы они не были готовы к этому. Рубашка была заляпана в каплях крови, а на лбу появилась большая ссадина из-за удара о стекло при столкновении, которая обильно кровоточила, пачкая воротник белой рубашки и половину лица. Чонгук осмотрелся, шумно выдохнул, после отправляется в душ, смыть с себя чужую кровь и свою собственную. Также и дезинфицировать кровоточащую рану, в больницу ехать не собирался, всё равно ничего не случится. Но по дороге столкнулся с Чеён, которая так не вовремя вышла из своей комнаты. Увидев окровавленного Чонгука, у неё сердце разорвалось и глаза на лоб полезли. Девушка сделала несмелый шаг, с трудом держась на ватных ногах. От Чонгука веяло гневом, Со это чувствовала всем телом. Оказавшись рядом с ним, она дрожащими руками взяла его лицо в руки, осматривая рану на лбу, ужаснулась, а Чонгук молчал. Опустив руки на плечи, Чеён закрыла глаза и уткнулась лбом в грудь. — Мне… так жаль… — тихо проговорила, хотя считала, что даже стоять рядом с ним не заслужила. Чонгук неосторожно оттолкнул её и ушёл к себе. Чеён последовала за ним, ждала, пока тот принимал душ, и когда вернулся, принялась обрабатывать его рану. — Тебе бы в больницу, это ведь нельзя игнорировать, — пробурчала Чеён, намочив ватный диск. Чонгук в ответ закатил глаза. — Чонгук, пожалуйста, хватит упрямиться! Я не врач, и ты тоже. Нельзя так забивать на раны, особенно на голове, — пыталась его вразумить девушка, двигаясь вперёд, чтобы было удобней обрабатывать рану, которая к счастью перестала кровоточить. — Ты меня вообще слышишь? — не унималась Со касаясь ваткой раны. — Чеён, я и так зол, не беси, — спокойно ответил Чонгук, но только Чеён слышала злые, предупреждающие нотки. И ей бы молчать, но она всё равно стояла на своём. — Какое «не беси», Чонгук? Ты хоть понимаешь всю серьёзность? Рана на голове не шутки, когда же ты наконец поймёшь? — взорвалась Чеён, чуть сильнее надавливая на рану, из-за чего Чонгук зашипел, но ничего не ответил, продолжая игнорировать её слова и пропускать их мимо ушей. — Чонгук, ты вообще… Чон не дал ей договорить, резко ударил и оттолкнул чужую руку, и Чеён от слишком резкого движения вздрогнула, смотря в злые глаза Чонгука и жалея, что не замолчал вовремя. Чеён уже хотела извиниться за свою навязчивость, как её схватили за затылок и потянули на себя, впечатываясь в его рот. У Чеён сердце сделало кульбит. Остановилось и одновременно начало биться чаще. Чонгук целовал быстро, грубо, немного больно, агрессивно разомкнул её губы и ворвался в рот языком. Чеён закрыла глаза и сильно сжала в руках тот несчастный ватный диск, на поцелуй не отвечала, лишь ждала, пока Чонгук закончит. Потому что было страшно двигаться, потому что Чонгук был не на шутку зол. Ещё и она подлила бензина в огонь. Ведь из-за её отца он был в таком состоянии, ещё и её отпрыск пытался учить его жизни. Чонгука вообще лучше было не трогать. И не стоило ей вообще связываться с ним. Лучше бы осталась в своей комнате, ведь знала, что что-то недоброе случится, если она выйдет и пойдёт ему навстречу. Как итог, её сейчас могут изнасиловать. И если у неё нет шансов убежать, но можно хотя бы не рыпаться, чтобы облегчить себе боль и злить разъяренного дракона ещё больше. Такому её научил отец. И она думает не могла о том, что этот приём придётся применить и на Чонгуке. Как жаль, что тогдашняя её судьба последовала за ней и сюда. И Чонгук не пощадит её. Чонгук вообще по идее должен был её убить. И убьёт, потому что после такого она вряд ли сможет выжить. Внезапно из грубого поцелуя он превратился в какой-то совершенно другой. Чон теперь аккуратно двигал губами, свободной рукой накрыл тёплую щеку девушки и погладил большим пальцем. У Чеён от этой незначительной ласки живот скрутился в тугой узел. Губы сами двинулись ему навстречу. Чонгук с громким звуком отстранился от сладких губ, заглядывая горящими глазами в его. Через несколько секунд снова прижался губами к её губам, надавил своим весом, укладывая девушку на лопатки, которая дрожащими руками накрыла шею . Одним движением мужчина убрал аптечку, чтобы не мешала. Чонгук целовал Чеён, одновременно шаря руками по её телу, задрал ночную рубашку, касаясь пальцами напряжённого живота. Чеён от прикосновения холодных пальцев вздрогнула, мурашки побежали по всему телу. От нахлынувших чувств Чеён совсем ничего не понимала, и, кажется, покинула эту планету. Она чувствовала его. Его руки, которые мягко поглаживали бока, его губы, которые поцелуями спускались на шею, целуя буквально каждый сантиметр, его дыхание, от которого по коже бегали мурашки. Чеён стало жарко, очень, она вся горела, места, где были его руки, тоже горели, словно налили свинцом. Внутренний голос Чеён велел ей остановиться, не совершать ошибку, но она себя не контролировала. Самой себе не принадлежала, потерявшись в Чонгуке. Чеён почувствовала невесомость. Открыв мутные глаза она увидела, как Чонгук идёт к кровати. Когда её уложили на холодные простыни, тело покрылось мурашками. Чонгук навис над ней и снова прижался к губам, мокро и глубоко целуя. У Чеён лёгкие горели, ей нечем дышать, но на поцелуй ответила, накрывая руками его щеки. Язык Чонгука был буквально везде, изучал им её рот, прошёлся по ровному ряду зубов. Чонгук прижался пахом, давая почувствовать девушке возбуждение. Почувствовав кое-что твёрдое, Чеён отстранилась и испуганными глазами посмотрела на Чонгука. Она вся напряглась и вновь спрятала в свою скорлупу, в которой она всегда пряталась от опасности. — Чонгук, я никогда не… — Не бойся, — прошептал ей прямо в губы Чонгук и вновь их накрыл, нежно целуя. Мужчина почувствовал, как Чеён снова расслабилась в его руках и, поймав момент, аккуратно и медленно её раздел. Чонгук припал к груди и постепенно готовил её к большему. Чон чувствовал её страх, хоть та и пыталась сделать вид, что всё хорошо. Чонгук знал, чувствовал все её эмоции, поэтому пытался быть с ней как можно ласковее. Целовал, гладил, смотрел глаза, шептал на ухо успокаивающие слова, лишь бы она не зажималась. Чонгук отстранился и посмотрел ей в глаза, как будто разрешения спрашивал, о боли, которая ударит её в первые несколько секунд, предупреждал. Чеён смотрела в ответ и не могла решиться, потому что для неё это был не только секс, а нечто большее. Чонгук станет её первым мужчиной, и от этого осознания становилось не по себе и очень страшно. Она открылась перед ним впервые и буквально впускала его в свою душу. Сделав глубокий вздох, Чеён медленно провела дрожащей рукой по его щеке, а Чонгук, схватив её ладонь, сжал в своей, оставляя поцелуй на костяшках. И тогда Чеён кивнула, впуская в свою душу, в своё сердце, и Чонгук двинулся за ней, беря её за руку. Естественная смазка помогла первому проникновенную, но Чеён всё равно было больно, из-за чего она сильно выгнулась, хватая ртом воздух и сильно сжалась. Чонгук тяжело выдохнул и наклонился к Чеён, оставляя мокрый поцелуй на уголке губ. — Если будешь сжиматься, нам обоим будет больнее, — прошептал Чон, а Чеён открыла мокрые глаза. — Прошу, потерпи немного, скоро всё пройдёт, — обещал, и Чеён ему поверила. Чонгук осторожно сделал первый толчок, наблюдая за лицом Чеён. Складки на лбу не разглаживались, а Чонгук ещё раз осторожно толкнулся, медленно начиная набирать темп. Двигался аккуратно, пытаясь не делать ей больно. К уверенным действиям приступил только тогда, когда все морщины на лбу Чеён разгладились. Чон обходился с Чеён как с сокровищем, всё делал осторожно, пытаясь уделять внимание каждому участку тела, хотя до этого всегда думал только о себе, совсем позабыв о партнёре. Этой девушке хотелось сделать хорошо, чтобы на всю жизнь запомнила, потому что Чонгук точно будет помнить и никогда не забудет. Он буквально с ума сходил из-за неё. Её была кожа сладкая как мёд, губы так и хотелось целовать, ни на минуту не отрываясь, хоть Чонгук и не очень любил целоваться. С каждым толчком Чеён стонала, сначала тихо, а потом в голос, в самое ухо, иногда шепча совсем тихое «ещё», заводя Чонгука сильнее, из-за чего он начал двигаться быстрее. Чонгук и так сходил ума от неё сейчас, от её узости, податливости, от запаха, от тела. От Чеён в целом. Век бы её не отпускать и держать при себе, чтобы никто её никогда не увидел, потому что она принадлежала только Чон Чонгуку. Первой получила оргазм Чеён, вслед за ней Чонгук. Сделав ещё несколько ленивых движений, Чонгук вышел из Чеён, оставил короткий поцелуй на губах и скрылся в ванной. Утомлённая Чеён сразу уснула, не дожидаясь мужчины.***
Чеён проснулась от копошения и, открыв глаза, увидела Чонгука, который куда-то собирался. Девушка молчала, хотя знала, что мужчине известно о её пробуждении, наблюдая за тем, как Чонгук надел на себя пиджак, и, даже не посмотрев на него, забрал телефон с тумбы и покинул комнату. Присев на кровати, Чеён усмехнулась, закрывая лицо руками, а внутри всё больно сжалось. Не то, чтобы она ожидала романтичного утра после совместной ночи, но всё равно как-то… обидно. Было настолько обидно, что хотелось побежать за ним и ударить по лицу, как он ударил её морально. Чеён пострадала морально, и если морально Чонгука никак ранить нельзя, то пусть хотя бы физически ощутит всю злость и обиду Чеён, которая... доверилась, подпустила к себе, наивно подумав, что всё это реально, что Чонгук с ней на одну ночь играть не будет. Было противно от себя, от него, от всего мира в целом. Чеён хотелось кричать, биться головой об стену и просто горько плакать, потому что её сердце в очередной раз разбили, потому что её снова использовали для своих коварных целей. И... и просто обманули. Так подло, жестоко... больно. Внезапно стало так холодно, но Чеён нагое тело не прикрыла. Поискала свои вещи, и, надев их, покинула эту злосчастную комнату. Чеён корила себя за то, что сломалась и подпустила к себе Чонгука. Вчера внутренний голос говорил ей не совершать ошибку, но она этот голос проигнорировала, и вот, теперь обиженная на весь мир шла к себе, еле волоча ватные ноги. Да, действительно, было ошибкой искать тепло в холодной постели.