Когда наступит после

Сколько лет он был в бегах? А если бы убежал и сейчас? Что было бы тогда? Он по-прежнему скитался бы из города в город, из страны в страну? А ведь пару месяцев назад это был единственный способ выжить. Он же обещал матери, что пожертвовала собой ради него. Чтобы он жил и нашёл укромный уголок, где ни отец, ни его люди не нашли его. Прости, мама, я больше не могу бегать, словно трус. Теперь его дом здесь. Да, прямо под носом своего самого жуткого кошмара, в родном городе, но что ему ещё остаётся терять? Его приняли в «семью» таких же отбросов общества, как он сам, будто родного. Первое время даже казалось, что эти люди видят его насквозь проженную душу, знают самые страшные секреты, которые он скрывает так долго, читают любое действие и вдох, как открытую книгу. В особенности он. Кейго только на вид казался обычным человеком, с простыми людскими проблемами по типу «надо протянуть с деньгами». Но только казался, пока за его немного психическими припадками не начал раскрываться совершенно другой человек. С такими же секретами и больной душой. Они, оказывается, чем-то похожи. — У тебя такой взгляд, будто собираешься столкнуть меня с этой крыши, — звонкий голос, не подверженный хрипотцой даже от сигарет, заставляет сосредоточиться на реальности. — Учти, я утяну тебя за собой, — добавляет Таками, в очередной раз делая долгую затяжку, после чего молча протягивает сигарету ему. Даби принимает наполовину сгоревшую трубочку. Ментоловый привкус, оседающий на языке вместе с лёгкой горечью, и вправду освежает голову. Или это у Кейго такое влиятельное обаяние? Ну а что, бывший наркоман с запасом сигарет и таблеток от припадков в кармане, с вечно голивудской улыбкой, которая внезапно дополняет его маньячный образ, с растрепанными в гнездо волосами и все время узкими по-птичьи зрачками вполне мог создать комфортную атмосферу. Или Даби самому уже надо лечиться. — Утягивай, я не против, — просто отвечает он, будто эти долгие две минуты всерьез раздумывал над его словами. — Полетим вместе камнем вниз, разобьёмся об асфальт, а потом кому-то придется соскребать остатки наших тел. Романтично. — У тебя странное представление романтики. Придурок. — Я знаю. Просто. О чем ещё думать? Мы все когда-нибудь умрём. Я был бы не против вместе с тобой. Вновь между ними виснет тишина. Она не неловкая, несёт в себе какую-то особенную частичку комфорта, пока из рук в руки передаётся уже вторая сигарета. Кто знает, может они все-таки умрут вместе когда-нибудь именно от курения. — О чем ты думаешь? — Об одном идиоте. — Обо мне? — Да. — О, приятно. И о чем же мысли? Может, хочешь меня поцеловать? Или снова начнёшь говорить, что я лишь плод твоего разыгравшегося воображения. — Так и есть. — Мне жаль тебя огорчать, но такие длинные иллюзии реально проблема. И всё-таки я здесь. — Ты — несбыточная мечта. Даби смотрит на него с такой непривычной для себя улыбкой. Впервые искренней. Он точно знает, что эта фраза прозвучит ещё не раз, и даже когда он докажет Кейго, что он реален, она продолжит звучать. Потому что Кейго считает, что не достоит такого, что наделал слишком много страшных и непростительных вещей. Даби попробует его переубедить.