«Я захлёбываюсь болью.»
Боль уже стала такой постоянной, что девушка уже её не чувствовала, лишь иногда лёгкое покалывание в левой стороне груди, как будто ещё чуть-чуть, и то, что находилось внутри, собиралось разорваться в клочья. Чеён давно была с болью знакома, она с детства с ней дружила, давным-давно на «ты» перешла. А то, что происходило сейчас, всего лишь формальности. Обратный отсчёт. Казалось, всё хорошо, отношения налаживались, больше страха она не чувствовала, но в одну секунду всё пошло к чёрту, рывком вернув Чеён в прошлое, где она каждого шороха боялась. Но сейчас, в отличии от её прошлого, кое-что очень сильно изменилось. Время, проведённое в компании с «щеночками» Чонгука, можно сказать, привели её в чувства. Страх исчез, заменив его неземным безразличием, и девушка стала ждать, пока Чон выполнит своё обещание, которое он дал в ту ночь. Разговор с Момо заставил её вновь впасть в отчаяние и задуматься. Момо была права, чертовски права, но что ей поделать, если Чеён так сильно устала от всего этого? Она всегда говорила, что «самоубийство выход» говорят только слабые люди, только те, которые не готовы бороться за себя, сразу же опуская руки. Чеён придерживалась этих слов, но тяжесть на её плечах каждый раз становилась больше, держать руки было тяжело, как будто всю планету на спине носила. Но она всё равно не сдавалась, мечтая о том, что когда-нибудь наступит день, когда всё это закончится. У отца имелось много врагов, когда-нибудь её кто-то убил бы. Со лишь молча ждала этого дня, а сама в это время притворялась. Но кто мог знать, что это приведёт к тому, что в итоге девушка, запутавшись в этой игре, потеряет себя. Она чувствовала, что увязла в зыбучих песках, а наверху стояла её душа, которая с каждой секундой отдалялась от неё. Отделялась все эти годы. В её глазах Чеён видела пустоту, как будто она неживая вообще. Кошмары вновь вернулись, и за всю эту неделю Чеён вообще нормально не спала. На этот раз она видела кровь. Всё, буквально всё в крови, её запах повсюду, от неё никуда не деться, не убежать. Со просто стояла и не двигалась в этом море крови. После разговора с Момо, он не произнесла ни одного слова. Чонён к ней не заходила, как и Момо, которая один раз снова к ней пришла, но девушка смолчала, смотря пустым взглядом сквозь неё. Сейчас ей нельзя с кем-то говорить, потому что это заставит её снова думать, а ей надо бы ещё с уже начавшимся бардаком в голове разобраться, разложить всё по полочкам, иначе в этой суматохе Со точно сойдёт с ума. А Чонгук?.. Чонгук у неё в голове каждую секунду, сидел там и не покидал мысли. Опять же, она не видела его в крови. К ней в голову приходил совсем другой Чонгук. Только он спасал её от всего этого кошмара, который не оставлял её в покое. Самого мужчину с той ночи она не видела, кажется, он иногда даже домой не приезжал. От этого Со смеялась себе под нос, сидя на полу, прислонившись спиной к двери. Чонгук… избегал всего, что связано с Чеён, даже в собственный дом не заявлялся. Девушке с этой мысли становилось смешно, и ей казалось, что это неправильно. Не Чонгук должен не приходить домой, а Чеён должна исчезнуть. Но как это сделать, она пока не имела представления. Бежать сейчас она не сможет, да и куда она убежит? Чонгук слишком могущественен, он за секунду её найдёт. Чонгук и был так зол сейчас, своим недо-побегом она только сильнее разозлит зверя, который и так еле-еле на цепях держался. Вновь испытать на себе его тяжёлый взгляд она не желала, боялась, что не выдержит, потому что для неё это было слишком больно. Видеть эту ненависть и презрение в его глазах… И она предназначалась ей. Чеён была готова стерпеть что угодно, но только не этот взгляд, который все его внутренности наизнанку выворачивал, а острое желание их выплюнуть усиливалось. Она всё ещё поражалась тому, как смогла выжить в ту ночь, в кабинете, когда как Чонгук уже сотню раз убил её мысленно. Обняв свои ноги, Чеён уткнулась лбом в стекло, смотря на двор. Охранники, как обычно, ходили туда-сюда, постоянно заглядывая в телефон. Чеён посмотрела на свой, который она выключила ещё неделю назад и даже не думала включать. Пусть лежит и не беспокоит её дальше. Потом посмотрела на поднос, к которому она, как обычно, даже не притронулась, лишь стакан воды выпила. Чеён сильно похудела, цвет лица стал каким-то серым, глаза потускнели и потеряли жизнь. Она все эти дни даже в зеркало не посмотрела, так как не хотела увидеть себя, которая докатилась до такого состояния, в котором она находилась сейчас. Не хотелось видеть свою тусклую рожу. — Я уже было подумала, что ты вообще не придёшь, — улыбнулась Чеён отражению в окне и повернулась, смотря на Мину, который закрывала за собой дверь. — Всё же набралась смелости, — тускло усмехнулась она, смотря, как старшая подошла к ней и села рядом. — Вижу, ты решила устроить голодовку, — указала Мина на поднос с нетронутой едой, а потом на похудевшую Чеён, у которой один только вид заставлял съежиться от неприятного чувства, который мерзким червём расползался внутри. — Ну и чего ты решила добиться этим? — выгнулась бровь, внимательно разглядывая Чеён, у которой усмешка пропадала с лица, и пожала плечами, вновь поворачиваясь к излюбленному окну. — Чеён, разочаровываешь. — Что поделать, не всегда получается быть идеальной, — с выдохом ответила Со, а потом повернулась к Мине, которая смотрела на неё холодным взглядом. Она всегда так смотрелась, когда чем-то была недовольна, и Чеён поняла, что она не очень рада её поведению. Но, опять же, Чеён не могла с собой ничего поделать. — Не смотри на меня так, — тихо произнесла Чеён, слегка хмуря аккуратные брови и снова отвернулась, потому что не выдерживала на себе этот тяжёлый взгляд. — Ты просто не была на моём месте, чтобы понять меня. После услышанного, Мина на секунду замерла, вспоминая своё детство, и задумалась. Она закусила губу и похрустела пальцами, обдумывая свои следующие слова. Чеён, несомненно, была права, потому что она не жила жизнью Со, и она действительно не могла её понять, потому что не была на её месте и никогда не будет. — Ты права, не была, — слабо кивнула Мина через несколько секунд давящей тишины, а потом продолжила. — Но это не означает, что я жила припеваючи всё это время. Тебе ли не знать, Чеён. Мне не довелось испытать то, что испытываешь ты сейчас, что ты испытывала всё это время, но поверь, я тоже видела много ужасных вещей, которые каждый раз ломали меня на части. И где я сейчас? Поверь, я веду себя как ни в чём не бывало, будто вообще какой-то робот, а не живой человек, но это не означает, что я в порядке. Мои раны всё ещё на месте, они никуда не исчезли. Они всё ещё кровоточат, — она положила руку на сердце и сделала короткую паузу, а потом, сделав глубокий вдох, вновь заговорила. — И я понимаю, что всё это ужасно, ты устала бороться, идти дальше, проходить через эту бурю. Но кто сказал, что это легко? Проходя бурю, человек получает раны, из неё уже никогда прежним не выберешься, она обязательно изменит тебя навсегда, сделает совсем другим человеком*, — Мина положила руку на плечо Чеён, заставляя её смотреть ей в глаза. — Посмотри на меня и слушай. Не надо зацикливаться сейчас на этом. Пока ты жива и здорова, все, абсолютно все проблемы решаемы. Чонгук оставил тебя в живых, он тебя не убьёт, потому что первый раз рука дрогнула, больше уже не сможет поднять. Тебе пора выбираться из своей норы и зажить нормально. Даже если отношения с Чоном больше никогда не будут прежними, это не имеет значения. Война скоро закончится, и тебе больше чем мне известно, кто лишится головы. Господин Со тебя больше не тронет, я тоже теперь не завишу от него, я далеко, свободна от него. Так что хватит тут сидеть, и начни наконец-то жить своей жизнью. Больше у тебя её не будет. — Именно это было мне нужно, — слабо улыбнулась Чеён. Мина положила руку на затылок и протянула к себе, а второй рукой накрыла спину. — Я так скучала по тебе. Я знаю, что ты сейчас опять будешь винить себя после того, как уйдёшь. Так вот, очень прошу тебя, не делай этого, — пробурчала ей в плечо Чеён, а Мина слабо улыбнулась. — Уже догадалась, что я буду чувствовать? — спросила она, смотря на машину, которая въехала во двор. Чонгук, когда выходил, поднял голову и встретился с ней взглядом, однако девушка опустила глаза, обращая внимание на Со. — Ты же знаешь, что я всё равно буду чувствовать вину. — И это я знаю, — ответила Чеён. — Но ты ни в чём не виновата. Я бы всё равно прокололась, даже если бы они тебя не похитили и не использовали против меня. Как ты сказала мне, не стоит на этом зацикливаться, мы были тут бессильны что-либо сделать, — грустно улыбнулась Чеён, а внутри сердце начало биться сильнее, почувствовав его присутствие. Это могло означать только одно… Чонгук вернулся в особняк. — Но ты прокололась именно из-за того, что меня «похитили и использовали против тебя», — глухо посмеялась Мина. — Ты права, не стоит зацикливаться, но именно это я буду делать после того, как вернусь… — девушка запнулась, не зная как продолжить. Она вернётся… куда? — Когда уйду отсюда, — исправилась Мёи, на что Чеён хмыкнула. — Тогда я не отпущу тебя, — крепче обняла старшую Со. — Не хочу, чтобы ты снова ушла в себя. — Обещаю сделать всё возможное, чтобы избежать этого. — Кстати, — вдруг заговорила Чеён, выпрямляясь. — Не хочу лезть не в своё дело, но я тут заметила очень интересное на твоей шее. Неужели это то, о чём я подумала? — Думать ты определённо умеешь, — усмехнулась и поправила выбившиеся волосы. — На самом деле, мне немного неловко говорить о таких вещах, но ты, скорее всего, всё правильно поняла, — пожала плечами Мёи, а после посмотрела в окно, замечая подъехавший знакомый мустанг. — Кажется, за тобой приехали, — заметила Чеён, проследив за её взглядом. — Иди, не заставляй его ждать, — сказала Чеён, на что Мина кивнула и поднялась, направляясь к двери. Остановившись, Мина постояла у двери несколько секунд, а потом повернулась, раскрыла руки и обняла Чеён. — Спасибо, что ты у меня есть, без тебя я пропала бы, — прошептала Чеён, обнимая Мину ещё крепче. Мина слабо улыбнулась, обнимая в ответ этого ребёнка, а потом Чеён её отпустила, и она покинула комнату. Оказавшись в коридоре, Мина вернула холодное выражение лица и направилась по длинному коридору к лестнице, ведущей на первый этаж. Спустившись вниз, она столкнулась с Чонгуком, который как раз выходил из гостиной. Мужчина посмотрел на Мину пристально, а тот, как и всегда, смотрела ничего не выражающим взглядом, и Чонгуку непонятно было, о чём вообще этот человек напротив него думал. — Она в тюрьме, — начала девушка, а Чон выгнул бровь, не понимая значения её слов. — Обстоятельства сделали её заложником своих мыслей, что она уже не знает где правильно, а где неправильно. — Ага, здорово. И что ты хочешь этим сказать? Как это вообще связано со мной? — спросил Чон, но Мина, видимо, не спешила с ответом, разглядывая его с ног до головы. Чонгук нахмурился, ему не нравилось то, как на него смотрела эта странная девушка, из-за которой его друг голову потерял. Чон смотрел на неё в ответ, пытаясь понять, что же в этом человеке было такого особенного, раз Чеён только её к себе допускала, только ей открывалась, считая чуть ли не иконой. Но никаких ответов на свои вопросы он не нашёл, потому что перед собой он видел совершенно простого человека, у которого вместо человеческого лица был камень. Он не понимал, что она такого сделала, чтобы два человека из его окружения были готовы чуть ли не умереть ради неё. Или, может быть, ответ был совсем не сложный и именно это её «простота» делала её особенной? Чонгуку этого не понять. Он её совсем не знал, кроме того, что она жила с Чеён с ранних лет. — Вы прекрасно понимаете, что я имею ввиду, но предпочитаете делать вид, что нет, — хмыкнула девушка. — Как я сказала, она сейчас в тюрьме, в заложниках, и её нужно освободить. Но она запуталась, не знает как это сделать, — повторила Мёи, на что Чонгук начал злиться. — И что ты мне предлагаешь сделать? Я не то, что не разговариваю с ней, я даже не появляюсь здесь из-за неё! И приехал сюда только для того, чтобы забрать важные документы, а тут ты со своими ебучими речами мне мозг трахаешь. Да иди ты на хуй, умник мне тут нашёлся, — зарычал Чонгук, приблизившись к Мине, у которой ни единый мускул на лице дрогнул. — И что мне с ней посоветуешь сделать? Выбросить в окно, чтобы перестала быть заложником? — У вас есть три способа дать ей свободу, — спокойно ответила Мина, делая маленький шаг назад. — Либо избавить её от господина Со, который уже долгое время перекрывает ей глотку, либо же избавить от себя, потому что из-за вас она начала задыхаться ещё больше, став костью в горле. Я не буду вдаваться в подробности, и вы прекрасно должны понимать и без меня, что тут дело не только в её «предательстве», — сказала она, а у Чонгука сердце пропустило удар. — А какой третий вариант? — спросил Чонгук, так как девушка молчала и не договаривала, а у него уже все нервы из-за этого потрепались. Он хотел поскорее покончить с этим разговором и дать этой сумасшедшей уже свалить из его дома. И Чону совершенно не было интересно, о каком третьем варианте будет говорить девушка, чтобы Чеён перестала чувствовать себя паршиво и выбралась из плена, в который она сама себя загнала. — Вы можете лишить её жизни. На минуту, на долгую для Чона минуту наступила давящая тишина, из-за которой все его внутренности было готовы вылезть наружу. Чонгук сглотнул вязкую слюну и посмотрел на девушку, пытается уловить на её лице хоть что-то, что могло бы доказать, что она просто сейчас глупо пошутила. Лишить Чеён жизни… как такое вообще можно говорить. — Ты понимаешь вообще, что ты говоришь? — всё ещё не веря в услышанное, спросил Чонгук, смотря на Мину так, будто она только что самолично Чеён убила. — И ты вообще после этого смеешь называть себя её подругой? Да даже после того, что ты сделала на складе, смеешь заявляться сюда и светиться перед ней? — зарычал Чон, готовый сейчас же взять пистолет и впустить ей пулю в лоб. — Как будто вы собирались её убить, — широко улыбнулась девушка, и от этой улыбки Чонгуку не по себе стало. — Вы с самого начала знали, почему Чеён в вашем доме, но всё это время бездействовали. Я не думаю, что вы такой тупой. И, извините мне за мою грубость, но в моих глазах вы слишком предсказуемы, и я хорошо знала, что Чеён вы и пальцем не тронете. Но… — улыбка пропала с её лица, и Чонгук увидел в холодных глазах тень грусти. — Но мне стыдно перед ней, потому что именно из-за меня ваши «догадки» подтвердились. Можно даже сказать, что именно из-за меня она в таком состоянии, но я не буду утверждать, что это так, поскольку есть ещё один человек, который тоже считает себя виноватым… — Почему ты вообще это мне рассказываешь? — прервал её Чонгук, а мысленно корил себя за свою грубость. Сейчас она была неуместна, потому что своими словами он только всё портил, когда как ему рассказывали про Чеён, которую он несколько дней не видел. Он так по ней за эту неделю скучал. Каждую минуту порывался приехать сюда, чтобы хотя бы оказаться с ней под одной крышей, потому что увидеться с ней лицом к лицу было невозможным. Чеён никого к себе не впускала, да и сам он понимал, что после его обещания убить, нормального общения у них быть не может, тем более поддержки. Чеён будет его сторониться, бояться, как боялась в первый месяц, когда она переехала сюда. Они как будто вернулись в прошлое. — Дайте ей уже, наконец, свободу, — твёрдо сказала девушка. — И, думаю, мне не надо говорить, от кого именно её надо избавлять, — напоследок бросила Мина, а потом направилась к двери, оставляя Чонгука одного в раздумьях. «От кого именно её надо избавлять», — крутилось в голове подобно навязчивой мухе. Чонгук вдохнул побольше воздуха и посмотрел туда, где только что стояла Мина, а потом поднялся к себе в комнату и просто лёг на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Всё было так сложно, Чонгуку никогда не было так тяжело, а тут из-за одной Чеён ему все мозги в кашу превратили. Голова болела, а желания убиться только возросло.***
Тёплые руки, которые обвивались вокруг талии, жар чужой груди, прижимающейся к её спине, совсем не согревали. Мина посмотрела на руки Чимина, а потом положила свои поверх, старалась согреться, но в душу всё равно не покидали холода. Она знала, что после того, как вернётся от Чеён, на душе станет паршиво. И именно этого она и боялась. Увидеть такую Чеён…. Она много раз видела её в таком состоянии, но когда она стала причастной к этому, хоть и не прямо, внутри сердцу стало невыносимо, и оно сжалось от сильной боли. И как бы она сейчас не старалась скрыть свою грусть, она знала, что Чимин всё равно уже всё понял. Мужчина будто читал её как открытую книгу, хотя до этого ни единому человеку это не удавалось. Мина была замкнутой, безэмоциональной, на её лице не было ничего, что могло хоть что-то про неё сказать. Но всё изменилось, когда Чимин появился в её жизни. Точнее, не она изменилась, а Чимин её очень хорошо понимал и чувствовал. Девушка не знала, как он это делал, но сильную связь между ними, которую ничем не разорвать, чувствовала. — Разговор с Чеён оставил на тебе не очень хороший отпечаток, — тихо сказал Чимин ей в ухо, а Мёи закрыла глаза и откинула голову ему на плечо. — И что бы я тебе не сказал, ты всё равно будешь думать о том, что ты виновата, я прав? — Чеён сказала мне то же самое, — усмехнулась, открывая глаза и кладя свои руки поверх рук мужчины. — Но я не могу обещать, что не буду, потому что некоторые свои чувства я не вольна контролировать. Чеён сама просила меня не делать это, не загоняться, я сама говорила ей такое, но сейчас, когда я здесь, чувство вины всё равно не даёт мне покоя. Я противоречу самой себе. — Если не вольна контролировать, то лучше забить, — усмехнулся Чимин и поцеловал за ухом, а у девушки от этого места по всему телу пробежались мурашки. — Что скажешь на то, чтобы поехать со мной в одно место? — спросил Пак и почувствовал, как девушка слабо улыбнулась. — На свидание приглашаешь? — спросила Мина, большим пальцем поглаживая кожу рук мужчины. Чимин посмеялся на слова девушки, но не ответил на вопрос. Убрав руки с её талии, Чимин коротко поцеловал Мину и поднялся наверх, а девушка выбралась на улицу, чтобы дать голове отдохнуть. На свежем воздухе это делалось легче всего. Она села прямо на траву в саду и подняла голову к небу, разглядывая серые облака, которые словно плотному полотну перекрывали солнце, не пропуская тепло. Сегодня было довольно холодно, как и на душе девушки, и пока у неё там целые снежные бури, её не согреет даже летнее солнце. Мина сделала глубокий вдох и прикрыла одной рукой глаза, пока в голове тысяча мыслей бились о черепную коробку, прорываясь разбить ей голову и вылезти наружу. Их там было настолько много, что девушка не знала, как с ними справиться, как разложить их по полкам, потому что они там метались в разные стороны. В голове были лишь думы о последующих действиях Чонгука. Меи даже представить себе не могла, что он может сделать, какой выбор сделает. Она не думала о том, что мужчина её убьёт, но и этот вариант исключать нельзя, потому что избавившись от этого человека, он решил бы одну из главных своих проблем, а дальше будет Джимин, может быть, её тоже убьют. Мина угадала только несколько мыслей Чона, но это не давало гарантию, что она сможет угадать и следующие его шаги. Одни черти знали, что у этого человека на уме. Но одно оставалось ясным. Мина переживала. Даже если у неё не было причины, она переживала. Чувство тревоги накрывало с головой, затапливая всё внутри. И сейчас она чувствовала себя точно так же. Все эти дни она не могла найти себе места, готова была на стены лезть, утопиться, биться головой об стену. Да всё что угодно. — Как же всё сложно, — пробурчала Мина, зарываясь пальцами в волосы и сжимая у корней. Она подняла голову и посмотрела на небо, как будто пыталась что-то увидеть, но на неё смотрели лишь густые облака. Пустая надежда на то, что что-то может случиться, но жаль, что Мина никогда не верила в такие «чудеса», потому что, если бы они существовали, то вряд ли бы она сейчас сидела здесь и пережила столько боли. Чудеса лишь придумали слабые люди, которые не способны бороться или же просто принять то, что они в реальном дерьме, выдумывая миллионы отговорок. Девушка никогда в этом смысла не видела, поэтому смотрела на вещи своими глазами. Розовые очки он никогда не носила, потому что в детстве, когда она их носила, когда она думала, что мир не такой ужасный, как может казаться, эти очки разбились, а осколки больно врезались в глаза. И как после этого верить во что-то хорошее? Хорошее, конечно, есть, Мина это никак не отрицала, но в то, что такое когда-нибудь будет в её жизни, она очень сомневалась. Как она сказала Чеён, проходя бурю, прошлым уже не выйдешь. У Мины больше никогда не получится жить спокойной жизнью. Это прошлое будет преследовать её до конца её дней, до её последнего вздоха. На спокойную жизнь, когда её сердце так сильно биться не будет, а чувство какой-то странной тревоги её покинет, она уже увидеть не надеялась.***
Ещё немного, и у Хосока могла поехать крыша, и ничто в мире не смогло бы остановить его, потому что ему нужна была Момо, которая избегала его вот уже несколько дней. Мужчина никогда даже подумать не мог о том, что он будет вот так терять над собой контроль из-за девушки, которую он чуть не сбил на трассе и немного заинтересовала его, потому что не заметить такую красавицу было просто невозможно. Хосок оказался слаб перед её красотой, а теперь это превратилось в вот такое. Сколько раз он звонил Момо? Десять? Сто? Тысяча? Чон даже понятия не имел, потому что даже не считал, он просто набирал ей каждый раз моля бога, чтобы ему ответили. Но в первые дни он слышал лишь автоответчик и просьбу оставить сообщение, а потом «данный абонент недоступен». Хосок был готов планету взорвать, всё испепелить, сравнять с землёй, потому что тот, кем он дышал, не появлялась в его жизни, отталкивала, избегала. Хосок из-за её отсутствия задыхался, без Момо он не мог, но и как извиняться перед ним он не знал, потому что Хираи его даже на километр близко не подпускала, отворачиваясь к нему спиной. Хосок без Момо не может. Он понял это уже миллион раз за эти несколько дней, проведённых без Момо. И ему от её отсутствия становилось физически больно, что никакие таблетки и выпивка ему не помогали. Боль лишь становилась ещё сильнее с каждым днём, который проходил без девушки. Каждую ночь Хосок переживал ад на земле, вспоминал Момо, её улыбку, вспоминал те ощущения, когда он её касался, целовал, дарил тепло. И Чону без этого было невыносимо больно, что он каждый раз сжимал пальцы, оставляя на коже полумесяцы. Пытался заглушить внутреннюю боль физической, но и это бесполезно, потому что, блять, внутренняя боль всё равно сильнее. Чон откинулся на сидении и пустым взглядом посмотрел на ночное небо, которое говорило о конце дня. Дня, который он снова провёл без Момо, как будто этого человека никогда не существовало в его жизни, а то, что он видел и чувствовал, была всего лишь иллюзия, которую он скоро забудет. Но это не иллюзии, это больная правда. Он прожил ещё один день без Момо, который автоматически записывался в список самых худших сразу ручкой, а не карандашом. Хосок понимал, что совершил ошибку, согласившись на план Чонгука, но что он мог поделать? Он никогда не шёл против брата, всегда ему помогал, помог и сейчас. Даже мысленно он знал, к чему это приведёт. Хосок уже даже пить не мог, потому что за эту неделю перепил на несколько лет вперёд. Чон осознавал, что алкоголь не спасение, что нужно самому действовать, но также он хорошо понимал, что девушка даже на шаг приблизиться не позволит. Он за это время изучил её слишком хорошо и знал, что, если она приняла решение оборвать все связи с каким-либо человеком, навсегда вычеркнув его из своей жизни, то, скорее всего, ворона начнёт гавкать, чем Момо передумает. Даже если передумает, то это точно касаться его не будет. К сожалению, они были не так уж и близки, но и чужими не были. Очень сложно, на самом деле, потому что они оба не знали что между ними, кем они приходятся друг другу. Да, Момо сказала ему то самое «люблю», но она ведь могла сказать это от страха, обмануть его. Они никогда не обсуждали это, наслаждаясь временем, которое они проводили вместе, но теперь Чон сомневался в чувствах Момо, потому что всякое могло быть. Чон помнил свои угрозы, и даже если он потом сказал, что это пустой звук, кто знал, поверила ли ему Хираи. Хосок даже не заметил, как подъехал к дому Момо. Он просто хотел прокатиться по городу, проветрить забитую голову, но руки сами повернули руль и в итоге привели его сюда. Туда, где вся его жизнь находилась. Хосок откинул голову и печальным взглядом посмотрел на окно. Охрана у ворот насторожилась, но сделали вид, что не увидели мужчину. Хосоку от одного их вида стало смешно, но сейчас совсем не было настроения смеяться. Ему хотелось кричать от безвыходности и боли в груди, но лишь плотно сжимал кулаки и поджимал губы, уже несколько минут разглядывая дом, который изучил вдоль поперёк. Ничего необычного, обычный дом, в котором скрывалась та, из-за которой он мог умереть. Мужчина устало выдохнул и посмотрел на телефон. Он, недолго подумав, взял его и набрал номер Момо уже в который раз. Он даже не надеялся на то, что ему ответят, он просто звонил ей, потому что так ему удавалось хотя бы немного потупить то, что так болело внутри. Сделав глубокий вдох, Хосок, не слушая ничего вокруг, заговорил: — Знаешь, я так сильно по тебе скучаю, — выдохнул Хосок, смотря на дом. — Если бы я знал, что будет так больно, то никогда не наступил бы на такие грабли. Хотя, вру, потому что наступил бы, ведь… сама посуди, ты такая интересная личность, и проигнорировать тебя мог бы только тупой, а твоя красота вообще может ослепить, — усмехнулся Чон и закусил губу. — Момо… если бы ты знала, как я без тебя задыхаюсь. Я буквально на части разрываюсь, потому что секунда, даже одна секунда, проведённая без тебя, для меня сущий ад. Я так по тебе тоскую… — тише сказал и на несколько секунд закрыл глаза. — Очень тоскую, мог бы ты себе представить? Да-да, я, Чон Хосок, который всегда только об убийствах и думал. Даже не знаю, хорошо это или нет, потому что для меня без тебя теперь всё плохо. И… ты уже говорила мне это, я отвечал тебе, но теперь я хочу сказать это сам: Момо, я люблю тебя. Люблю настолько сильно, что готов умереть. Я видел, что тебе со мной хорошо, мы даже целовались, ты даже говорила мне «люблю», но я настолько не мог во всё это поверить, что каждый раз, когда возвращался домой после встречи с тобой, долго сидел с сигаретой в руках. Момо, умоляю, прости меня за то, что сейчас сомневаюсь в твоих словах, потому что… знаешь, ведь многие готовы мне потакать, лгать, потому что боятся меня. И хоть я уверен, что ты не «многие», но ты человек, который может бояться за свою жизнь, искать выгоду для себя… Хосоку сложно было это говорить. Каждое слово иголкой в сердце. Каждое слово для него стоило огромных усилий. Ему никогда не было так больно, как сейчас. На данный момент он даже говорить не в состоянии. И всё из-за Момо, которая, придя в его жизнь, сделала её красочной, наполненной чем-то другим помимо убийств и крови, посадила цветы, а потом резко ушла, оставив после себя лишь пустоту. И эта жизнь внутри Чона умирала, потому что без девушки этот сад существовать не мог. Хосок совсем не умел справляться с ней. — Момо, я умру без тебя, — Хосок сжал телефон в руках, услышал треск, потом усмехнулся и опустил руку, смотря на небо пустым взглядом. В горле застрял ком, Хосок хотел сглотнуть, проглотить этот мерзкий ком, который в глотке застрял, но ничего не получалось. Перед глазами… всё так внезапно размазалось, а по лицу что-то мокрое потекло. Хосок провёл рукой по щеке и посмотрел на мокрые пальцы, а потом усмехнулся. Ну надо же… — Даже слёзы текут из-за неё, это же как ты вляпался, Чон Хосок, — сказал самому себе Хосок и вытер влагу с щек. Повернувшись к окну, мужчина увидел Момо, которая стояла у двери его машины и смотрела на него. Чону показалось, что это просто видение, но эти глаза, которые стали для него самыми родными, дали понять, что ему не показалось, и Момо сейчас действительно стояла перед его машиной. Хосок не знал что сказать, потому что совсем не ожидал её увидеть. Всё тело заледенело, а голос куда-то пропал. — Мо… — в неверии прошептал Хосок через несколько секунд молчания, последний слог пропал в воздухе. Неужели, она всё это время была здесь и всё слышала? Неужели, она могла увидеть его слёзы? Чону было непонятно ничего, потому что по лицу Момо абсолютно он ничего не сказал бы. Она как будто смотрела сквозь него, будто Хосока и не было здесь вовсе. Хосок быстро вышел из машины и встал напротив Мина, смотря в её глаза, пытаясь понять почему она здесь. Неужели, она простила его? Но почему тогда Момо молчала, смотря на мужчину как на незнакомого человека. Хосоку стало дурно от этого взгляда, он одновременно был рад и встревожен её неожиданным появлением. Что делать? Что сказать? Как реагировать? Хосок не знал, поэтому и пялился на Момо, как будто увидел какого-то инопланетянина, а не свою Момо, по которой так скучал. Чон вновь хотел повторить её имя, но слова пропали, дар речи пропал, а руки дрожали. Момо сама всё сделала, потому что больше сдерживаться не могла. Сделав большой шаг вперёд, она преодолела расстояние между ними и оказалась в кольце рук, которые сильно её к себе прижимали. Хираи глубоко вздохнула, как будто не дышала всё это время, и уткнулась ему в плечо, чтобы скрыть слёзы, которые сами потекли из глаз. После того, что она услышала и увидела, сдерживать было их невозможно. Момо всё слышала, Момо всё видела, и от услышанного и увиденного у неё сердце замерло. Он возвращалась после прогулки домой, но велела шофёру остановить машину, увидев у ворот знакомый ламбо. Девушка долго думала, смотря на чёрного монстра, но через несколько минут всё же решилась подойти. В этот же момент ей позвонили. Это снова был Хосок. И Момо, подумав несколько секунд, приняла звонок. Судя по всему, Чон разговаривал сам с собой. Но Момо внимательно слушала, медленно делая шаги к машине. Потом Хосок замолк, а звонок с треском прервался. Хираи преодолела оставшееся между ними расстояние и увидела, как Хосок провёл дрожащей ладонью по мокрому лицу. Хосок плакал. Плакал из-за неё, и сердце Хираи перестало биться в эту самую минуту. Момо дышать перестала, сделала медленные шаги, оказалась совсем близко. Хосок был настолько погружен в себя, что даже её присутствия не заметил. Хираи почувствовала это отчаяние в его голосе, и сердце сжалось до мизерных размеров. Видеть слёзы Хосока оказалось… больно. Как же это было больно, как будто копьём сердце разорвали. — Момо… — вернув себе голос, вновь заговорил Хосок, но совсем тихо, будто боялся, что это всего лишь видение, а если Чон повысит голос, то оно исчезнет. Нет, Хосок не мог, он так по ней скучал, если это окажется неправдой, он просто с ума сойдёт. — Момо… — Всё хорошо, — пробурчала ему в плечо Момо, а потом тихо всхлипнула. — Всё хорошо… Хосок отстранил от себя Момо и заглянул в её мокрые от слёз глаза, и, совсем не сдерживаясь, припал к губам, глубоко целуя. Поцелуй был быстрый, болезненный, немного грубый, совсем непонятный. Хираи даже губами двигать, чтобы ответить, не могла. Стояла истуканом и слёзы лила, пока Хосок проводил рукой по щеке. — Боже, Момо… — отстранившись, прошептал Хосок и снова поцеловал, на этот раз получая от Момо ответ. У Момо дрожали ноги, ещё немного, и она могла рухнуть на землю. Хираи шумно выдохнула, положила руки на его плечи и сжала пальцы до побеления. Воздуха было так мало, лёгкие горели, но они не отстранялись, лишь сильнее друг к другу прижимались, а о том, что их кто-то мог увидеть, внимания не обращали. Сейчас до других не было никакого дела, когда они наконец-то встретились. Эти дни, проведённые друг без друга, были пустыми, бессмысленными, которые нужно перечеркнуть. Момо поняла, что жизнь без Хосока бессмысленна. Хосок понял, что жизни без Момо нет.