«Солнце когда-нибудь взойдёт для нас?»
Все цвета так внезапно погасли, как и солнце. Для Чонён мир вновь окрасился в самый тёмный чёрный. Внутри всё опустело, жизнь снова её раздавила, втоптала в грязь, прошлась танком по ней, выломав все кости и раздавив все органы, которые с каждым новым вздохом наружу лезли, наизнанку выворачивались, перекрывали дыхательные пути, заставляя дышать глубже, чтобы не задохнуться. Она стояла перед свежей могилой, пока дождь лился на неё, как из ведра. На ней чёрная одежда, как и на всех присутствующих, которые пришли поддержать её в такой нелёгкий день. Из родственников здесь никого не было. Их и так было мало, а тех, кто есть, она даже не пригласила. Пусть остаются у себя и не показываются ей на глаза, как не показывались несколько лет, когда им двоим было так плохо, и были буквально на дне. Так зачем сейчас звать их и смотреть на их лицемерные лица? Зачем ей их выслушать, если тогда, когда ей нужен был хоть какой-то человек, никто из них не объявился. Чонён и мама изначально были одни, и их присутствие здесь не нужно. Они просто не смеют приходить на её похороны, провожать её, проронить ни единой лживой слезинки. Чонён им не рада. Она их не знает. Для неё они давно умерли. Чонён шмыгнула и подняла голову, позволяя холодным каплям бить по лицу. Намджун и остальные ждали её у машин. Давали дочери и матери время на прощание, давали ей время покинуть её навсегда, проводить в последний путь. Крышка гроба давно закрыта, последний гвоздь забита, но Чонён всё никак не могла отойти от могилы, как будто она оставляла маму один на один с ужасными чудовищами, хотя она хорошо понимала, что ничего из этого нет. Чонён никогда не была особо верующим человеком, а то, что случилось за последнее время, заставило её навсегда позабыть о вере. Не то, чтобы она стала тем, кто отрицает существование высших сил, создателя, просто у неё не было времени об этом подумать. Боль и переживания за мать притупляло всё, сдавливало горло тугими верёвками. Она постоянно была весь на иголках, как будто, двинется не так, и её проколят со всех сторон тупыми иглами и мечами. Мысли о том, как же выжить и вытянуть из лап смерти маму, утомляли её настолько, что времени подумать о чём-то другом просто не было. Женщина думала об этом весь день, но непрерывная работа помогала ей отвлечься. И то это не всегда срабатывало. Всё было очень сложно. Настолько, что объяснить очень трудно. А потом внезапно появился Намджун, который свалился, как огромный снежный ком на голову. Но такой нужный сейчас. Именно из-за него она на данный момент и держалась. Не будь Намджуна рядом, она бы отчаялась настолько сильно, что без колебаний смогла бы вскрыть себе вены или же утопиться, спрыгнув с моста. Мужчина всегда был для неё важен, и за прошедшее время ничего не изменилось. Её любовь к нему стала только сильнее. Она всё так же нуждалась в нём, как нуждалась в воздухе. Именно из-за него Чонён всё ещё жива этим утром и стояла на этом месте. Только из-за него она вчера не сломалась и не последовала за матерью, которую любила больше этой долбанной жизни. Чонён так боялась наступления этого дня, так хотела, чтобы он наступил через много лет, через сто лет, через тысячи, но только не сейчас, когда в её жизни хоть что-то начало налаживаться. Она хотела прожить этот рассвет вместе с мамой, но она умерла в самом начале. Чонён не успела ничего ей рассказать о том, что случилось. Не успела рассказать о том, что произошло в эти дни с ней: как она почувствовала счастье любви, о котором её мама в молодости рассказывала ей, хотя сама была несчастна, а её любовь оказалась лишь горькой ложью, из-за которой ей пришлось страдать. От этого осознания так больно на душе. Чонён корила себя за то, что была так слепа. Как она могла забыть про жизнь? Как она могла позабыть то, что время безвозвратно? Она такая дура, которая думала, что время есть, что жизнь пощадит её маму и не отберёт её. И кто в итоге виноват? Чонён не знала. Она больше ничего не знала. Она так запуталась в этой пучине событий. Они все произошли так быстро. Чонён, которая десять лет жила по принципу «работа, спать, тревожные мысли, работа» к такому совсем не привыкла. Она не знала, как со всем этим справиться. Ю думала, что время её многому научило. Но теперь, стоя у могилы, она ничего не знала. Как жить дальше? Как ей теперь справляться? Продолжать всё по старой схеме? Но зачем? Та, из-за которой она всё это время держалась, умерла. Её больше нет в этой жизни. И эта мысль вновь заставила Чонён плакать. Она закрыла руками лицо и почувствовала горячие слёзы на холодной, из-за дождя, коже. Её лицо будто свинцом облили. От этих слёз больно, как и от каждого прерывистого вздоха. Сейчас Чонён буквально находилась в коконе боли. Что не делай, больно будет от каждого движения, от каждого вздоха, от каждой мысли. От жизни, которую она проживала. Намджун подошёл к Чонён сзади и поднял над ней зонт, не позволяя усилившимся каплям дождя разбиваться о Чонён, которая продрогла до костей. Он молча ждал, пока она закончит и пойдёт с ним домой. Остальным Намджун велел уехать по домам, всё равно им больше тут делать нечего. Чонён сейчас необходим только Намджун, и Ким это хорошо понимал. Он взял за руку Чонён, которая потянулась к нему, и повёл к машине, открывая ей дверь. Намджун сразу поехал домой, уже в квартире отдал ей горячий кофе и накрыл тёплым пледом, чтобы она не простыла. Намджун от Чонён не отходил, обнимал крепко, не отпускал, пока Чонён прижималась к его груди и немного успокаивалась. Мужчине было так больно смотреть на неё, такую разбитую, но ещё больнее осознавать, что ты ничем не мог помочь. Ему приходилось стоять в стороне и просто наблюдать за тем, как Чонён с каждой секундой погружается в себя, где внутри одна чёрная дыра, которая её затягивала. Намджун знал, что для того, чтобы выбраться из этой дыры в первый раз, Чонён потребовалось очень много сил и времени. И как она это сделает во второй раз, Ким не имел представления. Но он точно знал, что каждую минуту, каждую секунду, он будет рядом с ней. Раньше Чонён была одна. Но сейчас нет. Сейчас с ним её Кайо, который обязательно её вытащит.***
У Чеён опять паранойя, и ей казалось, что это уже неизлечимо. Девушка понимала, что сейчас всё хорошо, но это словно затишье перед бурей. Она даже не знала как это объяснить самой себе, чтобы она наконец-то успокоилась. Ещё и Чонён нет. Прошла неделя, но старшая никак не дала о себе знать. И Намджун не приходил, когда Чеён так надо. Она бы спросила у него как Чонён, не слишком ли он страдает, но блондин будто сквозь землю провалился. Со знала, что теперь у него не будет времени гостить у них, потому что именно из-за Чонён он не приходит. Но всё равно… У Чеён скоро голова лопнет. Она пыталась отвлечься, но не получалось. И, не будь Чонгука с ней рядом, она бы точно свихнулась. Чонгук приходил только ночью, потому что у него в последнее время много работы. Да, Чеён его сильно не хватало, но она не жаловалась. Не смела жаловаться. Потому что, по мнению Чеён, по идее она даже не должна находиться в его доме после той попытки предательства, которая сразу же провалилась, потому что она проебалась и её сразу же раскусили. И это ещё мягко сказано. Ведь, как Чеён давно известно, Чонгук сразу же избавлялся от предателей, независимо от причин, просто ставил крест на жизни человека, который отвернулся от него к врагу. Чеён тоже к ним причастна, но она жива. Можно ли сказать, что Чонгук её… любил, важна для него, если он оставил её в живых? Просто они никогда на эту тему не разговаривали. Чеён хлопнула себя по лбу, потому что залезла совсем не туда. Вот теперь будет думать об этом часы напролёт, а Чонгука она спрашивать не будет про это. Кто знал, может, Чон просто пользовался ей. А услышать этот ответ Со не готова, уж лучше оставаться не в ведении, чем услышать эту правду хлёсткой пощёчиной. «Боже», — мысленно сказала Чеён и посмотрела в окно. Сильный дождь не прекращался уже целую неделю. Чеён нравилась такая атмосфера, поэтому никакой тоски по солнечной погоде она не испытывала. Со слезла с подоконника и направилась в кухню, чтобы приготовить себе кофе. Только на половине пути остановилась, с удивлением смотря на человека у двери. Чонён сняла с себя плащ и отдала мужчине, который исчез за углом, потом, бросив на Чеён короткий взгляд, успела за дверью кухни. Чеён на несколько секунд замерла, а потом, моргнув несколько раз, быстро пошла вслед за Чонён, из-за которой девушка долгое время была будто на иголках. Когда Чеён вошла в кухню, Чонён стояла у крана и наливала себе воды в стакан. Девушка наблюдала за старшей, всё ждала, когда она что-то скажет, но слышала лишь тишину, которая странным образом тяжело давила на плечи. В воздухе витала какая-то неловкость, которая шёпотом говорила Чеён вернуться обратно в комнату. — Давно не виделись, — нарушила тишину Чонён, посмотрев на Чонён красными глазами. Очевидно, что смерть матери забрала у неё не только часть души, но и сон. И это было видно невооружённым глазом. Чонён вся бледная, вид у неё был уставший, будто годами не спала. У Чеён сердце сжалось до мизерных размеров от этой картины. — Да… — выдохнула Чеён и двинулась к столу, садясь рядом с Чонён. — Я настолько безнадёжно выгляжу? — горько улыбнулась Чонён и опустила голову. — А-то ощущение такое, что просто говно, — тихо сказала Ю, разглядывая свои ладони. — Нет, вовсе нет, — поспешила сказать Чеён, положив руку на её плечо. — Извини, просто не ожидала тебя увидеть, — добавила Чеён, поняв, почему Чонён так неуютно себя почувствовала. Чеён надо научиться контролировать свои взгляды. — Ты… как? — У меня даже солгать нет сил. Чеён, я совсем не в порядке, — слабо улыбнувшись, через боль сказала Чонён, поднимая голову. — Я не сплю ночами из-за плохих снов. Горстями глотаю таблетки, чтобы поспать хотя бы немного, но делаю только хуже, потому что из-за этого я становлюсь заложником сна и не могу проснуться, пока мой сон разрывает меня на части. Намджуну приходится повышать голос, чтобы достучаться до меня. — Чонён… — прошептала Чеён, не зная что сказать. Она её понимала, очень хорошо понимала, но молчала, потому что сейчас они не о её проблемах. — Не говори ничего, Чеён, я не хочу, чтобы меня жалели, я ненавижу это, — снова измученно улыбнулась Чонён, сжав ладонь Чеён. — Просто посиди тут со мной. Я там с ума схожу, мне надо отвлечься, сменить место, сделать хоть что-то, чтобы не сгнить там, — Чонён задрожала, Чеён это через её ладонь почувствовала. — Пожалуйста, успокойся, не нервничай, — попросила её Чеён, налила ей воды и отдала стакан, который Чонён за секунду осушила. — Лучше? — спросила она, на что старшая кивнула. Чеён помогла ей встать, обняла за плечо и повела в свою комнату, и, ничего не говоря, уложила на кровать, накрывая тёплым одеялом. — На тебе лица нет, поспи немного, — попросила Чеён, сжимая её ладонь. — Они не позволят мне, снова придут, — покачала головой Чонён и попыталась встать, но Чеён не позволила, заставляя вновь лечь. — Чеён, прошу, не заставляй проходить через это снова. Я не смогу больше вытерпеть, не делай. — Они не придут, поверь мне, — мягко сказала Чеён, будто успокаивала маленького ребёнка, на которого так похож сейчас Чонён. Потерянная, уставшая, беззащитная. Которая нуждалась в помощи и в защите. — В этих стенах тебя никто не тронет, просто не посмеют. Поспи, поверь, тебе сразу станет немного легче. Ну, по крайней мере, голова не будет так сильно болеть, — улыбнулась девушка. — Я тебя понимаю, и знаю, о чём говорю Не сомневайся в моих словах. Ты мне веришь? — спросила Чеён, получая согласный кивок. Чонён сначала будто не решалась, всё смотрела по сторонам, пока Чеён, сидя рядом, не отпускала её руку, сжимая всё крепче. Она наблюдала, как глаза Чонён через некоторое время постепенно закрывались, унося её в другой мир, в котором больше никто не потревожит. В особняке Чона это сделать просто никто не посмеет. Ещё через несколько секунд Чеён услышала тихое сопение и улыбнулась. Чонён уснула, и, кажется крепко. Чеён ещё несколько минут посидела возле кровати, охраняя её сон, после чего тихо встала и покинула комнату. Свет оставила включённым.***
Пока Чонён спала, Чеён решила приготовить что-нибудь. Но она настолько увлеклась процессом, что даже не заметила Чонгука, который приехал домой и стоял у проёма, наблюдая за ней. Мужчина слабо улыбнулся, тихо шагая, подошёл к ней и обнял со спины. Со вздрогнула, замирая на несколько секунд. Она, сама того не замечая, задержала дыхание и зажмурилась, потому что перед глазами яркие молнии вспыхнули, а после появились тёмные картинки. Настолько быстро, что Чеён не успела ухватить хотя бы одну деталь. Чеён через несколько секунд шумно выдохнула и крепко сжала руки Чонгука. Такое уже было с ней, и не раз. Эти яркие вспышки, странные картинки, которые она не могла запомнить, даже различить хотя бы маленькую деталь, понять хотя бы немного что они значат. Это странное ощущение, как будто такое уже было с ней, но она забыла. И это забытое пыталось вырваться наружу, но не могло, поэтому подкидывало ей эти картинки. Со почувствовала, как тело сзади напряглось. Чонгук отстранился от девушки и повернул её к себе, заглядывая в глаза. Чеён всё ещё глубоко дышала, пальцы не разжимала, будто пыталась что-то удержать. И, если отпустит, она упадёт в бездну, без возможности выбраться. — Чеён? — нахмурив брови, спросил Чонгук, смотря на бледную Чеён, которую словно холодной водой облили. Он взял её лицо в руки, и Чеён сразу закрыла глаза, немного успокаиваясь от нежного прикосновения. — Что это с тобой? Чеён молчала, чем заставила Чонгука напрячься ещё сильнее. Со почувствовала на себе его пронзительный взгляд, будто в душу ей смотрел. И от этого в груди разлилось тепло. Чонгук… волновался за неё… В это всё ещё трудно поверить, как будто Чеён всё ещё спала. Лишь тепло его рук заставляло её поверить в реальность. Чеён открыла глаза и внимательно посмотрела Чонгука, пыталась понять, почему такое происходит, с чем это связано. — Я не… не знаю, — тяжело выдохнула Чеён, кладя руки на чужие плечи и сминая пальцами ткань одежды. — Даже не знаю, как тебе объяснить это, правда. — С тобой всё хорошо? Ничего не болит? Если да, я могу отвезти тебя в больницу на осмотр, — предложил мужчина. В голосе читалось неприкрытое беспокойство, что заставило Чеён слабо улыбнуться. — Чеён, я не вижу ничего смешного, — чуть позже добавил Чон, касаясь своим лбом лба девушки. — Ничего такого, честное слово, — тихо прошептала Чеён и задержала дыхание, когда Чонгук мягко накрыл её губы своими. Поцелуй вышел коротким, но чувственным. От этого поцелуя у Чеён ноги подкосились. Очень хорошо, что рядом Чонгук, который крепко её держал. — Просто голова немного побаливает. Выпью лекарство, и всё будет хорошо, — сказала Со, когда мужчина отстранился. — А ещё… я хотела ужин приготовить, — указала она на бардак на столе. — Я, конечно, не шеф-повар, но я пыталась, — улыбнулась девушка. — А ещё… там Чонён наверху, — резко вспомнила она. — Чонён? — удивился Чонгук, бросая короткий взгляд в сторону лестницы. — Странно, Намджун не сообщал мне, что она снова выйдет на работу. — Она сама приехала, — тяжело вздохнула Чеён. — Ей очень плохо. Она буквально трещит по швам. Я так хочу поддержать её хоть как-то, ведь, в какой-то степени, я понимаю Чонён, но в то же время — нет. Я ведь совсем не помню, как я потеряла маму, часть с воспоминаниями с ней у меня просто вырезали, как плёнку. Я так и не вспомнила ничего про неё, — пробурчала Чеён, совсем не замечая того, что взгляд Чонгука изменился. Как будто… ему что-то известно, и эта тема ему неприятна. Это заставило бы задаться Чеён вопросами, потому что девушка знала это выражение, и она поняла бы, что что-то не так. Она, хоть и не достаточно, но изучила Чонгука, чтобы понимать смену настроения и эмоций на лице. Но, слишком переживая за подругу, она этого не увидела, что очень порадовало мужчину, который на эту тему говорить с ней не хотел. Никогда, ни за что. — И ты волнуешься, — через несколько секунд сказал Чонгук, после чего отошёл от Чеён, направляясь к выходу. Девушка всё же заметила, что что-то в поведении Чона изменилось. Она смотрела ему вслед, а когда фигура Чонгука исчезла, вернулась к ужину. Осталось совсем немного, и всё будет готово. И этим она себя отвлекла. Она положила тарелки с пастой на стол, не забыла и про овощи и фрукты. Убрав всё лишнее, Чеён поставила чай разогреваться и поднялась в свою комнату, чтобы проверить, как там Чонён. Всю дорогу до своей комнаты Чеён не переставала думать. Всё же, это странное чувство не давало ей покоя. Она знала, понимала, что это очень важно, потому что в груди так колоть после этого просто так не будет. Она это чувствовала, чутьё так и кричало об этом. Вздохнув, Со покачала головой и открыла дверь, бесшумно входя внутрь. Чонён всё ещё спала, что не могло не радовать Чеён, которая была готова сгрызть себе пальцы, когда увидела её красные глаза. Она медленно подошла к кровати и села на край. Смотрела на Чонён несколько секунд и, немного помедлив, коснулась рукой её лба. Проверила, нет ли у неё температуры. И обнаружила, что всё хорошо… Вроде, всё хорошо. Девушка посмотрела в окно, вгляделась а тёмные облака и вновь в себя ушла, что даже не заметила Чонён, которая через несколько секунд проснулась. — Чеён… — сипло произнесла Чонён, заставляя Чеён вздрогнуть от неожиданности. — Прости, не хотела тебя пугать, — сказала она, когда встретилась с глазами младшей. — О боже, — вздохнула Чонён, резко садясь. — Уже темно… сколько я тут проспала? О господи, Намджун же будет волноваться, когда вернётся с работы, я ведь даже… — Чонён, успокойся, — прервала её монолог Чонён, заставляя посмотреть на себя. — Ничего страшного не произошло. А Намджуну ты можешь сказать и сейчас. И, если ты голодна, а ты голодна и возражения не принимаются, спускайся вместе со мной, я ужин приготовила. — А… — Чонён прервалась на начале предложения и отвела взгляд в сторону. Спустя несколько секунд она потянулась к карману и достала телефон, обнаруживая несколько пропущенных от Намджуна и много-много сообщений. Стало немного стыдно, потому что она даже не оповестила его о том, что она будет у господина Чона. Намджун, наверное, очень сильно волновался. Чонён помедлила несколько секунд, держа палец у экрана, после набрала Намджуна, который ответил почти сразу же. «Хвала всему святому, что ты сама мне позвонила, иначе бы я сжёг этот город дотла.» Сразу услышала Чонён, стоило гудкам прекратиться. Ей стало ещё более паршиво, из-за чего она сглотнула, пытаясь сказать хоть что-то. Но слова застряли в горле. — Привет… — тихо произнесла Чонён, слыша по ту сторону визг шин. Намджун точно ехал на большой скорости. — Прости, что не предупредила тебя. Я сейчас у госп… — Я понял, туда я и еду, — перебил её Намджун, и, больше ничего не сказав, повесил трубку. Чонён расстроилась, плечи опустились, и Чеён сразу это заметила. Старшая молчала, смотря на телефон в руке, и шумно выдохнула. — Кажется, он зол на меня, — вымученно улыбнулась она. — Уверена, что это не так, — уверенно сказала Чеён. — Он будет каким угодно, но не рассерженным на тебя. Я, хоть и не очень хорошо его знаю, но здесь я прям уверена в своих словах. И ты сама это лучше меня знаешь, так что не нужно расстраиваться понапрасну. Побереги нервы, — закончив, Со положила руку на плечо Чонён и слабо улыбнулась, пытаясь подбодрить её. — Тебя ведь тоже что-то беспокоит, — неожиданно произнесла Чонён, чем ввела Чеён в ступор. — Я не уверена, может быть, мне это просто кажется, но твои глаза тебя выдают. — Ох, это… — И если ты меня поддерживаешь всеми возможными способами, то я тоже хочу быть той, кому ты можешь открыться, — сказала старшая, заглядывая ей в глаза, в которых она увидела беспокойство, вопросы, негодование. Она сразу это заметила, как только проснулась. Чеён смотрела в окно. Смотрела так, что ничего вокруг себя не видела. И Чонён хорошо знала, почему. Потому что она снова о чём-то беспокойно думала. И это беспокойство было очень сильным, раз вывела девушку из этого мира, заставив забыть обо всём вокруг. Чонён знакомы эти глаза, которые пытались увидеть ответы, ища их где угодно. И самое главное, ей знакома Чеён, которая старалась всё держать в себе, справляясь с внутренними демонами в одиночку. — Я… — запнулась Чеён, не зная как начать. Она подождала несколько секунд, после чего продолжила. — Я словно переживаю некоторые моменты заново. Как будто такое уже было со мной, словно… словно я когда-то знала его, видела, касалась. Его некоторые татуировки кажутся мне знакомыми, хотя я точно могу сказать, что вижу их впервые. Но впервые ли… Сегодня это опять случилось. И Чонгук повёл себя немного странно, когда я ему сказала об этом. Будто пытался избежать этой темы. После ответа Чонён в комнате на несколько секунд повисла тишина, которая Чеён совершенно не нравилась. Она смотрела на Чонён, которая, опустив голову, опять разглядывала телефон. Она пыталась понять, прочитать по её лицу хоть что-то, но лицо Чонён безэмоциональное, пустое, ничего не выражающее. И это заставило Чеён нервно выдохнуть. — Боже, забудь про то, что я тебе сказала. Звучит так, будто какого-то ненормального слушаешь, — Чеён сказала это сиплым голосом. Как будто ещё немного, и она заплачет. Девушка нервно теребила пальцами ткань толстовки, бросила на Чонён короткие взгляды, боясь увидеть на её лице презрение. — «Как будто уже было», — повторила её слова Чонён, чем заставила Чеён посмотреть на неё. Чонён молчала ещё некоторое время, а Чеён начала нервно хрустеть пальцами. Чонён опять посмотрела на свои руки, а в мыслях вернулась в прошлое. В один конкретный год, который она очень хорошо запомнила. Она перевела взгляд на младшую, которая была взволнована настолько сильно, что ещё немного, и рухнет на пол. Чонён внимательно посмотрела на Чеён, повторила про себя её слова. Открыла рот, чтобы что-то сказать, но вновь закрыла, сглотнув слова. «Не стоит», — подумала она, потом услышала визг шин и знакомый звук мотора. Чонён сразу поняла, что это Намджун приехал за ней, что вызвало у неё слабую улыбку и ускоренное сердцебиение. Но улыбка исчезает с её лица, вновь повернувшись к Чеён. — Мне пора вернуться. На ужин не останусь, извини, — сказала Чонён и встала, направляясь на выход. Чеён проводила её до машины, в которой старшую ожидал Намджун. Бросив короткий взгляд на блондина, Чеён посмотрела на Чонён и слабо улыбнулась ей, после чего обняла на прощание. — Тот день, — на ухо сказала ей Чонён, когда Чеён собиралась отстраниться от неё. — Попытайся вспомнить тот день. Чонён, не дав Чеён сказать что-либо, быстро села в машину, которая на большой скорости сорвалась с места, оставляя Чен с кучей вопросов в голове смотреть себе в след. И эта машина унесла ту, кто могла бы на них ответить. Но, очевидно, Чонён сама не захотела на них отвечать. «Попытайся вспомнить тот день.» Чеён прекрасно знала что это за день. А вот как заставить себя вспомнить, нет. Потому что она пыталась бесчисленное количество раз, но в итоге всё равно оставалась ни с чем. Это день… будто сам не хотел, чтобы его вспоминали, потому что то, что она узнает, причинит ей очень, очень сильную боль, которую она не будет в силах вытерпеть и точно сломается. Как ломалась много раз. Но этот случай будет другим. Совсем, совсем другим. Она это внутренним голосом слышала, который будто пытался уберечь её от этой боли намеренно, специально, оберегая её так от монстров, которые готовились сожрать с костями. Но… надо, ей надо вспомнить.***
Момо поняла что что-то не так, когда Хосок уже целую неделю избегал с ней встречи, максимально сократив общение. Не то, чтобы она навязывалась, но да, именно это она и делала. Потому что очень сильно переживала, ведь знала, что просто так Хосок закрываться не будет. Это не в его стиле, не в его характере. Определённо имелась причина такого поступка. Она даже спрашивала у Чимина, пытаясь найти ответы на свои вопросы. Но от Пака она услышала лишь то, что уже знала. Хосок у себя, не выходит, ни с кем последнюю неделю не общается. А на вопрос о том, что случилось, Пак лишь пожал плечами и сказал, чтобы она сама у него спросила, что не его это дело, рассказывать о его проблемах, которые он сам ещё не озвучил. О причине, из-за которой он закрылся от мира, никому ничего не сказав. Именно поэтому она без приглашения заявилась к нему домой, настойчиво звоня в дверь. Она не отступит, пока не узнает правду. И Момо плевать, какая она будет. Горькая, сладкая, острая, мягкая. Без разницы. Хираи всё равно выяснит. Когда дверь открылась, Момо не дала Хосоку опомниться, как толкнула его обратно внутрь, после заходя сама. — Момо, ты… — Знаешь, Хосок, я конечно всё понимаю, но сейчас я тебя нихуя не понимаю. И либо ты сам сейчас рассказываешь мне, что с тобой происходит, раз закрылся тут на несколько дней, что мне пришлось спрашивать Чимина об этом. Или я вырубаю тебя, поверь, я это сделаю, привязываю к стулу и заставляю говорить через силу. Да ты, блять, хоть можешь себе представить, как я волновалась, — на одном дыхании выпалила Хираи, слегка толкая ничего не понимающего Чона в грудь. — Ну? — повысив голос, спросила Момо, скрестив руки на груди. — Проходи для начала, — сказал Хосок, указывая в сторону гостиной. Момо шумно выдохнула и всё же послушалась, снимая верхнюю одежду и обувь. Она последовала за Хосоком, который несколько минут молчал, смотря сквозь Момо, которая внимательно наблюдала за мужчиной. Дыхание его неровное, девушка это сразу заметила. Как заметила и напряжение в воздухе. Между ними. — Хосок, что случилось? — мягко спросила Момо, вставая с места и оказываясь рядом с Чоном. Хираи видела, что Чон не решался, что ему сложно сейчас с ней говорить, поэтому пыталась оказать ему поддержку. — Пожалуйста, я и так всё это время была как на иголках. Расскажи мне, умоляю, — Хираи уже не скрывала, что готова позорно разрыдаться от беспокойства. Хосок повернулся к ней и всё прекрасно увидел. Момо даже не пыталась вести себя сдержанно и спокойно, как делала всегда, чтобы не казаться слабой. Но сейчас Момо была настолько открытой, что можно без проблем ранить её прямо в сердце, в душу. Хосок тяжело выдохнул, и всё рассказал, не упуская ни одной детали. Он вновь затронул своё детство, на этот раз рассказывая всё в мельчайших деталях, больше не пытаясь скрыть хоть что-то. Ему надо было это рассказать, избавиться наконец-то от этого болезненного прошлого, которое каждый раз больно врезалось иглой в сердце, стоило ему просто подумать о том времени. Он рассказал о том, что случилось у Чонгука дома, о том, что он узнал, кем он является. Чьим сыном всё это время был. Хосок не останавливался, не в силах. Он рассказывал всё. То, что не рассказал Чеён тогда, то, что никогда не рассказывал Чонгуку, стараясь закопать эту боль глубоко в себе, не давая вырваться наружу, подавляя свои чувства, забываясь в работе. Хосок говорил обо всём. Но даже не разбирал, о чём именно. У Момо пропал дар речи, когда он назвал имя Со Джимина, как имя своего настоящего отца. Когда он назвал имя Чеён, уточняя, что она являлась его сестрой. Когда сказал, что его настоящая фамилия не Чон, а Со. Он пересказал рассказ Марии, всё так, как он запомнил. Сказал, что всё это время на себя в зеркало взглянуть не мог, потому что видел там его лицо. Которое, блять, так похоже и непохоже одновременно. И это очень ранило Чона изнутри. Момо сквозь гул в ушах слышала, что Хосок за что-то извиняется. Но зачем?.. За что он извинялся? Но потом она поняла, что он извинялся за себя. И от этого осознания Хираи захотелось плакать. — За что ты извиняешься? — прохрипела Момо и удивилась своему голосу. — Ты… дурак, Чон Хосок, за что… за что ты, блять, сейчас извиняешься? — горько улыбнулась девушка, но эта улыбка столько боли в себе скрывала. — Ты... ты не должен и думать об этом. Хосок, слышишь? Не смей извиняться, просто не смей и слова произносить, — всхлипнула она, сжимая кулаки. — Ты не Со, твой отец не Джимин, и никогда им не будет. Запомни это раз и навсегда. Набей себе на лбу, на всё тело, чтобы всегда видел, чтобы всегда об этом помнил. Ты Хосок, без разницы какой фамилии, и не смей за это извиняться. Извиняться будут они на коленях, но не ты. «Заставь их пожалеть о том, что они с тобой сделали.»***
Хосок сам не свой. Разговор с Чеён и душевные откровения с Момо во многом ему помогли, но он всё равно чувствовал себя врагом рядом с Чонгуком. И ему так нелегко открыть сейчас эту долбанную дверь, где по ту сторону его ждали ребята. Намджун велел им собраться здесь, лично написал Чону, чтобы он присутствовал, без отговорок. И Хосок согласился. Вот только всю дорогу не мог взять себя в руки. Он усиленно потёр вспотевшие ладони и отошёл от двери на несколько шагов, словно по ту сторону находилась бомба, которая взорвётся, если Чон откроет дверь. Хосок вздрогнул как от удара тока, когда на его телефон пришло сообщение. Вибрация холодом прошлась по всему телу. Мужчина потряс головой, приказывая себе не быть тряпкой, и достал телефон, читая сообщение от Чимина. «Хватит трусить и наконец-то войди, мы знаем, что ты там стоишь столбом и очкуешь.» Прочитав сообщение, Хосок почему-то улыбнулся, облегчённо выдыхая. Он убрал телефон обратно в карман и вошёл в кабинет, сразу же садясь на своё место рядом с Чонгуком, который, увидев старшего, слабо ему кивнул. Намджун, когда Хосок занял своё место, вздохнул, обращая внимание на себя. — Я поговорил с твоим бывшим секретарём, секретаршей, или как говорят сегодня, — начал Намджун и положил на стол папку с досье. — Чхве Соён родилась в Пусане, но оказалась в Сеуле по причине смерти родителей. Я пока что не очень понимаю, как совсем ещё маленький ребёнок оказался в детском доме тут, но, как я смог выяснить, ребёнок был просто найден у порога поздно ночью. Кроме того, никто, кроме меня, не знает её настоящих родителей. — И кто же они? — спросил Чонгук, беря бумаги, внимательно читая биографию. — Сорри, имена я забыл, — подозрительно улыбнулся Намджун, чем дал понять, что он не всё сказал. — Но, впрочем, ничего особенного. Обычные граждане, которые тихо и мирно себе жили. Но были убиты, а за день до их смерти ребёнок был похищен, — указал он на следующую бумагу, на котором фотографии родителей Соён. — Убийство, — заключил Чимин. — Но, если ты сказал, что это обычные граждане, то кому понадобилось их убивать? — не совсем поняв, спросил Хосок. — Ах, вот это самое интересное, — хмыкнул Намджун, а Чонгук с громким хлопком положил папку на стол. — Похоже, вспомнил? — посмотрел он на Чона. — Чхве Чондэ, — усмехнулся Чонгук, качая головой. — Вспомнил, — сказал он и посмотрел на Хосока. — Он был поставщиком. Работал ещё и шофёром. Это ещё много лет назад, когда мы ещё зелёные. — Чондэ… — нахмурился Хосок, пытаясь вспомнить кого-то с таким именем. Но ни одного с таким именем он не припоминал. — Он ещё иногда нас в школу возил, когда мы только были в младшей, — добавил Чонгук, и Хосок вспомнил. Он понимающе кивнул и вновь посмотрел на Намджуна. — Кто бы мог подумать, — усмехнулся Ким, проводя рукой по волосам. — Она сама того не зная сливала информацию, чтобы уничтожить тех, кто был причастен к убийству её родителей. Она убивала тех, кто оставил её сиротой. — Они сначала жили в Пусане, но из-за работы переехали в Сеул. Но потом выяснилось, что они не самые хорошие работники, а Чондэ был на стороне противника. Когда они бежали отсюда, родители были убиты, а ребёнок был отдан в детский дом, — рассказал Чонгук всю историю. — Соён двадцать один год. Бедная, умерла совсем ещё молодой, — сказал Намджун с притворным сочувствием. Не то, чтобы Ким рад убийству или огорчён. Если коротко, ему вообще никак. Притворяться он смысла не видел. — Удивительно, что ты взял настолько молодого работника в офис. Ведь она работала у тебя несколько лет. По моим расчетам, ей было восемнадцать. — Три года, — уточнил Чонгук. — Особых причин не было, сочувствия с моей стороны к бедной студентке, которая ещё и училась, тем более. Я искал секретаря, который хорошо знал своё дело, на возраст мне было плевать, как и на пол. Неделю проверки она прошла на отлично с плюсом, — пожал плечами Чон. — Да, свою работу она действительно хорошо знала, — хмыкнул Чимин. — У меня сложилось такое впечатление, что господин Со специально именно её и нанял. Она ведь на все сто могла знать об этом. — Нет, Соён ничего о своих родителях не знала, она сама искала про них информацию. Я пообещал ей, что, если она расскажет всё, что знает, то отправляю её к родным. — Ты так и сделал, — улыбнулся Чонгук, стуча пальцами по столу. — Наш благородный герой избавил бедного раба от страданий и дал ему вечный покой. — Да ещё и к родителям отправил, которых она лишилась ещё в детском возрасте, — усмехнулся Чимин. — Но я вот ещё что не понял, — добавил Чимин, нахмурившись. — Раз она хорошо разбиралась в компьютерах, то почему Соён сама не поискала имена своих родителей? Почему именно так она пыталась найти своих родаков? — Тут всё просто. До того, как научить её тому, что она знала, Джимин просто удалил всё, что можно было найти про Чхве Чондэ. А у Джимина был очень хороший хакер, моему понадобилось довольно долгое время, чтобы найти хоть что-то. — Ей не оставили выбора, — задумался Хосок. — Нашли студентку, связанную в прошлом с нами, удалили всю информацию про её семью, предложили за сотрудничество найти настоящих родителей, — выгнул бровь Чон — Даже так не сходится, — не унимался Чимин. — Она серьёзно столько времени ждала, пока ей скажут кто её родители? Три года торчать на месте и взамен оставаться с пустыми руками? — Ей банально могли пригрозить. Так как она уже была связана с Джимином, в случае отказа её запросто могли убрать, а умереть она, скорее всего, не хотела. Тем более таким образом, — подумал Хосок. — В любом случае, мне всё же удалось хоть что-то узнать. Как и от Дилана, информации немного. Они, насколько я понял, при посторонних про свои планы не говорят. А своим пешкам говорят чётко и по делу. В общем, они знают про то, что мы принимаем товар, и планировали нападение именно там, что было очень ожидаемо. Ещё они знали, про наш план «В», но про план «С» нет. Так что, как мы и продумывали, будем следовать по плану «С», увезём товар целым. — Как-то всё слишком просто, — нахмурился Хосок, обводя помещение взглядом. — Думайте что хотите, но мне неспокойно как-то. Не находите ничего подозрительного? — Опять ты со своей паранойей, — закатил глаза Пак и похлопал Чона по плечу. — Успокойся, бро, всё будет хорошо, как по маслу. Не нужно слишком много думать и преувеличивать. — заверил его Чимин, но складка на лбу Хосока всё равно не разгладилась. Хосоку всё равно неспокойно, и внутри мерзкий червь сомнения пожирал лёгкие. Он посмотрел на Чонгука, который глядел на него в ответ, увидел в его взгляде понимание, и глубоко вздохнул. Ему лучше промолчать. Слишком много Хосок говорил, а в итоге его слова и подозрения всегда пустыми оказывались. После совещания Хосок направился в город, а затем подъехал к мосту и долго сидел в машине, куря сигарету. Его всё равно не оставляло чувство тревоги, и ему надо успокоиться. И есть только один способ для этого — остаться одному. Остаться одному и дать голове отдохнуть. Он, наверное, и вправду преувеличивал и ничего плохого не будет. Наверное, он слишком устал, слишком много думал, вот и мысли плохие лезли. Была бы Момо сейчас с ним, он бы вмиг успокоился. Но мужчина понимал, что нельзя. Момо заметит, что что-то не так, потребует Хосока всё рассказать, обмануть, уйти от разговора не получится. А Хосок не хотел сейчас говорить об этом. Конечно, Хосок обязательно всё расскажет, но чуть позже. Он ещё успеет, наверное… Ничего плохого ведь не случится? Их план идеальный, всё продумано до мелочей, что может такого случиться? Ничего же… Нет. И всё же, Хосоку неспокойно. Что-то точно произойдёт.***
Мина сразу поняла, что они что-то задумали, потому что это, не в обиду Чимину, было видно невооружённым глазом, но не пошла к Чимину с вопросами, ожидая, пока он сам ей всё расскажет. Безусловно, Чимин обо всём ей расскажет, выложит все детали и подробности, даже посоветуется с ней, а вот когда, это уже вопрос времени, но девушка всё равно ничего не говорила, лишь тихо наблюдала, как Пак надолго задерживается у себя в кабинете, ещё и на работе, иногда оставаясь там до двенадцати часов ночи. Глаза у Чимина были усталые, красные, с лёгкими синяками под глазами. От этой картины девушке хотелось просто взять Чимина в охапку и заставить его поспать хотя бы пару часов, да что там часов, хотя бы час, но она не могла ничего сделать. Наблюдать — это всё, что она могла сделать, как делала всегда, потому что не смела вмешиваться ни во что, если её это не касалось. И это не из-за страха. Мина не знала из-за чего это. «Потому что на большее ты и не была способна», — услышала она у себя в голове и тихо усмехнулась. Не обижалась, понимала, что это самая чистая правда. Она действительно ни на что не была способна, поэтому просто на всё смотрела, пропускала через себя, а потом делала вид, что ничего не видела. Она посмотрела на Чимина, на его состояние, а когда всё придёт в норму, то забудет и больше никогда не вспомнит. Но были и те вещи, которые она будет помнить всегда. От них ей не избавиться. Они всегда клеймом будут вместе с ней, в её душе, в сердце, в голове. Чимин привнёс многое в её жизнь. Но, помимо хорошего, и плохое. Но она предпочитала об этом не думать. Сегодня Чимин снова задерживался, а девушка без него уснуть не могла, поэтому сидела на крыше, поглядывая на небо, и пыталась считать звёзды. На ворота старалась не смотреть, на время, которое замедлилось, тоже не обращала внимания. Рядом лежала пепельница и пачка сигарет, к которой Мина даже не притронулась. Это принадлежало Чимину, но, смотря на них, девушке хотелось их выкинуть вниз. Но она сдерживала этот порыв в себе, отводя взгляд. Девушка думала, что же он на этот раз задумал, над чем работал, связано ли это с господином Со. Несколько дней назад, когда она хотела принести Чимину чашку кофе, она случайно услышала его имя, когда Чимин разговаривал по телефону. Но Мёи сразу ушла, подумав, что больше подслушивать не будет. В прошлый раз это очень дорого ей обошлось, почти лишив жизни. Но она всё поняла. Мине многого не надо, чтобы понять в чём дело. Возможно, всё это связано с ним, и Чимин ей не рассказывает, потому что это не её дело. Но девушке всё равно это важно, потому что она, чего уж таить, переживала за Чимина. Мина много лет работала на Джимина, ей, как и Чеён, очень хорошо известны его методы работы, то, как он справлялся с врагами, каким сильным и хитрым он мог быть. Пока все думали, что он будет бить сзади, Джимин, удивляя всех, бил с боку. Удары его неожиданные, бил он очень больно, резко, силу не рассчитывал, ему на это плевать. Она не считала слабыми Чонгука, Хосока, Намджуна и Чимина. Но и Джимина недооценивать не нужно. Он сделает что угодно ради своей цели, пусть даже придётся убить собственного ребёнка. Он уже это сделал, и чудо, что Чеён осталась жива. Когда речь заходила о деньгах, о власти, жестокости Джимина не было границ. Мина собственными глазами всё видела, сама иногда делала грязную работу, потому что не могла возразить. Она должна была слушаться, без комментариев, это её работа. Она работала на него. От этого осознания мурашки бегали по коже. Как она выжила там? Громкий рык мотора заставил Мину вернуться на землю и посмотреть вниз. Чимин вернулся домой, но от этой мысли у Мины ничего внутри не произошло. Только волнение пробудилось, грызя грудную клетку. Она вздохнула и принялась ждать, пока Пак поднимется к ней. Мина знала, что он её заметил у окна, но самой спускаться не хотелось. Чимин пришёл быстро, сразу же заключая Мину в объятия. Он обнял со спины, уткнулся в шею и оставил лёгкий поцелуй на чувствительной коже. Девушка от прикосновения родных губ вздохнула, чувствуя приятные мурашки. Она закрыла глаза и откинула голову, вдыхая его запах, который стал таким родным для неё. — Почему ты не пошла спать? Я ведь говорил, что буду поздно, — спросил Чимин, и в его голосе она услышала нотки усталости. Девушка первое время молчала, смотря на небо, потом повернулась к Паку, заглядывая ему в глаза. — Опять они красные, — сказала Мина и положила руку на его щеку. — Тебя ждала, Пак, — она провела рукой вниз, останавливая на плече. — Сегодня я не лягу, пока ты не пойдёшь спать, — произнесла девушка железным тоном, давая Чимину понять серьёзность его слов. — Ты ведь знаешь, мне нужно ещё работать. Я не могу сейчас, — ответил Чимин, кладя свою ладонь на руку девушки. Но Мина непреклонна, отрицательно покачала головой, отдирая руку и отходя от него на несколько шагов. — Чимин, я серьёзно, — тяжело сказала Мина. — Ты не спишь нормально уже неделю. Я хоть и не говорю, но очень сильно переживаю. Ты и так губишь своё здоровье всякой дрянью, сигареты и алкоголь тебе вместо воздуха и воды, но, ради всего святого, хотя бы спи нормально, я тебя умоляю! На несколько секунд в помещении повисла тишина. Чимин смотрел на Мину, которая выглядела настолько… жалкой, если быть откровенным. Обычно Мина всегда говорила уверенно, она могла нагнуть кого угодно одним взглядом, холод в её голосе заставлял ёжиться и чувствовать себя не в своей тарелке. Мина никогда своих чувств на людях не показывала, для всех она — бесчувственный камень, который смотрел своими тёмными глазами сверху вниз. Но сейчас перед ним стояла не такая Мёи Минари. Перед ним будто совершенно другой человек. Точнее, настоящий. Сейчас на девушке нет той маски, которую она всегда носила. И это заставило Пака невольно улыбнуться, и, приблизившись к Мине, крепко обнять её, находя в ней успокоение. Мужчина всё ещё не мог понять, за что судьба решила наградить его девушкой, но определённо этому рад. Не будь Мина сейчас с ним, Чимин так и продолжил бы своё жалкое существование без неё. — Так непривычно видеть тебя такой, — сказал ей на ухо Чимин, обнимая ещё крепче. — Такая открытая, показывающая свои эмоции, беспокойство за меня… — Кончай говорить, — пробурчала ему в плечо смущённая девушка. — И марш в кровать.***
— Совсем скоро со всем этим будет покончено, — сказал Джимин, затягиваясь сигаретой. Он стоял у окон высокого здания, смотря на тёмный город, который будто ему поклонялся, давая клятву служить ему. — И, наконец-то, я избавлюсь от этой занозы, — процедил сквозь зубы мужчина. — Не сомневаюсь в твоих словах, господин Со, — выпивал виски Лэй, сидя на кресле рядом и смотря на Джимина, который достал новую сигарету. — Скоро будет поставка. Мои люди готовы и ждут приказа. Время идёт быстро, тот день настанет быстро. «День свержения Чонгука с престола, который он отказывался отдавать Со.» — Также быстро и этот город будет моим, а этот щенок Чон, который думал, что может играть со мной, будет лежать у моих ног и целовать обувь, — ухмыльнулся Со, в его словах Лэй слышал стальную уверенность, будто по-другому и быть не могло. Ему это определённо нравилось, что заставило растягивать губы в хищной улыбке. — Я верю, — посмеялся Лэй и, налив Джимину виски, отдал ему. — Ну что ж, за грядущую бурю.