Shuumatsu no Walküre one shots

      — Мы все равны перед выгоранием.       Пожалуй, единственное, что отпечаталось в памяти, когда с её смерти минуло порядком сотни лет. Храмы опустели, после разграблены, ряды последователей редели, пока последний из представителей не покинул земную твердыню. Места порастали травой, и тогда пришлось принять, то был не сон, который им не нужен, а погибель. Бывает так, что божество умирает, она была обещана своей участи.       Локи считал скукой искать в безликой толпе лик, постепенно стирающийся из памяти. К шестому столетию отсутствия Т\Ф он осознал, что почти не помнит её лицо. Кажется, оно было милым, конечно не настолько, чтобы своей красотой затмить саму Фрейю, но по-своему очаровательным. Отмахиваясь в очередной раз, понимает, что и голос в памяти искажается, мутнеет, пока к первому тысячелетию она становится не больше чем именем некогда погибшего божества.       Локи насмешливо озирается на глупцов да выскочек. Ядовито скалится на полубогов и продолжал бы если бы не пришедшая с валькириями демоница, которая осадила его, указав на принадлежность к йотунам, что приравнивает его к тем же полубогам, которых он презирал. Кровь, закипающая, вмиг остывает, стоит увидеть уставший взгляд спутницы старшей валькирии. Этот взгляд кажется до отвратительного знакомым, но и чуждым одновременно.       Это кажется розыгрышем величайшим в истории, когда вместо валькирии покрывает венцом чело человечества женщина, что относится к демонам. Её взгляд насмешлив, как и у человека, чьим оружием она впоследствии станет. Оружием, что запросит плату в обмен на победу.       Лисьи глаза смотрят на Локи обескураженного и разбитого. Нострадамус позади неё заливается смехом, чёртов победитель уже заплативший, но заплативший своим врагом. Пока люди празднуют очередную победу, его — бога хитрости — растоптала женщина из его далёкого прошлого и отвратительного будущего.       — Ты должен быть благодарен мне, что тебя не ждет полное уничтожение души. — Тонкие пальцы с невероятной силой сжимают его челюсть. — Добро пожаловать в преисподнюю, дражайший бог хитрости. — Т\И позволяет ему пасть, чтобы сделать последний вздох тем, кем он является, а сама идет к Нострадамусу, чтобы запечатлеть для окружающих ужасающе — прекрасный дуэт.       — Мне пора идти, Хильда, благодарю за оказанную честь поучаствовать в столь занимательной постановке. — На выходе цепляет прядь блондинистых локонов. — Ма cherie, я бы задержалась тут дольше, но боюсь, захочу утянуть тебя за собой. — Наделённая дьявольским очарованием каждый попавший в её ловушку добровольно захочет пасть вслед за ней. И Мишель был не исключением.       Время искажается, и события далёкого прошлого почему-то происходят сейчас и с ним в ролях. Была ли то сила Т\И или насмешка судеб, но это было прошлое и рагнарёк для них будет в безумно далёком будущем.       Локи забывает своё имя, то, как выглядела его божественная оболочка, где воздвигали храмы и где приносили ему подношения, у него новая жизнь, новое имя — человеческое. Он проживает целую жизнь, прежде чем его утягивают окончательно в преисподнюю и, возложив венец, имя его становится — Данталион.       Он отнимает жизнь Соломона. Душа его глумлива привязывается к юному Уильяму, потомку того же Соломона. А где-то внутри живет образ повелительницы Ада, что сидит по правую руку от Люцифера и правит от его имени, чувства внутри роятся бабочками, смейся не смейся, а это смертельно не будь он демоническим герцогом и семьдесят первым столбом царя Соломона.       Память о прошлом возвращается на пороге сна и обострения конфликта с Небесами. Он рассказывает Уильяму о деяниях утопающих в снегах, куда не пробивается солнечный свет. И о чувствах совсем не свойственных тому божеству кем он был, но чувствах того демона кем его сделала жестокая и надменная дьяволица так же бывшая божеством.       Локи смотрит как слёзы скатываются по впалым щекам Т\И. В ее объятиях умирающий Люцифер, но слёзы не горестные, а торжествующие. И его охватывает ужас, как и всех присутствующих. В её трепетно — нежных объятиях не более чем удобная Т\Ф пешка, а избавившись от пешки королеве самой придётся вступить в игру. Они все проиграли бы, но наступление небес временно даёт им отсрочку прежде чем Принца Преисподней убьёт Т\И и подчинит себе всех.       Он видел перед собой крылья ангелов сгорающих в пламени ожесточённых атак Т\И. Армии их надменных врагов склоняющих колени перед её необузданной силой. Отчаяние, которое заменило собой уверенность в победе. Мерзкий запах палёной плоти забивал дыхательные пути, но демонический герцог словно прирос к своему месту, пока его противник не напомнил ему, что во время битвы нельзя отвлекаться.       — Знаешь, когда последний божок умрёт, наши оковы наконец-то падут. Поэтому я не пожалею никого на своём пути. Ты должен это знать как никто другой. — Взгляд отрешенный резко контрастировал с безумным хохотом. Она действительно никого не пожалеет это было понятно не только ему — пережившему однажды падение от её рук — но и всем кто видел резню божественной армии и смерть Люцифера, которого она могла спасти от рук представителя всадников апокалипсиса, но даже не подумала это сделать.       Данталион пал. Так думали все. Так думал он сам. Но так не думала его единственная связь с прошлой жизнью, когда грузно поднимала его тело и три пары крыльев нещадно хлопали по бокам.       — Ты же не предашь меня, так отчего столь бездумно поступаешь, Локи. Не готов жить ради меня подумал бы об избирателе. — В угасающем сознании это уже чуждое ему имя отозвалось каким-то неясным чувством, впервые за всю его долгую жизнь как демона Т\Ф назвала его подобным образом.       У него нет сил на слова, предать свою богиню подобно греху, который им был однажды свершён. Если бы Т\И была готова на предательство, то не тащила бы его, чтобы он принял сон, а не умер раз и навсегда. Ей и самой не помешал бы сон, но из семьи повелителя преисподней осталась лишь она наречённая Люцифером второго поколения. Оставляя его на столетие во сне Т\И идёт решать последствия столкновения с небесами.       В конечном итоге сон продлился более сотни лет, и как бы он не желал встретиться с Уильямом ещё раз, это уже было невозможно. Т\И рассказывает ему, что из всех претендентов на престол только Ситри был с Твайнингом, ведь только он и был живым. У надоедливого архангела — священника стало на крыло больше — посмертный подарок Михаила. А она — Т\И — владычица преисподней, что было и так ожидаемо. Кто-то покинул их ряды, а кто-то прибыл, кто-то и вовсе не покидал, а кто-то обещал однажды вернуться, но так и не исполнил данное обещание.       Т\Ф выискивала в его алых глазах отражения Эдема для них недостижимого и вовсе не желанного, пока тонкими пальцами очерчивала линию скул. В мужчине перед ней не осталось и намёка на то забытое сотни раз прошлое. Локи не существовал. Не существовала и она как богиня. Два демона, что утратили малейшую связь с прошлым.       — Мне порой становится страшно. Бояться саму себя невероятно глупо, но это неудержимое чувство расползается по телу оцепенением всякий раз, когда в очередной раз уничтожаю кого-то.       Данталиону тоже было. Ведь он больше не мог назвать своего прежнего имени и любого коим он звался в разные отрезки времени. Память, что однажды стерла Т\И теперь стирает то, что удалось вновь вспомнить. Но он не жалел, ведь больше не являлся богом. Его некогда настоящее стало расплывчатым прошлым, которое было как обветшалые руины, что были их храмами. А сила, которая так страшит нового Люцифера, внушала благоговейный трепет, но не страх. Тут иначе не выжить.       — Смешно слышать что-то подобное от Люцифера второго поколения.       Наблюдать, как из-за спины появляются уже четыре пары крыльев, было забавно, как и то, как она злилась. Чем-то напоминала Уильяма, и это грело его пылкое сердце.       — По твоему глупому выражению всё ясно, мошенник. — Звонкий смех заполнил пространство, оставляя возможность ощутить его прямо внутри себя. Белёсые перья разлетались от неё в стороны. А потом она запрокинула голову назад, отчего всё её тело изогнулось дугой.       — Ты следила за мной? — Отойдя от морока удивлённо осознав, как его только, что назвали.       — Зачем за тобой следить? А вот за избирателем присматривали все. Хотя мошенник есть мошенник и неважно кто раньше так назовёт тебя. — Клыкастая улыбка озарила её светлое лицо. По телу Данталиона прошла рябь чувств, из-за чего даже колко отвечать на подобный выпад не было желания. Он впервые за последнее столетие целует Т\И несдержанно и с неутолимой жаждой. Его охватывает пламя как от собственных способностей, но растекается оно под кожей в местах, где они соприкасаются кожей. Где-то глубоко внутри него бьётся слащавое: «ты даже не представляешь насколько удивительна». Т\Ф на нём плохо сказывается. Ещё хуже её поцелуи, разлука, которую они вынуждены переживать и посторонние люди да демоны, что захватывают их сердца и мысли.       Данталион клянётся быть ей верной опорой, пока сон медленно поглощает сознание Т\И. И когда откладывать уже нет возможности она оставляет всё на его попечение и отходит отдыхать на жалкое столетие, которое закончится даже раньше, чем её образ однажды размывался в памяти.       — Рагнарёк закончился, когда ты спал. Но я не стала интересоваться тем, кем же заменили «Локи», такого же погибшего божества. Каким была я. Каким мы стали с тобой. Не скучай тут без меня.       Она засыпает, а внутри Данталиона не было даже отклика на эти слова потому, что в памяти не нашлось и намёка на воспоминание о «рагнарёке». А вот скучать ему не придётся как единственному члену семьи нового Люцифера, которому придётся отвечать за все её обязанности.       — Спи спокойно.