... 3 года назад
Джин поднимался в свою комнату с недовольством. Отец снова не оставляет для него права выбора. Сначала заставил выучиться на эти глупые международные отношения, принудил работать возле себя в роли кофе аппарата, а теперь и вовсе запрещает общаться с теми, с кем хочется омеге. Впервые юноша увидел Хосока ещё на втором курсе университета, когда пришел с отцом на очередной прием. В сердце тогда что-то ёкнуло, но парень в силу стеснения боялся даже смотреть на него. А затем ещё несколько раз и всё так же Джин взглядом убегал куда подальше. Но Хосок не убегал. Подходил к омеге, начиная разговор первым, не стеснялся приглашать на танец, делал комплименты и буквально осыпал того нежными словами и взглядами. Это был красивый и вежливый Чон Хосок, а не тот, кого знали все как Джокера. Он одним своим видом, взглядом, манерой речи показывал, кто он такой на самом деле. От него шла энергетика силы, власти, он и сам был воплощением этих слов. Его голос заставлял повиноваться всех, а Джин кланялся перед ним ниже, чем перед отцом. Омега восхищался этим человеком и его аурой. Получив диплом, Джин искренне надеялся, что сможет сбежать из-под контроля отца, но тот лишь крепче привязывал к себе единственного сына и пристроил работать к себе. Отец омеги был на тот момент министром военной политики — один из самых влиятельных людей в стране — и Джин мог бы гордиться тем, что является сыном такого отца... Но отец из Ким Дэхвана был очень хуевый. Папа омеги умер, когда тому было десять, и последним воспоминанием маленького Джина стала громкая ссора родителей, а на утро ему сказали, что папа умер. Отец Джина воспитывал строго, безжалостно, по всем армейским принципам, заставлял придерживаться режима несмотря ни на что, и даже в течку мальчику приходилось заниматься в спортзале и учить ненавистный испанский. Лишь спустя многие годы, парень начал догадываться, что папа направился на тот свет с помощью отца и именно с этого момента, в сердце омеги зародилась ненависть, что с каждым днём росла всё больше. Сейчас ему двадцать один год, и в сердце омеги лишь два чувства — ненависть к отцу и любовь к тому самому, единственному. С первым, к слову, только что произошла громкая, очень даже, беседа за ужином, и причина всему — Чон Хосок. Тот недавно прислал Джину в офис букет цветов, и отец словно взбесился. Букет выбросил в окно, сыну влепил пощёчину и даже думать запретил об этом альфе. Но разве можно приказать влюбленному сердцу? Тому, кто днями и ночами бредит хотя бы о взгляде, невзрачном касании, паре слов. Джин не мог ни есть, ни спать, ни работать, об одном лишь прекрасном думая. Ким не понимал, за что родитель так ненавидит Хосока и уж очень хотел это выяснить. Сейчас у него течка и в состоянии двигаться он лишь благодаря очень сильным таблеткам, что отбирают последние частицы разума. Он шел по лестнице , цепляясь за ограждение и мечтал сейчас только снять этот ненавистный костюм и залезть в горячую ванную. Отец заставлял в офисе носить юбки, потому что «твои шикарные ножки отвлекают людей от недочётов в бумагах», и от этого Джин чувствовал себя шлюхой. Среди омег-парней юбки и платья не пользовались особой популярностью, тем более в деловом стиле. Но разве у Джина спрашивали его мнение?! Отец, и правда, сделал его шлюхой, насилуя сам, и заставляя трахаться с нужными людьми и выискивать у них нужные документы или информацию. Никто даже не догадывается, сколько слёз выплакал Джин, отмываясь от чужих касаний. — Ты же понимаешь, что пока жив Джокер, мы не доберёмся до Главы? — неожиданно услышал омега из кабинета отца, и ноги сами по себе подкосились. — Именно его нужно убрать в первую очередь. Займись этим и как можно скорее. Нужно убрать этого сученыша, пока он не убрал нас. По щекам Джина мгновенно покатились слёзы. Отец оказался ещё более ужасным человеком, нежели можно было представить. Он собирался убить Хосока... Убить того, кто смог омеге подарить улыбку и надежду. Джин рыдает как сумасшедший, срывая с себя пиджак, и врывается в кабинет альфы без стука. Его глаза были налиты кровью от ненависти, руки дрожали, порываясь дать пощёчину. — Поэтому... Ты поэтому мне запрещал? Ты убить его хочешь? Да? Убить того, кого я люблю больше жизни! Зачем ты так со мной? — отчаянно кричал Джин, ударяя руками в грудь мужчины со всей силы. Сейчас ему было плевать, что это отец. — Ты как смеешь подслушивать?! — отец со всей силы влепил ему пощёчину и, сжимая ладонью тонкую шею, впечатал в свой стол. — Мне тебя манерам учить , неблагодарная мразь? Сколько ещё ты будешь мне мешать? — глаза старшего налились кровью от злости, и вскоре Джин получил сильную болезненную пощёчину. — Так хочешь раздвинуть перед ним ноги? Тогда сейчас я преподам тебе урок, — мужчина одной рукой сдавливает шею омеги, а второй расстегивает своей ремень и опускает брюки. — Завтра голова Чон Хосока будет висеть над моим камином, и я заставлю тебя посмотреть на это. — Нет... — прохрипел омега и рукой искал чем бы обороняться от чудовища. Он не хотел снова ощущать эту мерзкую боль. Рука сдавливала шею все сильнее, слёзы застилали глаза, дышать становилось почти невозможно. Единственное, что удалось нащупать Джину лёжа на столе — ручка. Он без сомнений и ни секунды замедления вгоняет её в глаз отца. Альфа начал кричать от боли, сколько было силы, он сделал шаг назад, и у Джина появилась возможность убежать. Но куда? Куда ему бежать, где спрятаться от чудовища? И именно сейчас парень вспомнил слова покойного папы: «Если сражаешься с чудовищем, то один из вас обязан погибнуть». И Джин больше не будет убегать. У него сил не осталось жить таким образом. Пока альфа корчиться от боли на полу, парень хватает со стены катану — их было несколько, ибо альфа, к сожалению или счастью, любил их коллекционировать. — Прости меня, отец... — дрожащим от истерики голосом пробормотал Джин и вогнал острое лезвие в тело альфы, пронизывая насквозь, что так и не успел понять, что произошло. — но это твоя голова будет висеть над камином Чон Хосока. Джин хладнокровно отдернул катану из уже бездыханного тела и с душераздирающим криком замахнулся снова, одним точным движением отсекая голову. Та откатилась в сторону на несколько сантиметров, а омега, весь в крови, пал на колени и задыхался от слёз. Отец никогда не был ему родным человеком. Никогда не любил, не проявлял ласку, всё всегда решал за него и, наверное, заслужил смерть от руки сына. Джин плохо чувствовал своё тело. В глазах потемнело , руки и ноги стали ватными, до ужаса тяжелыми. В ушах раздался звон, чужая кровь обжигала кожу, к горлу подступала тошнота и, казалось, что ещё немного и его вырвет прямо здесь. Но он держался. Взял из шкафа первую попавшуюся коробку, выбрасывая оттуда все бумаги и положил голову, накрывая крышкой. Прихватив пистолет, омега направился на выход. Вся прислуга, которую Джин встретил по пути, вскрикивала от ужаса и разбегалась по углам. Еще бы… Парень шёл с ног до головы перепачканный кровью, с коробкой под рукой и пистолетом в другой. Охрана во дворе раскрыла рты, не понимая как реагировать. Одно лишь было ясным — их господин теперь мёртв и ради работы нужно склониться единственному наследнику — Ким Сокджину. — Введи в навигаторе адрес Чон Хосока, — он направил пистолет на водителя отца, ведь тот точно должен располагать такой информацией. — Господин… — альфа в чёрном костюме явно напрягся, не решаясь противоречить. — Я могу вас отвезти. — Я сказал введи чёртов адрес! — Джин закричал, делая выстрел в воздух, и снова направил оружие на мужчину, едва ли себя контролируя, что бы не выстрелить в него. Водитель немедленно принялся выполнять приказ и через полминуты отошёл от авто. Джин, не опуская ствол, сел за руль внедорожника, поставив коробку на пассажирское сиденье, и как можно скорее завёл мотор, выехав с территории. Тело всё ещё пробивала судорога, по щекам текли слёзы сожаления и боли, но если бы вернуть время вспять, Джин уверен, что сделал бы так же. — Прости меня, отец… Прости… Но это мой билет в новую счастливую жизнь. Шептал пересохшими губами, сильнее педаль газа в пол вжимая. Он не знал, куда едет, не знал, захочет ли его видеть Чон, разрешит ли сказать правду и не воспримет ли его за сумасшедшего. Парень не знал ничего, но и прежняя жизнь продолжаться не могла. Отец не оставил ему выбора. Дорога занимает около двадцати минут. Особняк Хосока очень хорошо охраняется, и когда машина омеги остановилась перед воротами, двое альф тут же подошли проверить, но как только увидели, что и он, и салон залиты кровью, тут же принялись кому-то звонить. — Скажите господину Чону, что это очень важно и не может ждать. С мольбой посмотрел на охранника и вскоре тот попросил его выйти из машины и пройти в дом. Джин взял в руки свою ношу и последовал за альфой. Бумажные стенки коробки уже пропитались кровью и она капала на пол, сразу помечая алым там, где ступал омега. Дом Хосока был самим воплощением понятий «вкус» и «роскошь». Высокие мраморные ступеньки, летняя терраса, плетённые столики и стулья. Вокруг самого дома шикарная территория с садом, подъездной, деревьями и кустами. Чон уж точно не пожалел денег ради красивой жизни. Внутри всё не менее идеально. Тёмная мебель, пол выложен чёрной плиткой, среди гостиной большой стол и стулья, но благодаря панорамным окнам света достаточно много. — Господин Чон, — один из охранников, что вели Джина, поклонился перед альфой, что стоял у окна, и после лёгкого кивка все вышли, оставляя пару наедине. — Господин… — Джин чувствовал себя крайне плохо, последние силы покидали его тело и от нервного истощения омега упал на пол, разбавляя лужу крови своими слезами. — Господин Чон… — он всхлипнул, закрыв глаза от ужаса и поднял крышку коробки, не в силах смотреть на её содержимое. — Я принёс вам голову предателя… Он рукой пододвинул коробку вперёд, позволяя альфе увидеть и закрыл окровавленными ладонями лицо. Сейчас решается его судьба. Хосок может поверить ему, протянуть руку помощи, помочь оправиться от этого, но может и не поверить, принять омегу за сумасшедшего и отправить к отцу. Джин поступил импульсивно, глупо, безрассудно. Ужасно. Он и сам стал предателем, убив отца. Но разве можно приказать влюбленному сердцу? Раздался звук разбитого стекла, и омега стушевался ещё сильнее. Он дрожал всем телом, слушая приближающиеся шаги и не решался смотреть. Увидев, чья именно голова лежит в коробке, Хосок выронил из рук стакан с ромом. Этого он не ожидал, не планировал, не догадывался. Чон подозревал, что покойник что-то планировал против него, но не было надежды, что Джин сумеет поступить так против собственного отца, разоблачив каверзные планы. Он смотрел на омегу, что сейчас сидел перед ним на коленях, боясь даже взгляд поднимать, и понимал, что только что нашёл себе самого преданного человека. — Я впечатлён, — тихо сказал, когда присел на корточки рядом с ним и убрал ладони с лица. — Я поражён твоей смелостью, Джин. Ещё никто и никогда не шёл ради меня на такие жертвы, — Хосок мягко улыбнулся и принялся стирать со щёк слёзы и кровь. — Поднимайся, хороший мой. Тебе нужно принять душ и смыть с себя эту кровь. Джин смотрел в глаза этому человеку и понимал, что впервые в жизни сделал правильный выбор. Хосок даже касается его с безумно нежностью, без брезгливости, с улыбкой и спокойствием. Сокджин чувствует себя в полной безопасности рядом с ним и знает, что его не обидят. Хосок ведь не позволит..? — Я готов утонуть в ней ради вас… Проверьте мне, господин… Мой отец — предатель. Он хотел вас убить, потом Главу, он… — парень задыхался, рассказывая всё, что знал. — Тише, — Хосок поднял его на руки и понёс по лестнице наверх, в гостевую комнату. — Я выкупаю тебя в крови врагов с ног до головы, Джин~и. Я дам тебе почувствовать ее запах и вкус сполна, позволю тебе сделать подробное со всеми, кто посмел обижать, но на сегодня с тебя хватит. Ты очень храбрый мальчик, раз смог так поступить, Я горжусь тобой, — альфа с улыбкой смотрел на того и вошёл в ванную комнату, усаживая его на тумбочку. — Сейчас тебе нужно успокоиться и принять душ, — мужчина принялся расстегивать пуговицы его блузки, стягивая тонкий шелк окрашенный в красный. — Кто-нибудь видел тебя там? Знают, что ты сделал? Где это произошло? Скажи мне, и тогда я смогу очистить твоё имя. — Дома… Прислуга видела меня, думаю, тело уже тоже… Я так испугался… — омега кусал губу. — Он снова хотел сделать это со мной… — горькие слёзы снова брызнули с глаз. — Говорил о вас ужасные вещи, угрожал и бил меня… Я не выдержал. Я правда больше не мог терпеть... — он дрожал, словно побитый щенок, шарахался каждого звука, дёргался, не мог говорить даже полными предложениями, цеплялся за Хосока словно за спасательный круг, и его пачкая кровью. Но только касания Чона и его тихий шёпот держали Джина в сознании, не позволяя отключиться после такого стресса. — Ну всё, тише. Уже всё закончилось, всё хорошо, — Хосок взял его лицо в свои ладони и нежно коснулся его губ своими, заставляя тем самым омегу прекратить истерику. — Залезай под душ, я скоро вернусь. Хосок покинул комнату, а Джин, едва ли держа себя в сознании, стянул остальную одежду и сел на пол душевой, позволяя потоку горячей воды смыть кровь, что уже въелась в кожу, пот и слезы. Он сидел с полным убеждением того, что сейчас он смоет не только следы ужасного события, но всё своё прошлое, станет новым чистым человеком, что будет жить так, как захочет, что будет принадлежать себе, что на него больше никто не посмеет поднять руку и угрожать, унижать, командовать, насиловать и приставать. Он теперь свою жизнь только Джокеру доверяет и лишь его слушается. Альфа тем временем спустился вниз во двор и подозвал к себе одного из доверенных людей — Хенджина, что уже около пяти лет работал у него и неплохо себя зарекомендовал. — Возьми два десятка людей, выдай полную экипировку и оружие. Направляйтесь к дому генерала Ким Дэхвана, сделайте полную зачистку. Уберите все тела, включая его, все следы. Чтобы всё было стерильно. А так же привези мне всю документацию из его дома, — тот лишь поклонился, не задавая лишних вопросов, и ушёл выполнять порученное задание, а Хосок достал телефон и набрал своего помощника. Что ж, попытка взять выходной не удалась. Или удалась?! — Ликс, проверь абсолютно все связи Ким Дэхвана. Эта крыса едва ли не убила меня, найди тех, кто с ним сотрудничал как можно быстрее. Окончив столь недлинный разговор, Хосок выругался себе под нос, и вернувшись в дом, выпил ещё алкоголя. Да, то, что один из врагов ликвидирован — это несомненно хорошо, но тот факт, что Хосок не смог обнаружить его ранее доводит до бешенства. Когда он вновь поднялся в ванную, то увидел сидящего под струёй воды Джина. Раздевшись, Хосок открывает дверцу в душ, поднимает омегу на ноги и прижимает спиной к стенке, заставляя посмотреть себе в глаза. — Господин Чон... — Джин прошептал искусанными губами, дрожа от всплеска эмоций и гормонов. Действие блокаторов заканчивается, и к омеге возвращаются симптомы ненавистной течки, а ванную комнату начинает наполнять запах сирени. — Я так боялся... Я не знал, поверите ли вы мне... — он дрожал от такой близости, впервые касался того, за кем сердце билось не один месяц. Омега бегает глазами в стороны, не может сфокусироваться на чём-то одном. Кончики пальцев касаются широких плеч, груди, где под чернильными узорами чувствуются множественные шрамы, и бегут вверх к шее, куда Джин тянется и губами, но его останавливают. — С этого дня ты не должен ничего бояться, понял? Теперь ты — моя правая рука. Я знаю, что ты умный мальчик и можешь делать намного больше, чем приносить кофе. Теперь только я могу причинять тебе боль, только я могу показывать тебе кровь и страдания. С этого дня ты принадлежишь мне, Джин~и. Ты будешь служить мне верой и правдой до конца своих дней, а когда этот конец наступит, решать буду тоже исключительно я, — Хосок сжал его подбородок, посмотрев ядовитым взглядом прямо в глаза, а затем опустил омегу на колени, пока горячая вода смывала остатки его прошлой жизни. — Отныне я твой страх, твоя совесть, мораль и закон. С этого дня ты подчиняешься только мне, исполняешь только мои приказы, я для тебя новая Библия, Я твой Господь и дьявол, а ты — мой падший ангел. И либо ты сейчас примешь от меня в подарок новые крылья, либо умрёшь. И Джин понимал, что ему не быть его омегой, его возлюбленным и истинным. Парень знал, что Джокер — Бог и дьявол в этой стране, и голова предателя — это самое меньшее жертвоприношение, которое он мог сделать доя него, дабы получить такое количество внимания. — Господин... Я готов отдать вам свою жизнь, душу и тело, лишь бы иметь шанс стоять перед вами на коленях. Мне больше не к кому идти, не перед кем склонить голову и просить и помощи. Вы моя единственная надежда, стать хоть кем-то, и я приму все ваши условия, все правила, отдам всё, что имею, за вашу ласку. Только не прогоняйте... Его лицо и руки наконец-то чистые от крови. Вода всё смыла, открыв взору альфы прекрасное тело. Тонкое, хрупкое, с идеальными пропорциями. Будь он моделью, все агентства мира желали бы заполучить этот самоцвет. — Иди сюда, — Хосок поднял его с колен и поцеловал в губы, руками схватив за тонкую талию. — Как же от тебя пахнет... С ума сойти. — Течка, господин... Я пил таблетки пока был на работе, а потом... Но Хосок не позволил ему закончить фразу. И так всё ясно, ибо омега в его объятиях растекался словно сладкий сироп и полностью подчинялся ему. Хосок не насытился той жертвой, что ему принесли на блюдечке. Он хочет сожрать и этого омегу, вырвать его сердце, выпить всю кровь, до последней капли. Он насытится им, как никаким другим омегой. Альфа развернул Джина спиной к себе и двумя пальцами вошёл в него, начав быстро растягивать. А Джину медленно и не нужно. Всё и так уже в смазке, возбуждение бьёт в голову и пах, сердце бьётся в бешеном ритме, и омега вскрикнул словно из него достают душу, когда альфа вошел в него тремя пальцами во всю длину. Чон старался подготовить мальчика как следует, растянуть его под себя, а затем вошёл членом, медленно, но полностью. Джин застонал, прогибаясь в пояснице сильнее, тем самым попку больше выпячивая. А Хосок лишь ухмыльнулся этой похоти. Течная омега — одно сплошное удовольствие. Он набирал темп всё быстрее, движения становились всё размашистее, резче, грубее. Пальцы альфы сжимали тонкую талию до синяков, кожа разгоряченных тел терлась друг о друга, создавая новые электрические разряды, от которых у обоих волосы дыбом становились, и по коже мурашки бегали. Мальчик очень хорош. Хосок прорычал ему на ухо, прижал хрупкую спину к своей груди, так что Сокджин был плотно сжат между телом альфы и стенкой душа, и, сделав несколько последних толчков, вышел и кончил ему на ягодицы. Горячая вода почти сразу смыла белую жидкость, и омега обернулся к Чону лицом. Горячий пар заполнил комнату, дышать было всё тяжелее — чувство, будто бы сил в теле не осталось совсем. Хосок всё себе забрал. Этот мальчик теперь принадлежит только ему. Пожиратель виновной души вселил в это тело новых бесов и подчинил себе. Раз и навсегда. Сокджин теперь принадлежит Джокеру, раз и навсегда....
Хосок возвращается домой ближе к полуночи. Его огласили преемником Главы лишь неделю назад, а за эти дни с ним захотели увидеться все, кому не лень. Каждому захотелось немного ласки от будущего лидера, его расположения и одобрения. Хосоку же хотелось их просто убивать, ибо надоедать с тем количеством пустяков — грех смертный. Сокджин отклонял 90% запросов на встречи, но с людьми, что в будущем могли стать хорошими партнёрами государству, поговорить было попросту необходимо. Это жутко наскучило всем, поэтому злость альфа срывал на всех, на ком не лень. — В следующие два дня никого не хочу видеть. Пусть подыхают, но встреч не назначай. Они меня заебали, — альфа налил себе излюбленный ром и тут же осушил стакан, тихо кашлянув от большой порции алкоголя, а затем поставил ещё один стакан и наполнил уже оба, второй протянув Сокджину. — Лучше уж пытать кого-то. Хоть какое-то удовольствие. — Не воспринимайте всё так серьёзно, — Сокджин присел на стул. — Вскоре им надоест, когда они поймут, что вас не подкупить, и бросят свои попытки. Тем более, учитывая нынешнее военное положение, вскоре им всем будет не смешно. — Нам с тобой в первую очередь. Черт, эта война сейчас так не кстати. Мне некогда ею заниматься! — Я бы хотел сказать, что они просто пугают, но как-то не смахивает. Придется вводить военное положение, закрывать границы... Мы снова вернёмся к тому, что было много лет назад. Это ужасно. Наши кратеры только увидели нормальную жизнь, — Сокджин устало вздохнул. Его работа была отнюдь не лёгкой и на хрупких плечах лежало очень много ответственности. — Если у них кишка не тонка объявить нам войну, я их уничтожу. Я сотру с лица земли их режим, и попытки вернуть старую систему. Первый и второй кратер должен принадлежать нам, но я сидел на месте лишь потому, что Главе нравилось управлять мирной страной. Глупый старик... — Хосок допил ром и подошел к панорамному окну, на ходу закурив, отчего комнату сразу же заполнил запах крепкого табака. Горький дым наполнял его легкие и пусть не успокаивал, но хотя бы позволял занять чем-то руки. — А что насчет клана Ким? — Сокджин не получил к этому моменту никаких указаний по поводу третьей стороны этого конфликта и был жутко заинтересован, что же Джокер приготовит для них. — Пока что ничего. Они сами прибегут ко мне, когда им понадобиться помощь. У нас достаточно сил, чтобы выиграть эту войну и без них. Альфа докурил, бросил окурок в пепельницу на столе и ушел наверх, в свою спальню, а Джин так и сидел за столом еще какое-то время раздумывая о сложившейся ситуации. Хосок в последнее время все более занят, и все более напряжен, на Джина даже не смотрит порой. Его назначили следующим Главой, но Ким не увидел ни капли радости на лице альфы, а лишь постоянное недовольство и гнев. С этим было необходимо что-то делать, но омега не мог придумать, что именно....
Прошло около двух недель с того дня. Ситуация в Совете обострялась в геометрической прогрессии. После того представления, что Хосок устроил в прошлый раз, члены Совета искали все возможные лазейки в законах и уставах, с надеждой не подпустить Чона к посту Главы. Даже надвигающаяся война заботила их меньше. Они боялись Джокера. Хосок же даже внимания на них не обращал и занимался своими делами. Тратить энергию на подобных крыс вовсе не рентабельно. Сокджин считал так же и с ног до головы был завален делами, а так же готовился принять дела Секретаря Главы в свои руки. Последнему, кстати, осталось недолго. Вот уже несколько дней Глава находится в больнице и даже не поднимается с кровати. Смертельная болезнь, с которой он боролся много лет, все же взяла своё и приближала старика к смерти с каждым днем все ближе. Все его дела теперь полагалось вести Хосоку, которому пришлось буквально жить в кабинете, ибо каждую минуту требовалось его разрешение, подпись, приказ. Все были на взводе. Над страной нависла угроза, приближались необратимые последствия, которые всех невероятно пугали, и лишь Хосок мог удержать ситуацию в своих руках. Вечером воскресенья альфа решил наконец-то поехать домой и отдохнуть хоть пару часов. Знал, что счастье не продлиться долго, и уже в 6 утра Джин придет к нему со списком дел на день, но больше не мог сидеть в четырех стенах кабинета и смотреть на мерзкие лица меркантильных чиновников. Но не успел он даже одеться, как в дверь спальни громко стучат. — Господин Чон! У меня важные новости! — Джин едва ли не кричал за дверью, не переставая стучать. — Что такое? — прежде, чем открыть дверь, Чон в спешке натянул камуфляжные штаны, от чего с голым торсом, поодинокими стекающими капельками воды и влажными волосами выглядел до безумия сексуально. В свете ночных ламп оттенок его кожи казался темно-медовым, а глаза — черными, словно адская бездна. Его мышцы от напряжения выделялись сильнее обычного, и даже шрамы не могли испортить этой красоты. Казалось, что даже наоборот — лишь подчеркивают ее, и оторвать взгляд от этого мужчины в такой момент — смертный грех. — Мне только что сообщили... — кажется, омега аж побледнел от волнения. — Господин Ли умер несколько минут назад. Теперь... Теперь вы — новый Глава. — Джин тут же упал перед ним на колени, низко поклонившись. Хосок несколько секунд обдумывал слова омеги, смотря в одну точку, а затем широко улыбнулся и, подцепив его подбородок, поднял с колен. — Так выпьем же за это, Джин. Мы заслужили. — они вместе спустились вниз и за минуту у обоих в руках было по бокалу превосходного французского красного вина. — За вас, господин Чон. Вы безумно много трудились, чтобы получить такое вознаграждение, — омега сиял, словно полярная звездочка и глаз не мог оторвать от своего господина, будто бы это был бог, спустившийся на землю. — А я, с вашего позволения, и дальше буду рядом и делать все, чтобы ваша власть лишь росла и никогда не увядала. — Я рад, что возле меня есть человек, на которого я всегда могу положиться. Ты ни разу не предал меня, и поэтому горжусь тобой. Будь таким всегда, и за твой труд всегда будет хорошая благодарность. — Хосок сделал несколько глотков и коснулся щеки омеги, наблюдая как тот едва ли не тает от такой ласки. А Джин лишь глазами хлопал да улыбался, словно щенок, которого хозяин похвалил и покормил. Ему и этого достаточно, чтобы продолжать целовать Хосоку ноги. Но времени рассиживаться нет. Похоже, сегодня Чону придется перенести свой сон на позже. В здании Совета шум стоял как никогда. Несмотря на то, что на часах глубокая ночь, суматоха здесь стояла ужасная. Все министры уже собрались в конференц-зале и с нетерпением ждали первого заседания с новым Главой. Хосок появился перед всеми спустя час после объявления о смерти господина Ли, в привычной военной форме с пистолетом за поясом. Но это первый раз, когда вместе с ним было разрешено войти и Сокджину — новому Секретарю. Хосок не собирался что-то менять в себе из-за новой должности. Все знали его как Джокера — пусть знают и дальше. Если боялись — пусть боятся. Не уважали — теперь заплатят за это. Министры низко поклонились ему, и как только Хосок сел на свое место во главе стола, все сделали то же самое. Он внимательно окинул всех взглядом и заметил, что три места так и остались пустыми — видимо, прошлый лидер не успел выбрать достойных кандидатов на эти должности. — Три места за этим столом пусты, потому что там сидели люди, недостойные этого. Сейчас я предоставляю вам выбор, ибо знаю, как сильно многие из вас не желали видеть меня на месте Главы. Прямо сейчас я разрешаю уйти тем, кто не готов служить стране, выполняя мои приказы, кто не готов беспрекословно подчиняться и уважать меня как лидера. Сейчас вы можете уйти на покой без шума и крови, сохранив свои честь и достоинство, — Министры переглянулись между собой, но никто не встал. Видимо, человеческая жадность сильнее страха и Хосока это повеселило. — Что ж... В таком случае желаю вам не закончить так же, как и ваши коллеги. Мужчины встали со своих мест, и в знак благодарности за сохранение их постов, вновь низко склонили головы. — Да здравствует Глава Чон Хосок! — громко сказали они хором, и альфа на это лишь ухмыльнулся. В этот же момент дверь зала открылась, вошел бывший секретарь господина Ли. — Глава, у меня срочное сообщение, — голос омеги дрожал, да и весь он не вызывал никакого спокойствия и доверия. — Из первого кратера сделали официальное заявление... Господин Чон, нам объявили войну.