«Я нуждаюсь в тебе, я не могу бороться с этим вечно.»
— Кайо, Кайо, — маленькая девочка бежала за парнем, но тот лишь на секунду повернулся к ней, широко улыбнулся и побежал дальше. Чонён нахмурила нос, топнула ножкой и пробурчала что-то непонятное, но бежать за ним продолжила, пока не догнала его, схватила за спину, а потом ловко запрыгнула на неё. Парень тихо посмеялся, подхватил девушку за ноги, чтобы она не упала и долго носил её на спине, пока та не попросила поставить её на землю. Маленькая Чонён встряхнула одежду, поправляя несуществующие складки. Эта привычка Чонён, она всегда так делала, даже если всё бывало идеально. Потом девочка подняла голову, смотря на мальчика, который сел на мягкую траву. — Чонён, хватит там столбом стоять, иди сюда, — позвал её парень, и девочка послушалась, садясь рядом с ним. Он потрепал её каштановые волосы, которые отдавали немного рыжим оттенком на солнце, и улыбнулся. — Непоседа, опять от родителей сбежала? — спросил он, на что Чонён надулась, отталкивая его руку и обнимая свои колени. — Родители сказали, что не разрешают мне больше общаться с Кайо, — недовольно пробурчала Чонён, а после взгляд стал грустным. — Кайо? — удивился он. — Извини, а что это значит? — Океан! — радостно ответила Чонён, забыв о своей грусти. — Знаешь, огромный такой, и синий! Мечтаю его увидеть, когда стану взрослой! — сказала Чонён, и парень мягко улыбнулся. — Но почему ты меня назвала Кайо? Я же не океан, — задумался он и Чонён от заданного вопроса покраснела, пряча лицо в коленях. Не сказать же, что назвала так, потому что любила его, прямо как совсем недавно полюбила океан. И что, что Чонён сейчас только двенадцать? Не всегда же она останется маленькой, она вырастет. Обязательно. Да и Кайо семнадцать исполнилось буквально на днях, а ей скоро тринадцать, их разница в возрасте не такая уж и большая. Бывает, что люди влюбляются в друг друга, когда разница бывает больше десяти лет. И ничего, никто ведь плохо не живёт, если рядом любимый человек… Девочка от вопроса попыталась убежать, потому что её ответ показался бы парню глупым, и он перестанет с ней общаться, хотела что-то придумать, чтобы сменить тему, но ничего нормального в голову не приходило. А потом она неожиданно вспомнила про книгу, которую ему дал на время прочитать парень. — Ну… помнишь книгу, которую ты дал мне прочитать. «Кафку на пляже», там ведь есть океан. Я прочитала, и мне стало интересно взглянуть. Я посмотрела картины в интернете, и это так красиво. Я влюбилась, — мечтательно закрыв глаза, ответила Чонён. — Там просто пляж, — уточнил Кайо и усмехнулся, умиляясь от того, что Чонён пыталась скрыть своё красное лицо. Он уже понял, почему именно она покраснела, но сделал вид, что не заметил. Она просто… ещё маленькая, потом остынет, пройдёт. — Какая разница? Пляж — это море, а море океан! — не унималась девушка. — Какая ты умная, — усмехнулся парень, но дальше не спорить не стал. Уж очень уверенно вела себя Чонён, что не могло не умилять его. Девочка отвернулась от него, когда Кайо посмеялся, обиженно сказала про то, что больше с ним разговаривать не будет, а сама внутри молила его о том, чтобы он сказал про то, что общение они не прекратят. — Тогда я буду звать тебя Тайо, — внезапно произнёс парень. Девушка удивилась, повернулась к нему и перевела на него непонимающий взгляд. — Солнце? — удивлённо спросила Чонён. — Твои глаза, — сказал он и долго в них смотрел, что Чонён засмущалась и отвела взгляд. — Твои глаза напоминают мне солнце. Такие же яркие, — улыбнулся он, чем ещё сильнее смутил её. Но та в душе была очень рад таким словам в свою сторону. — Тогда мы будем Кайо и Тайо? — спросила Чонён, и только потом до неё дошло. — Погоди… Кайо и Тайо. Боже, как будто специально подобрали! — посмеялась девочка, падая на траву. — Конечно, — согласился с ней Кайо. — И даже если я выбрал это потому, что созвучно с Кайо, ты всё равно моё солнце, — последнее предложение сказал тише, чтобы она его не услышала. * Перед глазами молнией пронёсся этот день. День, когда они, сами того не зная, связали свои судьбы крепким узлом, который даже спустя столько лет не ослабился, сколько бы они оба не пытались его разорвать. Чонён смотрела на Намджуна, она не могла что-то сказать, что-нибудь сделать, потому что тело замерло и боролось с разумом. Ей хотелось сейчас наплевать на всю боль, которую причинил ей мужчина и оказаться в его объятиях. Намджун тоже хотел, Чонён это по его глазам видела. Но была одна проблема, и это Ким Намджун. Намджун, который принёс столько боли, разрушил внутри девушки буквально всё, бесследно исчезнув на несколько лет. Намджун, который оставил глубокий шрам на сердце девушки, который кровоточил до сих, а рана всё ещё не до конца затянулась. Намджун, который сделал ей настолько больно, что она целую неделю не выходила из своей комнаты, не реагировала ни на что, сидя в темноте, позволяя ей пожирать себя. Намджун, из-за которого всё вокруг перестало быть красочным, потому что исчезнув, оставил после себя лишь тьму. Он всё с собой забрал. Чонён смотрела и боролась. И понимала, что тело проигрывает разуму, который яростно кричал, чтобы она не смела сделать и шагу. Чонён сжала ручку двери, с трудом сделала маленький шаг назад, намекая мужчине, чтобы не подходил. И Намджун её жест понял и горько улыбнулся. Он этого ждал, на другой исход не надеялся. Потому что было бы глупо ждать другой реакции от Чонён. Будь Ким на её месте, он бы поступил точно так же, как сейчас поступила Чонён. А она закрыла дверь. Прямо перед его носом, взяла и закрыла. Даже слово сказать ему не дала, наверное, поняла, что они лишние, что они ничего не исправят, что разбитое вдребезги сердце не излечит. Чонён умная женщина, всегда такой была, Намджун всегда ею восхищался. И сейчас Намджун стоял перед дверью, которая разорвала ту нить между ними, которая держала Намджуна, чтобы он подошёл к женщине и извинился перед ней за то, что ушёл. Чонён была для него не просто соседской девочкой, которая каждый раз, стоило ему выйти на улицу, подходила к нему, которому он дал имя, потому что она заменила ему солнце, которое никогда для него не светило. Чонён была светом, который для Намджуна было последним, что держало его на земле. Но Намджун ушёл. Сам. Уехал, ничего ей не сказав. Он много раз представлял их встречу, он даже мог это организовать, но за всё это время смелости так и не набрался. Он жалел, но даже сейчас ему сложно. Смотреть на Чонён, чувствовать этот тяжёлый взгляд на себе невыносимо, больно. Когда Киму говорили, что он непробиваемая стена, который не имеет слабой точки, мужчина в душе горько смеялся, потому что его слабость в то время находилась в Сеуле, брошенный единственным человеком, который был для неё как целая вселенная. Намджун перед Чонён виноват, хотя бы потому, что ничего ей не рассказал. Даже не предупредил о том, что они больше никогда не встретятся. Чонён понять можно, и он понимал, но не принимал. Ему надо с ней поговорить, расставить все точки над «i», чтобы избавиться от этой дыры недосказанности, которая образовалась между ними. Но Чонён не позволила, не захотела. После закрывшейся двери настаивать не хотелось, но он должен был хотя бы попытаться. — Закрываешь двери, чтобы сбежать от серьёзных ситуаций и неизбежного разговора, — совсем тихо начал Намджун, упираясь лбом в дверь. — Как же на тебя это не похоже, Тайо… — вздохнул мужчина, в ответ получая лишь молчание. — Молчишь… — усмехнулся он, закусил щеку изнутри. — Я всё понимаю. Будь на твоём месте, я бы поступил точно также. Это же надо было… так исчезнуть, — выдавил Намджун, хотел услышать её голос, но в ответ лишь давящая тишина. — Тайо… — Заткнись. Не смей называть меня так, понял? — его резко и грубо перебили. Намджуну от такого тона стало не хорошо, внутренности наружу лезли. — Ты даже стоять сейчас перед моим домом недостоин, но смеешь заявляться сюда и осуждать меня за то, что я с тобой говорить не хочу, хотя у меня есть очень веская причина, которая ставит всё на свои места, — на одном дыхании произнесла Чонён, точно выливала душу. Слова Намджуна злили, но в то же время делали больно. — Столько наглости в человеке… Убирайся отсюда, немедленно, не заставляй меня ненавидеть тебя ещё больше, — выполнила женщина, а мысленно себе язык отрезала. Горячие слёзы скопились в уголках глаз, горло больно сжалось, но Чонён старалась звучать твёрдо, чтобы не выдать свою боль, которая из неё волной сочилась. — Ненавидеть меня ещё больше, — повторил за ней Намджун, а тело острой болью пронзило. Она была такая сильная, что Намджун на несколько секунд голос потерял. Он посмотрел на небо, попытался взять себя в руки и не расклеиться. Но всё сложно. — Сколько я себя помню, Чонён… ты никогда никого не ненавидела, даже своего отца, который обращался с тобой, как будто ты какое-то животное… — усмехнулся он, и то через силу, но потом усмешка пропала, заменяя её гримасой неземной боли. — И я первый, кого ты возненавидела, — с тяжестью в голосе произнёс мужчина, а Чонён за дверью зажала рот ладонью. «Нет, прошу тебя, не говори так. Прошу, не верь мне, не верь ничему, что я сейчас говорю. Это ложь, самая настоящая ложь. Нет. Я не ненавижу тебя. Люблю. Больше жизни люблю», — кричал внутренний голос Чонён, но она не дала этим словам вырваться наружу, зажав рот ладонью, пока обжигающие слёзы скатывались по щекам. Кто знал, что эта встреча будет такой болезненной? На такое Чонён не подписывалась. Ей надо взять себя в руки, не показать ему свою слабость. Надо хоть что-то сказать… — Я сказала тебе уходи. Я не намерена с тобой что-то обсуждать, и не тебе осуждать меня за ненависть. Ты её заслужил, — вернув голосу твёрдость, повторила Чонён, а сама мечтала, чтобы мужчина выбил эту чёртову дверь. Она вспомнила слова Чеён. Она говорила ей, что, если гордость попытается поглотить её при встрече с Намджуном, избавиться от неё сразу же, не дав зайти далеко. Чонён попыталась, но когда увидела Намджуна, то в голове пронеслось всё то, что она пережила из-за него. Она не смогла, хотя до этого твёрдо уверяла себя в том, что отталкивать не будет. Что послушает его, потому что Намджун никогда ничего без веской причины не делал. Ей и самому это нужно было, потому что она чувствовала эту недосказанность между ними. Была причина, из-за которой Намджун ушёл, ничего ей не сказав. В ответ Чонён услышала лишь копошение, а потом громкий рык мотора. Чонён, стоило звукам утихнуть, упала на пол и позволила себе заплакать. Слёзы текли ливнем, разбитое сердце больно сжималось, билось об рёбра, пыталось вырваться из груди и упасть на колени к своему любимому. Чонён это сердце сжала, не позволила себе грудь разорвать, кости сломать. Пусть останется у неё, внутри, Намджун его не убережёт. Раньше не уберёг, что сейчас могло измениться? Почему Намджун вообще пришёл, кто его просил, Чонён не была готова к такому повороту событий, в которых одно появление этого человека её по стенке размазало. Намджун пришёл и одним своим появлением уничтожил всё, что она долгие годы в себе восстанавливала. Всё внутри сгорело синим пламенем, вихрь унёс всё. Пожар, который с трудом женщина гасила в себе, вновь вспыхнул, и Чонён было больно больно. Больно точно так же, как было в тот день, когда она несколько лет назад узнала о том, что Намджун куда-то уехал, оставив её одну. Всё, как в тот день, но на этот раз Намджун не ушёл, он появился, открыв все раны, которые она пыталась залечить. Появился как вихрь, швырнув её об стену, принёс с собой боль, с которой Чонён теперь уже «ты» перешла, потому что она уже под её кожей. Чонён всхлипнула, с трудом встала на ноги, которые отказывались её держать, и пошла в ванную. Включила кран и долго мыла лицо холодной водой, била щёки, чтобы успокоиться. И через несколько минут таких махинаций у неё получилось. Раздавленная Чонён села на холодный кафель, затылком прижалась к стене и подняла взгляд на тёмный потолок. Слёзы больше не текли из глаз, а вот кровоточащее сердце не переставало обливаться кровью, которой она захлёбывалась. Чонён вкус крови знала, пила её как воду всё это время, потому что она была везде, где бы не пряталась Ю. Кровь везде: в мыслях, в сердце. Чонён стало холодно, она захотела в свою постель, заснуть крепко, чтобы не думать ни о чём, но она буквально была прибита к полу, конечности заледенели, ноги отказывались слушаться и держать её тело. Ю будто заново ходить училась, когда она, всё же поборов себя, встала на ноги и, держась за стены, пошла в свою спальню. Чонён упала на кровать и долго лежала, разглядывая потолок. Иногда комната наполнялась светом проезжающих мимо машин, но перед глазами Чонён теперь появилась вечная тьма. Все краски мира пропали. Свет больше не светил для неё, его закрыла пелена тьмы перед её глазами. Чонён солнце, Намджун назвал её этим именем, но кто мог знать, что именно тот, кто назвал её так, станет причиной того, что он навсегда погаснет. Никто не знал. Жизнь… полна сюрпризов***
Чеён показалось, что что-то не так. И она это поняла, когда посмотрела на Чонён, которая была словно в воду опущенная. Чонён ни слова за весь день не сказала, и смотрела так, будто сквозь. Как будто не в этом мире вовсе. Она бы поговорила с ней, но Чеён подумала, что пока лучше оставить её одну. По её холодному лицу было видно, что пока ни с кем тот разговаривать она не собиралась. Если бы хотела, то подошла бы. Или нет… Со приготовила себе кофе и, взяв книгу, выбралась в сад. Чонгук ушёл рано утром, когда Чеён ещё спала, так что увидеть мужчину у неё не получилось. Не то, чтобы она хотела, но… да, чего уж таить. Чонгук слишком странно влиял на Чеён, и девушке иногда казалось, что мужчина, когда пропадал на работе, на самом деле просто перемещался в её голову и жил там, а когда наступал вечер, покидал, возвращается в этот мир и приезжает домой. С общением у них всё ещё не очень гладко, но ночью теперь Чеён всегда спала у него, а Чонгук её из своих объятий не отпускал. Бывало, что иногда за столом поговорят, но после нескольких предложений они сразу молчали. Со не знала что сейчас происходило между ними, но тот факт, что она что-то чувствовала к мужчине, помимо простого интереса, она не отрицала. Она всегда вспоминала слова Момо, которые заставили её хорошо подумать. И, самое главное, заставили её открыть глаза, разбудив ото сна. Чеён раньше никогда об этом не задумывалась, но потребность в мужчине была. Она думала о нём, хотела к нему прикоснуться, быть с ним, потому что находясь рядом, она ощущала покой, но о том, что это непростое влечение, не размышляла. Оказалось, что это из-за чувств, которые проснулись, просто Чеён не успела даже подумать об этом. Её голова была занята другим, чтобы думать о чём-то другом, особенно о том, испытывала ли она какие-то чувства к своему мужу, с которым она даже нормально не общалась, и с которым случались не самые приятные ситуации. Взять тот же день, когда он пытался её задушить. Чеён провела ладонью по лицу, подняла взгляд и увидела идущую к ней Чонён. Девушка отложила книгу в сторону, а Чонён села рядом и долгое время молчала. Чеён не знала, начинать разговор или нет, или может дать Чонён самой сказать. Женщина потёрла руки, нервно похрустела пальцами и закусила губу. Выглядела она так, будто ещё немного, и появится кто-то, кто заберёт у Чонён жизнь. — Онни, — позвала её Чеён, кладя свою руку на ладонь Чонён. Та слегка вздрогнула, как будто её током ударили, и подняла взгляд на Чеён, которая смотрела на неё, готовая её выслушать. Чонён опустила голову, пытаясь сдержать слёзы и не расплакаться перед ней. Она сжала чужую ладонь, будто поддержки искала, а сама отвела взгляд и подняла голову вверх, чтобы не дать влаге скатиться по лицу. Не сейчас, не время, не место. Она ещё успеет поплакать, обязательно, а сейчас ей нельзя, запрещено. Но Чонён не была в силах их контролировать, пыталась как могла, но одна капля всё равно вырвалась и покатилась по лицу вниз. Чеён молча смотрела на Чеён, ждала, пока та заговорит. Но, казалось, Чонён ещё не готова, не могла сейчас что-либо сказать. Чеён положила руку на её затылок и протянула к себе, а Чонён уткнулась ей в плечо. Чонён не плакала, не всхлипывала, но слёзы текли, из-за которых чужое худи начало намокать. Чеён ждала, пока Чонён успокоится, проводила рукой по спине, поглаживала по волосам. Когда Чонён отстранилась, она вытерла красные глаза, сделала глубокий вдох, но всё ещё ничего не говорила. Чеён ждала, никуда не спешила, хотя сгорала от нетерпения, потому что ей было интересно узнать, что же случилось с ней. Чутьё говорило, что ничего хорошего, раз она находилась в таком подавленном состоянии с самого утра. Чеён за ней наблюдала ещё тогда, когда она входила во двор, она хорошо знала о чём говорит. — Прости меня за этот порыв, — тихо произнесла Чонён, слабо усмехнувшись. — Правда, прости, я не знаю что со мной. Я сама не своя сегодня, не знаю что на меня нашло… — Что-то случилось? — обеспокоенно спросила Чеён, внимательно смотря на Чонён, которая смотрела в сторону ворот. Чеён перевела взгляд туда, но никого там не увидев, вновь посмотрела на Чонён, которая кусала губы. — Нет, — ответила Чонён, но по взгляду Чеён поняла, что ей не поверили. — Да, — выдохнула она и отвела взгляд. Чеён коротко усмехнулась. — Так расскажи мне. Я, конечно, не психолог, но вроде, слушать умею, и, возможно даже, совет какой-нибудь дать, — сказала девушка, но Чонён, кажется, была не настолько уверена. — Да что там рассказывать, — отмахнулась Чонён, видимо, передумала что-либо говорить. Чеён вздохнула, но настаивать не стала, отступила. Извинившись перед девушкой ещё раз, Чонён ушла в особняк, а а Чеён сделала глоток чуть остывшего кофе и ломала себе голову, думая, что же могло случиться. А потом забила на эту тему, не смея лезть в чужую жизнь. Захочет — сама расскажет. Но Чонён не захотела, больше к этой теме они не вернутся. Иногда бывало такое, что лучше оставить человека, не заставлять его что-либо говорить, даже если тебе до смерти интересно. Да, тебе может быть, интересно, а вот рассказчику не очень. Кто знает, может, он вообще хочет забыть это. Чеён это хорошо понимала, сама не раз сталкивалась с таким. Сколько всего у неё осталось не озвученным? Многое, и если это вспомнить, кому-то рассказать, рана, которая и так с трудом затянулась, вновь раскрылась бы и стала кровоточить ещё очень долгое время. А это бывало больно, даже дышать больше нормально не получалось, пока всё не утихнет. В эту же минуту, как Чонён ушла, во двор въезжали несколько машин, из которых вышли трое мужчин. Чонгук с Намджуном и Хосоком прошли в дом, девушку, кажется, даже не заметили. Наверное, важный разговор намечался, раз ушли быстрым шагом. Чеён в голову опять полезли вопросы, от которых ей стало не спокойно. Прошло несколько минут, как на телефон пришло сообщение. Чеён взяла гаджет, особо не думая о том, кто это мог быть, но сердце сделало кульбит, когда она увидела неизвестный номер. Девушка напряглась всем телом, открыла сообщение и увидела одно короткое «У тебя есть две недели». Чеён в панике быстро удалила сообщение, удалила номер, а потом быстро отключила телефон и убрала в карман. Сердце всё ещё билось быстро, буквально из груди пыталось выскочить. Со пыталась вернуть непоколебимое лицо, но волнение всё равно читалось в глазах, будто она сделала что-то ужасное. Девушка бросила нервный взгляд на особняк, куда недавно вошли мужчины. Она сразу вспомнила про Чонгука и ей стало ещё хуже. Выключить телефон пока лучшее решение. Она поняла намёк, больше ждать ей не позволяют. Она обязательно позвонит Мине, чтобы убедиться в своих догадках, но надо ещё немного подождать. Сейчас, наверное, не время. А вдруг придёт ещё сообщение? В идеале надо было бы связаться с другого телефона, но новый номер Мины наизусть Чеён не знала, тут ей всё равно надо будет включить мобильный. Бросив взгляд на окно кабинета Чонгука, девушка выдохнула и, сделав вид, что ничего не было, открыла страницу, на которой она остановилась, и продолжила чтение. Буквы перед глазами бегали, отказываясь собираться в слова. Девушка ничего не могла прочитать, поскольку в мыслях всё ещё читала то короткое сообщение. Поняв, что ничего прочитать больше не получится, Чеён отложила книгу, а потом, немного подумав, пошла в дом, скрываясь в своей комнате. По дороге ни с кем не столкнулась, что очень её обрадовало. Закрыв за собой дверь, Чеён принялась наматывать круги по комнате, а кожа в области кармана джинс горела. Девушка достала гаджет из кармана, положила на кровать, и, встав в сторону, долгое время его разглядывала, как будто что-то могла произойти. Но ничего не происходило, потому что в выключенном состоянии телефон был всего лишь кирпичом. Снова его включать Со боялась, будто весь свет узнал о сообщении, от которого девушка сразу избавилась, чтобы никто не увидел. Чеён была в замешательстве, она даже ничего не спланировала, чтобы выполнить своё задание. А ещё она не хотела предавать Чонгука, потому что это было бы именно предательством. Да, они не давали друг другу никаких обещаний, Чонгук сам не один раз говорил девушке, что не доверяет ей, а Чеён просто молчала, ничего в ответ не говорила, потому что Чонгук был прав. Он действительно был прав, и как жаль, что другого выбора у девушки нет. Раз настало время, ей надо действовать, иначе Мине наступит конец. Она включила телефон, но никаких новых сообщений не было, что очень порадовало Чеён, у которой до сих пор руки дрожали от пошатнувшихся нервов. Чеён пошла в ванную и долго простояла под водой, чтобы прийти в себя и забыть о страхе. Сердце всё ещё билось со скоростью света, а руки также дрожали, будто её несколько дней в морозилке держали. Она не могла успокоиться, потому что ей было страшно. Ведь ей надо сделать такое… Ей также было страшно и за свою жизнь, ведь если её поймают, Чон ведь даже не моргнёт, когда направит на неё пистолет. Он её не пощадит… Мужчина никого не пощадит, всех, кто посмел пойти против него, убьёт не задумавшись. Чеён, даже если никогда не видела этого, была уверена в своих мыслях. Её чутьё ещё никогда не подводило. На глаза почему-то навернулись слёзы. Чеён подняла голову вверх, чтобы смыть эти капли, которые будто ножом резали ей лицо. Внутри болело, кололось, а душу чем-то острым скребли. Она закусила губу и закрыла глаза, давая себе помечтать на секунду о лучшей жизни, о которой она всегда мечтала. О жизни, в которой она не являлась дочерью Со Джимина, который жестоко продал её, чтобы использовать в дальнейшем в своих злых целях. О жизни, где не было всех этих убийств, борьбы за власть, где все жили спокойно. Чеён никогда не думала о реинкарнации, но если она существует, был ли у неё шанс прожить свою следующую жизнь так, как она всегда мечтала? Или жизнь всего одна?***
— Сильная оказалась эта девка, признаться, я до глубины души поражён, — усмехнулся Джимин, зажав между губ сигарету, а потом перевёл взгляд на сидящего в углу Джексона, который игрался с ножом, а после на Лэя, что сидел напротив с недовольным лицом. — Не знаю, от чего ты смеёшься. Моих людей просто уничтожили, а тебе тут весело, — невесело огрызнулся Исин, а потом бросил в сторону тихого Джексона короткий взгляд, но тот на него даже не смотрел, увлекаясь лезвием. — И что ты собираешься делать дальше? Ты сам сказал, что её нельзя оставлять в живых. Прошло столько времени, а мы до сих пор так её и не убрали. — Это чисто мои проблемы, тебе бы заняться тем, чтобы вытащить своего человека из их плена, — сказал господин Со, выдыхая горький дым. — Или всё, тебе уже похуй? — Мне то что? Ну, попался, его проблемы. Вытаскивать его я не собираюсь, он всего лишь машина для убийств, которую я легко смогу заменить, — прыснул Лэй, ни во что не ставя жизнь человека, который на него работал. — Ты бы помягче, ведь прямо за твоей спиной его родной брат сидит, да ещё и с ножом. И прошу заметить, если он тебя убьёт, лезть к нему я точно не буду, — коротко посмеялся Джимин, Лэй коротко хмыкнул, а Джексон так и продолжил сидеть молча, ничего не говоря. — Мне плевать, брат или не брат. Дилан сам виноват, оказался неосторожным, из-за чего и попал в руки врага. Выпрашивать его у них, а уж тем более тратиться на него я точно не собираюсь. У него есть своя голова на плечах, которой он должен был думать, — довольно резко произнёс Исин, на что Джимин кивнул, снова затягиваясь. — А как с девкой поступать? Снова напасть на дом? — Если хочешь время зря потратить, то флаг тебе в руки, — махнул свободной рукой Со. — А как же твоя дочь? — Что мне с неё? Я хоть и поручил ей забрать документы со всеми счетами, которые помогут мне разорить Чона и кинуть за решётку, но я уверен, что эта курица этого сделать не сможет. Я давно отказался от этой идеи, а та дура сама виновата, что полезла не в своё дело, посмев подслушать мой разговор, — сказал Джимин безразличным тоном. — Но… — А что будет, если мы всё же убьём моего работника? Она всего лишь никому ненужная пешка, с её смерти мы мало что получим, никому крылья не сломаем. Я подумал и решил, что это пустая трата времени. Пусть живёт себе на здоровье, пусть рассказывает о том, что узнала. У меня изменились планы. Будет даже лучше, если она всё расскажет им, — коварно улыбнулся Джимин. — И что это значит? — спросил Лэй, откровенно не понимая Джимина и его планов. — Сначала яро пытаешься избавиться от неё, ждёшь определённое время, чтобы Чеён выполнила своё задание, а сейчас говоришь, что планы изменились. Как это вообще понимать? — злился Исин, прожигая мужчину взглядом. — О, это многое значит, — улыбнулся Джимин. — Я же говорю, планы изменились, ты меня вообще слушаешь? Чеён свою задачу не выполнит, потому что наверняка знает о том, что Мина больше не у меня. Я оставлял её у себя, чтобы через неё ею манипулировать, но появились непредвиденные обстоятельства, которые больше не позволяют мне хоть как-то контролировать свою дочь. Раньше я пытался скрыть то, что Мёи Минари узнала, но сейчас не вижу в этом необходимости. Да и, судя по всему, та даже ничего не рассказала им, потому что с их стороны ничего не слышно, и мне никто новостей не приносил. — В смысле? — нахмурился Лэй. — Ты же не думаешь, что я работаю односторонне? — хмыкнул Джимин, и Лэй окончательно запутался. — У меня есть свой человек, который работает у Чонов. Он-то мне всё и рассказывает. Если бы они узнали, то точно была бы шумиха, но, как видишь, ничего, — пожал он плечами, бросая в пепельницу докуренную сигарету. — Так что, не парься, всё под контролем. Я везде, Лэй, а они этого даже не подозревают. — Я как бы и не удивлён, но удивлён, — посмеялся Лэй, доставая из кармана пачку сигарет и закуривая. — Поступай как знаешь, это твоя война, так что ты и веди. Я всего лишь заберу свою долю и уйду. — Всё будет, — слабо улыбнулся Джимин, заглядывая в окно, а Джексон первый раз за это время проявил эмоции. Китаец фыркнул, своей интонацией давая понять, что никто в эту чушь не верит. А если кто-то и верит, то точно не он. — Да, ты прав, — посмеялся Лэй. — Я пойду, — сказал Джексон, и не дождавшись никакого ответа, вышел из кабинета господина Со, потом и вовсе покинул особняк, держа путь в клуб. Вот только по дороге получил сообщение от неизвестного номера. Прочитав сообщение, Джексон понял, что это координаты. Даже не замявшись, Ван поехал по этому адресу и добрался за несколько минут. Достав пистолет, Джексон зашёл в давно заброшенный завод, прошёл к середине, а потом остановился, повернув голову в сторону. У стены находился стул, а на стуле привязанный Дилан с опущенной головой. Джексон сразу всё понял. Опустив руку с пистолетом, Джексон на ватных ногах подошёл к стулу и упал перед ним на колени. Бросив пистолет, потянулся дрожащими руками к лицу брата и слегка поднял голову. Горло было глубоко перерезано, а до этого, очевидно, что над ним жёстко издевались. Ван сжал губы, посмотрел в закрытые глаза младшего брата, а потом убрал руки, смотря на облитый кровью пол. — Это вы с ним сделали, — ровно сказал Джексон, и в эту же секунду из угла вышли трое мужчин. Чонгук, Намджун и Хосок встали у входа, в руках у каждого был пистолет. Как бы не пытался, Джексону отсюда не выбраться. — Уж точно не добрая фея, — усмехнулся Хосок, крепко держа в руке пистолет. С китайцами у него свои счёты, и плевать, что Джексона он видел впервые, он и его прикончит. — И не волнуйся ты так, очень скоро ты отправишься к нему, — добавил Чон, но Джексон даже бровью не повёл. — Забавно, — усмехнулся Джексон, полностью поворачиваясь к мужчинам, к пистолету, который лежал прямо у его ног, даже не посмотрел. — Ну и что же вы медлите? Дилан, наверное, известил вас, но мне глубоко плевать, что со мной сделают. Как и ему, — указал он на мёртвого брата. — Как две капли похожи друг на друга, — усмехнулся Намджун, и Джексон перевёл на него взгляд. — Я знаю, — ответил Ван, сделал несколько шагов назад и присел на землю, положив руку на бедро брата. — Он всё же, как никак, мой младший брат. — Ой как мило, — фыркнул Хосок, закатывая глаза. — Сейчас расплачусь. — Ну, знаешь, человеку, который всегда завидовал своему младшему брату, меня не понять. И да, наверное, ты действительно сейчас расплачешься, потому что как у нас у тебя точно никогда не будет, — усмехнулся Джексон, а у Хосока взгляд заледенел. — Что ты сказал? — зарычал Хосок, поднимая руку, направляя на него дуло. Намджун и Чонгук никак не отреагировали. — А что я сказал? — выгнул бровь Джексон, слабо улыбаясь. — Ну же, расскажи Чонгуку, как ты ему всё своё детство завидовал. Как хотел такого же обращения и уважения от родителей к себе, в итоге получая презрительные взгляды. Не стесняйся, твой брат ведь поймёт. Должен понять, или вы даже между собой нормально не общаетесь, придерживаясь только рабочих отношений? — наигранно удивился Ван. Мужчины молчали. А Хосок вообще дар речи потерял, и даже не это сейчас важно, а то, откуда Джексон это узнал. Чон бросил взгляд на Чонгука, который с лёгким удивлением смотрел на него. — Ты несёшь бред, — сказал Хосок, сжимая пистолет. — Разве? А ты сам в это веришь? — усмехнулся Джексон. — По твоей реакции очевидно, что мои слова застали тебя в тупик. Не нужно притворяться, это все вокруг знают, — обвёл он взглядом Намджуна и Чонгука. — Довольно, — произнёс Чонгук, поднимая пистолет и направляя его на китайца. — Рот у тебя отличный, из тебя получился бы отличный журналист, но получится из тебя только труп, — произнёс он, нажав палец на курок. — Ну да, — улыбнулся Ван, и в его глазах проскользнула грусть. Он больше ничего не говорил, положил голову на колени брата и закрыл глаза. Чонгук уже собирался выстрелить, как его опередил Хосок, стреляя прямо в затылок. Чонгук перевёл взгляд на брата, который, выстрелив, сразу покинул склад. Намджун и Чонгук посмотрели ему вслед, а последний тяжело выдохнул.***
Хосок был не просто зол, а в дикой ярости. Он агрессивно нажимал на газ, повышая скорость, и ехал по пустой дороге, пытаясь выветрить злость, которая ядом под кожей распространялась, отравляя ему разум. Хосоку сейчас нестерпимо хотелось кого-то убить, омыться в крови, потому что только так он мог успокоиться. Мужчина агрессивнее надавил на педаль, и ему плевать было на проезжающие навстречу машины. Даже если будет авария, тоже плевать. Абсолютно на всё плевать, потому что внутри у него бурлила злость, которая перекрывала здравый ум, заставляя делать не очень хорошие вещи. Руки Хосока действительно чесались, он действительно хотел сейчас кого-то убить, потому что смерть Джексона бурлящую внутри ненависть не усмирила. Завернув в город, Хосок газу не сбавил, продолжая ехать на большой скорости. Совсем было плевать на нарушение правил дорожного движения, ему достаточно просто заплатить деньги, и его сразу же забудут. Жаль, что заплатив, можно отмыться от большого греха, но очистить мозг от определенных воспоминаний нельзя. Приехав к нужному дому, Хосок написал девушке сообщение. Момо сначала удивилась, но к мужчине спустилась. Как только девушка села в машину, Хосок, не дав ей ничего сказать, впился в губы грубым поцелуем, крепко прижимая к себе, взяв за затылок. Момо охнула, кладя руки на шею мужчины, но на поцелуй ответила. Точнее попыталась, потому что не поспевала за Чоном. Поцелуй получился быстрым, грубым и размазанным. Хираи первая отстранилась от Хосока, мягко похлопав по плечу. Сначала перевела дыхание и только потом спросила. — Я, конечно, рада тебя видеть, но что случилось? Ты чуть меня… не сожрал, — неловко спросила девушка, а Хосок молча завёл машину, даже не посмотрев в сторону Момо. — Хосок, — более настойчиво повторила Хираи, нахмурив аккуратные брови. — Момо, не сейчас, — отмахнулся Чон, выезжая на трассу. — Но что случилось? Можешь хотя бы намекнуть. — Просто побудь со мной. Прошу, просто останься со мной, я потом тебе всё расскажу, обещаю, — устало произнёс Хосок, и у девушки сердце больно забилось. Произошло что-то плохое, иначе Хосок не был бы таким потерянным и грустным. Момо слабо кивнула и положила свою руку на колено мужчины, а потом придвинулась ближе, положив на плечо свою голову. Попыталась так его успокоить, и Хосок действительно успокоился, потому что рядом находилась его Момо. Чон наклонил голову в бок, щекой касаясь макушки девушки и оставляя короткий поцелуй. Момо слабо улыбнулась, прижалась ещё ближе, так, что между ними не осталось ни одного миллиметра. Хосок глубоко выдохнул, полностью успокаиваясь. Бурлящая ненависть внутри утихала, позволяя здравому рассудку совладать телом, Чону больше не хотелось кого-то убить, руки уже не чесались. Всё, что сейчас хотел Хосок, это быть ближе к Момо. Девушка даже не представляла, как она он на мужчину влияет. Момо была способна без героических действий потушить огромный пожар внутри Хосока, стоило ей просто оказаться рядом с ним, а ещё лучше, прильнуть к нему. Чону хотелось остановиться и крепко обнять девушку. Хосок остановил машину возле реки Хан. Момо косо посмотрела на мужчину, не понимая, почему они здесь, но вопросов не задавала. Очевидно, что отвечать на вопросы Хосок был сейчас не в состоянии. Хираи отстранилась от Хосока, но тот вновь притянул её к себе, снова глубоко целуя. На этот раз не грубо, осторожно, медленно, пытаясь вложить в него свои чувства, выражая ещё и благодарность за то, что она согласилась побыть с ним. У Момо от этого поцелуя живот вниз потянуло, внутри скрутившись узел. Хираи положила руки на щёки Хосока и охотно ему отвечала, сама ластилась, прижималась к нему, в итоге оказываясь у него на коленях. Хосок провёл рукой по спине, но дальше не заходил. Момо положила руки на его плечи и пальцами помассировала. Она чётко чувствовала возбуждение мужчины, которое упиралось ей в колено и сразу прерывала поцелуй, смотря на Хосока каким-то странным взглядом. — Хосок, я не… — Я всё понимаю, — сразу перебил её мужчина, помогая Момо усесться на сидение. — Прости, меня прорвало. — Я тоже не отставала, так что всё нормально, — неловко улыбнулась девушка и перевела взгляд на мост. — Давно я здесь не была, — выдала она. — Часто здесь бывало? — спросил Хосок, потянулся к бардачку и достал оттуда пачку сигарет. Момо посмотрела на них безразличным взглядом. — Будешь? — протянул он пачку. — Извини, не курю, — отмахнулась Хираи, Хосок хмыкнул. — Разве что только в такие моменты, когда мне действительно хреново, — цокнув, добавила она. — А сейчас тебе хорошо? — улыбнулся Хосок и достал зажигалку. — Пока ни на что не жалуюсь, — пожала она плечами и взглянула на Хосока. — А ты почему куришь? — Привычка, — отмахнулся Чон, а то, что он курил уже больше десяти лет, не сказал. — Хреновый день ещё. — А что случилось? Ты сказал, что расскажешь, — напомнила ему Момо. — Я слушаю. — Я не думаю, что готов об этом рассказывать, — как-то неуверенно произнёс Хосок. — Я никогда эту тему раньше ни с кем не обсуждал. — Почему? — Потому что это очень личное? — усмехнулся Хосок, но Момо не было смешно. Хосоку — тем более. — Я тебе не говорил, но я не совсем Чон, — решившись, наконец-то произнёс то, что не говорил долгое время. — В смысле? — не поняла Момо. — Как это «не совсем Чон»? — В прямом, — ответил Хосок. — Мы с Чонгуком братья, но только по материнской линии. Джисон не мой отец, — выдохнул он, снова глубоко затягиваясь. — Меня, можно сказать, нагуляли, — горько усмехнулся он. — Но ведь Чонгук младше тебя, — всё ещё не понимая, произнесла Момо. — До этого нагуляли, — хмыкнул Хосок. — Я не знаю всей истории, даже не знаю кто мой настоящий отец. А когда я спрашиваю, они просто молчат. Они это от меня скрывают, и очень хорошо, потому что даже сейчас я ничего о нём не знаю, — зло произнёс Хосок, сжимая между пальцами сигарету. — А это как-то связано с тем, что случилось сегодня? — И да, и нет. Понимаешь, как отпрыска, меня никто никогда не принимал в серьёз. Даже моя мама, которая, как бы, мне родная. Она всегда просто смотрела и молчала, когда Джисон меня унижал, иногда даже позволяя себе распускать руки и бить меня. А Чонгук хороший мальчик, родненький, его лелеяли и на руках носили, в то время как меня втаптывали в грязь, — Хосоку тяжело было это рассказывать, потому что детские травмы слишком были сильные, и они всё ещё не затянулись. — И, конечно же, я ему всегда завидовал. Я всегда был под его тенью. Но Чонгук не обращался ко мне как они, это он достал меня из ямы, не дав уйти в себя, за что я ему очень благодарен, — выдохнул Хосок, достал вторую сигарету и снова закурил. — Естественно, про свою зависть, как и про свои обиды, я Чонгуку не рассказывал, потому что он ни в чём не виноват. И вроде, прошло время, мы выросли и всё забыли, но эта сука при Чонгуке сказал про мою зависть. Меня больше удивляет, откуда он про это узнал, — зарычал Хосок. — Хосок… — грустно выдохнула Момо, положив голову ему на плечо. — Мне очень жаль. Я даже не думала… — Что у такого монстра и машины убийств не может быть боли? — прыснул Чон. — Хосок, я не то… — Брось, Момо, я всё понял, не оправдывайся, — перебил её мужчина и заглянул в глаза. — У меня больше нет того чувства зависти, которое было раньше. Чонгук принял меня, тогда как меня никто не принимал. Он научил меня никого не слушать, и я научился. Я всегда рядом с ним, потому что благодаря ему, своему брату, я не утонул. Я давно съехал из особняка, чтобы не портить себе настроение. Моя жизнь гораздо лучше их, поэтому про детские обиды я давно забыл, а своих милых родителей на хуй послал. Кстати, Чонгук тоже с ними почти что не общается, — усмехнулся Чон. — А ты, как я вижу, рад такому исходу, — хитро улыбнулась Момо. — Конечно, — закатил глаза Хосок. — Поверь, любой бы их ненавидел. Они хоть и сравнивали нас, постоянно унижая меня перед ним, но поверь, когда никто не видел, отец унижал его похлеще, и если меня он не мог свободно бить, но всё равно бил, то на Чонгуке он отыгрывался сильнее, — вспоминал мужчина. Картинки вырисовывались не самые приятные. — Но Чонгук вырос, сам всего добился, заставил своего отца на колени перед ним сесть, заставил себя уважать, он отнял у него бизнес, а потом перестроил там всё на свой лад, оставив его ни с чем, — продолжил Хосок, доставая уже третью сигарету. — Мы выросли на жестокости, и вот, что из нас получилось. Мы такие, как они нас воспитали, я и Чонгук уже по-другому не умеем. Момо, я много раз тебе говорил, но повторю ещё раз. Я ужасный человек, я же монстр, я же и убийца. У тебя есть ещё возможность уйти, пока не поздно, пока я окончательно к тебе не привязался, я даю тебе выбор, потому что после отпустить уже не смогу. — Хосок-и, — вдруг улыбнулась Момо, чем немного удивила Чона. — Я это с самого начала знаю, — легко усмехнулась девушка, положив руку на руку Хосока. — И про то, что ты монстр знаю, про то, что ты машина для убийств, тоже знаю, — перечислила Хираи, но руки не отпустила, переплетая их пальцы. — Я раньше пыталась убежать, потому что не могла смириться с тем, что я помешана на убийце. Я тогда точно не могла сказать, что я чувствую, но что-то меня к тебе тянуло, а потом я просто всё отпустила, — Момо заглянула ему в глаза. — Хосок, я здесь, потому что я люблю тебя. И этому нет причин, я просто люблю, и всё, — призналась Момо, а Хосок удивлённо на неё посмотрел. Он знал, что у девушки есть к нему чувства, иначе она не стала бы тратить на Чона своё время, но признание в любви он никак не ожидал. Поначалу он даже растерялся, смотря на Момо так, будто та призналась, что она кого-то убила. Хосок был уверен, что эта новость удивила бы его не так сильно, как признание Момо любви к нему. Хираи, ничего не говоря, подняла голову, встречаясь с губами Хосока и нежно целуя. Мужчина ответил на поцелуй, кладя руку на затылок, зарываясь в пепельные волосы. Губами двигал осторожно, не напирал, не превращая этот чувственный поцелуй в грязный и пошлый. Сейчас это было совсем неуместно, и Хосок себя убил бы, если бы позволил лишнего. Когда Момо отстранилась, Хосок его крепко обнял, шепча в ухо тихое «я тоже». «Я тоже», — крутилось в голове у девушки и она слабо улыбнулась, обнимая Чона ещё крепче. Она действительно не знала, как так вышло, но была уверена в том, что не хочет что-то менять. Всё же, самый лучший вариант, это плыть по течению. Момо сначала боялась, но теперь поняла, оно того стоило.***
Телефон Чеён молчал всю неделю. Никаких новых сообщений от Джимина она не получала. Со вообще начало казаться, что ей просто показалось и никакого сообщения не было. Однако оно было, Чеён это точно знала. Она тогда чувствовала страх, это не могло быть её больным воображением. Никак не могло. Она также написала сообщение Мине, чтобы убедиться, что с ним всё хорошо. А когда убедилась, то выдохнула с облегчением. С ней всё хорошо. Пока. Целую неделю Чеён старалась не зацикливаться на телефоне, ещё больше находилась на улице, оставляя телефон у себя в комнате, не забыв его выключить. Возвращалась только вечером, за час до возвращения Чонгука, чтобы не столкнуться с ним. Но на кухне сама накрывала ему стол, а потом исчезала. Находиться рядом с Чонгуком она боялась, не заходила к нему в комнату. Но тут случилось непредвиденное, Чонгук начал сам заявляться в её комнату, ложась к ней в постель и засыпать в обнимку. Мотивов Чона девушка не понимала, старалась вести себя не слишком зажато, но границы соблюдала. Ещё раз быть оттраханной, а потом выброшенной ей не очень хотелось. Не хотелось вообще, если говорить прямо и не скрывать что-либо. Сегодня Чонгук остался дома. Чеён отреагировала на это спокойно, сразу скрывшись в саду, где Чонгук наверняка не будет её доставать. К счастью, тот скрылся в своём кабинете, что очень обрадовало девушку. Конечно, её саму тянуло к Чонгуку, пока тот был рядом, но ей было немного стыдно, потому что у Чеён в голове крутилось совсем не то, что можно ожидать. За всю эту неделю Чеён только и думала о том, как бы украсть документы, где они могут находиться, искала нужный момент. Даже несколько раз пыталась залезть к нему в кабинет, пока его не было дома, но сразу же оттуда уходила. Не могла решиться. И этого было достаточно, чтобы быть недостойной даже находиться с ним в одной комнате. Чеён не хотела этого делать, но у неё не было выбора. Мина всё ещё находилась у него, и сбежать она тоже не могла. Оставалось только одно… — Господин Чон вызывает вас к себе, — из раздумий Чеён вырвал незнакомый голос. Она посмотрела на мужчину, который в ожидании стоял перед ней, потом слабо кивнула. И пошла за ним молча, не спрашивая причины почему Чонгук её позвал. Наверное, и сам этот мужчина не знал, поэтому Чеён промолчала. За раздумьями Со даже моргнуть не успела, как оказалась прямо у двери в кабинет Чонгука. Чеён потерла вмиг вспотевшие ладони, собиралась постучаться, как дверь сама открылась и из неё выглянул Чонгук. — Ой, — неосознанно вырвалось из уст, автоматически делая несколько шагов назад. — Проходи, — пропустил он девушку, а сам прошёл к своему столу. Чеён вспомнила про своё первое вторжение в кабинет Чонгука, и ей стало не очень смешно. Чеён зашла в кабинет, осмотрелась и пошла к дивану. Чонгук продолжал молча перебирать документы. Тишина начала давить, а причину того, почему её позвали сюда, мужчина, казалось, объяснять не собирался. Со пока не спешила разговаривать, молча сидя на месте, но ей это быстро надоело. Она посмотрела в сторону Чонгука, который до сих пор разглядывал какие-то бумаги. Девушка закусила губу и посмотрела в окно, из которого открывался вид на весь двор. Находясь здесь, Чонгуку даже напрягаться не надо будет. Всё видно, и двор прямо, как на ладони. Чеён не по себе, и почувствовала она себя не в своей тарелке. Ей захотелось уйти отсюда и вернуться в свою комнату, вот только как сказать это Чонгуку? Он точно будет задавать вопросы, если девушка просто так встанет и направится к двери. Тем временем Чонгук внезапно встал, достал бумажник, а оттуда ключи. Подошёл к шкафу, открыл двери, и Чеён заметила там сейф. Чонгук открыл дверь и положил какие-то документы туда. Чеён старалась не смотреть, ругала себя за то, что нагло подсматривала и строила свои коварные планы. Но перед глазами была только Мина. А в голове только то, что она должна её спасти. Чеён с щелчком ключа резко опустила голову и погрузилась в себя. И как поступить? Что делать? Как не попасться? Что? Что? Что? — Хватит рассматривать этот кабинет, как будто в ад попала, расслабься, — вдруг заговорил Чон, и у Чеён сердце удар пропустило. — Я вовсе не… — Чеён, что тебя тревожит? — в лоб спросил Чонгук, а Чеён потеряла дар речи. Что её тревожит? Всего-то её существование в этом доме. Со молча посмотрела на Чонгука, округлив глаза, а потом снова отвела взгляд. Всё ещё трудно. — Всё в порядке, — врала и не краснела. Чеён старалась не сталкиваться с ним взглядами, чтобы не выдать свою озабоченность. Но, кажется, Чонгук без слов всё понял. — Подойди, — вроде приказывал, вроде просил. Чеён встала с дивана и подошла к его столу. На бумаги старалась не смотреть, разглядывая «чудесный» пол. Чонгук отодвинул стул и хлопнул по колену. Сказать, что Чеён была в шоке, это ничего не сказать. То есть, сесть к нему на колени? Со будто с луны свалилась, стояла и смотрела на Чона так, будто тот попросил её человека убить, или ещё хуже. Чеён мысленно вздохнула, успокоила в панике бьющееся сердце и аккуратно села на колени Чонгука, готовая сгореть от стыда. Что-что, а вот этого она совсем не ожидала. — Чеён-а, посмотри на меня, — попросил Чонгук, и Чеён посмотрела. Даже не задумывалась, когда поворачивала голову, почти что сталкиваясь с его носом, настолько они были близко. Дыхание друг друга на губах чувствовали. — Ты последнюю неделю сама не своя, не разговариваешь ни с кем, вечно одна, а стоит мне появиться, так вообще убегаешь. Что-то случилось? Тебя здесь кто-то обидел? — заботливо спросил Чон, и Чеён поняла, что лучше дать заднюю. «Не с проста всё это», — почему-то подумала Чеён, но упорно молчала. Не рассказать же ему настоящую причину своей отстранённости, а новую придумать совсем не получалось. — Я что-то сделал не так? — опять поставил в тупик со своими вопросами. Со почему-то отвела взгляд, а все слова на языке путались. — Чеён, не молчи, — напирал. — Всё хорошо, — с трудом ответила Чеён, пытаясь скрыть дрожь в голосе. — Я ведь всегда так… — Нет, не всегда, а только в эту неделю, — перебил её Чонгук, а Чеён хотела сквозь землю провалиться, или чтобы сейчас на неё обрушился потолок. — Если что-то случилось, говори, я постараюсь тебе помочь. — С чего вдруг такая забота в мою сторону? — попыталась улизнуть от вопроса Чеён. — И вообще, дай мне уйти, — пробурчала она, пытаясь слезть с чужих коленей. Но Чонгук крепко схватил за талию и вжал в себя. Между ними вообще не осталось какого-либо расстояния. Чеён задержала дыхание, сама того не осознавая, попыталась отстраниться, чтобы не быть так близко, но Чон держал крепко. — Пожалуйста, не издевайся надо мной, отпусти, — жалобно попросила Чеён и её, хоть и не сразу, отпустили. Девушка отошла от стола на несколько шагов, поправляя смятую одежду, и бросила слегка злой взгляд на Чонгука. Мужчина как-то странно на него посмотрел, а потом вернул взгляд на бумаги, а Чеён всё же ушла, ничего ему не сказав. Поведение Чона настораживало, и было не понятно, что ему опять в голову пришло. Девушке почему-то показалось, что пришло, и он сейчас просто её проверял. Закрыв дверь в свою комнату на ключ, Чеён пошла к кровати и взяла телефон, проверяя есть ли новые сообщения. Но слава богу, ничего не было. Она положила телефон обратно на кровать и сама на неё легла, подняв голову к потолку. Слишком много мыслей, слишком много подозрений, она скоро даже дышать нормально не сможет, потому что будет думать, что в помещении газ. Чеён не привыкла получать такое внимание в свою сторону (Момо и Мина не считались), и ей казалось, что это какой-то розыгрыш, или в этом есть какой-то подвох. Она только сейчас смогла нормально довериться Чонён, хотя шёл уже четвёртый месяц с тех пор, как она жила тут. Со уже ко всему привыкла, но всё равно маленькое чувство тревоги не покидало её, потому что она здесь никого не знала, и ещё охранники, когда она выходила в сад, смотрели на неё, как на врага всей вселенной, от слуг в доме такое уже не наблюдалось, но некоторые до сих пор шептались за её спиной. Чеён на это уже не обращала внимания, потому что люди любили говорить, они всё равно не заткнутся. Закончат обсуждать Чеён, начнут обсуждать другого. Такая у них природа, и с этим ничего уже не поделаешь. Только если вырвать им язык. А так, горбатого только могила исправит.***
Ещё немного, и у Мины скоро начнутся панические атаки, потому что ей казалось, что кто-то за ним следит, и её это жутко пугало и нервировало одновременно. Она находилась в этой квартире уже две недели, но ей хотелось поскорее отсюда уехать. Она даже на воздух выйти не могла, потому что Пак не разрешал, аргументируя тем, что это опасно. Девушка была против. Её ещё никогда не ограничивали в передвижении (вообще-то да), и она хотела хотя бы на несколько секунд оказаться на улице, потому что ещё немного, и она он тут задохнётся. Чимин приезжал сюда ночью и оставался ночевать, а днём пропадал на работе. Девушка весь день была тут одна. Сейчас только пять часов вечера, Чимин вернётся ещё не скоро. Девушка пошла к балкону и нашла там пачку сигарет с пепельницей. Недолго подумав, Мёи взяла одну сигарету и закурила. После первой затяжки прокашлялась, но после снова вдохнула дым, а потом плавно выдохнула. Мина курила первый раз, и вкус был отвратительный. Появился ещё один вопрос, почему люди вообще курят. Мина задумалась и опустила взгляд вниз. Охранников не было видно, наверное, ушли в другое место или расселись в свои машины… Девушка снова затянулась, положила руку рядом с пепельницей, а потом резко схватила её и развернулась, нанося удар. Но промахнулась, мужчина успел увернуться. Мина не думала сдаваться, рванулась на незнакомого мужчина и ловко ударила его в пах, заставляя сесть на колени, а потом со всей дури нанесла удар пепельницей, что та разлетелась на части. Мужчина без сознания упал на пол. Мина тяжело дышала, быстро взяла кухонный нож и попыталась где-нибудь спрятаться, как её ловко кто-то схватил и со всей силы впечатал к стене. Затылок ударился о твёрдую стену. Боль молнией пронеслась по телу. Виски запульсировали, ноги задрожали, а в ушах зазвенел громкий шум. Не успела девушка прийти в себя, как её оттолкнули от стены, а потом снова припечатали к ней. Перед глазами фейерверки взорвались от боли. Мина рвано выдохнула, попыталась открыть глаза, но почувствовала, что скатывается вниз. Её ноги не держали. Она подняла голову, и до того, как отключиться, успела увидеть довольно знакомое лицо.***
Ещё через неделю молчания на телефон Чеён вновь пришло сообщение с коротким «время», которое она сразу удалила, как и первое. Чеён уже успела забыть об этом, как ей снова напомнили. Нет, она не готова, она не сможет. Она позвонила Мине, но та на звонок не ответила. Внутри проснулась паника. Самая настоящая паника. Со сделала глубокий вдох, чтобы не нервничать, но руки всё равно предательски задрожали, и она не была в состоянии это остановить. Стараясь не делать поспешные выводы, Чеён спустилась вниз и попыталась отвлечь себя готовкой. У Мины постоянно бывал выключенный телефон, она час подождёт и снова ей позвонит. Чонён от помощи не отказалась. Старшая попыталась с ней поговорить, спросила почему она такая дёрганная, получая в ответ «просто немного устала». Потом Чонён кто-то позвонил, и она исчезла на несколько минут, а в это время мясо успело прожариться. Чеён выключила плиту, откладывая мясо в сторону, чтобы не мешало, и принялась резать овощи. Когда она закончила, Чонён как раз вернулась на кухню. — Чонгук, возможно, сегодня задержится, — начала Чонён, забирая у Чеён нож. — Случилось что-то? — поинтересовалась Чеён. — Не знаю, стоит ли рассказывать, — задумчиво произнесла старшая, но потом всё же заговорила. — Помнишь ту девушку, которая по причине болезни осталась тут? Твоя подруга, кажется. Чонгук, чтобы ты не волновалась не говорил… — Да что случилось, не тяни! — почти злилась Чеён. — Если коротко, то её уже дважды пытались убить, — сказала Чонён, а у Чеён земля из-под ног ушла. Она схватилась за стол в попытке не упасть, потому что ноги совсем отказались её держать. Чонён быстро оказалась рядом с ней и помогла сесть на стул. — А как она сейчас? Как давно? С ней всё хорошо? — завалила её вопросами Чеён, пока Чонён подавала ей воду. — Первая попытка была ещё месяц назад, если я не ошибаюсь, — задумчиво произнесла Чонён и положила руку на плечо Чеён, чтобы успокоить. — Вторая недели две назад, но с ней всё хорошо, никаких серьёзных травм вообще не было. Она сама расправилась со своими палачами, пока ехала помощь. — Но что сейчас случилось? Почему Чонгук задерживается? Как это вообще связано? — сиплым голосом спросила испуганный новостями девушка. Оказывается, вот оно как. Пока она сидела дома, боясь выходить на улицу, боясь смотреть на телефон, Мина почти два раза чуть не погибла. И даже ничего ей не сказала про это. Вот ведь… чёрт. — Она всё это время жила у господина Пака, второй раз было совершено нападение на его особняк, пока Пака не было дома. Но, как я уже сказала, твоя подруга почти со всеми там расправилась, — рассказала Чонён, забирая у Чеён воду. Выглядела Чонён нервной, она всеми силами пыталась рассказать ей всё так, чтобы не сильно испугать её. — Но откуда ты всё знаешь, — спросила Чеён и Чонён слабо улыбнулась. — Но что случилось сейчас? Почему Чонгук задержится? Что происходит? — Её похитили сегодня, — ответила старшая и Чеён потеряла дар речи. Телефон в кармане завибрировал. Она достала смартфон и увидела на короткое сообщение: «у тебя есть время до завтрашнего вечера. К тебе подойдёт один человек, ты сама поймёшь, ему и отдашь документы». Чеён даже не скрывала, но Чонён сама на экран не смотрела, отвернувшись. Девушка молча встала и на ватных ногах направилась наверх. Даже если упадёт, пусть, только лучше будет. Оказавшись в комнате, Чеён с громким криком бросила телефон в стену, а потом упала на колени. Её похитили… Её дважды пытались убить… У тебя есть время до завтрашнего вечера… Документы… Просто в голове не укладывалось. Как такое вообще могло случиться? Почему это происходило с ней? Слёзы сами полились, хоть Чеён и пыталась остановить их. Она вытерла лицо рукавом толстовки, шмыгнула носом, даже дыхание задержала не понятно для чего. Но она всё равно горько плакала. Стоящему у её двери Чонён было трудно это слушать. Она сама всё проболтала, свою вину она признавала и ненавидела себя за это. Она уткнулась лбом в дверь и сама беззвучно роняла слёзы, а потом ушла. Она вышла во двор, где встретилась с Чонгуком и Намджуном. На последнего она даже не посмотрела. Слишком удивлённая, она даже не убрала влагу с лица. — Господин Чон, — промямлила Чонён, но тот без слов прошёл мимо неё, когда как Намджун остановился рядом с ней. Мужчина протянул к ней руку, чтобы стереть слёзы, но Чонён дала ему звонкую пощёчину, не пожалев для этого никаких сил. — Вы монстры, — зарычала Чонён, готовая заорать. — Дьяволы! — повысила она голос. — Успокойся, — холодно произнёс Намджун, а женщина нервно усмехнулась. — Какое, блять, успокойся? Ты это Чеён скажи, а я так-то спокойна, — сказала Чонён, смотря на мужчину с неприкрытым презрением. — Давай уйдём отсюда и поговорим спокойно, я всё объясню, — спокойно предложил блондин, но Чонён ни с кем поговорить не была намерена. — Разговаривай со стеной, но не со мной. Я с тобой говорить не собираюсь, мне плевать на то, что ты хочешь сказать мне! — Чонён, прошу… — Что, Намджун, что? Что ты от меня хочешь? И о каком вообще «поговорить» может быть речь? Поговорить ты должен был несколько лет назад, когда бесследно исчез. Чего ты испугался, раз ничего мне не сказал? Что тебя вынудило? — наступала на него Чонён, только сильнее надавливая на больные точки. — Если бы я с тобой поговорил, то не смог бы уйти, — ответил Намджун. — Серьёзно, только из-за этого? А на что, блять, телефон? Мог бы позвонить, смс написать, но нет, надо было мне больно сделать. Ты мудак, как ты вообще смеешь предлагать мне поговорить с тобой, как ты вообще смеешь заявляться ко мне домой. Тебе весело? Так вот запомни, мне не весело. Развлекаешься на чувствах людей, вот только я не та, с кем можно играть. Катись к чертям, Ким Намджун, и больше никогда не смей появляться на моих глазах. — Чонён, прошу, дай мне хоть слово сказать, — попросил Намджун, потому что Чонён его даже не слышала. Сейчас она была ослеплена яростью и обидой. — А нахуя мне тебя слушать? — горько усмехнулась Чонён. — Намджун, — уже более спокойно произнесла она. — Ты хоть считал, сколько времени прошло? Когда ты уехал, мне было шестнадцать, а сейчас мне двадцать шесть. Десять лет! Ты понимаешь, насколько это много? — разговор катился к чёрту. Они уже сами не знали, о чём сейчас говорили. — Ты был единственным человеком, которого я любила. Да-да, именно любила, и совсем не как друга. Поэтому я и назвала тебя Кайо. Но представь мою реакцию, когда никто на мои сообщения не отвечает, дом пустой, и никто даже примерно не может сказать, куда ты свалил. А твои родители вообще меня прогнали. — Чонён… — Намджун, я обижена на тебя, — прервала его Чонён. — Я пыталась забить, когда первый раз тебя увидела после стольких лет. Я так много проплакала в этот день, сама не понимая, от счастья или от обиды, но я была рада и не рада тебя видеть. Я обещала себе, что не буду набивать цену и спокойно с тобой поговорю, дам тебе объясниться. Но… — сделала паузу. — Моя обида внутри меня настолько сильна, что я даже смотреть на тебя не могу. А сейчас вы вообще поступили, как самые настоящие подонки… — Прости меня, но поверь, так нужно. Это многое решит, — Намджуну трудно было сейчас что-либо говорить. Чонён, наверное, ещё хуже. — Но, прошу, дай мне тебе всё рассказать. Дай нам шанс наконец-то всё обсудить. Я так давно к этому шёл… — Прощай, — бросила Чонён и ушла. Ничего сказать Намджуну не позволила. Просто развернулась и… ушла. У Намджуна вся жизнь ушла…***
Когда Чонгук вошёл в комнату, Чеён всё также находилась на своём месте, сидя на полу и роняя слёзы. Появление Чонгука она не заметила, даже тогда, когда тот сел рядом с ней. — Чеён, не печалься так, мы её найдём, — сказал Чонгук, но Со на него даже внимания не обратила. Закрыла лицо руками, чтобы Чонгук её не увидел. — Да что с вас, — произнесла Чеён, превозмогая боль. — Защитить даже не смогли, какое теперь «мы её найдём»? — ломанным голосом спросила. — Мои люди уже ищут её, и очень скоро найдут. Я распоряжусь, чтобы её привезли сюда, — ответил Чон, а потом без слов обнял Чеён, не отпускает, когда та начала вырываться. Чеён через несколько попыток сразу сдалась, попыталась успокоиться, и у неё, на удивление, получилось. Чонгука она обняла в ответ, мысленно прощения за свой поступок просила. Плевать уже, получится у неё или нет, она должна попытаться. Чеён, сама того не замечая, в его руках заснула.***
Чеён словно по щелчку пальцев проснулась. Она тихо присела и оглянулась, находя спящего Чонгука на другой стороне кровати. Чеён долго смотрела на мужчину, борясь сама с собой, думая о том, есть ли другой выход из этой ситуации. Но риск того, что Чонгук ей не поверит, если она всё ему расскажет, был очень велик. А тут уже и до того, что на Мину просто забьют недалеко. Чеён ещё раз мысленно перед ним извинилась, наклонилась к лицу и оставила лёгкий поцелуй на губах, сдерживая рвущиеся наружу слёзы. Совсем тихо выбравшись из кровати, Чеён подошла к висящим на стуле брюкам мужчины и поискала там бумажник. Молилась, чтобы там были ключи, и… бинго! На часах час ночи, она ещё успеет. Чеён тихо покинула комнату и пошла по длинному коридору в кабинет Чонгука. Вставила в скважину каждый ключ, пока не нашла подходящий. Без шума открыв дверь, Чеён зашла в кабинет и быстро закрыла за собой дверь, не забыв забрать ключи. Включила фонарик телефона, и то прикрыв пальцем, потому что свет в кабинете Чона посреди ночи мог вызвать подозрения. Чеён сразу подошла к столу и начинает рыться в бумагах, потом ставя всё на прежнее место. Внимательно вчитывалась, чтобы не перепутать, но нужных не нашла. Потом подошла к шкафу, открыла дверь и увидела тот самый сейф. Чеён замерла, смотря на него как на атомную бомбу и сжала ключи, что находились в её руке. — Чонгук, прости, пожалуйста, — жалобно прошептала Чеён и дрожащей рукой открыла ключом сейф. Там была одна единственная папка чёрного цвета. Чеён взяла её и сейфа и замерла, в темноте вглядываясь в него. Было страшно, очень страшно, настолько, что хотелось умереть. Девушка вздохнула и провела рукой по чёрной обложке, хотела открыть, но тут же передумала. Подумала, стоит ли оно того, и тут запнулась, потому что этот вопрос терзал её давно. А если ничего не сделать и просто уйти? Чонгук же сильный, он найдёт Мину, верно же?