Обмани меня

      Если бы они сейчас не лежали на постели, Галф не уверен, удержался бы Мью на ногах, потому что уж очень сильное удивление отражается на его лице:              — Это как?!              Он качает головой:              — Я сам не знаю, но есть у меня одна мысль…              Парень словно не замечает их расхристанное состояние, поэтому тянется к нему, беря ладонь в свои:              — Поделишься?              Переплетать пальцы — так чудесно, даже если они сейчас испачканы в… некоторых жидкостях их тела:              — Ой, прости! — Галф тут же пытается отдернуть руку, но ему не дают, потому что это сейчас не имеет никакого значения. — Ты, наверное, читал о том, что кумихо могут забирать энергию у людей.              Мью кивает:              — Ну да, но ты же сказал, что не ешь печень.              Он даже умудряется усмехнуться в такой неловкой ситуации:              — Легенды на то и придуманы, чтобы сбивать людей с толку. Да, мы не едим печень, но можем забирать силы у человека, чтобы жить долго.              — Долго? — лицо напротив становится очень серьезным.              — Очень долго, — Галф нервно сглатывает, признаваясь. — Лисам дается хвост на каждые сто лет их существования, если они в течение жизни подпитываются у людей. И, ты знаешь, что у кумихо может быть до девяти хвостов.              Мью бледнеет:              — До девяти? Получается, что я состарюсь, а ты будешь дальше таким же молодым и красивым, разлюбишь меня и бросишь?              В первый раз из чужих уст прозвучало слово, однокоренное к “любовь”, но он сейчас не готов к этому разговору и грустнеет, вспоминая:              — Это не обязательно. Моя мама, пока не встретила отца, жила достаточно долго, но потом решила, что ей не нужна почти бесконечная жизнь без него.              — Поэтому… — глаза напротив загораются надеждой.              — Поэтому ты рано себя хоронишь, — Галф улыбается в ответ. — Но про такой интересный способ… лечения она мне не рассказывала.              Теперь черед Мью растягивать губы в порочной улыбке:              — Может, она ждала, пока ты встретишь кого-то особенного?              Но он не может не тревожиться:              — А ты как себя чувствуешь? Нет упадка сил? Может, нам нельзя…              Ему не дают договорить, дергая за ладонь на себя и подхватывая на руки:              — Я тебе сейчас дам “нельзя!”              — Мью! — Галф от неожиданности взвизгивает, потому что парень поднимается, все еще удерживая его, и обхватывает руками за шею. — Отпусти! Я же тяжелый!              — Зато ты наверняка убедишься, что со мной все в порядке. На личном опыте, так сказать.              И тащит его в сторону ванной невзирая на протесты:              — Мью! Что ты делаешь!              — Доказываю тебе, что я в полном порядке, — поцелуй на мгновение запечатывает его рот, пока руки стягивают с него и так висящую одежду. — И нам надо тебя еще раз подлечить, тебе не кажется?              Он задыхается от нежности и страсти одновременно, когда жадные руки исследуют его дрожащее тело, которое вновь начинает наливаться желанием в ответ на прикосновения. Галф невольно охает, когда ладони опускаются на его ягодицы и сжимают податливую плоть:              — Не думал, что тебя так заводит мой хвост! — он не может не подколоть, усмехаясь, хотя внутри все равно сидит маленький червячок сомнения.              Мью отрывается от его ключиц, которые до этого старательно выцеловывал:              — Я, конечно, люблю животных, поэтому и стал ветеринаром. Но не в ТОМ СМЫСЛЕ.              Галф довольно хихикает, запуская руки в темные волосы:              — Но фетиш на хвост у тебя точно есть.              Парень смотрит на него как-то жалобно, словно оправдывается:              — Я схожу с ума от того, какой ты нереально прекрасный, а твой хвост… Ты бы мне нравился, конечно, и без него, но я не могу налюбоваться на эту красоту.              Насчет красоты — это вопрос спорный, потому что потоки теплой воды намочили не только его тело, а влажная шерсть — ну такое себе зрелище, но Мью все равно с восторгом проводит по хвосту, чтобы опять вернуться на ягодицы и прижать к себе.              Теперь Галф стонет, когда два их возбуждения соприкасаются, но все равно не может не покраснеть, потому что это все для него в новинку: вот такое тотальное принятие его на всех уровнях.              И человека, и лиса.       И, конечно же, сбивающая дыхание интимность.              Эти волшебные руки, тем временем, где-то добывают гель для душа, намыливают его тело и смывают с бедер остатки семени, а потом совершают коварный захват, поглаживая его уже вставший член и выбивая сдавленный стон:              — Мью…              Пальцы скользят по мыльному раствору, сжимая так, чтобы поднять градус накала до максимума, но в этот раз Галф не хочет наслаждаться в одиночестве, поэтому робко тянется тоже, подглядывая из-под ресниц:              — Я тоже хочу… потрогать тебя.              Кажется, парень забывает, как дышать, стоит ему коснуться тяжелой бархатистой плоти, которая тут же начинает наливаться еще сильнее в его ладони:              — Мой хороший…              Зрелище искаженного от неприкрытого удовольствия лица завораживает. В их первый раз все происходило за его спиной, но сейчас Галф может рассмотреть и зажмуренные глаза, и сведенные от напряжения брови, и морщинку на лбу, и приоткрытые губы, с которых срывается тяжелое дыхание, когда Мью выстанывает:              — Галф… Ты меня убиваешь…              Быть причиной чужого маленького сумасшествия или даже смерти, как называют оргазм французы — это немного льстит, но он забывает об этом чувстве, потому что чужая ладонь ускоряется на его члене, заставляя бедра напрягаться и дрожать в ожидании пика, за которым Галф никак не может угнаться. Но вот его все-таки накрывает штормовой волной, и он содрогается, изливаясь в нежную руку, которая за несколько движений выжимает из него все соки.              И теперь не имеет значения то, что они с утра еще не чистили зубы, потому что Галф впивается отчаянным поцелуем в эти желанные губы, пытаясь передать все свои эмоции, которые бурлят внутри. Ему отвечают так яростно и голодно, что теперь дышать не может уже он, особенно когда ощущает ответную дрожь прильнувшего к нему тела и сперму на собственных пальцах.              Его трясет, когда они размыкают губы: и от испытанного удовольствия, и от нового прилива энергии, которая оживляет его тело и наполняет силой.              Мью довольно улыбается, словно заранее знает ответ:              — Ну что, есть эффект?              Галф не может удержаться и шлепает его ладонью по мокрой груди:              — Я смотрю, ты решил меня лечить со всех сторон, мой доктор, живота своего не жалея              Парень хитро жмурится и тянет его ладонь к себе, чтобы поцеловать тыльную сторону:              — Обычно я применяю немного другие методики с моими пациентами, но тут я открыт ко всему новому: надо испробовать разные способы, чтобы понять, какой из них помогает тебе лучше всего.              — А то, что ты еще при этом наслаждаешься процессом — это побочный эффект? — Галф не может удержаться и радостно смеется от затапливающего его пузырящегося счастья.              — Именно! — его целуют в кончик носа. — Давай я помогу тебе ополоснуться.              Но он пытается увернуться из ловких рук:              — Э нет! Так мы пойдем на третий заход!              Парень притворно дуется:              — Ты меня раскусил! — но потом притягивает в свои мокрые объятия. — Я обещаю, что больше приставать не буду. Только помогу смыть все, а потом наберу тебе ванну, чтобы ты немного отдохнул, пока я буду готовить нам завтрак.              Галф смущенно утыкается в плечо, потому что они и правда со всеми своими… лечениями забыли обо всем:              — Ну хорошо.              Получив очень качественное и нежное омовение всего тела, а также легкий поцелуй “на прощание”, Галф расслабляется в теплой воде с ароматной пеной и довольно улыбается: жизнь может быть даже прекрасной, когда рядом тот, с кем можно разделить эти бесценные мгновения. Да, они все еще омрачаются горем утраты, которое так просто не отпустишь, но пока рядом Мью, он может с этим справиться.              Видимо, Галф настолько одичал за эти несколько месяцев в своем страдании и страхе, что теперь эти нежность и забота просто разрывают его сердце. Он задыхается от того, что внутри бурлит водоворот из эмоций, которые пока страшно озвучивать, но Галф надеется, что Мью и так все понимает без слов, потому что смотрит так восхищенно и прикасается так бережно.              Он довольно улыбается при мысли, что его мужчина за стенкой готовит им завтрак в свой выходной, но потом совесть начинает его грызть: “развалился тут в комфорте, а мог бы и помочь, ленивая задница”. Вроде бы ему и сказали отдыхать, а все равно как-то неловко ничего не делать, поэтому Галф со вздохом сожаления встает из уже немного остывшей воды, ополаскивается и оборачивает вокруг бедер полотенце, потому что чистую одежду никто из них не сообразил с собой взять, а испачканной место только в корзине для грязного белья.              Но он испуганно замирает, когда слышит какой-то непонятный шум, а потом спешит открыть дверь и выбежать из ванной:              — Мью, с тобой все в порядке? Ой!              Именно: “ой!”.              Потому что на него во все глаза смотрит тот самый красивый парень с фотографии в спальне Мью, стоя в проеме входной двери:              — Я вот зашел узнать, как у тебя дела и у твоего лиса, потому что ты был последние дни сам не свой, а на сообщения вчера не отвечал. Но теперь вижу, что у тебя есть вопросы поважнее.              Мью виновато мнется:              — Тул, прости, совсем забегался!              Парень ухмыляется:              — Я вижу, вокруг кого ты бегал, — а потом внезапно хмурится и пристально смотрит куда-то за спину Галфа. — Кумихо?! Ты притащил себе в дом кумихо?!              Он с ужасом оборачивается и видит предательский белый хвост, еще влажный после купания, но однозначно свидетельствующий о том, что перед гостем стоит не просто человек.              Блять!       Он снова себя раскрыл!