Амарант

Они спустились ещё на один уровень, оказавшись глубоко под землёй. Преодолевая металлическую лестницу, Гермиона с опаской держалась за свой живот, но даже вблизи Чёрной Звезды, о тёмном излучении которой рассказал Грюм, она не чувствовала ничего необычного. Разве что… возбуждение. Или нетерпение. В то же время Грюм закряхтел и рукавом вытер пот со лба. Когда он обернулся к ней, дыша громко и неровно, его лицо казалось бледным и посеревшим. — Ты чувствуешь? — прохрипел он и откашлялся. Гермиона прислушалась к своим ощущениям. — А что я должна чувствовать? — Эта штука — тихая убийца. Искусственный глаз Грюма просканировал её с ног до головы. — Обычно от нахождения вблизи этого артефакта наваливается немощь, а мозги словно вскипают. Можно потерять сознание или и вовсе умереть. Тьма враждебна, она защищает себя. Высасывает жизнь из всего, что приближается к ней. Возможно, от тебя ей защищаться незачем. Вы ведь связаны. Они оказались перед дверью в комнату, в одной из стен которой было проделано окно. Толстое и бронированное стекло. Для каких целей строился этот бункер? Через окно Гермиона смогла разглядеть лежащий на постаменте артефакт — звезда из чёрного матового минерала. Он был окружён светящейся голубой сферой — защитные чары. — И что я должна сделать? — обернулась она на Грюма. — Просто подойди к ней и посмотри, что произойдет. Учти, вблизи Чёрной Звезды не действует никакая магия. Она её просто подавляет. Надежда только на вашу связь. Ну и на сведения Деметры Паркинсон. Она проделала большую работу, чтобы мы оказались в этом моменте. Приступай. Блестящий план. Главное, продуманный. — Вы не пойдёте со мной? — с тенью издёвки поинтересовалась Гермиона. — Грейнджер, мне не до шуток, — прохрипел Грюм, прислонившись плечом к стене. — А я, можно подумать, вне себя от радости. Вы подвергаете риску беременную женщину. Отправляете меня туда, даже зная, что я могу умереть. Но что значат две жизни в контексте войны, верно? Вам не привыкать идти на жертвы ради высшей цели. Не став дожидаться ответа Грюма, потому что ничего нового он не сказал бы, Гермиона повернула ручку массивной двери и, глубоко вдохнув, вошла в комнату с самым тёмным артефактом в истории. Немощи она не чувствовала. Напротив, её переполняла странная пульсирующая энергия, которая буквально притягивала к Чёрной Звезде. Ей даже казалось, что она слышит её. Тонкое и неуловимое звучание силы. Оно напоминало ультразвук. Или… дребезжание стекла. Грюм внимательно наблюдал за ней из-за мутного стекла, но Гермиона позабыла о его присутствии. Все её внимание сосредоточилось на Чёрной Звезде. Она притягивала к себе словно магнит. Звала. И без капли сомнений Гермиона поддалась этому зову. Приблизившись к пьедесталу, она рвано вдохнула и покачнулась. Никогда ещё она не ощущала такой силы и… исступления? Да, именно так. В её венах струилась сила, а душу прожигало так много чувств… Ярость, отчаяние, жестокость и жажда. Невыносимая жажда всего, что мог предложить этот жалкий мир. Она задыхалась от желания могущества и крови, ценой которой можно было его заполучить. Очистить мир от прежних хозяев и сделать его своим. Забрать себе все и не оставить ничего. Её рука сама по себе потянулась к артефакту. И он благосклонно принял этот порыв. Его энергия потянулась к ней в ответ, встречая и подталкивая к контакту. Гермионе казалось, что его сила перетекает в неё, наполняя как пустой сосуд. Тьма заклубилась вокруг неё невидимым облаком, затянула в свой кокон. Она так хотела соединиться с тем, что было внутри неё. Стать им. Ею. Внезапное осознание заставило Гермиону в последний момент отдёрнуть руку от Чёрной Звезды. Она поняла, что именно так манит Тьму. Та хотела не её саму, а её ребенка. Гермиона буквально чувствовала, как склизкие щупальцы потусторонней силы жадно и любовно тянутся к её животу. Тьма жаждала завладеть миром так же сильно, как и её дочерью. Даже пока она ещё не родилась. — Нет, — пробормотала Гермиона, отшатнувшись от пьедестала и закрыв живот обеими руками. — Не трогай её. Тьма, будто бы и вправду будучи живой, насторожилась. Она перестала ласково обволакивать её и словно бы прислушалась. И в этот же момент Гермионе стало нехорошо. Энергия, наполнявшая её до краев, резко иссякла, и у неё подогнулись колени. Задыхаясь, она осела на пол и зажмурилась. Тьма негодовала, услышав «нет». Наказывала её за попытку встать у неё на пути. — Убив меня, ты убьешь и её, — с трудом проговорила Гермиона, ощущая, как жизнь покидает её по капле. Непереносимое давление чужой силы уменьшилось, но не исчезло. — Мы связаны. Пока живы все, кто связан с тобой, ты сильнее, верно? Тьма мягко отступила, перестав на нее воздействовать. Выдохнув, Гермиона подняла голову и взглянула на артефакт. Она не чувствовала себя глупо, разговаривая с невидимой и неодушевлённой энергией, потому что их связь была едва ли не осязаема. — Ты можешь помочь мне выбраться отсюда? Гермиона ощутила внимание, направленное на себя извне. — Если не выберусь, они могут навредить ей. Кажется, она нащупала то самое слабое место. Тьма моментально вскинулась, окружив её плотным непроницаемым облаком. Будто бы… защищала. Оберегала даже от предполагаемой угрозы. Непонятно, почему, но их с Драко дочь даже до своего рождения была крайне важна для неё. Однако, это была опасная игра. Только сейчас Гермиона до конца поняла, насколько Тьма опасна. Она не остановится, пока не уничтожит этот мир. Убить всё живое, чтобы безраздельно владеть пепелищем — для этого она существовала. Деметра права — её необходимо вернуть в мир мёртвых. Придётся сыграть с ней. Перехитрить. — Чего ты хочешь взамен? Гермиона с опаской ждала ответа. Его не последовало. Вместо этого её вновь переполнила чужеродная сила — тёмная и звенящая от желания вырваться на свободу из западни, в которую её заключили. Гермиона без малейших усилий поднялась с пола. И когда глаза девушки коснулись Чёрной Звезды, на её губах проступила ленивая холодная улыбка. — Ты что, говорила с артефактом? — напустился на неё Грюм, стоило ей выйти из комнаты. Он едва держался, весь побелел и дрожал даже сидя на том самом металлическом стуле. — Что там произошло? — Мы можем обсудить это в другом месте? — равнодушно отозвалась Гермиона. — Как бы вы сознание не потеряли… И без того обезображенное шрамами лицо Грюма скривилось, но он не стал спорить. С кряхтением поднялся на ноги и захромал к лестнице. Гермиона твёрдым шагом отправилась следом. Ей даже не было жаль старика, пока он ковылял по ступенькам всё выше и выше. Просто шла позади и молчала. Наконец, они оказались на самом верху — в пустой комнате с камином. Осмотревшись, Гермиона пришла к выводу, что из бункера можно выбраться только по каминной сети. — Не боитесь, что в месте, незащищённым воздействием Чёрной Звезды, Драко с лёгкостью меня найдёт? — Ну, пусть попробует, — хмыкнул Грюм. — Семь лет не получалось. Гермиона поджала губы. Он-то попробует. На всё пойдет, чтобы вернуть её. Теперь его руки были развязаны. Но готов ли к этому Орден? Самоуверенность Грюма выглядела легкомысленной. — Ты первая. — Грюм указал на камин. — Место назначения: коттедж «Офелия». — Новое убежище? — Никаких вопросов, Грейнджер. — Это вряд ли. У меня множество вопросов, и я получу на них ответы. Не от вас, так от других. Грюм смерил её неприязненным взглядом. — Осмелела, узнав, что окольцевала чистокровного ублюдка? Он спит с тобой, но ты никогда не будешь ему равной. Никогда не станешь полноправной частью их общества. Они тебя за человека не считают просто потому, что ты родилась от маглов. Этого не изменить, Грейнджер. Так что будь поскромнее. Ты ничем не лучше даже с его фамилией и обручальным кольцом на пальце. Надменная улыбка была ему ответом. Промолчав, Гермиона с нарочитой степенностью прошла к камину и, зачерпнув пороха, бросила его под ноги. — Коттедж «Офелия». Не успела она переместиться и выбраться из камина, как появившийся следом Грюм пальнул ей в спину Оглушающим заклинанием. Гермиона упала бы на пол лицом вниз, но он использовал ещё одно заклинание и аккуратно приземлил её на спину. Она могла только возмущенно наблюдать за его действиями. Грюм без жалости посмотрел на неё и вытащил из кармана мантии… — Адамантовые наручники. — Грюму в его состоянии и с протезом было бы проблематично надеть их самому, потому он передал наручники подоспевшему Невиллу, который с виноватым видом покосился на Гермиону. — Так безопаснее. Её привязали к этому убежищу и заблокировали магию. Она не сможет сбежать. Даже колдовать. Похоже, что из одного плена она угодила в другой. До чего же нелепо… Гермиона не забеспокоилась, потому что наполняющая её Тьма никуда не делась. Ограничения этого мира были бесполезны против неё. Она жила по другим законам, если вообще их придерживалась. — Прости, — пробормотал Невилл и, встав с корточек, взмахом палочки снял с неё чары. — Я пытался убедить остальных, что в этом нет необходимости… — Так тебя никто не сможет выкрасть, даже если убежище будет рассекречено, — припечатал Грюм. — Снять наручники может только тот, кто их надел. Гермиона проигнорировала протянутую руку Невилла и поднялась сама. В тот же момент она увидела застывшую на последней ступеньке лестницы Джинни. Её лицо было покрасневшим, а глаза — воспаленными. Оплакивала Билла. Что-то шевельнулось в душе Гермионы, но она это быстро подавила. Если позволит себе расклеиться, то не сможет предотвратить катастрофу. — Привет, — неуверенно воскликнула Джинни, всё-таки сойдя с лестницы. — Мы так волновались… — Я в порядке, — сухо заверила Гермиона, отвернувшись. — Кто ещё здесь? — Луна и Рон, но он сейчас в другом убежище — сообщает новости Флёр и пытается образумить Джорджа. — Я хочу собрать всех для обсуждения. Джинни моргнула, словно ожидала от неё чего угодно, но только не этого. — Ты не хотела бы для начала отдохнуть, прийти в себя? — А я не в себе? — Никаких обсуждений. — Грюм не отходил от камина, явно собираясь уйти — не только отсюда, но и от неудобного разговора. — Командование Ордена не заинтересовано в твоих попытках заставить нас пойти на сделку с Темной стороной. Тебе промыли мозги. Уизли права. Нужно время, чтобы прийти в себя. И вспомнить, на чьей ты стороне. — Да вы просто образец чести и совести, Аластор. — Гермиона не удержалась от язвительной реплики. — Жаль, что честность — это не про вас. — О чем речь? — встревожилась Джинни. — Тебе же лучше помалкивать, — проигнорировав её, предупредил Грюм, глядя прямо в глаза Гермионе. — Не втягивай их в это, если не хочешь вновь оказаться виноватой в том, что они подставятся под удар. — Как удобно для вас, верно? — Удобно? Я защищаю Орден. Последнее, что стоит на пути Волдеморта и верных ему тварей. — И кто кому промывает мозги? — ожесточилась Гермиона. — Орден знает хотя бы половину того, что вы делаете за спинами у остальных? — Разговор окончен. — Он отвернулся, не соизволив даже ответить. — Вскоре ты понадобишься, Грейнджер. Завтра я вернусь, и мы обсудим… насущные дела. Используй это время, чтобы восстановиться и принять правильные решения. Я направлю к тебе Помфри при необходимости. Что он имел в виду под правильными решениями? Избавиться от ребенка Пожирателя Смерти? Гермиона была ошарашена. Как у него только хватало наглости намекать на это? Жаль, что Орденом управлял человек, который по моральным качествам уступал даже собственным врагам с Темной стороны. И почему, спрашивается, она поняла это только сейчас? — Я провожу тебя в твою комнату, — напомнила о себе Джинни. Гермиона кивнула. Коттедж «Офелия» был небольшим и уютным. Обставлен сдержанно и просто — в классическом английском стиле. Мебель была довольно старая, но ощущение заброшенности отсутствовало. Это вполне мог быть дом скромной семьи из среднего класса, унаследованный от предыдущих поколений. Принадлежал кому-то из Ордена? — Здесь. — Джинни толкнула приоткрытую дверь, но осталась в коридоре. Гермиона заглянула внутрь и заметила Луну, которая колдовала над шторами — сменила цвет с бледно-желтого на приятный зеленый, избавилась от дурацких кисточек, удалила пыль. Обернувшись, она обвела Гермиону своим рассеянным взглядом и улыбнулась со светлой грустью в больших серых глазах. Их цвет был так похож на тот, что принадлежал глазам Драко… — Я хотела придать этой комнате больше уюта. — Тебе удалось. — Гермиона впервые за день искренне улыбнулась. — Спасибо. Луна, словно это ничего не значит, пролепетала: — Тебе идет это платье, Гермиона. Сочетается с твоей аурой. Она изменилась. — Как именно? — для поддержания разговора поинтересовалась та. — М-м, пожалуй, стала более… тёмной и холодной. Раньше была золотой, а сейчас — насыщенно-красная. Как кровь. Ты, кажется, злишься. — Если только чуть-чуть, — саркастично протянула Гермиона. — Как только Рон сообщил, что тебя удалось вызволить из Малфой Мэнора, мы сразу же взялись всё подготовить к твоему появлению. — Джинни всегда много болтала, когда нервничала. Гермиона терпеливо её слушала. — В этой комнате ничего не было. Мы с Луной прибрались, обставили её всем необходимым, навели порядок. Даже изменили цвета покрывал и занавесок. Чтобы тебе было комфортно, понимаешь? Нам важно, чтобы ты чувствовала себя… как дома. Дом. Раньше бы она ужаснулась этой мысли, но теперь её домом был Малфой Мэнор. Мрачный и оскверненный особняк с тысячелетней историей. Не штаб-квартира Волдеморта. Место, где жили её муж и семья, которую она потеряла, едва успела обрести. — Макгонагалл сообщила, что ты в порядке и нам не о чем волноваться, но я всё равно беспокоюсь, — тем временем протараторила Джинни. — Точно всё хорошо? Ты, может, голодная? Или хочешь принять ванну? — Я бы не отказалась от горячей ванны. — Просто чтобы побыть одной. — Хочу смыть с себя этот ужасный день. — Конечно. Я покажу, где ванная комната. Джинни уже развернулась, когда Гермиона окликнула её, вынудив обернуться. — Мне жаль. Насчёт Билла. Я не хотела, чтобы так произошло. — Никто тебя и не винит, Гермиона, — обескураженно пробормотала Джинни. — Его убил Малфой. — Поэтому я и говорю это. Джинни поморгала, ничего не понимая, но не стала развивать эту тему и отвернулась. Ванная была максимально простой и чистой — не сравнится с ванной в Малфой Мэноре, но Гермиона и не ждала изысков, хотя успела к ним привыкнуть. Она повернулась к Джинни в ожидании её ухода, но та не торопилась. С присущей ей прямотой сказала: — Ты стала другой. Даже внешне. И это платье… Почему ты так одета? — Не уверена, что ты захочешь услышать честный ответ. — Разумеется, хочу. Но я не настаиваю. Понимаю, что для тебя это может быть болезненно. Луна до сих пор ни словом не обмолвилась о том, что пережила в плену в поместье Лестрейндж. Она играет в нормальность, но я слышу, как ночами она тайком плачет в подушку. Мы живём в одной комнате. Я не давлю на неё. Жду, когда она будет готова рассказать. И к тебе это тоже относится, Гермиона. Что бы ни было, ты можешь мне об этом рассказать. Не чтобы удовлетворить мое любопытство, а просто разделить со мной свою боль. Мы ведь друзья. Гермиона сглотнула и вымученно улыбнулась. — Я знаю, Джин. — Ладно… — Она смущенно попятилась к двери. — Оставлю тебя одну. Если, конечно, не нужна моя помощь. — Всё хорошо, я справлюсь. Оставшись одна, Гермиона включила воду и, пока ванная набиралась, стала снимать с себя одежду. Изумрудное платье в пол она бережно сложила и положила на скамеечку под окном. Оно выходило на хвойный лес. И судя по черничному цвету неба, время близилось к вечеру. Ещё утром она была в Малфой Мэноре, а теперь… неизвестно где. Забираясь в ванную, полную горячей воды, Гермиона задавалась вопросами. Как там Драко? Успел ли он помочь Нарциссе? Что он сейчас делает? Гермиона не могла представить, что он крушит мебель или кричит как в его воспоминаниях о школьных временах. Нет, нынешний Драко срочно собрал Пандемониум и пустился на её поиски. Пока он не натворил бед, ей следовало спастись из нового плена, в который её заключил Грюм в стремлении достичь своих целей. В голове у Гермионы уже созревал пусть и ненадёжный, но всё же план как обойти все его запреты и достучаться до Ордена, даже и не подозревающего о том, что на самом деле происходит. Позволив себе лишь десять минут расслабления, Гермиона выбралась из ванной и завернулась в белое махровое полотенце. Надевать обратно вычурное платье она не захотела, поэтому, выглянув в коридор и убедившись в отсутствии зрителей, вышла из ванной в одном полотенце. Босиком прошлепав в свою комнату в самом конце коридора, Гермиона озадаченно застыла на пороге — внутри были Джинни и Луна. Джинни сидела, поджав под себя ноги, на ковре возле деревянного кофейного столика и разливала красный чай по трём чашкам из разных сервизов. Ненавязчивый сладковатый аромат гибискуса распространился по комнате. Луна задумчиво покусывала печенье с орехами, но заметила Гермиону и отложила его на блюдце. Они с Джинни взволнованно переглянулись, а затем одновременно повернулись к ней. — Ты не против немного перекусить? — дружелюбно предложила Луна, обратив к ней свой наивный взор. И как ей отказать? — Было бы здорово. — Гермиона, тайком вздохнув, подошла к кровати, на которой лежала подготовленная явно для неё одежда. — Только оденусь. Она открыла дверцу шкафа и спряталась за ней. Её собственные горчичного цвета свитер и расклешённые от колен джинсы оказались слегка тесноваты. Она, черт возьми, поправилась за время пребывания в плену. Ну ещё бы, есть столько сладкого. Или это следствие беременности? Гермиона придирчиво посмотрела в зеркало, прикреплённое к внутренней стенке дверцы шкафа. Она выглядела… здоровой. Впервые за все годы войны. Мягкие изгибы, слегка увеличившаяся грудь и нежный румянец на щеках. — Гермиона? — забеспокоилась Джинни. — Иду. Когда она села на свободное место возле столика, воцарилось неловкое молчание. Никто не знал, что говорить и стоит ли это делать вообще. — Кхм, а где Невилл? — попыталась спасти положение Гермиона. — Всё ещё работает над антидотом к проклятью Долохова, — ответила Луна, мягко улыбнувшись. — У него уже есть некоторые успехи, но до окончательного варианта зелья ещё далеко. Пробует разные комбинации трав в соединении с кровью единорога. — Где вы её раздобыли? — Гермиона округлила глаза, вспомнив слова Драко о том, как трудно достать её сейчас. Джинни, подвинув к себе чашку с чаем, заговорила достаточно мрачно: — Толкнули кое-что на чёрном рынке, обменяли вырученные деньги на полезные сведения и вышли на одного торговца, который из симпатии к Ордену продал буквально пять капель крови единорога за полцены. Ну, нам это обошлось в триста галлеонов. Собирали всем Орденом. Продали всё, что могли. Представляешь, какая ответственность на Невилле? У него фактически нет права на ошибку. Гермионе вдруг стало стыдно. Триста галлеонов. Для Ордена — неподъемная сумма, а для семьи Малфой — мелочь. Драко не кичился своим богатством, но оно бросалось в глаза. Роскошные драгоценности и наряды Нарциссы, «повседневные» часы Драко с платиновым корпусом и ремешком из драконьей кожи, богатое убранство поместья. Боже, да у них в саду даже во время войны беззаботно жили белые павлины! Будь у Ордена такие деньги, война прошла бы для него в сотни раз легче. — Ты, возможно, хотела побыть одна? — Джинни истолковала её затянувшееся молчание по-своему. — Мы не слишком наседаем? — Всё в порядке, — устало усмехнулась Гермиона и сделала глоток сладко-кислого красного чая. — Я рада провести с вами немного времени после всего пережитого. И я не хочу вводить вас в заблуждение. Не то чтобы я ежедневно подвергалась пыткам. Было несколько болезненных моментов, но по правде говоря мне повезло намного больше других пленников, содержащихся в Малфой Мэноре. Я видела ужасные вещи… Взгляд Луны провалился, а Джинни громко вздохнула и перехватила её руку поверх столика. Гермиона стушевалась, осознав, что ненароком задела чувства подруги. — Прости, я… — Что она должна была сказать? Как всё исправить? — Я не имела в виду тебя, Луна. — Всё в порядке. — Все та же ложь, какую озвучивала она сама. — Гермиона, я должна тебя поблагодарить. Это ведь ты спасла меня ценой собственной свободы. Ты попала в плен из-за нас с Невиллом. Я в долгу перед тобой. — Ерунда. Просто неудачное стечение обстоятельств. И нет никаких долгов. Мы друзья. — Тем не менее… — Луна, собираясь с силами, с минуту молча смотрела на свое блюдце с надкушенным печеньем. — Наверное, я должна рассказать это кому-то, чтобы стало легче. Я доверяю вам, но об этом слишком тяжело вспоминать… — Ты не обязана, если не хочешь, — аккуратно заметила Джинни, не выпуская её ладонь. — Я должна, потому что… — Луна покосилась на напряжённую из-за затронутой темы Гермиону. — Ты пережила нечто подобное. И я не хочу, чтобы по моему примеру ты отстранилась от нас и молча страдала, когда всё, чего я желаю, это помочь тебе справиться. Это заставило меня задуматься. Возможно, и мне не стоит отвергать помощь со стороны? Когда страдал сам, куда легче понять страдания других. И у Гермионы разбилось сердце, когда Луна дрожащим шёпотом призналась, пряча от них глаза: — Рабастан и Рудольфус часто навещали меня в темнице. Подробности не требовались, всё было понятно и без них. У Джинни тут же увлажнились глаза, а Гермиона подсела к подруге поближе и неуверенно обняла её за плечи, пока изнутри её прожигала злость. Как же она ненавидела тех, кто измывался над беспомощными пленниками… — Всё хорошо, милая. — Нет, не хорошо. — Луна поспешно вытерла слезу, скользнувшую по её бледной щеке, и покраснела. Будто стыдилась чего-то. — Я не знаю, как это пережить. Это сломало меня. Я чувствую себя грязной и использованной. И ненавижу себя за это. Они делали со мной ужасные вещи и заставляли участвовать в их играх якобы добровольно. Даже не применяли Империус. Я просто знала, что меня ждут многочасовые пытки, если я не сделаю того, чего они требуют. И делала. За это я ненавижу себя. Даже презираю. Настолько, что меня посещают мысли о самоубийстве. И мне страшно, что однажды я им поддамся… — Мерлин, Луна, — всхлипнула Джинни и села по другую сторону от нее, крепко обняв. — Даже не думай об этом, слышишь? — Не могу не думать… — Она тоже расплакалась, закрыв лицо. — Кажется, я схожу с ума, — невнятно пробормотала она в свои ладони. — Умереть лучше, чем жить с этим. — Прекрати, — возмутилась Гермиона, которая не терпела ничьих унижений — даже самоунижений. — Ты прекрасный человек, Луна. То, что произошло, не поменяло твоей сути. Да, это больно — я понимаю твои чувства. Ужасно больно. Но ты не должна винить себя и уж тем более наказывать. Кто и виноват, так это братья Лестрейндж. И они поплатятся за то, что сделали. Я обещаю. — Как? — неверяще и несчастно хмыкнула Луна. — Найдётся способ, — туманно отозвалась Гермиона, и ее глаза полыхнули яростью. — У тебя, скорее всего, посттравматическое стрессовое расстройство. Такое бывает после пережитых потрясений или особо болезненных событий, но ты справишься. Прежде всего ради себя самой, но ещё и затем, чтобы увидеть, как эти ублюдки понесут ответ. Умереть должны они, а не ты. Джинни как-то странно посмотрела на неё, но вернула внимание Луне: — И помни, что ты не одна. Мы рядом. И всегда тебя поддержим. Какое-то время они молчали, находясь в этом общем утешающем объятии, но Гермиона отстранилась первой — не хотела позволять себе поддаваться деструктивным эмоциям. Не в её положении, не во время войны. Джинни последовала её примеру, села обратно на свою подушку и попробовала осторожно подступиться к ней: — Гермиона, если ты пережила что-то похожее… — Не совсем, — сухо оборвала ее та, отведя взгляд в окно, почти полностью закрытое занавесками. Уже смеркалось. Где Драко? Что он делает? — Моя ситуация во многом отличалась… — Что ты имеешь в виду? — нахмурилась Джинни. Заключить сделку с Орденом получится, только если всем откроется правда. Возможно, в результате своих действий она навсегда потеряет друзей, но даже это — слишком малая жертва по сравнению с тем, что ждет мир, если она этого не сделает. — Я расскажу вам. Всё. Не собираюсь ничего скрывать, но считаю, что первым должен узнать Рон. Это будет… справедливо. Луна переглянулась с Джинни, но они мудро не стали спорить и просто вернулись к чаю.

***

Гермиона поняла, что Рон вернулся, когда услышала его приглушённый расстоянием голос. Она узнала бы его из тысячи после столько лет, проведённых рядом. Девочки к этому времени уже ушли в свою комнату, наверняка заметив, что Гермиона пребывает в своих мыслях и на беседу особо не настроена. Они попрощались, договорившись встретиться за ужином. Оставшийся вечер Гермиона провела в размышлениях. Тьма подпитывала её решимость и твёрдость. Никаких сомнений и колебаний, которые прежде были её неизменными спутниками при совершении непростых выборов с одной и той же сутью: достижение значимой цели или защита чувств близких. Но даже если бы не было необходимости выбраться из Ордена и воссоединиться с Пандемониумом, Гермиона всё равно должна была честно поговорить с Роном. Он не заслужил лжи. Когда она спустилась по деревянной лестнице на первый этаж, Рон разговаривал с Невиллом, стоя спиной к ней в проеме гостиной. Его высокая фигура полностью закрывала проход, а волосы так отросли, что теперь он заправлял их за уши. Это Гермиона его обычно стригла. Она грустно улыбнулась, осознав, что провела рядом с ним семь лет — пусть не зная правды, но в целом счастливо и беззаботно. — Я просто не знал, как сказать ей об этом, — рассказывал он о своем визите к Флёр. — Полчаса собирался с силами, слушая, как она болтает об их детях. Думал, как советовала Гермиона, сначала подготовить её к удару. Начал рассказывать о возникшей необходимости штурма Малфой Мэнора, о желании Билла участвовать в операции, но Джордж, как всегда, всё испортил. Вышел из себя, вывалил на неё факт его смерти и, блядь, ушёл. В итоге Флёр в истерике, а я не знаю, что делать. Пришлось вызвать Помфри, она дала ей Успокоительное зелье. Мама обещала присмотреть за Флёр. — Дерьмо, — ёмко прокомментировал Невилл. — А как… Гермиона? — Честно? Не знаю. Я с ней почти не разговаривал. Луна сказала, что ей требуется время, и я не стал лезть с вопросами и тем более предложениями помощи. Но вроде бы держится. Сдержанная, уверенная в себе. Потребовала собрать всех для обсуждения чего-то важного, но Грюм отказал. Словом, обычная Гермиона Грейнджер. — Ясно. — Рон почесал в затылке, как делал каждый раз в моменты растерянности. — Может, мне не трогать её хотя бы до утра? Ну, вдруг она хочет побыть одна, привыкнуть к ощущению безопасности и… — Кхм, Рон? Он вздрогнул от звучания её голоса и обернулся со сконфуженным видом. — Мы тебя потревожили? — Я хочу поговорить с тобой, — без предисловий заявила Гермиона и повернулась к лестнице. — Наедине. — К-конечно. Судя по звукам, на кухне хозяйничали Луна и Джинни — готовили ужин. Невилл проводил их с Роном сожалеющим взглядом и, вздохнув, вернулся к работе над антидотом. Рон покорно проследовал за Гермионой в её комнату и, войдя внутрь, притворил за собой дверь. В неловком молчании они переглянулись и, не сговариваясь, сели на кровать. Гермиона поджала под себя ноги, отодвинувшись к изголовью. — Ты можешь не бояться причинить мне боль, — заметила Гермиона, когда он робко оглядел её, не зная, чего ожидать. — Всё не так ужасно. Ну, для меня. Не уверена, что ты согласишься со мной, когда узнаешь правду. Начну с того, что… — Можно я скажу пару слов? Гермиона, запнувшись, настороженно кивнула и, положив на колени подушку как буфер, сжала её и опустила глаза. — Первое. Наверное, это я виноват, что ты попала в плен. Я должен был помешать тебе воплотить эту безумную идею о проникновении в поместье Лестрейндж вместо того, чтобы поддерживать её. Ты была не готова к битве. Мерлин, ты ведь не участвовала ни в одной! Как я мог так… — Брось, Рон. Это не твоя вина. Просто… случайность. — А кто всегда говорил мне, что случайность — это непознанная закономерность? Гермиона тихо хмыкнула и покачала головой. — Если кто и виноват, так это я сама. Переоценила свои возможности, поддалась эмоциям. Меня так злило, что Грюм бездействует. Послушай, я бы хотела остановиться подробнее на этом моменте. Он не просто так не пускал меня в битвы и держал взап… — Я не закончил, если что, — мягко перебил её Рон и, вздохнув, навалился локтями на свои бедра. — Второе. Всё это время я с ума сходил. Не оставлял Грюма в покое ни на минуту, пока он не сдался и не устроил спасательную операцию. Скривив губы от презрения, Гермиона с трудом промолчала. Ещё не время. — Я так и не сказал тебе этого после спасения, но просто не было подходящего момента. — Рон вдруг сполз с кровати на пол и встал перед ней на колени. Гермиона побледнела, когда он бережно перехватил её ладонь с подушки, которой она от него закрылась, и с трепетом поцеловал тыльную сторону той, а затем уткнулся в неё лбом. — Ты угодила в лапы этих уродов, и только тогда я понял, как сильно люблю тебя. Мы потеряли Гарри. Ты и моя семья — всё, что у меня осталось. Точнее, вы — моя семья. Ты тоже её часть. И я… Он оторвался от её руки, и Гермиона поспешно отвернулась, чтобы скрыть от него блеск слёз в собственных глазах. Она разобьёт ему сердце. Раз и навсегда. — Гермиона, знаешь, я больше не хочу ждать лета. Не хочу ждать ни одного дня. Неизвестно, что ждёт нас впереди. Важен каждый день, так? Только не произноси этого. — Мы уже семья, но я давно хочу сделать наш союз официальным. И теперь, когда ты рядом, я снова спрашиваю, хочешь ли ты стать моей женой. — Гермиона зажала рот ладонью, подавив предательский всхлип. — Знаю, что это невовремя и, возможно, неуместно после всего, что ты пережила там. Всё будет так, как ты захочешь, Гермиона. Скажешь «нет», и я буду ждать годами, пока ты не будешь готова сказать «да». Рон помолчал, ожидая её реакции, но она боролась со слезами и смотрела в стену. — Думаешь, я тороплю события? — предположил он уязвленно и крепче сжал её руку в своей. — Я просто хочу, чтобы ты знала — для меня ничего не поменялось. И не изменится, что бы ты мне не рассказала. Я люблю тебя, Гермиона. Вот, почему я прошу тебя стать моей женой до того, как узнал эту твою правду. Воцарилась тишина — тяжёлая, давящая. Такая, что стало нечем дышать, но Гермиона всё же набралась смелости заглянуть в глаза человеку, который искренне любил её и просил официально стать частью его семьи. Ради которого она сама пожертвовала бы жизнью, но лишь по одной причине… — Ты помнишь, что сказал мне, когда мы только решились попробовать встречаться? Рон поморгал, удивлённый вопросом, но послушно ответил: — Я сказал, что даже если у нас ничего не получится, ты навсегда мой друг. — Именно, — покивала Гермиона, раздавленная даже ожиданием реакции на своё признание. — Ты навсегда мой друг, Рон. И должен помнить об этом, потому что… я не могу. Не могу сказать тебе «да». Ни сейчас, ни через много лет. Он разом поник, но злости или обиды не было. Пока что. — Могу узнать, почему? — Должен узнать. — Гермиона глубоко вдохнула и, высвободив левую ладонь из его захвата, приподняла её, демонстрируя перстень леди Малфой, который он ещё не мог видеть. — Я уже замужем. Голубые глаза Рона уставились на кольцо, которое перестало скрывать Маскирующее заклинание. Он долго переваривал новость, но вдруг разом преисполнился гнева. — Они заставили тебя, пока ты была в плену?! — Нет. Я замужем уже много лет — ещё с тех пор, когда мы учились в Хогвартсе. — Что?.. — Обескураженный Рон осел на пятки. — Это была вынужденная мера — поначалу. Но после… всё изменилось. Я была влюблена. И продлилось это очень недолго — буквально несколько месяцев. Затем мне стёрли память об этом браке — тоже из необходимости, но я пока не знаю, что именно произошло. Я не обманывала тебя или его. Мы с тобой начали встречаться спустя какое-то время, и я ни о чём не подозревала. Гермиона сделала паузу, давая Рону осмыслить всё сказанное. Он выглядел таким бесконечно потерянным, что казался ребёнком, которому родители сказали, что Санта-Клауса не существует. Его мир пошатнулся и рухнул. — Ты не спросишь, кто он? Она всегда незаслуженно недооценивала умственные способности Рона. Он ещё раз взглянул на её кольцо, что-то с чем-то соотнёс в уме, замер от собственного умозаключения и отшатнулся с потрясённым выдохом: — Малфой.