Обмани меня

      Его тревогу разделяет и Чоппер, который бегает рядом на своих коротких лапках и жалобно скулит:              — Да, я знаю, что ты тоже переживаешь за хозяина. Но, может, он просто пошел куда-то с друзьями отдохнуть?              Он вспоминает фото с симпатичным улыбчивым парнем в спальне Мью, и мрачнеет: тот вполне мог отправиться на свидание. Тогда понятно, почему не берет трубку и не отвечает на сообщения: занят куда более приятными вещами, чем общение с вынужденным соседом, которому Мью не доверяет.              Галф тяжело вздыхает, гладя мягкую шерстку:              — Он не обязан передо мной отчитываться, понимаешь? Я ему никто.              Но Чоппер почему-то с ним не согласен, потому что тычется милым мокрым носиком в его ладонь и ноет на своем, собачьем, языке, что переживает за своего любимого человека. И такому он не может сопротивляться, поэтому вздыхает:              — Ну хорошо, я наберу еще раз.              Телефон вновь выдает тревожные гудки, за которыми не следует соединение с абонентом, и Галф уже даже не обманывает себя: он боится, смертельно боится, что с Мью что-то случилось.              А вдруг на парня вышли охотники?              Одна эта мысль заставляет его перестать на несколько секунд дышать от страха, поэтому решение приходит в голову моментально: он должен его спасти! Любым способом!              Проблема состоит только в том, что Галф не знает, куда идти. В клинику Мью тогда нес его как лиса в переноске, и обзор через перфорированную ткань был отвратительный, но у него нет других вариантов. Поэтому он выбегает из квартиры, совсем забыв о том, что у него даже нет ключей, чтобы вернуться обратно.              Нос человека не обладает и десятой частью той чувствительности лиса, но все равно он старательно принюхивается, чтобы понять, в какую сторону идти. Мью часто приходил домой во время обеда, поэтому клиника должна быть где-то рядом.              Ведомый какой-то странной интуицией и втягивая ноздрями далеко не приятный запах улицы, Галф решительно шагает по улице, оглядывая каждое здание, пока минут через десять его глаза не замечают вывеску “Мой любимый питомец”.              Это оно!              Лучше он будет краснеть и извиняться, что без спроса вломился на работу, зато убедится, что с Мью все в порядке.       В порядке же?              На ресепшене клиники никого нет — это настораживает, но не удивляет, потому что рабочее время закончилось несколько часов назад. Но почему тогда входная дверь открыта? Неужели не боятся, что что-нибудь украдут?              Но сейчас его больше волнует другая проблема: не пришли ли к Мью те, от кого он уже несколько дней прячется. Поэтому Галф максимально тихо идет по коридору, принюхиваясь и прислушиваясь, хотя в обличьи человека это почти не имеет смысла. Но его нос все-таки дергается, когда улавливает еле заметный знакомый аромат, который заставляет встать дыбом волоски на коже и ринуться на запах:              — Мью!              Потому что к сладкому и приятному примешивается другой: металлический и отталкивающий.       Запах крови.              Его самые худшие подозрения не подтверждаются, когда он распахивает дверь и видит парня одного на полу, но его сердце все равно заходится от страха, когда Галф замечает на плитке кроваво-красный ореол возле темных волос. Он падает на колени рядом с жутко неподвижным телом и обхватывает голову, пытаясь понять, что произошло.              Парень не реагирует ни на что, даже когда Галф раздвигает пряди, чтобы испуганно охнуть из-за открывшейся его взгляду раны. Но одного взгляда хватает для того, чтобы понять, что никто на Мью на нападал, потому что следы крови обнаруживаются и на остром краю стола для осмотра.              Правда, это совсем не облегчает ситуацию, потому что от страха у него на глазах образуются слезы:              — Мью, очнись! Очнись пожалуйста!              Он дрожащими пальцами гладит лицо, которое теперь ужасно бледное, губы, которые так часто улыбались ему, глаза, которые сейчас пугающе закрыты.              — Пожалуйста! Мне все равно, что ты хотел приручить кумихо и воспользоваться моими силами — только не умирай, пожалуйста! Мью!              От бессилия хочется кричать, но Галф не имеет права сдаваться — не сейчас! Поэтому он прикрывает глаза и старается уловить хотя бы крупицы своих сил, которые раньше циркулировали в его теле так свободно, а теперь нужно прилагать усилия, чтобы заметить хоть что-то.              Но через несколько минут он радостно вскрикивает: есть, нашел! Видимо, порошок уже постепенно выводится его организмом, потому что он внутренним зрением видит те самые золотые искры, которые составляют поток, питающий его способности. Теперь осталось дело за малым: собрать эти крохотные песчинки и направить в нужное русло.              Пот катится по лбу, от усилия скрипят зубы, но у него получается: теперь между его пальцами струится скудный, но ручеек — и с этим уже можно работать. Галф осторожно обхватывает руками поврежденную голову как можно ближе к ране и замирает, шепча:              — Ты же хотел узнать, как лисы могут действовать на людей? Очнись — и увидишь! Когда я в полной силе, то для этого мне не нужно даже тебя касаться: достаточно посмотреть, чтобы ты сделал все, что я тебе прикажу. Но я не хочу так: с кем угодно, но не с тобой!              Он отчаянно всматривается во все еще неподвижное лицо, не прерывая контакт:              — Я бы никогда не мог так с тобой поступить после того, что ты для меня сделал. Ты был так добр: помог мне, лечил, не прогнал — и все это бескорыстно, потому что у тебя такое большое и отзывчивое сердце. И не важно, что оно принадлежит кому-то другому, ведь я не могу ни на что претендовать, ведь я для тебя — всего лишь очередной пациент, которому не повезло быть раненным, зато посчастливилось попасть в твои руки.              Галф видит, что золотая нить постепенно истончается и иссякает, и отчаяние накатывает на него такое сильное, что все внутри разрывается от боли:              — Пожалуйста, не умирай! Я обещаю, что я уйду как только ты поправишься, я больше не буду тебя пугать или мешать — только живи!              И в следующую секунду он забывает как дышать, потому замечает, что кровь постепенно останавливается и рана на голове Мью начинает затягиваться. Галф со хрипом втягивает воздух в легкие, плача уже от счастья:              — Да, вот так! Не смей умирать у меня на руках!              Бледные губы дергаются в усмешке, а ему хочется протереть глаза руками: не показалось ли?              Но еле слышный шепот дает понять: нет, все это происходит на самом деле:              — После таких угроз как я могу умереть?              — Мью! — теперь можно оторвать ладони от головы, чтобы теперь обхватить ими лицо, отчаянно всматриваясь. — Ты очнулся!              Эти красивые темные глаза тоже смотрят на него и улыбаются ему приподнятыми уголками:              — Как я мог тебя не послушаться после всего того, что ты мне сказал? Я не хочу прослыть бессовестным человеком рядом с честным лисом.              — Дурак! — он шутливо бьет ладонью по груди парня, а потом испуганно ойкает. — Ой, прости! Я сделал тебе больно?              — Сделал, — и пока Галф открывает рот, чтобы рассыпаться в извинениях, уточняет. — Тем, что думал, что я специально втираюсь тебе в доверие.              — Ты все слышал!              Мью хмурится:              — Я не совсем потерял сознание, а был словно в каком-то плотном коконе, когда ни пошевелиться, ни говорить невозможно, но я все слышал, что ты мне говорил.              Он смущенно опускает глаза:              — Это ничего не значит! Я был напуган и нес всякую чушь!              Мью словно не слышит его:              — Ты же думал, что я тебя обманываю, втираюсь в доверие. Тогда почему ты из-за меня подверг себя опасности и вышел из дома? Ты же знал, что охотники могут быть где-то рядом, и в этот раз может уже не получиться от них сбежать.              В голове такой сумбур, что выловить из этой мешанины какие-то связные и логичные мысли — почти невозможно. Наверное поэтому Галф как-то обреченно выдыхает, утыкаясь лицом в грудь парня:              — И пусть! Обмани меня — только будь рядом!              Он ожидает чего угодно: возмущения, что он позволил себе такую вольность, или испуга, что опасный лис находится так близко к беззащитному человеку. Но на его голову опускается ладонь, и знакомые чуткие красивые пальцы начинают перебирать его пепельные пряди, которые растрепались и уж точно выглядят сейчас неопрятно.              — Мой хороший…              Галф замирает от неожиданности, напрягается, все еще предполагая какой-то подвох, а потом просто по щелчку пальцев расслабляется, цепляясь за широкие плечи, за которые так приятно держаться.              И нет, он не плачет!       Совсем не плачет!       Ну ладно, пара слезинок из-за нервов — это не считается, ему можно после пережитого страха.              Рука все больше зарывается в его волосы, даря эту простую и незатейливую ласку, из-за которой Галф рыдает как истеричка, но постепенно успокаивается, потому что понимает, что сейчас в безопасности — они оба.              Но Мью изумленно ахает, разбивая эту хрупкую безмятежность:              — Галф!              Он поднимает голову, почти не стесняясь заплаканного лица:              — Что?              — Твой хвост!              Галф изгибается, чтобы уже самому удивленно охнуть, потому что хвост в человеческом обличьи появляется только в одном случае: когда кумихо настолько доверяет человеку, что уже не скрывает свою сущность.              Он переводит испуганный взгляд на парня, который смотрит на него как на восьмое чудо света:              — Тебе не противно?              Лицо напротив выражает такой укор, что ему становится стыдно за вопрос:              — Ты шутишь? Это самое великолепное, что я видел в своей жизни!              Какой-то маленький червячок неуверенности вспоминает случайно услышанный разговор и заставляет его задать глупый вопрос:              — Это лучше, чем дракон?              Смех становится ему ответом, как и крепкие объятия, притягивающие ближе:              — Гораздо лучше! Дракона вот так не погладишь.              И снова рука зарывается в пепел его волос.       А Галф довольно улыбается: он лучше, чем дракон.       И снова утыкается в широкую теплую грудь.