Отрава

      Мягкий кожаный диван с раскиданы подушками. Приглушенный свет и закрытые шторы. Два массивных шкафа занимали одну из четырех стен. В ряд белые корешки с номером выделялись на фоне темного дерева. Доктор Райт сидел в удобном кресле, что угрозой стояло напротив Джейд. — Как твои дела?       Он отложил папку с личной информацией, взял блокнот для особо важных заметок. — Все как всегда. — Произошло что-нибудь интересное за неделю? — Нет.       Записав на бумаге, Райт продолжил: — Давай попробуем по-другому. Переживаешь о чем-то или хотела бы обсудить?       Забравшись с ногами, Джейд в какой раз рассматривала подушку. В этой комнате приходилось постоянно отвечать на повторяющиеся вопросы. Райт заставлял копаться в себе, размышлять о сущности и происхождении маниакальных мыслей. — Меня не устраивает осведомленность учителей в школе, — грубо высказалась Джейд. — Из-за этого возникли проблемы?       Делая пометку, спросил доктор. — Издеваетесь, — усмехнулась девушка. — Минимум десять человек видели, как меня хотят насильно отвести к психологу. Уже молчу о слухах по школе. Миссис Томпсон не имеет представления, что такое конфиденциальность. — Как думаешь, почему такое могло произойти?       Его лицо настолько сосредоточено, что Джейд и правда верила, будто он не понимает. — Они боятся меня.       То же самое она сказала Итану. — У них есть строгая инструкция, прописанная мною касательно твоего поведения.       Райт сделал паузу, давая ей возможность обдумать услышанное.       Миссис Томпсон не врала про ежемесячный отчет. И, видимо, не собиралась докладывать раньше времени. — Так я смогу видеть картину со всех сторон. — Не оправдывайтесь. Меня это расстраивает, — не поднимая головы, еле слышно сказала Джейд.       Почему-то она доверяла ему. А это выглядело как пусть и микроскопическое, но все же предательство. Нет, Джейд уверена, что ничего не выходит за пределы комнаты, но даже мысли, что ему приходится получать информацию из вне, огорчали. — Что ты чувствуешь, думаешь? — В этом есть различие?       Внутренний мир для Джейд был неизученным аспектом, он вводил в ступор. Обычный человек долго раздумывать не будет и через пару секунд выдаст ответ. Но она настолько глубоко погружалась в запутанные сети из бесконечного потока.       Не просто так Райт задавал однотипные вопросы. Он копался в ее голове и после однотипных сеансов миллиметровыми шагами двигался к центру. — Сердцем ты чувствуешь. Оно первым реагирует на изменения в окружающей среде. Пропускает через себя всю палитру. Там живет душа, ответственная за все переживания, счастливые или грустные. Нейронные сети в головном мозге проектируют их в мысли. Организм устроен так, чтобы два этих органа взаимодействовали. Своего рода симбионты. В твоем случае, — он сжал в руках папку, намекая на поставленный диагноз. — Все иначе. Они конфликтуют, даже враждуют, если можно так выразиться.       Дрогнувшие уголки губ в попытке перевести настрой в положительную сторону не помогали от столь правдивых слов. Даже нависшие брови не скрывали карие задуманные глаза. Он больше не смотрел на Джейд. Взгляд был направлен в сторону закрытого окна.       Первым, кого она увидела, проснувшись в больнице, была не мама и не друзья, а доктор Райт, все с тем же блокнотом. Он показался таким молодым, появившись в светлой объемной толстовке и джинсах. Длиннее, чем требовалось волосы торчали во все стороны. Это был первый и последний раз, когда Джейд видела его в повседневной одежде.       На работе он появлялся в темных брюках и свитерах, иногда сменявшиеся на пиджаки и рубашки того же цвета. — Ничего не чувствовать - тоже нормально? — спросила Джейд.       Из-за таблеток, слабые всплески эмоций пропали окончательно. Нет ни радости, ни страха. Нет ничего. Бездна внутри утягивала. Повседневность стала рутиной. Дни сменялись, но продолжали сливаться в один бесконечный. — Джейд, ты принимаешь антидепрессанты. Они подавляют активность мозга. — Не лучше ли отказаться, раз причина в них?       Неужели Джейд и правда сказала это. Она, пусть и не согласна с поставленным лечением, продолжала беспрекословно его соблюдать. Но чем жизнь стала отличаться от прежней? Мысли даже под блокаторами уходили не в то русло.       Отложив блокнот, Райт взял папку и стал изучать план терапии. Черты как были спокойны, так и остались, он будто и не слышал ее слов. — Можешь вспомнить, что было, когда ты первый раз поранила себя? — спросил доктор. — Я не помню, — врала она.       Оторвавшись от документа, Райт внимательно посмотрел на Джейд. Его глаза сузились в прищуре. Он будто пытался увидеть насквозь. — Я не хочу причинить тебе вред. Помнишь, мы договорились, что будем друзьями?       На последнем слове горло сдавило болью. Как с Итаном - Джейд не могла слышать в его голосе разочарование. — У меня нет друзей, — перебарывала она. — Не правда, как и твоя амнезия в нашу первую встречу. Мы долгие недели беседуем, но ты все еще не можешь окончательно открыться.       Знал бы он, насколько Джейд открыта в этом кабинете. Здесь ее мысли выходили за пределы настолько далеко, что разум освобождался. После сеансов она не чувствовала тяжесть. — Это не просто. — У тебя уже получалось. И сейчас сможешь.       Джейд молчала, спрятав лицо в ладонях, что стало неким способом. Ей приходилось прибегать к нему, так возникало ощущение, будто она говорит сама с собой. Доктор Райт предложил такой вариант после нескольких сеансов, проведенных в тишине. Они договорились, что до тех пор, пока Джейд не отнимет руки, он ничего не скажет. — Мне больно. Тьма утягивает меня, но взамен я получаю удовольствие. Только так я не бесчувственный осколок камня, — глубже вдыхая, она не открывала глаза.       Райт записывал все сказанное. — Я пытаюсь, но в итоге схожу с ума. Постоянно загоняюсь или называйте как хотите. На любое совершенное действие придумываю просто невообразимое количество других. Я ведь до какого-то момента не осознавала, но как поняла, все рухнуло. От этого голова раскалывается, если не сознание. Мне невыносимо плохо. Каждый раз при столкновении внутри я умираю, — подбирала слова Джейд. — Вам покажется смешным, ведь в начале думала, что у меня вообще раздвоение личности. Или вдруг это голоса. Так почему же после всех таблеток и часов с вами мне все еще больно?       Оторвав дрожащие руки, Джейд сжала подушку. — У вас не получается помочь, потому что сама придумала и так загнала, что не могу найти выход. Людей доводят, намеренно или нет, до суицида, но я все сама делаю. Вы можете копаться в голове и пичкать таблетками. Жаль, вы не спасете меня и тогда не смогли. Ведь я давно уже мертва.       Ни печаль, ни страх, холод и безразличие на лице. Ледяные глаза с утерянными искрами. — Это не так. Все что-то ты говоришь, только способ. Все по-разному просят помощи. Кто-то может четко сформулировать, другие в виде агрессии привлекают внимание. Твоих попыток не увидели, и ты разочаровалась. Но не учла одного. Я услышал.       Достав с полки журнального столика упаковку бумажных салфеток, Райт протянул ей. Только он видел ее слезы.       Она заводила тяжелые разговоры с Джесс. Делилась, по возможности собираясь с духом. И подруга выслушивала. В начале помогало, но потом всегда становилось стыдно за слабость. В избежание Джейд заставляла себя молчать, а потом, настолько привыкнув, терпеть не могла заговорить. Во время одной из ссор с мамой намекала, что ей стоит обратиться к специалисту. Ребекка отмахнулась, ссылаясь на особенность семьи. Она представить не могла, что все окажется намного хуже.       Без истерик, надрывов. Болезненные слезы одиноко падали, оставляя за собой дорожку равнодушия. У всех есть грань, можно вывести, огорчить, развеселить, и все это будет частью терапии. Но там, где ничего нет, почти невозможно.       Оставив нетронутую коробку, Джейд смахнула слезы. — И не подведу, — убедившись, что она внимательно слушает, сказал Райт. — Вы думаете, мне нужны эти слова? Вот честно. Как человек человеку, не основываясь на учебники. — Как человек человеку... Да, — ответил психиатр.       Приложив усилие, но даже так Джейд не верила. Перестала. Сверив часы на руке и стене, она настроила свои. Они легко убегали вперед и за неделю набирали больше двух минут.       Закончив записывать в блокнот, доктор Райт спросил: — Так что же такого произошло с последней встречи? У тебя наблюдаются значительные отклонения от лечения. — Без ваших журнальчиков никак? В современном мире построить жизнь без них не получается? — качала головой девушка и пыталась улыбаться. — Книги написаны, чтобы учиться. Ты не согласна?       Когда они успели перейти от умиротворенного разговора к перекидыванию вопросами. — Может и так. Но вы сами видите, что стандартны для меня не подходят.       И Джейд чертовски права. Она со своим видением и сознанием не просто исключение из правила, а миф о цветении папоротника. — Расскажите, почему? — добавила девушка. — Не могу, — Райт отложил в сторону блокнот с папкой и не под запись, готов ее выслушать. — Откройся мне. — Чем же ,по вашему мнению, я постоянно занимаюсь? Разговоры с вами помогают, мне действительно легче, но эффект слишком короткий. Он не стоит всех усилий, — врала себе Джейд.       И снова не правда. Оно того стоило. Заставлять себя испытывать дискомфорт, но после выходить в давно утерянную себя было прекрасно. — Есть вещи, которые я не могу прочитать. Ты должна указать, и мы вместе найдем решение.       Скрывать до последнего, держать в себе, оставаться наедине, - как мантра звучала в голове. Разрастающимися корнями препараты перекраивали, заставляли и подчиняли. Достав телефон из кармана, Джейд открыла заметки и начала читать: — Никому не нужна. Никто не нужен. Никому не интересна. Плохо. Одна. Мне плохо. Хочется сдохнуть, — оторвавшись от экрана, она посмотрела на Райта, — Продолжать? — Ты сама этого хочешь? — Психиатр, как и собирался, не взял ручку, но как только Джейд остановилась, рефлекторно потянулся. — Когда это произошло? — Хочу. Вы ведь сами хотели ковыряться в моей голове. Так вот, я перед вами, — оторвав глаза от лица напротив, Джейд вернулась к телефону. — Ничего не чувствовать и одновременно разбиться от эмоций. Хочется испытывать. И никогда не чувствовать боли. Хочется отключиться и быть кому-то нужной. Я никому не нужна. Всем все равно на меня. Почему так в моей жизни? Мне плохо. Хочется отключиться. Ничего не чувствовать. Не быть в пустоте. Она убивает меня изнутри.       Перечитав собственные мысли, Джейд будто и не знала их. Пустота сердца затягивали абсолютно все вокруг нее.       Райт больше не был так уверен в правильности действий. Его взгляд рассеялся, и он обдумывал услышанное. Папка снова оказалась в руках, но вместо записей открыт чистый лист. Все возвращалось к началу. — Действительно хочешь быть всем безразлична? Значит, я тоже не нужен?       Он был бы последним, от кого Джейд собиралась отказаться.       Вниз. Только вниз. Смотреть на небо и не дать волю слезам. Слова, что часто она слышала, не помогали. Его не видно, тучи затянули все вокруг. Темно. А где же звезды тогда? И они потухли вместе с ней.       Слезы прокладывали дорожки и падали. Обняв себя руками, Джейд смотрела в глаза напротив. Одиночество Райта она не вынесет. Даже через пелену он поддерживал зрительный контакт.       Открыться, если это главная причина, то Джейд помогла ему с этим: — Вы забыли о другом, — слезы, что не подвластны разуму, не останавливались. — Мне все еще хочется сдохнуть.

***

      Колёса тихо шуршали, объезжая ямы по асфальту. Двухполосная дорога, соединяющая центр города с дальними районами. Всем, кому было необходимо отправляться на работу в государственные учреждения, передвигались именно по ней.       В окнах машины виднелся удаляющийся пейзаж парка при больнице. Тут и там улавливалось движение падающих листьев. Они медленно опускались на сырую землю, укладываясь в одно большое одеяло. Полуголые деревья создавали печальную атмосферу вокруг, от чего хотелось впасть в беспамятство.       Злосчастный период в жизни, когда Джейд просто не могла смотреть на себя в зеркало. Ей приходилось чистить зубы с закрытыми глазами, чтобы не видеть опухшие глаза от постоянной бессонницы. Мешковатая одежда стала частью её самой, а растрепанные волосы вошли в привычку и вскоре стали нравиться.       Джейд не была одиночкой в школе и предметом насмешек. Всё было как раз наоборот. Она всегда хорошо общалась с одноклассниками. На гандболе отдавалась процессу, жила им. Постоянные встречи с подругами, на которых они веселились.       Машина повернула и Джейд дёрнулась. Она не пристегнулась и отвлеклась от дороги. Удар пришелся на бровь. Посмотрев на маму, что не обращала на неё внимание. Это обычные между ними отношения, словно не семья. Относились друг к другу как к чему-то посредственному. Аккуратно притронувшись к ушибленному месту, которое уже начинало опухать, Джейд отвернулась.       Постоянно старалась не возвращаться в прошлое, что касалось и воспоминаний. Проживать дни, недели, месяцы и беспокоиться о том, что происходит прямо сейчас. Только так полностью наслаждаешься. Девиз, от которого она никогда не отходила. И после разговора с психиатром Джейд усомнилась в правильности своих действий.       Он проиграл. Попытка доказать противоположность ее мыслей не помогла. В чем-то была правда, но игнорировать остальное не получалось. Что сложного разобрать каждую фразу и проработать. Легко только в книге, но когда одновременно в голове мешается между собой, нельзя решать по отдельности. Конечно, ничего не берется из воздуха. У Джейд тоже был исток.       Случившееся в тот день не было спровоцировано. Обычное утро, не отличающиеся от других. За исключением, что после она не помнила другие и больше не хотела так жить.       Доводить, накручивать, заставлять думать о плохом вошло в рацион, заменив прием пищи. Постоянные недосыпы и голодание стали частью игры. Из-за усталости Джейд находилась в пространстве, словно на автопилоте. И это приносило кайф.       Через время она больше не могла, как раньше, гулять с друзьями, ей попросту не хватало сил. Но тренировки она не бросала, после них становилось лучше. Изнуренное тело вводило в ещё большую эйфорию.       Следом боль в мышцах. Спазмы в груди. Мозг стал настолько сильно забит огромным количеством мыслей, что Джейд не могла терпеть. Перестаешь пить таблетки от судорог в ногах и руках после тренировок, чтобы забить все внутри.       Размышляя, кажется, что просто насилие над собой, но в тот момент Джейд ловила настоящий трип, как от самых сильных наркотических веществ. В таком состоянии она валялась в кровати, свернувшись. Слушая внутренний крик, пробивающийся через тяжесть в груди.       Через месяц больше не могла мыслить трезво от постоянных отходняков вперемешку с физической болью. Наступил момент и захотелось большего. После очередного кайфа Джейд решила перейти на новый уровень. На долю секунды от столь ужасной мысли она испугалась, но быстро отбросила все сомнения.       В магазине не составило труда купить маленькую картонную упаковку с лезвиями. Дома, закрывшись в ванной, Джейд решилась. Дрожащей рукой она поднесла холодную сталь к мягкой теплой коже. Не сильно надавив, провела медленно руку. Ничего.       Отняв лезвие, на ноге остался белый порез, заполнявшийся каплями крови. Неприятное чувство от совершённого, лишь отчасти чем-то похожее на отвращение к себе. Порез, заполняется алой жидкостью, а пару капель струйкой скатываются и падают на белую плитку. Прохладное чувство собственной беспомощности по телу пробежалось роем мурашек, что принесло первое наслаждения.       Джейд так и сидела, облокотившись на край ванны, с закрытыми глазами. Обнимая согнутые в коленях ноги. По бледным щекам, не видевшие румянца, стекали ручейки. Слёзы удовольствия, которое она так хотела почувствовать со дня, как проснулась тем утром.       Пейзаж за окном был всё тем же, редкие деревья. Золотые и черные листья вихрем поднимались в воздух. Узкие просёлочные дороги, вдоль которых виднелись знакомые дома. Ребекка, которой вовсе не было дела до происходящего. Ничего не поменялось. И всё такая же Джейд, что ощущала себя одинокой в целом мире людей, сильно сжимала в руках новые оранжевые пузырьки и расписание сеансов.