Time In A Bottle

— Мне жаль, Эндрю, я знаю, как много он значил для тебя, — с грустью и сочувствием сказал Ники, пока Эндрю стоял перед могилой, которую засыпал всего пару минут назад. Пушистый Король теперь находился в шести футах под землей, рядом с Сэром Толстопузым Котом Маккетерсеном на заднем дворе их — его — здания. Он уже давно перестал называть это место домом. — Мне остаться? — спустя время спросил Ники, нарушая тишину, которая длилась, казалось, вечность. Эндрю просто покачал головой, сжимая челюсть и кулаки от осознания, что вслед за всем остальным ушла и их последняя связь с Нилом. Ники только кивнул, очевидно сопротивляясь желанию обнять Эндрю. — Хорошо, но звони нам, Эндрю. Мы всегда рядом, ты же знаешь. Эндрю кивнул, и ничего более. Он не издал ни единого звука с тех пор, как позвонил Ники этим утром, сообщив ему о том, что ветеринар принял решение отпустить Короля. Эндрю быстро проводил Ники до двери, после чего ушел в гостиную, которая затягивала его своей пустотой. Он знал, что в подобной ситуации Нил бы искал его прикосновения и Эндрю позволил бы ему, разделяя эту молчаливую поддержку, которой всегда было достаточно, чтобы успокоить друг друга. Но теперь Нила уже не было рядом. Последние лучи солнца наполнили гостиную золотыми и фиолетовыми цветами. Они касались его кожи и все же не могли его согреть. Он медленно подошел к камину, пальцами, на одном из которых все еще было золотое кольцо, касаясь сначала урны, а затем стеклянной рамки их с Нилом фотографии. Оба были в смокингах, лицо Нила исказила улыбка на губах, которыми он прижимался к губам Эндрю. Мэтт, затаившись, сфотографировал их, когда Нил отвел Эндрю на задний двор после свадебной церемонии, чтобы получить свой поцелуй. Он знал, что с сотнями глаз, смотрящих на них со всех сторон, он бы его никогда не получил. Три года назад, когда он впервые вернулся в их здание, он знал, что пустота, поглотившая его, когда аппарат зашелся в нескончаемом писке, не заполнится никогда. Свеча затухла, все спички намокли. Он обещал Нилу продолжать жить, приглядывать за котами, увидеть места, которые тот так хотел увидеть с Эндрю, но не смог. И Эндрю ненавидел его, потому что Нил знал, что Эндрю — человек, никогда не нарушающий обещания, особенно того, что он дал Нилу. Но сегодня он выполнил свое последнее обещание. ~~~~~~ Когда он выехал рано утром, улицы были пустынны. Учитывая долгую дорогу, он устроился в водительском кресле, прихватив большую чашку кофе и урну с остатками тела. Каждая миля напоминала ему о тех бесконечных поездках, которые он проделал за свою жизнь. Сначала чтобы видеться с Нилом как можно чаще после выпуска, а затем уже вместе с Нилом, чтобы погулять по лесу или посмотреть на закат с крыш отелей в разных городах, всегда пытаясь сцеловать эту тупую улыбку с его лица и всегда терпя поражение. Когда он наконец доехал до Биг-Сура, солнце начало скрываться за океаном. Нил ненавидел Калифорнию, пока Эндрю не показал ему Биг-Сур и не заменил плохие воспоминания прекрасными. И к тому времени, как они уехали, Нил полюбил это место у обрыва. Эндрю заглушил мотор, когда нашел хорошее местечко у одного из обрывов, взял урну с пассажирского сиденья и опустошил багажник, в котором был переносной холодильник с мороженым, бутылку виски и фотоальбом, который он нашел одним утром через несколько недель после похорон, когда Ники уговорил его взглянуть на фотографии со времен Пальметто. Он, подпрыгнув, сел на теплый капот Мазерати и налил себе стакан виски. Он зажег две сигареты — одну закурил, а вторую просто положил рядом с собой. Тонкая струйка дыма разрезала воздух, пока огонь проедал себе путь к фильтру так же, как ебаный рак проел себе путь через тело Нила. Им завладела тошнота, а внутренности сворачивались при мысли о тонком потном теле, судорожно глотающем воздух. Он раскрыл альбом, лежащий у него на коленях, и увидел групповую фотографию Лисов на вечеринке после их победы над Воронами. Это было началом ничего, которое с годами стало чем-то, стало всем — всем, которому с самого начала не суждено было продлиться долго. Эндрю знал это и все-таки в очередной раз отдал свое сердце этому рыжеволосому идиоту Нилу Джостену, слишком голубым глазам и слишком прекрасным веснушкам на слишком прекрасном лице, этому миражу, которой не переставал улыбаться ему, даже когда поводов для смеха уже не осталось. Он ненавидел его, потому что Нил заставил его чувствовать, заставил его любить, заставил его стать уязвимым перед этой утратой, к которой никто из них не был готов. За фотками Лисов шли фотографии из «Райских Сумерек»; Нила с двумя шерстяными комками на руках; их переплетенных силуэтов, курящих на крыше; лучезарно улыбающегося Нила с первым ребенком Мэтта на руках. Эндрю посмотрел на фотографии их, игравших в сборной и выигравших Олимпийское золото, положивших обе руки друг другу на шеи. Он все еще мог видеть блеск голубых, словно океан, глаз, которые завлекали Эндрю и вытягивали из него те три слова больше раз, чем он когда-либо мог себе представить. Одна из фотографий запечатлевала Эндрю, держащего в руке ключ с брелком в виде ведерка мороженого. Через несколько месяцев после их выхода на пенсию Нил позвонил ему после очередной утренней пробежки и обхитрил Эндрю, сказав, что тот должен пообедать вместе с ним. Но когда Эндрю приехал по адресу, который скинул ему Нил, он увидел полностью оборудованное кафе-мороженое, из окна которого выглядывала лиса, поедающая мороженое. За все эти годы он плакал всего трижды — когда Ваймак вел Нила к алтарю, когда он получил ключи от этого кафе и когда воздух покинул легкие Нила в последний раз. Когда Нилу поставили диагноз — лимфома — Аарон поспешил их успокоить. «Это излечимо», — сказал он, теряясь в статистике и графиках. После первых сеансов химиотерапии Нил потерял не только свои рыжие кудри, но и опухоль в костном мозге. Казалось, что Аарон действительно был прав. Но Эндрю и Нил не были бы Лисами, если бы всегда получали то, что хотели. Лимфома вернулась спустя несколько месяцев, а вместе с ней — метастазы в легких. Семь месяцев. Семь месяцев хватило, чтобы превратить тело одного олимпийского чемпиона в истощенный труп в гробу и сломать другого. На последней странице была та же фотография, что стояла над их камином. Рядом с ней почерком Нила была написана эта тупая фраза, которую он сказал ему дважды — перед Балтимором и своей смертью. Спасибо, ты потрясающий. Он захлопнул альбом и соскользнул с капота. Упаковка от сигарет была пуста, как и бутылка, а мороженое давно превратилось в растаявшую кашу. Он нырнул на водительское сиденье, чувствуя легкость в груди, и посмотрел на кроваво красный океан. Песню, заигравшую в динамиках, он выбрал какое-то время назад, когда решил, что для него в этом мире уже ничего осталось, что никакое приключение уже не ждало его после того, как перевернулась последняя страница в альбоме. Если бы я мог сохранить время в бутылке, Первое, что я хотел бы сделать, — Это сохранить каждый день до конца времен, Чтобы провести их с тобой. Он увидел Нила, улыбающегося ему, касающегося своими губами губ Эндрю, потому что тот наконец сдался уговорам потанцевать под эту песню, которая говорила все то, что Эндрю чувствовал к Нилу Джостену. Он увидел их, раскачивающихся в беседке, и посмотрел в эти голубые, голубые глаза, и когда он устремил взгляд в воду, он увидел не океан, а Нила, только Нила, всегда Нила. Если бы я мог заставить дни длиться вечно, Если бы с помощью слов можно было воплотить желания, Я бы сохранил каждый день, словно сокровище, И, опять же, я бы провел их с тобой. Он пристегнулся и завел мотор, пытаясь справиться со страхом высоты — единственным чувством, которое он еще мог чувствовать, но которого было не достаточно, чтобы остаться. Он ушел уже давно. Но мне кажется, что никогда не будет достаточно дней, Чтобы делать вещи, которые тебе хочется, Как только ты находишь их. Я достаточно повидал, чтобы понять: Ты единственный, с кем я хочу быть, пока я жив. Когда его нога наконец нашла педаль газа, он почувствовал, как колотится сердце у него в груди. Все, что он мог сделать — это направить взгляд на воду внизу, чувствуя рядом с собой урну Нила. Эндрю не верил в жизнь после смерти. Он просто знал, что это не та жизнь, которую он может жить дальше. Он все равно уже больше не жил; он существовал. Эндрю нажал на педаль, и покрышки взвизгнули от резкого старта. Если бы у меня была коробка для желаний И мечтаний, которые никогда не воплотились в жизнь, Эта коробка была бы пустой, за исключением воспоминания о том, Как ты исполнил их. Падение не заняло много времени, и когда машина ударилась об воду, он почувствовал, как раскрылись его легкие, выпуская задержанное дыхание. Четырежды, подумал Эндрю, пока вода смывала слезы с его щек. И он видел только голубое, голубое, голубое. Но он видел не воду, воду, воду — он видел Нила, Нила, Нила. И это все, что имело значение, когда голубизна вокруг сменилась темнотой.