***
В какой-то момент Вэй Ин понял, что остро нуждается в том, что бы хоть что-то сделать, так как созерцать облака, а тем более алебастровую спину − и кое-что более округлое пониже − упорно боровшегося в нервной схватке со своими намокшими одеждами Лань Чжаня, было сверх всякого терпения. Во-первых, от помощи принц отказался и пыхтел сам, принимая такие... такие занятные для воображения охотника позы, что у того в мыслях проносились картинки совершенно необузданного характера из серии про то, чем и как занимаются кролики у одного его знакомого из ближайшей деревни, куда Вэй носил на продажу собранные травы и добытые охотничьи трофеи. А во-вторых… А во-вторых, потому же, что и во-первых!.. Шумно вдохнув ставший почему-то очень горячим − да так, что жар бросился не только к лицу, но и в животе стала нарастать пульсирующая горячая волна − воздух, Усянь подорвался с места и воскликнул: − Лань Чжань!.. Ты тут поаккуратней! Смотри, не притопи чего-нибудь... «Или сам не утопись… Хотя ты же птица. И даже водоплавающая, они ж не тонут, верно?» − поспешно пронеслось у охотника в голове. − Я говорю, осторожней, − повторил он обернувшемуся на его слова Ванцзи, − а я пойду… обед, что ли, добуду. Дождавшись от принца утвердительного «мгм», охотник вытащил из вороха сброшенных в кучу не нуждавшихся в стирке вещей деревянный брусочек с намотанной на него тонкой лесой. Отцепив от бруска воткнутый в него кончиком крючок, Усянь проверил прочность узла, соединявшего его с леской. Ещё немного пошарив, он выудил оттуда же свёрнутую тряпицу с кусочком чуть залежавшейся хлебной горбушки. Одобрительно ухмыльнувшись, парень быстрым шагом направился к пологим мосткам в некотором отдалении от того места, на котором они устроили стирку, по пути приглядывая на ближних деревьях подходящей длины ветку. Соорудить импровизированную удочку было делом привычным. Удобно усевшись на краю нагретого солнцем деревянного настила и свесив с него ноги, он ещё раз оглянулся на Ванцзи, а потом примерился и макнул в воду сухарик. Хлеб стал размокать, и помяв его, Вэй отщипнул кусочек и слепил на крючке хлебный катышек-приманку. − Вот что я называю запасом, который карман не тянет! − удовлетворённо констатировал Усянь и приступил к выуживанию будущего пропитания. ...Когда по прошествии времени уставший лебедь выполз… ну, или выплыл на берег и наконец покончил с отжиманием и развешиванием для просушки всего постиранного, то обнаружил, что друг времени не терял − в прибрежном песке была выкопана приличной глубины ямка и наполнена водой, а сам Усянь увлечённо хлопотал над запущенной в этот прудик рыбиной. − Лань Чжань, смотри, какой обед-ужин у нас плавает!.. Ванцзи уставился на рыбу, а в голове словно эхом звучало «у нас», заставляя вновь на мгновения выпадать из окружающего мира. «У нас… Значит, теперь уже МЫ?..» Это новое осознание будоражило разум и чувства − непривычно, но странно-тепло и… многообещающе. − А… ты её прямо здесь будешь готовить? − спросил Лань Чжань, вернувшись в реальность. − Да зачем здесь-то? − удивлённо улыбнулся Вэй Ин. − До дому донесём. − А как понесём? Без воды она же… − Завернём в мокрую тряпку, − пояснил Усянь. − Тряпок-то у нас с собой много… есть во что. Ответ прозвучал достаточно убедительно, и принц решил не заморачиваться этим вопросом очень уж сильно − наверняка охотник знал, что делает. «Возьму на заметку. Собственно, я ведь сам попросил учить меня всему, а лучшие учителя − практика и наглядные примеры. Он молодец…» − Это хорошо. Усянь в ответ улыбнулся своей привычной, тёпло-обезоруживающей улыбкой. ...Между тем выстиранная одежда подсушилась, а досохнуть она могла и дома. Посему пришлось, несмотря на все приключения на озере, всё же сворачивать удовольствие. Парни, сложив вещи, двинулись в обратный путь.***
Неожиданный сосед по хижине, кстати говоря, оказался на редкость противоречивым существом. И если с первого взгляда Усянь и назвал Лань Чжаня принцем, то совершенно не ожидал, что этот лебедь действительно во многих вещах был не только наивен, но и совершенно не понимал, отчего сам Вей Ин принимает их как должное. Конечно, Усянь подозревал, что многое в мире Ванцзи устроено не так, как здесь. Может, там, где принц-лебедь жил ранее, бытовые проблемы решались каким-нибудь хитросплетенным заклинанием или по щелчку пальцев... А еду готовили слуги, и Лань Чжань даже ножик в руках не держал, привыкнув к ровным ломтикам и думая, что кусочки хлеба так на деревьях и растут. Может, он представлял, что и рыба вот прям из речки на сковородку сама прыгает. Хотя... Ведь видел же, как её готовил Вей, и не удивлялся... Но сразу могло показаться, что именно так дело и обстоит. В голову Усяня даже поначалу закралась мысль, что весь принцев род − ну, по крайней мере близкая родня − либо практикует инедию, либо только травку щиплет. Вот в этом месте перед внутренним взором Вей Ина предстала занимательная картинка, на которой Ванцзи в окружении стайки гусей-переростков медленно и торжественно передвигается по зелёному лугу, раз за разом наклоняясь и срывая наиболее аппетитные, на его взгляд, кустики травы. От такого видения, где Лань Чжань задумчиво жуёт пучок зеленушки на глазах у оторопевших гусей, Усянь даже расхохотался тогда в голос, будучи не в силах удержать это веселье в себе и задорно похлопывая ладонями по собственным бедрам. Хорошо, что удалось как-то отшутиться перед ничего не понимающем Ванцзи, рассказав тому первую пришедшую в голову глупость. Хотя, если быть до конца честным, вопрос о еде слишком остро не стоял − принц ел всё, что готовил хозяин хижины. Но Лань Ванцзи часто очень уж заинтересованно смотрел за тем, как Усянь это делал. Так что услышать от него «А можно я попробую?» было лишь вопросом времени, которое настало внезапно, но не неожиданно. И раз уж было решено обучать принца всем нужным навыками и умениям, Вэй не возразил. Приготовить добытую рыбу Ванцзи вызвался довольно уверенно, и с той же уверенностью взялся за нож... И поначалу ничто, как говорится, не предвещало... Усянь даже преисполнился гордости за своего друга, тем более, что после того как принц был облачен в хоть и поношенное, но всё ещё прилично выглядевшее запасное ханьфу Вей Ина, тот не беспокоился больше, что белые царские одежды будут безнадёжно испорчены суровым бытом, а в своём-то ханьфу Усянь не только рыбу чистил − в этой одёжке ничего не страшно... Так он наивно решил. А вот рыба в руках Ванцзи решила иначе. Толстенькое, упругое тельце абсолютно не желало расставаться со своими потрохами. Да и принц, поначалу решительно настроенный на радикальные меры, и уже взявший в одну руку нож, а в другую живую ещё рыбину, вдруг поменялся в лице. Холодное, ледяное спокойствие вмиг сменилось на то выражение, которое потом Усянь мог бы с уверенностью назвать «милый, растерянный ребёнок». Такой беззащитно нерешительный Лань Чжань с приоткрытыми, невинно округлившимися в вопросительном «о» губами, с порозовевшими скулами и восклицанием «О, Боги…» в посмурневших глазах, когда он всё-таки уместил тушку будущего ужина на разделочной доске и поднёс нож к голове рыбины... Это зрелище просто выбило почву из-под ног Вей Ина. Наверное, этот нерешительный момент продлился бы ещё дольше, а Усянь мог смотреть на Ванцзи и не дышать, а потом брякнуться в обморок от недостатка воздуха в лёгких и умиления, заполонившего его голову таким сверхъестественно прекрасным видом, но… ужин решил биться за себя до конца. Изогнувшись всем телом, потенциальный провиант взбрыкнул, и... клацнул челюстями буквально в десятой цуня от пальцев своего без пяти минут душегубца, из которых тот мгновением ранее выпустил нож в попытках удержать скользкую тушку. Звук был невероятно громким и отчетливым, как и последующий вскрик «лебедя». Всё произошло так внезапно, что Усянь опешил и растерялся. С одной стороны, действие выглядело комичным, а вот с другой... За доли секунды он узрел, как произошло море событий: его «принц» отскочил от стола с неопознанным возгласом, который Вэй в последствии мог бы назвать − что точно было в новинку для произнесшего ЭТО Ванцзи − ругательным и, прижав к груди сцепленные ладони, с ужасом воззрился на пропрыгавшую по столешнице рыбу, проследив взглядом, как та резво ускакала под стол. Опомнившись, Усянь дёрнулся вперёд в надежде, что пальцы Ванцзи не пострадали, но «лебедь» шумно выдохнул и с не меньшим ужасом прижал теперь уже одну ладонь к груди напротив своего сердца, а второй рукой вцепился в край стола. − Лань Чжань, Лань Чжань где болит, что она с тобой... − затараторил Усянь, всё-таки подбежав к шокированному другу и обеспокоенно проверяя его ладони на предмет ран или откушенных пальцев. Попутно он вглядывался в побелевшее лицо Ванцзи и ощупывал бессознательно сграбастанное в свои ладони запястье «лебедя», считывая бешеное биение пульса под прохладной кожей. − Всё, всё… Всё хорошо, она уже не прыгает... − Вэй Ин нежно погладил подрагивающее в его руке запястье и потянул «лебедя» прочь от злополучного стола и от угрозы под ним, − на ужин у нас редиска, или картошка, или ещё что-нибудь, только чтоб оно не прыгало, не ползало и не кусалось, да, Лань Чжань?.. − Мгм... − смог извлечь из себя «лебедь» и снова чуть не подпрыгнул, когда из-под стола раздался лёгкий влажный шлепок, предупреждающий, что рыба-покусительница-на-его-пальцы всё ещё в засаде и бдит. ...Наверное, в этот момент Вэй Усянь неосознанно понял, что его ждёт ещё не одно открытие, связанное с его новым, но ставшим уже близким другом, ибо в мире Вандзи ещё много неясного и неоднозначного. И первое впечатление о холодной невозмутимости парня − это только видимость, совершенно не дающая представления о том, ЧТО на самом деле скрывается под молчаливостью и напускным безразличием к невзгодам. И что такого вот напуганного, беззащитного и растерянного Лань Чжаня хочется держать за руку и прижать к груди крепко-крепко. И не отпускать.