Амарант

Мягкое прикосновение чьих-то прохладных пальцев ко лбу вытянуло ее из блаженной пустоты. Веки казались такими тяжелыми, что распахнуть их получилось только с третьей попытки. Обведя мутным взглядом темный потолок и окно, за которым уже занимался рассвет, Гермиона тихо простонала от слабости во всем теле и тошноты. Она с трудом могла пошевелить пальцами на руках — настолько была обессилена. — Все хорошо, — раздался чей-то успокаивающий шепот совсем рядом. Испугавшись чужого присутствия, Гермиона отыскала взглядом фигуру, очертания которой были нечеткими из-за окутавшей комнату темноты. На кровати рядом с ней кто-то сидел. В бледном свете предрассветного часа сверкнул стеклянный фиал, который женская рука с идеальным французским маникюром поднесла к ее губам. Отвернувшись, Гермиона прохрипела: — Где я? — Малфой Мэнор, дорогая. — Голос звучал все более знакомо по мере того, как она приходила в себя. — Выпей это, пожалуйста. Животворящий эликсир. Тебе станет легче. Понимая, что ее состояние требует принять предложенную помощь, Гермиона покорилась и выпила содержимое фиала в три долгих глотка. Почти в тот же самый момент тело заметно окрепло, а придавливающая к постели слабость отступила. Уже без усилий подняв руку, Гермиона потерла лоб, мучаясь от головной боли, и оставила пальцы в своих спутанных волосах. — Что со мной? — Что ты помнишь? Гермиона нахмурилась, усиленно напрягая память. Смазанные воспоминания замелькали перед ее внутренним взором. Она бежит из последних сил, отстреливаясь от преследователей, но в нее попадает Парализующее заклинание, а затем… Крохотное решетчатое окошко под потолком темницы, в котором виднеется кусочек серого пасмурного неба. — М-м, я попала в плен? — Верно, — терпеливо ответил женский голос, звучащий как музыка. — Тебя доставили в Малфой Мэнор для допроса. Припоминаешь? Гермиона слабо кивнула, когда в памяти ожило то, как она корчилась в муках в ногах пытающего ее Круциатусом Пожирателя Смерти. Его лицо в воспоминаниях было нечетким, не позволяя ей вспомнить его имя. — Темный Лорд поручил моему сыну… добыть у тебя сведения об Ордене, поскольку твой разум закрыт от вторжения с использованием легилименции. — Ваш сын? — озадаченно переспросила Гермиона, и тут ее осенило. — Вы… Нарцисса Малфой? — Ты молодец, — зачем-то похвалила ее Нарцисса, словно она была ее малолетней несмышленой дочерью, которая наконец сообразила, что от нее требуется. — Драко предупреждал, что восстановление может проходить непредсказуемо из-за… кхм… природы проведенного ритуала. Но я была уверена, что ты быстро оправишься. Переварив услышанное, Гермиона постаралась вспомнить, о чем идет речь, но тщетно. Мозг словно блокировал эти воспоминания, выстроив вокруг них непреодолимую стену. — Что со мной случилось? — с тревожным придыханием спросила она. — Ты… пыталась наложить на себя руки, Гермиона, — с заминкой сообщила Нарцисса и вздохнула. Можно было подумать, что ее это по-настоящему огорчило. — Драко появился вовремя и спас тебя. — Спас, — повторила Гермиона и мрачно хмыкнула. — Чтобы выполнить задание своего хозяина. Ему нужно, чтобы я оставалась в живых, ведь ему приказали выпытать у меня все, что я знаю об Ордене, не так ли? — Вряд ли это единственная причина, — туманно произнесла Нарцисса, но объяснять ничего не стала. — Как ты себя чувствуешь? — Сносно, — равнодушно ответила Гермиона. — Вы упомянули какой-то ритуал. Не расскажете о нем подробнее? Нарцисса помолчала какое-то время, похоже, не уверенная в том, что может об этом распространяться. — Это достаточно темный и малоизвестный ритуал, благодаря которому твое тело восполнило недостаток потерянной крови за счет крови другого волшебника. — И кто же пожертвовал своей кровью ради меня? — Думаю, ответ тебе известен. — Драко? — Гермиона недоверчиво фыркнула и тут же зажмурилась от резкого приступа головной боли. Схватившись за лоб, она прошипела: — Проклятье… Голова просто раскалывается. У вас есть Обезболивающее зелье? — Тилли, — спокойно позвала Нарцисса и, когда в комнате материализовалась одетая в наволочку эльфийка в подобострастном поклоне, велела ей: — Будь любезна, принеси Обезболивающее зелье. Несмотря на то, что это прозвучало как просьба, Гермиона не обманывалась надеждой, что домовые эльфы имеют хоть какие-то права в Малфой Мэноре. Скорее, вежливая формулировка была попросту привычна для Нарциссы с ее аристократическим воспитанием. Выпив принесенное Тилли зелье, избавленная от боли Гермиона смогла начать думать. У нее накопилась сотня вопросов, на которые она хотела получить ответы. — Почему вы ухаживаете за мной? — Это просьба моего сына. — Нарцисса к счастью не сопротивлялась. — Произошло что-то… травмирующее, раз я попыталась покончить с собой? — Да, но Драко запретил рассказывать тебе об этом. Если ищешь ответы, обратись к нему. Правда, придется немного подождать. Он сейчас… отдыхает. — Драко ослаблен из-за проведенного ритуала? — Да, ведь он отдал тебе свою кровь. — Миссис Малфой, но зачем Драко провел этот ритуал, когда мог бы использовать обычное Кровевосполняющее зелье? — Пока мы наедине, ты можешь называть меня Нарциссой. Дело в том, что к тому моменту, когда мой сын тебя обнаружил, ты была уже в предсмертном состоянии. Без сознания. Использование Кровевосполяющего зелья, даже при введении внутривенно, дало бы минимальный эффект, недостаточный для твоего спасения. Драко пришлось пойти на крайние меры. Оставались считанные минуты до того момента, когда твое сердце перестанет биться, и он рискнул. Гермиона приняла ее ответ, но не смогла удержаться от комментария. — Даже если вам, Малфоям, нужно беречь меня ради выполнения задания Волдеморта, почему бы не приставить ко мне ту же Тилли? Она вполне может ухаживать за мной. Справляться о моем самочувствии. Отвечать на вопросы одобренными вашим сыном словами. Подавать мне зелья. Но этим занимаетесь лично вы, как вы сказали, по просьбе Драко. Он же вместо того, чтобы попросить или заставить кого-то другого отдать свою кровь в ходе этого ритуала, сделал это сам и тем самым ослабил себя. Во время войны, находясь в чине… не знаю, генерала? Почему вы делаете все это? Почему вам не все равно? И, самое главное, что вы от меня скрываете? Нарцисса выслушала ее с непроницаемым лицом и позволила себе печальную улыбку. — Ты слишком умна, чтобы довольствоваться жалкой полуправдой. Я понимаю. Но я не считаю, что я вправе вмешиваться в это. Я лишь делаю то, о чем меня просит сын. Гермиона, я пойду на все, о чем бы Драко ни попросил сейчас, когда он взвалил на свои плечи эту непосильную ношу. Ты не представляешь, сколь многим он пожертвовал ради того, чтобы защитить меня и Люциуса. Защитить семью. Я отвечаю ему тем же. И если тебе нужна правда, только он может открыть ее тебе. В свое время. Не торопи его, прошу. Ему и без того непросто… — Вы просите… пожалеть его? — уязвленно усмехнулась Гермиона. — Моего мучителя? Который пытал меня и делал еще черт знает что, из-за чего я даже попыталась убить себя?! Нарцисса стала серьезной, даже слегка ожесточилась. Ее прежде невыразительные голубые глаза полыхнули холодом. — Я прошу проявить хотя бы немного понимания и мудрости, — произнесла она с достоинством. — Ты, вероятно, не помнишь этого, но я уже говорила тебе. Здесь, на Темной стороне, выживает лишь тот, кто способен приспосабливаться. Кто умеет выжидать благоприятный момент и просчитывает каждый свой шаг наперед. Ошибка может стоить очень дорого, Гермиона. Не только тебе, но и тем, кого ты любишь. Пойми это, пока не стало слишком поздно. Закончив, она поднялась с кровати и без прощания покинула спальню. Гермиона проводила ее недоумевающим взглядом, чувствуя, что Нарцисса пытается что-то сказать между строк. Эта недосказанность раздражала, если не приводила в ярость. Что Малфои от нее скрывают? Как она с ними связана? И почему ничего не знает об этом? Или… или не помнит? По спине пробежал холодок. Гермиона не была глупой. В такой ситуации легко предположить, что ей могли стереть память. Малфои предпочитают заботиться о ней лично и даже рискуют своими жизнями ради этого, ставя под сомнение преданность Волдеморту, но не объясняют причин. Нарцисса постоянно роняет в разговоре странные намеки и относится к ней… ну, скажем, слишком тепло для сторонницы идеологии чистой крови, считающей маглорожденных грязью под ногами. Об ее сыне и говорить не стоит… Чтобы Малфой, ненавидящий ее с первого курса Хогвартса, жертвовал своим здоровьем ради спасения «поганой грязнокровки»? Да еще когда можно этого избежать. Он не пытал ее в полную силу, насколько она помнила. И не позволил Макнейру забрать ее. Что было после допроса Гермиона не помнила, и это тоже тревожило. Либо события были по-настоящему травмирующими, либо и здесь ей подправили воспоминания, чтобы она не пыталась убить себя вновь. Нарцисса ведь спросила «что ты помнишь?», когда она пришла в себя. Что же скрывается за этой «правдой»? И почему ее предпочли скрыть от нее?

***

Когда она проснулась, спальня уже была залита золотым солнечным светом. Окно выходило на восток. С удовольствием потянувшись в теплой и мягкой постели, Гермиона опомнилась и помрачнела, когда вспомнила, где находится. Давно она не спала в такой удобной кровати. И так же давно не высыпалась. Чувствуя себя на удивление бодрой и отдохнувшей, Гермиона вздрогнула и натянула одеяло по шею, когда в комнате материализовалась Тилли. — Мисс уже проснулась? — робко спросила эльфийка. — Как видишь. — Мне было велено подать вам завтрак и помочь одеться. Что бы вы хотели отведать, мисс? Гермиона моргнула, не ожидав такой любезности. Она же все-таки в плену, а не в гостях. — Э-э, мне без разницы. Почему миссис Малфой ко мне не зашла? С ней… все в порядке? На миг стало страшно. Что, если Малфоев разоблачили в их попытках помочь ей? — Госпожа Нарцисса ухаживает за господином Драко, — ответила Тилли и щелкнула пальцами. На постели рядом с Гермионой появился большой деревянный поднос на ножках, заполненный тарелками с оладьями, сырниками и свежей клубникой. А в дополнение шоколадный мусс и чашка зеленого чая. — Я взяла на себя смелость предложить вам традиционный завтрак хозяев. Желаете еще чего-нибудь? — Можно заменить чай на кофе? — Гермиона не помнила, когда в последний раз наслаждалась любимым напитком. — Да, мисс. Тилли снова щелкнула пальцами, и содержимое чашки по волшебству изменилось. Вдохнув аромат свежесваренного кофе, Гермиона простонала от блаженства и поспешила сделать несколько глотков из чашки. Черт возьми, как же давно она не наслаждалась тем, что ест. Это было… прекрасно. После всех этих лет, когда она каждое утро впихивала в себя пресную кашу и черствый хлеб только чтобы не свалиться в голодный обморок на очередном военном совещании. И это был единственный прием пищи за сутки. Заедая сырники оладьями, Гермиона не забыла про шоколадный мусс и даже съела несколько сочных ягод клубники. Наконец, насытившись, она выдохнула и отодвинула от себя опустевший поднос. Тилли заставила его исчезнуть и услужливо поинтересовалась: — Желаете принять ванну, мисс? — Нет, я только умоюсь. — Как ваше самочувствие? — спросила Тилли, пока Гермиона слезала с кровати и шла в ванную. — Госпожа Нарцисса велела мне удостовериться, что вы здоровы. Остановившись у двери в ванную, Гермиона снова прислушалась к себе и с недоумением отметила, что чувствует себя… Мерлин, да отлично! В смысле, абсолютно здоровой. Ни головной боли, ни слабости, ни последствий Круциатуса, который разрывал ткани и сосуды. Она должна была восстанавливаться неделями, но тело ощущалось сильным и крепким. Она выспалась. Она наелась. Ее мышцы казались налитыми силой, а разум — чистым и быстрым. Да она сейчас могла бы пробежать марафон! Или решить сотни уравнений по Арифмантике за считанные минуты. Ну, по ощущениям. Это было более, чем странно, учитывая, что еще вчера она едва не умерла от потери крови, а до этого была обессилена голодом и пытками. — Я в порядке, — задумчиво ответила Гермиона и вошла в ванную, сразу же направившись к раковине. Умывшись и почистив зубы оказавшимися на раковине зубной щеткой и мятной пастой, Гермиона вернулась в спальню. Она запоздало поняла, что одета в одну черную шелковую сорочку до щиколоток. Слишком женственную и дорогую для пленницы. Дожидавшаяся возвращения Гермионы Тилли неуверенно заглянула ей в глаза. — Госпожа Нарцисса велела одеть вас согласно ее распоряжению. — Это как? По щелчку пальцев эльфийки сорочка на теле Гермионы превратилась в плотное черное платье в пол, туго обтягивающее талию при помощи корсета с завязками на спине и расходящееся от нее прямой юбкой, которая громко шуршала при каждом ее движении. Рукава были длинными и с манжетами на пуговице из серебра. Подобные платья носила разве что сама миссис Малфой. — Тилли, ты уверена, что?.. — напряглась Гермиона. — Таков был приказ госпожи Нарциссы, — стояла на своем та. — Позволите я уложу ваши волосы, мисс? Ничего не понимая, Гермиона неопределенно кивнула. Благодаря магии Тилли ее спутанные после сна каштановые локоны сплелись в объемную и элегантную прическу под стать наряду. — И что мне делать дальше? — В глубине души Гермиона понимала, что наряжают ее неспроста. — Зачем это все? — Я выполнила все, что мне было приказано. Хозяйка вызывает меня. С этими словами Тилли растворилась в воздухе, как мираж в жаркой пустыне, стоило к нему приблизиться. Раздраженно выдохнув, Гермиона прошествовала к окну, чувствуя себя ужасно неудобно в этом тесном вычурном платье, отодвинула тюлевую занавеску и выглянула наружу. Солнце сияло на лазурном небосклоне, освещая ухоженный сад Малфой Мэнора с прудом, возле которого бродили белые павлины, лабиринтом гравийных дорожек и топиарами. Великолепный свободный мир, ставший ей недоступным. В военное время она очень редко бывала на свежем воздухе, проводя дни в убежищах. Так хотелось прогуляться по этим нескончаемым дорожкам и посмотреть, куда они ее приведут. Вдохнуть полной грудью холодный утренний воздух, наполненный ароматами осени и цветов, зачарованных на вечное цветение в любое время года. Любопытно, позволят ли ей однажды выйти на прогулку? Может ли она вообще покидать эту комнату? Размышляя об этом, Гермиона обернулась на дверь. Секунда колебаний, и она сорвалась с места, чтобы дернуть ручку. Не поддалась. Гермиона уперлась лбом в прохладное дерево и прикрыла веки. Разумеется, заперто. Она пленница, как бы ее не кормили и не наряжали. Глупо полагать, что у нее есть хотя бы какая-то свобода. Это плен. Плен. Не должно быть никаких иллюзий. Она среди врагов, и каждый из живущих в этом проклятом поместье жаждет ее смерти в муках. Возможно, кроме Малфоев, но с их мотивами еще предстояло разобраться. Дверь резко открылась, и не ожидавшая этого Гермиона влетела лбом во что-то твердое. Ладонь, накрывшая ее затылок, мягко придержала ее. Будто бы в знак утешения, потому что она вовсе не собиралась падать. Чуть отодвинувшись, Гермиона приподняла голову и поняла, что перед ней стоит… Драко. Буквально в считанных сантиметрах. Она врезалась лицом в его грудь, а теперь стояла, вцепившись в его рубашку в области сердца, чувствуя, как оно стучит прямо ей в ладонь. Быстро, но твердо. Он что, нервничал? По нему и не скажешь. На лице — непроницаемая маска. С таким же успехом он мог явиться к ней в серебряной маске Пожирателя, закрывающей от чужих взглядов все лицо. — П-прости, — прошелестела Гермиона, смущенно отступив вглубь комнаты. Войдя следом, Малфой вскользь изучил ее внешний вид, затем обвел глазами комнату и остановился прямо в ее центре — под люстрой. — Грейнджер. Это вместо приветствия? Она ничего не ответила. — Как себя чувствуешь? — Его голос был сухим и прохладным, из-за чего казалось, что ответ его ничуть не интересовал. — Хорошо, что странно. Не объяснишь причину? Драко направил на нее пустой взгляд. Только сейчас она заметила, насколько он изможден. Лицо бледнее обычного. Тени под глазами, будто он не спал уже несколько суток. И горечь, притаившаяся в опущенных уголках рта. — Полагаю, так подействовал проведенный мной ритуал. Мама упомянула, что рассказала тебе о нем. — Вкратце. — Гермиона сузила глаза. Не то обвиняя, не то выражая подозрение. — Ты пожертвовал свою кровь для моего спасения. И потому так слаб сейчас. Да ты едва на ногах стоишь! — Пришлось, — равнодушно ответил он и отвернулся. — О, в самом деле? — Гермиона саркастично усмехнулась. — Тебе не обязательно было ослаблять самого себя. Ты мог использовать для ритуала кровь… не знаю, одного из пленников, заточенных в вашем подземелье. Уверена, их имеется в избытке. Я ведь не единственная, кого приволокли сюда для пыток, не так ли? Он молчал, отказываясь смотреть в ее сторону и гипнотизируя взглядом зеленую вазу на окне с маргаритками и амарантом. — Малфой, я не идиотка! Ты пошел на это сознательно. Так же, как попросил Нарциссу заботиться обо мне. Или как пожалел, пытая на допросе не в полную силу. Твоя мать то и дело упоминает, что у тебя есть и другие причины оберегать меня, помимо выполнения задания Волдеморта. Она не отрицала, что вы скрываете от меня что-то, и посоветовала за ответами обратиться к тебе. И я хочу получить их, ясно? Сейчас. — Сейчас у нас есть дела поважнее, — процедил он, повернувшись к ней спиной и шагнув к двери. — Мне стерли память, так? — Гермиона наступала, проигнорировав его слова. Драко замер, как и его рука, потянувшаяся к ручке. — Я не помню того, что связывает меня с вами, потому что эти воспоминания были стерты. И, я полагаю, воспоминания о вчерашнем происшествии, после которого я захотела убить себя, тоже. Медленно обернувшись, Малфой ошеломил ее выражением с трудом сдерживаемой боли и даже скорби на лице. — Ты не помнишь этого, потому что так лучше для тебя. И это все, что ты должна знать. — Это не тебе решать! — вознегодовала Гермиона. Она так близка к правде, так близка. — Это мои воспоминания, и они принадлежат мне. Что бы это ни было, я хочу знать. Боль, прорвавшаяся сквозь маску равнодушия, исчезла так же молниеносно, как появилась. Драко снова закрылся, став похожим на чертов манекен из магловских магазинов одежды. Безжизненный, пустой внутри. Пластмассовый. — Мы опаздываем, — сказал он и, словно вбив ей в грудь кинжал, добавил: — Темный Лорд хочет убедиться в действенности моих методов. Гермиона похолодела. Вот для чего ее вырядили как куклу. На потеху хозяину, которому нетерпелось насладиться страданиями своей новой игрушки. Может и хорошо, что ее воспоминания о том, что довело ее до попытки суицида, были стерты из памяти. Она не доставит жадному до крови ублюдку такого удовольствия. Но вместе с этим правда ускользала от нее, и Гермиона не знала, что хуже: сходить с ума без нее или из-за нее. — Я все равно узнаю. — Блеф, но что ей оставалось? — Через Нарциссу. Через твоего отца. Через Тилли, черт возьми! Я буду искать, пока не найду. Драко стоял у двери, смотря сквозь нее. Что бы она не пробудила в нем своими догадками, он закопал это глубоко в себе. Похоронил. — Не найдешь, — спокойно ответил он и повернул ручку. — Правду знаю только я. А затем он скрылся за дверью, оставив ее приглашающе распахнутой. Не оставляя ей выбора. Она должна пойти. На собственные пытки. На представление, которого так ждал Волдеморт. И она пошла. Сглотнула вязкую слюну, сжала кулаки и покорно вышла из безопасной и уютной спальни, залитой нежным светом утреннего солнца.